– Ну что? – сказал Сережа, не поворачиваясь ко мне, когда я вошел. – Много народу с елками по улицам ходит? Дед Морозов не видел?
– Не очень много, – ответил я. – Сейчас у всех искусственные.
– А у меня тут полно Санта Клаусов.
– Что это?
Я сделал шаг и заглянул ему через плечо.
– Это Париж.
На экране была какая-то площадь.
– Кино, что ли? Видеодиск?
– Сам ты видеодиск. Это Интернет.
– К телевидению подключился?
– Нет, просто нашел такой сайт, куда поступает информация с видеокамер по всему миру. А камеры висят на центральных площадях всех столиц. Новогодний прикол. Классно?
– А Москва есть?
– Зачем тебе Москва? Выгляни в окно и увидишь.
– Да? Я как-то не подумал.
– Смотри, а вот Буэнос-Айрес. У них еще ночь.
– Жарко, наверное.
– Да уж. Санта Клаусам придется попотеть. Видишь, вон он пошел!
– Странно, – сказал я. – Такая жара, а он в шубе.
– Не ходить же ему в футболке и в трусах.
– Почему бы и нет? И чего это он по ночам шляется? У них ведь еще предыдущая ночь. Или уже следующая?
– Гляди, а теперь Токио.
– Красивая елка. Какие-то непонятные игрушки на ней.
– Мы в детстве сами игрушки делали.
– Зачем? – сказал я.
Он наконец оторвался от монитора и посмотрел на меня.
– У нас елка на даче во дворе росла. Мы с отцом брали формочки для песка… Знаешь, такие рыбки и звездочки?
– Знаю.
– Наливали в них подкрашенную воду и замораживали. Самое главное было ниточку положить. Она потом внутри замерзала, и мы за нее вешали игрушку на елку. Красиво получалось, и очень долго висели. А в марте на елке оставались одни нитки.
– Чем красили воду?
– Акварельными красками. Лучше всего синие получались. Как настоящие леденцы.
– Пробовал их лизать?
– Пробовал пару раз, – он улыбнулся. – Прилип языком. Пришлось меня поднимать, чтобы можно было стянуть с елки игрушку.
– Больно было?
– Еще как, – он опять улыбнулся.
– Смотри, – сказал я. – Кто-то рукой машет.
– Это Наока.
Он быстро повернулся к экрану.
– Кто?
– Наока. Девочка из Японии.
– А кто она?
– Не знаю. Я сам познакомился с ней полчаса назад.
– Как познакомился?
– Очень просто. Лазил по Интернету и случайно на нее наткнулся. Она мне и рассказала про этот сайт. А потом сказала, что придет на площадь и помашет рукой. Она где-то близко живет. Смотри, кажется, симпатичная.
– Нормальная, – согласился я. – Так можно до фига народу собрать по всему миру.
– Можно, – сказал он.
– И пусть все тебе машут.
– Зачем?
– Не знаю. По приколу. Долго она так будет махать?
– Она же не знает, что мы ее видим. Сейчас, наверное, перестанет.
– Точно перестала. Сколько у них сейчас времени?
– Вечер, кажется, скоро.
– Значит они раньше нас будут Новый Год встречать.
– Ну да. Они же на Востоке.
– Понятно, – сказал я. – Это хорошо.
– В каком смысле?
– Не знаю. Просто хорошо без всякого смысла.
Я чувствовал себя теперь немного получше. Он явно не спешил со своими вопросами.
– А у меня почему-то совсем нет настроения, – со вздохом сказал он.
– Ну, давай поднимем.
– Да я не про это.
– А про что?
– Ну, знаешь, в Новый Год бывает такое особое настроение. Как в «Иронии судьбы».
– А, – сказал я.
– Раньше всегда в Новый Год апельсины ели. Как только ими запахнет, у меня сразу начинала голова кружиться. Ну, знаешь, Дед Мороз, подарки и все такое. Классно так было.
– А теперь?
