Под ногами плескалась черная вонючая жидкость, луч фонаря высвечивал неспешно плывущие куски бумаги, использованные презервативы и прочий мусор. Тут и там, на уровне плеч, из стен торчали отрезки разной толщины труб, которые время от времени с бульканьем изливали в проход очередные порции отходов жизнедеятельности мегаполиса. Иногда эти вбросы пачкали прорезиненный комбинезон Лешего, но он не обращал внимания, как не обращал внимания на вонь и топкий ил, засасывающий сапоги по щиколотку.
А Мише с его каской и пелериной на плечах фекальные водопады и вовсе были нипочем. Он шел впереди, причем очень уверенно и быстро. Может, из-за того, что пользовался инфракрасными очками, а может, успел хорошо изучить подземную Москву. Хотя как можно сделать это за две недели – уму непостижимо! Правда, он забрасывался почти каждый день, причем в последнее время нередко ходил один. И все же… Для того, чтобы освоиться внизу, обычно нужно два, а то и три года!
Через километр канал[9] резко пошел вниз: начинался шлюзовой водосброс, и мусорные кораблики быстрее устремились по вогнутой трубе туда, где журчал невидимый пока водоворот. Довольно противное место, но его можно было обойти. Однако керченский диггер об этом не знал и шел прямо.
– Стоп, Миша! Давай направо, в этот проход… Пойдем по сухому, – негромко сказал Леший в висящий у рта микрофон.
– Там завал, – раздался в ухе голос напарника.
Уоки-токи с невесомой выносной гарнитурой принес Миша. Ходить под землей с ней было очень удобно, причем связь не прерывалась, не искажалась и не фонила.
– Откуда? Нет там никакого завала! Сворачиваем!
– Завал. Метра на три. Грунт мягкий, но копать надо целый день.
– Мы там ходили совсем недавно. Какой завал? Там твердый свод – известняк!
Миша остановился, пожал плечами.
– Сходи, проверь. Я здесь подожду.
Леший свернул вправо – протиснулся сквозь узкую щель и пошел по расширяющемуся коридору. На первых метрах под ногами было мокро, потом сыро, потом стало сухо. Но его все равно мучили неприятные предчувствия. Слишком уверенно и авторитетно говорил Миша… Неподвижный воздух и низкое содержание кислорода подтверждали его слова. И действительно: через пару сотен метров на полу появилась влага, ее становилось все больше, а еще через сотню метров он уткнулся в завал. Из мокрого вязкого грунта. И наверняка длиной в три метра!
Леший поднял луч фонаря. Там темнела воронкообразная дыра, по известняковым стенам струйками сочилась вода. Промоина. Обычное дело. Где-то наверху прорвало водопровод, и твердый свод не выдержал… Обычное-то обычное, да откуда про это узнал Миша?
Развернувшись, Леший побрел обратно. Он проделал лишний путь, но чувствовал себя дураком не только поэтому.
Керченец ждал его в начале сухого коридора, спокойно сидя на рюкзаке. Свою железную маску с поблескивающими линзами он снял и небрежно держал в руке.
– Откуда ты узнал про завал?!
Миша дружески улыбнулся.
– Я был здесь, недавно… Ты зря не веришь друзьям…
– Давай теперь я пойду впереди, – сказал Леший. Он точно знал, что в этом квадрате керченец никогда не был.
Они вновь вышли в канал и подошли к водосбросу.
Скинув тяжелый рюкзак, Леший сел прямо в воду и заскользил по шершавому бетону, надеясь, что слой канализационных стоков предохранит химку от разрывов. Гораздо больше его беспокоила шлюзовая створка – зависшая наверху чугунная заслонка, красноречиво именуемая в просторечии гильотиной. Она должна перекрывать тоннель, если он переполнится, и хотя сейчас нет ни ливня, ни аварийного сброса, но в жизни случались и ошибки, когда тяжелый сегмент металла оправдывал свое наименование, разрезая неосторожного диггера пополам. Нет, честно говоря, не пополам, это так – байка-страшилка для начинающих. А вот ногу отхватывало, это было…
Подняв палец, Леший указал Мише на угрожающе затаившийся кусок металла. Тот кивнул и ужом проскочил сектор действия створки.
