Лерка захохотала и подхватила Филю:
– Пошли, детеночек, посмотрим «Спокушки».
– Ступай, – кивнул Аким, – но помни, не больше пятнадцати минут!
Обхватив Ленинида за плечи, свекор заявил:
– Давай на кухню, сейчас нам бабы селедочку разделают, с лучком.
– Фиг вам, – сказала я.
– Сердитая ты, доча, – улыбнулся Ленинид, – видишь, хорошо людям, так нет, обязательно надо настроение испортить.
– Молчать! – рявкнул Аким и ткнул в меня пальцем. – Как смеешь отцу перечить? Ты, Ленинид, мало ее порол! Плохо воспитывал!
– Он мной вообще не занимался, – пояснила я, – некогда было, по зонам мотался.
– Подумаешь, – фыркнул Аким, – человек искал себя, метался. История литературы полна таких примеров. Солженицын сидел, Достоевский сидел, Радищев тоже…
– Но они же не кошельки перли, – возмутилась я.
– Не смей отцам перечить, – велел Аким.
– Их у меня что, много? – обозлилась я.
– Двое, – на полном серьезе ответил свекор. – Я и уважаемый Ленинид. Скажи спасибо, что учим тебя уму-разуму, опыт передаем…
– Пиво степлится, – вздохнул папашка.
Внезапно Аким, нудные сентенции которого еще вчера было невозможно прервать, осекся и сказал:
– Верно, пошли на кухню.
Чувствуя легкое головокружение, я отправилась в спальню. Каким образом эти два полярно непохожих человека ухитрились скорешиться? Уму непостижимо, как Лениниду удалось подпоить Акима!
Ночью я проснулась от протяжного стона и зажгла ночник. Справа на кровати лежал Олег. Муж очень часто приходит поздно, чтобы не будить домашних, на цыпочках крадется в спальню и рушится в койку. Вот и сегодня я заснула, не дождавшись его.
– Что случилось? – испугалась я.
– Умираю, – прохрипел Олег. – Конец пришел.
– Да в чем дело?
– Пошел в туалет…
– Ну!!!
– Вернулся…
– Почему?!!
– Нога не двигается, парализовало, а теперь дикая, жуткая боль, умираю!
Я понеслась за телефоном и принялась лихорадочно набирать 03.
– Ерунда это все, – стонал муж. – Коновалы. Уж я-то хорошо знаю, кто приедет… Один анальгин в запасе… Ох, умираю, дай скорее чего-нибудь, дикая, жуткая боль…
Я ринулась с трубкой в ванную, где находится аптечка. Как назло, под руку попадались валокордин, аскорбинка, гутталакс… – Вилка, – заорал Куприн, – скорей сюда, скорей!
Уронив упаковки, я понеслась назад.
– Что?
– Дай обезболивающее, немедленно!
– Так ищу!
– Скорее, – заорал Олег так, что дверь в комнату открылась. – Скорее, сейчас умру!!!
Я снова на рысях понеслась в ванную и начала перебирать коробочки и бумажные «бандерольки», одновременно слушая, как в ухе мерно раздаются гудки, диспетчер 03 не желал брать трубку.
– Помогите, инфаркт! – вопил муж.
У меня затряслись руки, от волнения я дернула аптечный шкафчик, он неожиданно сорвался с петель и рухнул на пол, зеркало мигом разбилось, усыпав кафельную плитку мелкими брызгами осколков.
– Вилка, скорее! – не утихал Куприн.
Из коридора послышались шаги и голоса, это домашние и гости, разбуженные воплями, тянулись в мою спальню, чтобы выяснить, в чем дело.
Я уставилась на руины аптечки. Мне стало совсем не по себе. Разбить зеркало – плохая примета.
– Алло, – раздалось в трубке. – «Скорая» слушает.
– Пожалуйста, быстро, мужчине плохо…
Диспетчер завела длинный разговор, нудно выясняя возраст и анамнез.
– Лучше пришлите машину, – взмолилась я. – У него очень сильная боль, жуткая, по всему телу.