– А теперь апельсины круглый год продают. Я уж и не помню какое они должны вызывать настроение.
– Да, у тебя большие проблемы.
– Нет, я серьезно. А у тебя есть новогоднее настроение?
– У меня? – Я пожал плечами. – Есть, наверное. А на фиг оно?
– Ну, не знаю. Должно быть какое-то… чувство.
– Зачем?
– Ну, это такой день.
– Какой?
– Я не знаю… Особенный.
– Нормальный день, – сказал я. – Только после него посуды много мыть все время приходится.
– А какой тогда у тебя особенный день?
– У меня? – я даже хмыкнул. – У меня нет особенных дней.
– Совсем?
– Практически.
– И ты никогда не чувствуешь себя по-другому?
– Как это по-другому?
– Не так как всегда.
– А как бывает всегда?
– Ну… – он запнулся. – Как обычно.
– А мне по кайфу, когда как обычно.
– Правда? – он помолчал. – Тогда ты крутой.
– В смысле?
– Людям не нравится их обычная жизнь. Слишком серо.
– Думаешь?
– У любого спроси.
– Мне кажется, они врут, – сказал я.
– Зачем?
– Боятся, что их могут сглазить.
– Сглазить?
– Ну да. Сами втихую тащатся от себя, а друг друга лечат на тему, что жизнь нас совсем достала. Это такой прием самообороны. Людям нельзя верить, когда они жалуются на жизнь. В этом случае их надо либо прогонять, либо давать им деньги. А верить им ни за что нельзя.
В этот момент я вдруг подумал: «Опа! А чего это я? Расфилософствовался.»
Впрочем, у меня было оправдание. Сережа, по ходу, совсем забыл, что хотел спросить насчет Марины. Вот я и обрадовался.
– Как же можно не верить и давать деньги? – удивленно спросил он.
– А как иначе? Я даже больше скажу. Никогда нельзя делать то, во что веришь.
– Как это?
– Очень просто. То, во что веришь, сделается само. Иначе это была бы уже не вера.
– Да? – он смотрел на меня все с большим удивлением. – А что это было бы тогда?
– Ну, не знаю. Инструкция по эксплуатации. Ты же не веришь в то, что стиральная машина будет стирать белье.
– Как это не верю? Я верю.
– Нет, ты не веришь. Ты знаешь наверняка. Чувствуешь разницу? Верить и знать. Ты ведь знаешь, что ее специально сделали, чтобы стирать белье. Зачем тебе в это верить? Вот ты и действуешь согласно инструкции. А когда речь заходит о вере, о нормальной вере, я имею в виду, со всеми приколами… Ну, когда веришь… Тут только ослы будут действовать по инструкции.
– Выходит, что делать надо только то, во что сам не веришь?
– Выходит, что так. Кто-то ведь должен это сделать. Само оно никак не сделается.
– Но это же чушь! – он смотрел на меня, улыбаясь.
– Тем не менее. По крайней мере, совесть остается спокойная.
Он пожал плечами и уставился в свой компьютер. Правда, видно было, что ему уже на него плевать. Между прочим, такое случилось с ним в первый раз с тех пор, как мы познакомились. Он смотрел на экран, но думал о чем-то совершенно постороннем. Секунду спустя я понял, что лучше бы он об этом не думал.
– То есть, если я верю в то, что рано или поздно встречу Марину, то мне можно ничего для этого не делать? Не надо искать встречи с ней?
Он повернулся и посмотрел на меня.
Вот тут я не знал, что ему ответить. На фига я вообще затеял этот разговор? В институте у меня по философии никогда больше трояка не выходило.
– Ты думаешь, все само собой произойдет? – он настойчиво ждал ответа.
– Ты какие-то странные примеры приводишь… – невнятно пробурчал я. – Это ведь просто теория…
– Она тебе не звонила?
– Марина?
Вот это был точно идиотский ответ. На сто процентов не стоило уточнять ее имя. О ком еще он мог меня спрашивать!