Миновав опасную зону, они оказались в квадратном колодце пять на пять метров, с осклизлыми бетонными стенами. Осторожно обойдя закрытый крупной решеткой круглый метровый сток в полу, диггеры по железным скобам поднялись по противоположной, покрытой отвратительной зеленой плесенью стене и оказались в канале, идущем с противоположной стороны. Пройдя еще сто метров, Леший оказался на развилке, повернул вправо и по узкому ходу прошел в каменоломни Китай-города. Миша уверенно топал следом.
Здесь было сухо, на полу лежал толстый слой пыли, и Леший внимательно смотрел под ноги, в поисках следов. Но впереди следов не было, только за ним оставались бесформенные мокрые пятна. А когда по ним проходил Миша, оставалась просто размытая дорожка. Через полчаса они вышли к бетонной стене с проломом, который Леший с Хорем пробили два года назад. Пригнувшись, они пролезли внутрь.
Помещение было большим и гулким, сразу стало легче дышать. В застоявшемся воздухе чувствовалось достаточное содержание кислорода. Вход в нижний ярус подвалов гостиницы «Россия» засыпали очень давно. Но система естественной вентиляции продолжает работать.
– Где мы? – спросил Миша. – В бомбоубежище?
– Да вроде того…
Леший повернул голову, луч налобного фонаря мазнул по серой бетонной стене. На ней висел противопожарный щит: багор, тупой топор, клещи, конической формы ведро – все как полагается по инструкции, только вместо красного выкрашено в серый цвет многолетней пылью. Такие щиты имелись во всех коридорах гостиницы, но в семьдесят седьмом году, когда горел центральный шестнадцатиэтажный корпус, эти примитивные железки не помогли. И шлангов нужной длины не было, а лестницы пожарных машин доставали только до восьмого этажа, поэтому сорок два человека погибли в огне…
Потом надо было сделать «оргвыводы», и, хотя дело слушалось на самом высоком уровне, длинные лестницы от этого не появились, снести «лишние» этажи никому в голову не пришло, а вот вывести из оборота четвертый ярус подвалов оказалось вполне реально. К тому же данное решение имело определенную логику: если пожар на большой высоте оказался столь губительным, то значительная глубина тоже представляет потенциальную опасность. А, следовательно, принятые меры обоснованны и полезны, хотя и непривычны. «Асимметричны», как сказали бы сегодня.
– Отсюда, думаю, можно выйти к Кремлю, – негромко сказал Леший.
Они прошли подвал насквозь, приблизившись к западной стене. Здесь была массивная железная дверь с длинными рычагами запирающей системы. В прошлый раз они с Хорем ее не открыли. Сейчас запоры тоже не поддавались. Миша провел рукой по краям, посветил ярким лучом, хмыкнул.
– Заварена наглухо, двойным швом…
– Ну и черт с ней! – в сердцах выругался Леший. – Раз ее не выставишь, этот путь отметаем. Стену бить не хочу, помню, мы с Хорем недели две ломались…
– Не спеши с выводами, – оптимистично сказал Миша. – Мы и здесь пройдем.
– Сквозь железо? – скептически спросил Леший.
– Да, – ответил напарник и полез в рюкзак.
Леший молча наблюдал. С тех пор, как появился «аджимушкайский партизан», ходить под землей стало легче. И безопасней. Люди в ребристых ботинках перестали топтать подземные тропы. Бомжи опять стали обживать тепляки. Он умел решать проблемы и не бросал слов на ветер.