– Травма была?
– Нет!
– Проблемы с сердцем?
– Нет!!
– Почки болели?
– Нет!!!
– Радикулит?
– Нет!!! Да пришлите машину!
– Девушка, – рявкнула баба, – я как раз и пытаюсь понять, кого к вам отправить. Много толку будет от невропатолога, если у больного инфаркт!
– Но вы же по телефону все равно диагноз не поставите!
– Адрес, – смилостивилась наконец диспетчер.
Получив заверения, что врачи выехали, я влетела в спальню и нашла там абсолютно всех, даже Дюшку, оставившую ради такого случая своих щеночков.
– Олежек, бедненький, – хлопотала Томуська, – дай я тебе подушечку поправлю.
– Не подходи ко мне, – ревел муж, – не колыхай кровать, жуткая боль!
– Дай погляжу, – предложил Филя, – я все-таки врач!
– Ветеринар, – хмыкнула Лерка, – по свиньям, коровам и собакам.
– Если на то пошло, – миролюбиво возразил Филипп, – Олег не слишком от ротвейлера отличается. Ну, где болит?
– В спине, – прошептал супруг.
– Опиши боль, – велел Филя.
– Не понимаю…
– Ну какая она? Режущая, колющая, тупая, ноющая, приступообразная…
– А как тебе собаки про боль рассказывают? – опять встряла Парфенова.
– Жжет, – прошептал Олег, – дико печет, отдает в ногу и руку, под лопатку…
Филя нахмурился:
– Под лопатку… Так, так.
– Пусть повернется, – велел Аким, – на живот ляжет!
– Не надо, – отрезал Филя и велел: – Срочно вызывайте «Скорую».
– Уже, – сообщила я.
– Не могу, – прошептал муж, – такой пожар в спине, прямо до желудка дошел!
Лицо Фили совсем помрачнело. Я перепугалась окончательно.
– Может, ему дать валокординчику? – робко предложил жавшийся в углу Юра.
– Лучше нитроглицерин, – пробормотал Филя. – Есть дома?
Я покачала головой:
– У нас только цитрамон и гутталакс…
Олег обозлился:
– Так и умру сейчас у всех на глазах. Это что же за семья такая, где пьют лекарства только от головы и от запора?! Да у нормальных людей в аптечках все-все есть. Даже ГИБДД требует наличие нитроглицерина в автомобиле! А у нас, пожалуйста, гутталакс! Обосрись и умри! Помогите скорее, нет мочи терпеть, что уставились на меня, козлы, не видели, как люди загибаются, да? Вилка, все из-за тебя!
Я, конечно, знаю милую мужскую привычку винить в любых неурядицах жен, но это было уже слишком!
– Да что я-то сделала плохого?
– В том и дело, что ничего хорошего не предприняла, – стонал Олег, – видишь, умираю, а ты даже помочь не хочешь!!!
– Филечка, скажи, – вмешалась Лерка, – все будущие покойники так отчаянно ругаются?
– Сейчас в машину сбегаю, – отмер Семен, – у меня там в аптечке нитроглицерин есть!
– У него ноги ледяные, – сообщила Тома.
– Несите грелку, – велел Филя, – если животное зябнет, его надо согреть!
– У нас ее нет, – ответила я.
– О! – взвыл Олег. – О, ничегошеньки тут нет, ни лекарств, ни грелочки, о, смерть идет, чую ее смрадное дыхание!
На пороге кончины супруг отчего-то заговорил гекзаметром.
– Надо ему аспиринчик дать, – авторитетно заявил Ленинид, – полтаблеточки, отечественного, не УПСУ сраную. У нас на зоне, если заболеет кто, доктор вмиг аспирин совал, как рукой все снимало.
– И инфаркт? – с надеждой спросил Куприн.
– Запросто, – пообещал папенька, – мигом люди выздоравливали от всех болячек.
Я вздохнула: на зоне от аспирина встают на ноги, потому что там просто нет других лекарств.