– Ну да, Марина. Она звонила тебе, после того как мы приехали из Италии?
– Нет, – неуверенно протянул я. – В принципе, не звонила.
– Как это, в принципе не звонила? Звонила или нет?
– В общем-то, не звонила.
– Я не понимаю тебя. Как можно «в общем-то» не звонить?
Я сам не знал как это можно, поэтому просто потряс головой, как будто у меня зазвенело в ухе. Так бывает. Вдруг ни с того, ни с сего зазвенит в каком-нибудь из ушей.
– Чего ты головой трясешь? – настороженно спросил он.
– В ухе зазвенело. Сильно так. Даже тебя плохо слышу.
– Я тебя спрашивал про Марину, – громче повторил он. – Ты видел ее или нет?
– Нет, – быстро ответил я.
Хорошо, что он спросил «или нет». Его «нет» мне почему-то здорово помогло произнести свое собственное. Так тоже бывает. Опираешься на чужое слово, а потом – хоп! прыгаешь куда тебе надо.
– Жаль, – он сразу потерял ко мне интерес. – Мне почему-то казалось, что ты про нее что-то знаешь.
– Странно, – сказал я и сделал такое удивленное лицо.
Хорошо, что он не смотрел. Потому что лицо у меня не совсем получилось.
– Ты ведь не знаешь про нее ничего?
– Нет-нет, я про нее ничего не знаю. Она не звонила, я ее не встречал, мне никто про нее не рассказывал.
– Жаль, – снова сказал он.
– Еще как, – сказал я.
Мы помолчали.
– Я даже не думал, что буду так без нее скучать.
– Надо же.
– По-дурацки все получилось у нас в Италии.
– Не нужно было брать ее с собой, – вставил я и тут же запнулся.
Ведь это была как раз моя идея, чтобы Марина поехала с нами в Италию.
– Ты думаешь? – он посмотрел на меня. – Не знаю… Мне кажется, без нее могло быть еще хуже.
– Ты ведь не знаешь про нее ничего?
– Нет-нет, я про нее ничего не знаю. Она не звонила, я ее не встречал, мне никто про нее не рассказывал.
– Жаль, – снова сказал он.
– Еще как, – сказал я.
Мы помолчали.
– Я даже не думал, что буду так без нее скучать.
– Надо же.
– По-дурацки все получилось у нас в Италии.
– Не нужно было брать ее с собой, – вставил я и тут же запнулся.
Ведь это была как раз моя идея, чтобы Марина поехала с нами в Италию.
– Ты думаешь? – он посмотрел на меня. – Не знаю… Мне кажется, без нее могло быть еще хуже.
– Хуже? – я даже немного удивился.
– Ну… я не про твою рану сейчас говорю.
– А, – сказал я. – А то я думал, ты про мою рану.
– В каком смысле? – насторожился он.
– Ну, знаешь, пуля могла ведь и не в ключицу попасть. Могла запросто разнести мне башку.
– Ты же знаешь, что я не в тебя стрелял.
– Знаю, знаю. Ты не грузись.
– Ты тут вообще ни при чем.
– Да я знаю. Чего ты завелся?
– Может, ты думаешь, что я ревновал к тебе и поэтому в тебя стрельнул?
– С чего тебе ревновать?
– Ты ведь спал с ней в одной комнате.
– Да? – я вдруг немного растерялся.
Мне показалось, что разговор повернул не совсем туда, куда надо.
– А разве нет? И, скорее всего, в одной кровати…
Я не знал, что ему на это ответить.
– В одной кровати? Да ведь? – он настойчиво смотрел мне в глаза.
Отвернуться сейчас значило выдать себя с потрохами.
– У вас в номере ведь не было другой кровати?
– Там… такая кушеточка в прихожей была…
– И ты на ней спал? Каждую ночь?
– Ну… в общем-то… да…
Боюсь, это прозвучало не совсем убедительно.
– Каждую ночь?
На фига ему надо было повторять свои тупые вопросы?