Миша извлек моток толстой зеленой ленты, напоминающей фитиль для лампы «летучая мышь», аккуратно разрезал на три части и прилепил треугольником на нижней части двери. Воткнул в вершину блестящий цилиндрик, похожий на половинку карандаша, нажал кнопочку.
– Лучше отойдем подальше…
– Это что? Чешская «CS-30»? – напрягся Леший. – Так куда тут отойдешь? Мы же в замкнутом пространстве… Даже при кумулятивной направленности от акустического удара кишки через жопу вылезут…
– Я почти ничего не понял, – невозмутимо ответил Миша. – Но твои кишки останутся на месте. И все-таки лучше отойти. Как у вас говорят: «Береженого и Бог спасает?»
– Почему «у нас»? А у вас, в Керчи, так не говорят?
– Говорят, говорят, – добродушно усмехнулся Миша.
Они направились обратно к входному пролому. Сзади раздалось негромкое шипение – будто зажгли бенгальский огонь. Леший оглянулся. В темноте зловеще тлел красный каббалистический треугольник, как указатель входа в преисподнюю. Через минуту он погас.
– Вот и все, – сказал Миша. – Пошли посмотрим.
В железной двери на месте зеленого треугольника зияла треугольная дыра с гладкими краями. Из дыры ощутимо тянуло сквозняком.
Миша посветил туда фонарем.
– Ну что, вперед? – почему-то напряженно спросил он.
Глава 6
Жены шпионов. Американская жена
2 ноября 2002 года, Дайтона-Бич, США
На зеленое сукно легла карта. Туз. Отлично. Оксана чувствовала, как люди за ее спиной многозначительно кивают головами, как вытягивают губы трубочкой, обмениваются взглядами. Джессика по-свойски дохнула в ухо перегаром:
Миша посветил туда фонарем.
– Ну что, вперед? – почему-то напряженно спросил он.
Глава 6
Жены шпионов. Американская жена
2 ноября 2002 года, Дайтона-Бич, США
На зеленое сукно легла карта. Туз. Отлично. Оксана чувствовала, как люди за ее спиной многозначительно кивают головами, как вытягивают губы трубочкой, обмениваются взглядами. Джессика по-свойски дохнула в ухо перегаром:
– Йе!..
Туз напоминал лысоватого старика – лысоватого и всемогущего, как… Как Сурен! Чтобы взбодрить себя, Оксана отпила мартини, расплескав немного на короткую юбку. Облизнула губы. Представила, как сексуально выглядит она со стороны: белая кофточка с глубоким каплевидным вырезом, обтянутые желтой замшей бедра, желтые босоножки на «шпильке». И ее умопомрачительные загорелые ноги, которые так любят мужчины… И этот жест – язычком по губам, отчего яркая помада заблестела влажно и призывно…
– Еще.
Крупье вытянул из узкой щели полированного деревянного «каблука» нижнюю карту и положил перед ней – валет, кудрявый неулыбчивый красавец. Он молод, но наверняка беден: недаром его номинал – всего два очка. Нам с ним не по дороге. Кого он напоминает? Пожалуй, если дорисовать погоны, получится бывший муж – лейтенант Кудасов…[10]
– Еще!
Безликий молодой человек в белой рубашке с черной «бабочкой» метнул еще одну карту. Восьмерка! А это ее нынешний муж – Билл Джефферсон, который наобещал золотые горы и вывез ее в Новый Свет…
По взмокшей спине прошел холодок от дружного выдоха столпившихся сзади зевак. Кто-то зааплодировал.
– Есть!! Блэк джек! – взвизгнула Джессика и повесилась Оксане на шею.
Тишина рухнула, как плотина. Казино мгновенно наполнилось звуками голосов, застучало синтетическими басами из бара, зажужжало и затренькало пружинами автоматов, взорвалось радостной музыкой победы. Крупье вежливо улыбался, пододвигая Оксане горку разноцветных фишек. Из прокуренного воздуха соткался официант с подносом, заставленным стаканами, рюмками и бокалами. Он улыбался от души.