– Несите скорее, – взмолился Куприн, – ой, ой, жжет.
– Ноги еще больше похолодели, – голосом Левитана объявила Томуська.
– Налейте в бутылку горячей воды и прижмите к ступням, – велел Филя.
Все взялись за дело. Ленинид крошил аспирин, чтобы поднести больному волшебную дозу.
– Именно полтаблеточки, – бормотал папулька.
Томуська притащила емкость с надписью «Смирнофф» и сунула под одеяло.
– А-а-а, – завопил Олег, – сдурела совсем! Жжется!
– Надо было в тряпку обернуть, – укорил ее Филя. – Экие вы безрукие, ничего не умеете.
– Вот, – стонал муж, – вот! А еще говорят, семейному мужчине хорошо, уют и забота. Что я имею? Сосиски на ужин? А теперь умирать с обожженными ногами, потому что жена дура?
– Томуська тебе никто, – напомнила Лерка.
– Какая разница, – взвыл Олег, – теперь еще и пятки болят… Тут явился Семен и запихнул Куприну в рот белую крошку. Муж затих. Мы уставились на него, ожидая эффекта.
– Ну? – через пару минут поинтересовался Филя. – Легче?
– Нет, – прошептал Олег, – все, конец, ребята, насквозь прожгло. Слушайте внимательно. Ты, Юрка, возьми на память обо мне кожаную фляжку, знаю, она тебе нравится… Ленинид пусть забирает костюм, брюки ушьет, и хорошо. Тебе, Филя, портсигар, серебряный, там, правда, написано «Куприну от товарищей по работе», ну да ерунда. Вилка, дорогой, мраморный памятник мне не ставь… Очень накладно, лучше мою зарплату себе на пальто потрать!
– На твою получку памятник ни за что не соорудить, – вмешалась Лерка, – даже на табличку не хватит! И пальто не приобрести, разве один рукав…
– Даже сейчас, когда я умираю, вы со мной спорите, – прошептал Олег, – жестокие, злые люди…
Тут раздался требовательный звонок, и в спальню вошли две женщины, одна лет тридцати, другая на пороге пятидесяти.
– Что у нас тут? – поинтересовалась молодая.
Мы начали хором излагать события.
– Что у нас тут? – поинтересовалась молодая.
Мы начали хором излагать события.
Докторица поморщилась:
– Один кто-нибудь!
– Давай ты, Филя, – велела Лерка. – Все-таки медик.
– Вы врач? – спросила девушка, окидывая мужика взглядом.
– Ветеринар, – пояснила Тома.
При этих словах Дюшка, сидевшая до сих пор тише мышки, неожиданно подняла вверх морду и завыла. – Вот, – закатил глаза Олег, – вот, даже животное чует мою скорую кончину, а вы, как все бабы, вместо того, чтобы начать работать, человека спасать, языком чешете!
– Уберите собаку! – рявкнула пожилая.
– Анна Ивановна, – железным тоном велела доктор, – готовь электрокардиограмму, посмотрим.
Женщина принялись споро делать свое дело – мерить давление и навешивать на Олега резиновые груши. Через несколько минут стало ясно: сердце работает, как часы.
– Так, – протянула врач, протирая стетоскоп, – садитесь.
– Но очень жжет в спине, – начал сопротивляться муж.
– Быстро сесть, – велела докторша, – не мешайте осмотру, больной!
Олег покорно приподнялся. Врач задрала майку, глянула на спину муженька, потом резко спросила:
– Ну и что, тут болит, да? Жжет, говоришь?
– Да, – застонал Куприн, – ой, ой, что вы делаете, кожу сдираете, о, я сейчас умру.
– Сиди молча, – гаркнула девица, и я увидела у нее в руках кусок клеенки.
– Что это? – изумленно спросила Тома.
– Перцовый пластырь, – ответила эскулапша, – наклеил себе на спину, а потом забыл. Ясное дело, жжется! Ох уж эти мужики, никакого терпения! Такую бучу поднял! Тебе бы хоть раз аборт сделать!
