– Я пошутила, Уинтер. Слышал что-нибудь про шутки?
Уинтер повернул голову, и она отмахнулась:
– Следи за дорогой. Я хочу вернуться домой в целости и сохранности. И вообще, что это ты вдруг такой счастливый? Все сильно осложнилось с появлением этой фотографии.
– Как же тут не быть счастливым? У нас наконец-то появилась настоящая зацепка. И, между прочим, я понял, что ты шутишь. Веришь ли, я и сам шутил.
И он снова посмотрел на Мендозу.
– Они познакомились в интернете. Этот способ знакомств ведь соответствует Райану Маккарти. Он и своих жертв через интернет находил. Ты видела компьютер в доме Прайсов? – Мендоза покачала головой. – Значит, у Амелии есть лэптоп. Причем с собой. Ты вот все твердишь мне про доказательства. Наверняка на ее жестком диске столько доказательств, что хватит на всех.
– А зачем им друг друга искать вообще?
Уинтер задумался на несколько километров.
– Если есть возможность поделиться с кем-то своими фантазиями, игра сразу становится намного интереснее. Они могли рассказывать о своих планах, вдохновлять друг друга на подвиги. А после убийства нужен кто-то, с кем-то можно разделить воспоминания.
– Понятно.
– К тому же во всех близких отношениях присутствует властный аспект: всегда кто-то один из пары подчиняется, а другой – доминирует. В здоровых отношениях эти роли не очень сильно выражены. А у психопатов, наоборот, они доведены до предела. Среди них очень многие в детстве подвергались чудовищному насилию. Для психики оно бесследно не проходит, оставляет такие шрамы, которые не заживают и во взрослом возрасте.
– И отыгрываются через преступления. Да, я в курсе. Боль, которую они перенесли сами, проецируется на жертв.
– Но и это еще не все. Самое интересное происходит тогда, когда встречаются два убийцы. Один отыгрывает это насилие садистски, второй – мазохистски, и эта гремучая смесь может привести к самым экстремальным поступкам.
– В данном случае Амелия доминант, а Маккарти ей подчиняется.
– Мы можем это заключить, зная Маккарти, да. Все, с кем мы говорили, – соседи, босс, все говорили одно и то же. Что он был скрытный и тихий. Но злость в нем присутствовала. Он загнал ее в самую глубину, и она ждала возможности вырваться наружу.
– А объединяет их то, что оба они подверглись насилию со стороны отцов.
Уинтер замолчал еще на километр.
– К сожалению, очень многим в современном мире приходится страдать от насилия со стороны отцов. Так?
– Так.
– А значит, наверняка есть целые форумы, посвященные этой теме. Там люди могут выговориться.
– Там Маккарти и нашел Амелию. Он искал родственную душу. Как ты думаешь, когда он начал убивать? До того, как они познакомились, или после?
– Хороший вопрос, – повернулся к Мендозе Уинтер, и она снова жестами показала ему, чтобы он смотрел на дорогу. – Стиль исполнения убийств не менялся у него с самого начала. Если бы мы наблюдали какие-то вариации, их можно было бы объяснить его возросшей уверенностью, желанием оптимизировать свои действия – эти изменения происходят у большинства серийных убийц. Я же не вижу никаких признаков того, что их знакомство с Амелией произошло после того, как он начал убивать. Под ее влиянием его методы неминуемо изменились бы. Фантазии из одиночного проекта превратились бы в совместный. Значит, Амелию он знал с самого начала.
Уинтер не сводил взгляда с дорожного полотна. Километры пути оставались позади, а он все думал и думал, и мысли в его голове обгоняли одна другую.
– О чем думаешь? – спросила Мендоза.
– Ни о чем.
– Точно так же ты говорил прямо перед тем, как придумал, как нам выловить Маккарти, – заметила Мендоза, взглянув на него. – Поэтому, при всем уважении к твоему праву ничего не говорить, я бы хотела услышать про это «ни о чем».
Уинтер глубоко вздохнул.
– Ладно. Поскольку у нас не было доказательств обратного, мы предположили, что убийства Маккарти были вызваны его фантазиями. Но что, если в этом мы ошибались? Может, это были фантазии Амелии? У него были какие-то порывы, но могло быть и так, что у него не хватало воображения на то, чтобы их воплотить.
– Возможно, – кивнула Мендоза. – И что нам это дает?
– Может, что-то дает, а может, и нет, – снова вздохнул Уинтер. – Я просто предположил.
Они замолчали. За окном открывались захватывающие пейзажи севера штата Нью-Йорк. «Вопросы, вопросы, вопросы, – думал Уинтер. – Всегда есть вопросы и нет ответов».
Ответов всегда было меньше, чем нужно.