– Поздравляю вас от имени заведения!
Оксана взяла два розовых шерри-бренди, один протянула Джессике.
– Еще партию? – предложил крупье, с напряженной улыбкой глядя Оксане в глаза.
– Хватит! Здесь двенадцать тысяч с мелочью! – Джессика взяла у обалдевшей от счастья Оксаны ее сумочку, сгребла туда гору фишек, отхлебнула из высокого стакана и, грузно покачнувшись, встала. – Не могу поверить! Ты сделала это, Кси! Пошли, пошли отсюда скорее!
То хихикая, то хохоча во весь голос, расплескивая бренди, они прошли через зал, но по пути утомились и решили сделать остановку в баре. Не переставая давиться от смеха, вскарабкались на высокие табуреты, сидели, чинно покачивались, поглядывали на бармена, чем-то напоминавшего кудрявого валета, только без погон, который смешивал им коктейли, потом вдруг переглядывались друг с дружкой и снова заходились смехом.
– Я ему покажу, как надо зарабатывать деньги! Двенадцать тысяч за час! Приедет, а я ему – на! Смотри! И веером эти доллары по прихожей! – щебетала Оксана, опустив лицо в стакан.
Кажется, на пьяную голову у нее гораздо лучше пошло с английским, а? Английский – это язык пьяниц и мерзавцев. И уродов.
– Кто такой «у-роуд»? – удивилась Джессика.
Видимо, временами Оксана все-таки переходила на русский.
– Ну, урод, понимаешь, – подбирала слова Оксана. – Это… Ну, урод, короче. Это кто ездит на «Лексусе» и боится потратить лишний цент на… на… – Она потрогала воздух пальцами, ловя ускользающее слово. – На хренов дюбель, вот!
– Мы на «Лексусе» не ездим, нет! – обрадованно сообщила Джессика. – Мы не любим японцев! Они предательски разбомбили наш флот в Перл-Харборе. У моего мужа «Порш», у меня «Ауди»! Честный немецкий мотор! Ничего японского!
– Ну и флаг вам в руки, – сказала Оксана.
По правую руку от нее возникло лицо светло-кирпичного оттенка с густыми королевскими бровями.
– Разрешите присесть? – поинтересовалось лицо.
Оксана повернула голову. Лицо приобрело выражение, словно его сейчас сфотографируют. Чем-то этот ковбой напомнил ей собственного мужа.
– Занято, – отрезала она.
Шампанского сюда, самого дорогого. И икры. Русские идут. Есть шампанское?.. Бармен как-то иронично посмотрел на Оксану, ей сразу захотелось дать ему в рожу. Может, тебя акцент мой не устраивает?.. Не бокал, бутылку! Нет, две бутылки! И шесть порций икры! – ты слышал?
Лихорадочно листающая меню Джессика округлила глаза и страшным шепотом сообщила:
– Это почти две тысячи долларов!
Оксана осеклась и на ходу внесла коррективы:
– Две порции икры, больше не съедим!
– Девятьсот долларов! – пересчитала Джессика. – Зачем нам две бутылки шампанского? И икра? У нас не принято так шиковать и выбрасывать деньги на ветер…
Оксана досадливо махнула рукой.
– Сегодня мой день! Гуляем по-русски! Не порть настроение. Лучше обменяй фишки…
Идея похода в казино – настоящее, не телевизионное, – принадлежала затомившейся без развлечений Оксане. Джессику идея вначале напугала, но в качестве дополнительного стимула выступили двухдневный отъезд в Даллас ее мужа Джона, а еще сумасшедшая жара и скука, вкупе с мощным напором Оксаны, обосновавшей этот поход восстанием угнетенного женского духа, торжеством справедливости, праздником феминизма.
Ну что, покажем нашим мужикам?
Покажем? Покажем… Покажем!