– Или брови пощипать, – подхватила фельдшерица, – это только мы, бабы, с температурой по магазинам мечемся. У мужиков же тридцать семь случится, и все, караул! Пластырь! Тьфу! Почему вы ему на спину сами не посмотрели, а? Зачем нас от дела оторвали? Может, сейчас кто и впрямь загибается, а мы тут с вами балду гоняем!
– Так до сих пор жжет, – тихо сообщил Куприн.
– Ясное дело, – ухмыльнулась Анна Ивановна, – помажьте кожу «Детским кремом», к утру пройдет.
Семен протянул медикам пятьсот рублей:
– Уж извините, девочки!
Дамы подобрели:
– Чего там, еще не то случается, ну ладно, не болейте.
Лязгая железным чемоданом, они ушли.
– Да кто тебе прилепил пластырь на спину? – взвилась я.
– Юрка, – печально ответил Олег.
– Зачем?!!
– Мы сейф перетаскивали из кабинета в кабинет, – принялся каяться мужик, – ну у меня поясницу и заломило. А Юрка посоветовал «перцовку». Да сами у него спросите…
Мы повернулись и увидели, что Юрасик, справедливо предполагающий, какая буря сейчас снесет его голову, предпочел потихоньку удалиться.
– Но как можно было про него забыть, – недоумевал Филя, – как?
– Так он не действовал вначале, – чуть ли не со слезами ответил Куприн, – только ночью начал печь… Вот у меня и выпало из головы. Знаете, как было больно, думал, умру.
– Эх, – вздохнул Филя, – не иметь мне твой портсигарчик в ближайшее время.
Олег промолчал, все побрели на свои места. Я влезла в ледяную кровать и устало закрыла глаза. Надо обязательно узнать у Акима, что за лекарство он пьет на ночь. Я тоже хочу спать без эмоций до утра.
ГЛАВА 18
Утром я проснулась оттого, что совсем замерзла. Скосив глаза, увидела пустую правую половину кровати. Значит, наш умирающий ушел на работу. Через секунду до меня дошло, что ногам не только отчаянно холодно, но и мокро.
Сев, я посмотрела на кровать. Так, понятно, бутылка с горячей водой, призванная вчера служить грелкой, остыла, пробка открутилась, и теперь на матрасе лужа!
Чертыхаясь, я оттащила одеяло и простыню в ванную, развесила их на веревках, потом пошла на кухню и внезапно поняла, что нахожусь дома совсем-совсем одна. На вешалке в прихожей не было верхней одежды, а внизу не валялись ботинки.
Вне себя от радости я спокойно помылась в ванной, не боясь, что кто-нибудь начнет ломиться в дверь с воплем:
– Вилка, пусти, опаздываю.
Затем вышла, заварила чай, слопала кучу бутер-бродов и сладко потянулась. Нет, хорошо иногда почувствовать себя одинокой и незамужней дамой. Блаженное настроение длилось недолго, взяв телефон, я принялась за дело. Начнем с обладателя своры борзых. Думаю, отыскать его будет легко.
Наверное, удача повернулась ко мне лицом, потому что не успела я набрать номер клуба любителей русских псовых, как приятный женский голос пропел:
– «Элита» слушает.
– Вас беспокоит телевидение, программа «Дог-шоу».
– Очень приятно, – обрадовалась собеседница. – Чем могу помочь?
– Вот, задумали сделать передачу с борзыми, – завела я.
Женщина слушала, не прерывая. Потом сказала:
– Наши собаки живут не поодиночке, а, как правило, сворами… Пятнадцать штук, говорите? И загородный дом? Есть у нас такой владелец, только, думается, он не захочет, чтобы его телевидение снимало.
– Почему? Наша передача популярна, у нее высокий рейтинг.
– Попробуйте другого поискать, – вздохнула тетка, – вот есть Корчагин, трех собак имеет…
– Нет-нет, мы хотим именно самую многочисленную свору в Москве и интерьер частного дома! – настаивала я.