Уинтер не снимал ноги с педали газа, пока они не доехали до Нью-Йорка. Исключением стал лишь случай, когда их остановил скучающий сотрудник дорожной полиции. Он уже достал было ручку, чтобы выписать штраф, но его планам суждено было перемениться, лишь только Мендоза предъявила жетон. И уже через несколько минут они снова мчались по дороге со скоростью сто шестьдесят километров в час. Вторую остановку они сделали на заправке, чтобы перекусить.
В черте города Мендоза подсказывала, как проехать в район Куинс. Она вела Уинтера по переулкам так уверенно, словно работала в такси. Небоскребов становилось все больше и больше. Нью-Йорк – большой и занятый город, везде царят суета и шум. Чем ближе они подъезжали к тюрьме Райкерс, тем более депрессивными становились пейзажи. Даже бездомные и нищие не хотели жить в этом районе. А о приближении к Ист-ривер можно было догадаться по запаху.
– Ты ведь знаешь, что Ист-ривер – это не настоящая река, да, Мендоза? Это пролив.
– Меня это не интересует, Уинтер.
– Как ты можешь такое говорить? Образование – краеугольный камень цивилизации. В общем, пролив – это судоходный водный путь между двумя более крупными водоемами. Например, Гибралтарский пролив соединяет Атлантический океан и Средиземное море. А Ист-ривер соединяет северную часть Нью-йоркского пролива и пролив Лонг-Айленд. С одной стороны у тебя Лонг-Айленд, а с другой – Манхэттен и Бронкс.
– Долго еще? – спросила Мендоза, демонстративно зевая.
– Все, я закончил.
– С Маккарти я хочу, чтобы в этот раз ты взял инициативу в свои руки. Он будет ожидать ее от меня, потому что так было в прошлый раз, но сейчас все будет иначе. Он умный. Чтобы у нас получилось что-то из него вытрясти, нужно его встряхнуть. Сможешь?
– Думаю, да.
Они проехали по трехполосному мосту, соединяющему Куинс и тюремный комплекс. Его массивные мрачные здания из черного бетона уже виднелись в лобовое стекло. Ветер с реки покрыл все капельками влаги, заставляя серый мир блестеть. Слева был Бронкс, за которым из тумана выползали призрачные очертания моста имени Джорджа Вашингтона.
Тюремный комплекс представлял собой смесь бетона и стали. С архитектурной точки зрения трудно сказать, насколько хорошо сочетаются эти два материала. По периметру висели прожекторы, а внутри было много открытого пространства. Попытки побега здесь были обречены – любое движение было видно как на ладони. Уинтеру пришло в голову, что достаточно жестоко располагать тюрьму так близко к городу. Каждый раз, направляясь на прогулку, заключенные видели небоскребы и наверняка думали о мире, которого они себя лишили. А может, именно на это и рассчитывали строители.
Съехав с моста, они попали на Хейзен-стрит – основную транспортную артерию, по которой можно было проехать через весь остров. Райкерс представлял собой целый город с лабиринтом улиц и зданий. Он состоял из десяти разных тюрем, в которых содержалось двенадцать тысяч заключенных. Персонала насчитывалось десять тысяч, а годовой бюджет приближался к миллиарду долларов.
Мендоза достаточно хорошо здесь ориентировалась и показала, как проехать к зданию, в котором содержался Райан Маккарти. Несмотря на предупреждение о визите, оформление пропуска заняло полчаса. Это тоже была характерная особенность всех тюрем. Время здесь тянется долго и течет очень медленно. Во внешнем мире его скорость зависит от того, насколько ты наслаждаешься происходящим. А за высокими стенами и колючей проволокой стрелки часов словно идут назад.
Сотрудник, который вел их в комнату допросов, был почти на тридцать сантиметров выше Уинтера. Он был белый, лысый, и его шея по толщине была сопоставима с ногой Уинтера. Шел он молча – о том, чтобы пошутить или поддержать светскую беседу, речи не шло. Открыв дверь, он отошел в сторону. Первой внутрь зашла Мендоза, за ней последовал Уинтер. Дверь за ними закрылась с оглушительным грохотом.
49
Райан Маккарти в наручниках сидел в конце стола и смотрел на них. Одна нога у него была прикована к полу, оранжевая тюремная роба была ему явно велика. Он постарел с тех пор, как Уинтер видел его в последний раз. Это было всего два дня назад, но казалось, прошли годы. Под глазами появились новые морщины. Цвет лица стал гораздо хуже от плохого питания и нахождения все время под искусственным освещением.
Несмотря ни на что, он по-прежнему был красив: голубые глаза, обезоруживающая улыбка, ямочки на щеках и подбородке. Волосы еще держали форму после последней стрижки, но ей осталось недолго.