– До тех самых пор, пока ты не выстрелил мне в ключицу.
– Я тебе уже говорил, что я стрелял не в тебя. Ты сам на меня налетел.
Вот это было круто. Мне в самом деле нравился этот пацан. Я как идиот подставил свои старые больные кости под пулю, а он меня же теперь обвинял в том, что я не дал ему разнести свои мозги по всей долбанной итальянской лужайке. Нормальный пацан. Чего-чего, а благодарности от него ждать явно не приходилось.
– Конечно, я сам на тебя налетел. Извини, что так вышло.
– Ты что, обиделся? – спросил он через минуту.
– Да нет, чего обижаться? Все нормально. Ты хотел понтануться – я тебе помешал. Любой на твоем месте бы разозлился.
– Не в этом же дело совсем, – от нетерпения он даже взмахнул руками.
– Не в этом? А в чем?
Он отвернулся и ничего не ответил.
– В чем дело-то? А? Чего ты молчишь? Будешь молчать – я вообще уеду! Охота была перед Новым Годом с тобой тут сидеть!
– Дело в том, что мне без нее совсем плохо, – не поворачиваясь от компьютера, глухо сказал он. – Ты даже представить себе не можешь как. Лучше бы ты не мешал мне в тот раз.
– Я же видел, что патрон как раз против бойка встал, – медленно сказал я.
– Вот я про это и говорю… Не надо было тебе в это дело мешаться…
– Так, – протянул я.
Честно сказать, я не думал, что все это настолько серьезно. Кто их знает, этих подростков. То они ржут без конца, а то вот так сидят спиной к тебе у компьютера. Хорошо хоть пистолет я у него забрал.
– Ты ее, правда, не видел?
Лучше бы он меня об этом не спрашивал.
– Правда? Чего ты молчишь? Сам на меня наезжаешь, а потом вот так вот молчишь.
– Я не молчу.
– Ты не молчишь? А что ты тогда делаешь?
– Я думаю.
– О чем ты думаешь?
– Я думаю о том, о чем ты спросил.
– И что?
– Нет.
– Ты уверен?
– Нет.
– В смысле, ты не уверен?
– Нет. Я ее не видел.
– Хорошо, – он глубоко вздохнул. – Если увидишь, передай… А, хотя, ладно… С Новым Годом тебя… Ну и вообще…
– С наступающим, – я старался не смотреть на него.
Стоял как идиот посреди комнаты и вертел головой из стороны в сторону.
– Я, правда, в тебя не специально тогда выстрелил.
– Ты уже говорил.
Я постоял еще минуту, потом повернулся и вышел из комнаты. А что мне оставалось делать? Не стоять же там целую вечность.
* * *На площадке перед своей квартирой я долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Не то чтобы она была сильно маленькая или ключ там большой, но просто я как-то очень задумался и, в принципе, не совсем соображал, что это я вообще тут такое делаю. Так бывает, когда возьмешь в руки какой-нибудь предмет, потому что он был нужен тебе минуту назад, а потом вдруг забудешь напрочь, зачем ты его взял, и от этого стоишь как дебил, вертишь его в руках, но при этом даже не удивляешься, потому что думаешь совсем о другом. А когда проходит пара минут, потихоньку начинаешь соображать, что к чему. Вот это и называется «загрузился». Тем более, что в руках у меня еще была бутылка шампанского.
Я наконец открыл дверь и сделал шаг в квартиру. Из полутьмы прихожей ко мне двинулся Саша. Я хотел сказать ему: «Привет», но он поднял обе руки над головой и стукнул меня чем-то тяжелым. В следующее мгновение я упал прямо к его ногам. Перед глазами у меня оказались кроссовки. Это были мои кроссовки. «Надо же, – успел подумать я. – Он уже носит мою обувь. Кто его знает, к чему это приведет».