– Впрочем, попытайтесь, – неожиданно согласилась собачница, – кто знает, может, ему тоже реклама нужна, пишите, Роман Михайлович Конкин.
– А он кто? Чем занимается?
– Вы не знаете? – удивилась дама.
– Нет.
– Председатель фирмы «Русское богатство», – пояснила она. – Бриллиантами торгует. Пишите адрес. Рублевское шоссе… Только с ним бессмысленно разговаривать, лучше с женой, Луизой, она собаками занимается, он только охотится.
– Спасибо, – с жаром воскликнула я, – а с кем я сейчас беседую?
– Нина Александровна Логинова, председатель клуба, – сообщила тетка и отсоединилась.
Я мигом вновь начала терзать телефон.
– Слушаю, – раздался женский голос.
– Можно Луизу?
– Кто ее спрашивает?
– Нина Александровна Логинова, клуб борзых.
– Минуточку, пожалуйста.
Из мембраны полилась заунывная мелодия, потом послышался высокий, совершенно детский голосок:
– Ниночка, душенька, только не говорите, что соревнования перенесли на субботу! У Романа день рождения!
– Простите, Луиза, вы не так поняли. Мне дала этот телефон Логинова, я работаю в журнале «Охота».
– Очень здорово! – с энтузиазмом воскликнула женщина и затарахтела: – О моих собаках уже много писали, такая свора во всей России одна, уникальные животные, рабочие, мы по зайцам. Да и на соревнованиях всегда первые.
Она болтала и болтала, не давая вставить и звука в поток слов.
– Можно к вам сегодня подъехать? – вклинилась я в монолог.
– Да, конечно, это очень даже здорово.
– К двум?
– Отлично, я весь день дома.
Еще бы, имея мужа, торгующего алмазами, можно себе позволить праздное времяпрепровождение. Поэтому небось и завела пятнадцать собак, чтобы было чем заняться, а то ведь со скуки помереть можно! Теперь главное, чтобы дома оказалась Зина Серова, она-то в отличие от богачки каждый день вынуждена трудиться. Зинка переводчица, «перетолковывает» с немецкого на русский детские книжки. Надеюсь, не умотала в издательство за очередным заказом.
Но фея удачи продолжала мне улыбаться во весь рот.
– Да! – рявкнула Зинка.
– Слышь, Серова, – отозвалась я, – дай бабушкин комплект поносить, только на один день.
– Приезжай, – милостиво разрешила подруга, – как раз Танька его вчера вернула, на свадьбу брала.
Зиночкина бабушка была богатой женщиной, то ли графиней, то ли княгиней. Немалое состояние погибло в горниле революции. Бабуля успела спрятать совсем немногое. И среди прочего невероятной красоты набор: серьги, кулон и перстень. Огромные, редкой чистоты изумруды в платине с бриллиантами. Зинка дает поносить вещи близким подругам, желающим произвести впечатление на кавалеров или работодателей…
– На, – сунула она мне на пороге замшевую коробку, – в метро не надевай, неси в сумке, прижми к сердцу. Потеряешь, убью.
Я кивнула и двинулась в сторону метро.
Рублевское шоссе – суперпрестижное место для проживания, и поселок, куда лежал мой путь, явно не был рассчитан на людей, которые пользуются общественным транспортом. Мне пришлось ждать на ледяном ветру маршрутное такси, а когда оно наконец появилось, выяснилось, что я в очереди тринадцатая, и «Автолайн», выпустив струю вонючего выхлопного газа, стартовал без меня…
Наконец, замерзнув до окоченения, я добралась до остановки «Немчиновка» и спросила у мужика в жутко грязной куртке:
– Где поселок Новый?
– А иди через поле, – мотнул головой абориген, – напрямик шуруй, никуда не сворачивай.
Потом окинул меня оценивающим взглядом и добавил:
– Только ежели мечтаешь у них на работу устроиться, то зря.
– Да, – заинтересовалась я, – им прислуга не нужна, сами убирают?