Мендоза села на стул слева, а Уинтер – справа. Почти целую минуту все молчали. Уинтер играл в эту игру несметное количество раз. Сотрудники отделения поведенческого анализа ФБР регулярно допрашивали осужденных серийных убийц, чтобы понять, что же заставляло их идти на преступления. Название у проекта было типично бюрократическим – понятным и непонятным одновременно. Между собой агенты называли его «Допроси козла».
За одиннадцать лет Уинтер провел все допросы, к которым его допускали. Его коллеги особого рвения не демонстрировали, за исключением случаев, когда речь шла о каком-нибудь именитом маньяке. Обычно в ответ на предложение провести допрос все качали головой и ссылались на загруженность. Все, но не Уинтер. Из чтения отчетов о совершенных преступлениях мало что можно понять об убийце. А вот когда он сидит напротив и рассказывает все в мельчайших подробностях – это совсем другое дело.
– Рад видеть тебя, Райан. Как жизнь? – наконец прервал тишину Уинтер.
– Ну и какая у меня может быть жизнь? Я заперт в клетке двадцать три часа в день, – сказал Маккарти тихим и мягким голосом, при этом еще и достаточно высоким. На мачо он не тянул. Уинтер подумал, что именно этим он и вводил в заблуждение своих жертв. Он казался абсолютно безобидным – и внешне, и по голосу.
– Это для твоей же собственной безопасности.
– Что вам от меня нужно? – заподозрил неладное Маккарти.
– Расскажи, как ты познакомился с Амелией Прайс. И что ты про нее знаешь.
– Кто такая Амелия Прайс? – спросил Маккарти.
Уинтер выразительно посмотрел на него.
– Перестань, Райан, давай не будем в эти игры играть. Мы знаем, что ты с ней знаком.
– При чем тут игры, я понятия не имею, о ком идет речь.
– Ну да, конечно.
– Это правда. Я не знаком ни с кем, кого так зовут.
Уинтер не сводил с него глаз. Язык может врать, но телу не прикажешь. Маккарти, судя по всему, говорил правду, но только это было невозможно. Им было точно известно, что он ее знает, и у них даже было доказательство – фотография. Мендоза тоже бросила на Уинтера озадаченный взгляд. Она явно думала о том же самом. Уинтер достал телефон, нашел в нем фото, сделанное в доме Прайсов, и перебросил аппарат через стол, чтобы показать Маккарти.
– Заранее извиняюсь за качество, – сказал Уинтер. – Это фотография фотографии, поэтому видно не идеально, да и экран не самый большой. Но для наших целей этого достаточно.
Уинтер встал на ноги, перегнулся через стол и стал комментировать:
– Вот, как видишь, памятник Алисе в Стране чудес, он находится в Центральном парке. С ним все ясно. А вот и ты, и с тобой тоже все ясно. А вот к тебе прижимается Амелия Прайс. И как раз с ней у нас нет ясности.
– Я не знаю, кто такая Амелия Прайс.
Уинтер забрал телефон, положил его на стол строго параллельно краям и взглянул в глаза Маккарти.
– А вот это ложь, Райан. Прошу тебя, не надо мне врать.
– Я не вру. Понятно, что на фото – я. Я же не отрицаю этого. И я помню, как была сделана это фотография, потому что ситуация была очень странная. Я гулял в парке, и тут ко мне подходит туристка и просит меня с ней сфотографироваться. Было бы грубо отказать ей.
– Нет, было бы не грубо, а как раз очень по нью-йоркски. Любой житель Нью-Йорка просто продолжил бы идти как ни в чем не бывало, не сказав ни слова. Плюс к тому же ты – серийный убийца, а ни один уважающий себя серийный убийца не позволит незнакомым людям с собой фотографироваться.
Тут Уинтер вдруг так громко стал выстукивать по столу барабанную дробь, что Маккарти подпрыгнул от неожиданности.
– И, наконец, ты не голливудская звезда. Ты, конечно, симпатичный и все такое, но сам подумай, кому надо с тобой фотографироваться?
Маккарти посмотрел в глаза Уинтеру, ничего не говоря и пытаясь сделать так, чтобы Уинтер первым отвел взгляд. Шансов на это не было никаких.
– Миром правят компьютеры, – продолжил Уинтер. – Вся наша жизнь сведена до последовательности единиц и нулей. Как здесь, например. Твое имя – в компьютерной системе. Тебе там целый файл посвящен. В нем вся твоя жизнь – от даты рождения до группы крови. И в одном месте там стоит галочка в клеточке, а рядом с клеточкой надпись: «особая охрана в целях безопасности». Пока эта галочка там стоит.
Маккарти улыбался, но было видно, что он волнуется. Он непроизвольно начал постукивать пальцами по столу, но потом заметил это и перестал.