Вообще-то, я не очень часто в своей жизни терял сознание. Я имею в виду, чтобы вот так натурально грохнуться и лежать как чурбан посреди комнаты. В школе баловались, конечно, веревками от ключей. Затягивали их на шее, считали до десяти и все такое в том же духе, но это было не настоящее. Падали, конечно, в коридоре на пол. Один раз моему приятелю голову разбили, так что «Скорую» пришлось вызывать. Но чтобы конкретно вырубиться – так у меня еще не бывало. Не считая, выстрела в Италии, разумеется. Но это как бы само собой. Когда в тебя стреляют в упор, тут вроде как выбора уже никакого не остается. Хлопаешься на спину, или на что там придется, и закатываешь глаза. А на этот раз все было совсем по-другому. Меня, в принципе, так сильно по голове еще никто не бил. Я раньше задумывался, с какой силой надо треснуть человека, чтобы он отрубился – ну вот, как у Тайсона получается, когда они начинают коленками вилять и по всему рингу шарахаться, пока не упадут замертво. Теперь оказалось, что Тайсона даже не надо. Вполне хватило Саши-Мерседеса с табуреткой в руках. Хотя еще не известно, кто будет круче. Если Тайсону врезать по башке табуреткой, он, наверное, тоже завиляет коленками. А, может, и нет. Кто его знает. Он же как бык. Здоровый, и весь лоснится. Негры, вообще, конкретные пацаны.
– На фига ты мне эту тряпку на голову положил? – сказал я, открывая глаза минут, наверное, через десять.
Впрочем, может, и больше прошло. Я без сознания не очень точно время определяю.
– У тебя тут кровь, – ответил он. – Я испугался.
– Она супом воняет. Ты где ее взял?
– На кухне. Я только что твою кастрюлю помыл. Суп уже кончился.
– Блин, – сказал я и отбросил эту тряпку подальше. – Не мог полотенце в ванной комнате взять?
– Я не догадался. Ты так быстро упал. Я подумал, что ты умираешь.
– Башку мне, наверное, проломил.
– Сильно болит?
– Ты, гад, меня еще спрашиваешь?!!
Я немного привстал и тут же схватился за голову.
– Прости меня, Миша! Я думал, это Киря меня нашел!
– Киря? Он-то причем? Совсем сдурел тут от одиночества.
– Правду тебе говорю! Сегодня ночью от него кто-то приходил. Полчаса в замке ковырялись. Открыть не смогли. Так бы уже разобрались со мной. А потом бы и тебя подловили.
Я подумал, что, видимо, немного переборщил вчера, напугав его разборками с Кирей.
– Да как он мог меня найти? Башка, блин, теперь трещит! Точно сотрясение из-за тебя будет.
– В натуре, тебе говорю, – он склонился ко мне и взволнованно завертел руками. – Кому еще надо у твоей двери шебуршаться? Почикали бы тут меня одного, а потом бы тебя дождались. Засада.
Последнее слово он произнес уже каким-то зловещим шепотом. Похоже, он довольно серьезно по этому поводу загрузился.
– Ладно, ладно, – сморщился я. – Будем считать, что они нас нашли. Правда, совсем непонятно как, но, видимо, все-таки нашли.
– Да в натуре тебе говорю… – возбужденно затараторил он, но я махнул на него, чтобы он заткнулся.
Голова у меня просто раскалывалась. Его голос отдавался внутри моего черепа как раскаты грома. Меня буквально сотрясало от его голоса. Вот, наверное, почему это дело называется сотрясением. Натурально сидишь на полу и сотрясаешься. Особенно, когда рядом орет перепуганный балбес, который врезал тебе по голове табуреткой.
– Короче, я здесь один не останусь, – сказал Саша, нагибаясь еще ниже ко мне. – Они сегодня опять придут, и тогда уже точно дверку твою откроют.
– Подожди, – сказал я. – А куда ты пойдешь?
– Я поеду с тобой.
– Со мной? – у меня даже голова перестала болеть на секунду.
– А куда мне еще идти? Из-за тебя мне теперь податься некуда.