Джессика надела сиреневое платье, напоминающее балахон, спустила в рулетку выделенные на игру пятьдесят долларов и, несмотря на выпитые шесть бокалов мартини и призывы подруги, прекратила игру: нет, все, хватит.
Зато Оксане судьба пощекотала нервы: на втором кону первый выигрыш, потом неожиданно свалился еще один, потом под испуганное попискивание Джессики она в течение часа нервозно превратила три тысячи долларов со своих карточных счетов в фишки, а фишки уже почти проиграла, когда фортуна повернулась к ней лицом, – один выигрыш, второй, третий и, наконец, победный блэк джек! Она отыграла свое, плюс чистый выигрыш с коэффициентом 3: 1! То-то же, чопорные и скучные америкосы! Враг будет разбит, победа будет за нами. От Флориды до Одессы наш «Спартак» на первом месте!
Подали шампанское. Празднично хлопнули пробки, пенный напиток полился в широкие бокалы, похожие на вазочки для мороженого. Икры в наличии не оказалось.
– Ну и дыра, – Оксана продемонстрировала бармену оскал божественной красоты. – Тогда всем за мой счет по одному виски! Только вот этому…
Она отыскала глазами в дальнем конце стойки ковбоя с королевскими бровями и ткнула в него пальцем.
– Этому не наливать!.. И тебе тоже. Ты на рабочем месте, тебе пить нельзя.
Официанты понесли по залу подносы с «Джеком Дэниелсом». Народ улыбался и, поднимая стаканы, приветствовал Оксану. Она чувствовала себя королевой бала.
– Он такой хорошенький, – чуть не плакала распаренная, раскрасневшаяся от спиртного Джессика.
– Кто? – Оксана озадаченно качнулась на высоком табурете.
– Этот. Ковбой. У него такие… – Она наклонилась к уху Оксаны и, то и дело всхихикивая, зашептала что-то на непристойно-медицинском сленге, из чего Оксана половины не поняла. Но общий смысл кое-как уловила.
– Ну, ты и развратная баба, – сказала она, с удивлением разглядывая жирную пьяную Джессику. Та запунцовела до синеватого оттенка.
– Это ж надо, сквозь штаны все рассмотреть… Так чего не пойдешь и не трахнешь его?
– О, нет, нет! Нехорошо! Я замужем! Я такого не позволяю! – Глаза Джессики нервно косили по сторонам, словно она обращалась не к Оксане, а ко всем присутствующим.
– Я пойду сама ему скажу, – придерживаясь руками за край стойки, Оксана стала сползать с табурета. – Тш-ш-ш, очень тихо, шепотом, никто не узнает.
– Нет! – Джессика вцепилась в нее так, что они обе едва не сверзились на пол.
– Я ему заплачу, он тебе и не то еще сделает, америкос твой… Знаешь, что такое куннилингус?
– Стоп! Нет! Нельзя! Я сейчас же уйду! Ты пьяна, ты ничего не соображаешь! За кого ты меня принимаешь? Я хожу в церковь!
Оксана замерла, уставившись в пол, подумала с минуту, потом сбросила ее руку с плеча и с трудом взгромоздилась на место.
– Ну и хрен с тобой, – сказала она, смахивая бокал с шампанским за стойку. – Ты просто дура…
И, повернувшись к бармену, приказала:
– Еще шампанского!
И, выпив очередной бокал, добавила:
– Жирная американская дура.
Еще через минуту уточнила:
– Похотливая лицемерная сучка. Все вы здесь такие.
Потом, спустя какое-то время, сделала вывод:
– Прямо не Америка, а Узбекистан какой-то.
Потом… Кто-то тронул Оксану за плечо, и она очнулась. Джессики рядом не было. Оксана обвела мутным взглядом бар, все прыгало и расплывалось перед глазами. В поле зрения попало знакомое бровастое лицо, оно склонилось к ней и смотрело так, будто ожидало ответа на какой-то вопрос.