– А сейчас смотри, что случится. Произойдет сбой в системе, и эта галочка исчезнет. – Уинтер поднес сомкнутые пальцы к губам и дунул на них, изображая фокусника. – И все, нет галочки.
– Вы не можете это сделать.
– Не только могу, но и сделаю. Но ты, Райан, должен сейчас думать не об этом. Я точно знаю, что ты уже представлял себе, что было бы, сиди ты в общей камере. Сейчас-то ты смотришь на мир из своей маленькой камеры, в которой ты заперт двадцать три часа в день, и ты радуешься, что не влип. А теперь задумайся, что будет, если ты сядешь в камеру к татуированному красавчику из «Арийского братства»? Мир сразу видится в новых красках, да? Это же ужас что будет. Да я и сам вчера утром находился в похожей ситуации, мне светила такая же перспектива, и должен тебе признаться – я чуть в штаны не наложил от страха.
Маккарти смотрел то на Уинтера, то на Мендозу.
– Я хотел бы еще раз взглянуть на фото.
Уинтер разблокировал телефон и подтолкнул его в сторону Маккарти. Он поймал его и долго изучал фотографию. Перед тем как вернуть его Уинтеру, он погладил через дисплей лицо Амелии. Выражение его собственного лица прочитать было трудно. Казалось, он сдерживает улыбку, но он мог и хмуриться или сердиться.
– Ладно, я ее знаю, – наконец признался он. – Но вы должны будете мне помочь в обмен на мою помощь.
Уинтер взял свой телефон и положил его в карман.
– Мы можем тебе предложить только безопасность. Согласись, спать с открытыми глазами – несладкая перспектива. Ты себе все биоритмы нарушишь.
– Этого недостаточно.
Уинтер перегнулся через стол.
– Мы сюда не переговоры пришли вести.
– Разве? – смотрел ему в глаза Маккарти.
– Ладно, мне все ясно, – подскочил на ноги Уинтер, застав его врасплох. – Мы тут только время теряем. Не хочешь помогать – как хочешь, это твое право.
Мендоза тоже встала, они повернулись и пошли к двери. Уинтер успел медленно досчитать до четырех, прежде чем Маккарти сдался:
– Ладно, ладно. Имя Амелия Прайс мне ни о чем не говорит. Для меня она Мэдди Филлипс.
Уинтер внимательно посмотрел на него и сел. Дождавшись, пока Мендоза устроится на стуле, он начал разговор:
– Где вы познакомились?
– В интернете.
– Твой отец тебя насиловал, я прав?
Маккарти тут же перестал улыбаться.
– А это здесь при чем? Это вы таким образом пытаетесь влезть мне в голову?
– Отец Мэдди тоже ее насиловал. Но ты и сам это знаешь.
Маккарти молчал.
– Ведь знаешь? – не отставал Уинтер.
Маккарти пожал плечами и кивнул.
– По моим предположениям, вы познакомились на форуме жертв семейного насилия. Довериться кому-то – большая проблема, значит, прошло немало времени, прежде чем вы дошли до по-настоящему важных тем. Как давно вы познакомились?
– Уже давно вроде, – опять пожал плечами Маккарти.
– Вроде?
– Полтора года назад.
– Сначала вы описывали друг другу, как бы вы поиздевались над своими отцами, а потом, через какое-то время, перешли к тому, что было бы здорово поиздеваться над конкретными людьми. А потом от слов вы перешли к делу. Твое первое убийство было в апреле, значит, на прелюдию у тебя было целых одиннадцать месяцев. – Маккарти облизнул губы. – Итак, кто из вас двоих лидер? Я думаю, Мэдди. Но вопрос ведь даже не в этом. Вопрос в том, кто по твоему мнению лидер. Она ведь наверняка убедила тебя в том, что ты правишь бал. Да? Она обставила все так, как будто ты – настоящий герой.
Маккарти усмехнулся и поймал взгляд Уинтера.
– Ты думаешь, ты шибко умный, да?
50
В комнате стало тихо. Уинтер слышал и дыхание Мендозы и Маккарти, и то, как воздух перекачивается в вентиляционной системе. Это были всего-навсего звуки. А за стеной тысячи заключенных проживали свой очередной день в тюрьме, тысячи охранников следили за порядком, но Уинтеру на секунду показалось, что их нет. Живот свело паникой. В голову закралась мысль: а что, если он упустил какую-то важную деталь?
– Не надо с нами в игры играть, – строго сказала Мендоза.
Маккарти не обратил на нее никакого внимания. Он не сводил холодного и беспощадного взгляда с Уинтера. Усмешка исчезла с его лица, и в первый раз за сегодняшний день Уинтер поверил, что перед ним – человек, способный шутки ради порезать кого-то на кусочки.