Вспомнив эту историю, Павел Григорьевич испытал легкую тревогу. Как оно сегодня обернется? Вдруг покупатель вместо денег достанет ствол, пожелав получить винтовку безвозмездно? Успеть бы свой выхватить… Или врубится, что мент перед ним. Может, ему тоже в челюсть заехать, чтоб не сомневался? Для опера Главка это было первым серьезным внедрением в жизни. И не хотелось ударить лицом в кронштадтскую грязь.
В багажнике «Мерседеса» лежала винтовка Мосина, бережно завернутая в детское байковое одеяльце. Два главковских опера на всякий случай залегли на крыше форта, за гранитными валунами, чтобы иметь возможность контролировать стрелку и записывать ее на видеокамеру. Под курткой Павла Григорьевича пригрелись диктофон и табельный пистолет Макарова.
Но даже зоркий глаз опытного Павла Григорьевича не смог бы заметить засевших в темном и сыром нижнем этаже форта крепких парней, с гордостью говоривших про себя: «Спецназ — не кучка педерастов, а люди с удивительной судьбой». Вот уже два с небольшим часа они незаметно наблюдали за оперативной обстановкой через амбразуры в основании стены. И едва заметив «Мерседес», передернули затворы и приготовились к атаке. Достаточно получить условный сигнал, чтобы они вырвались наружу и превратили машину вместе с хозяевами во вторсырье, не подлежащее восстановлению. Такие у них суровые нравы и обычаи. Такова их жизнь…
Ровно в два со стороны дамбы показалась черная точка. Она стремительно приближалась, пока не превратилась во внедорожник престижной марки «Лексус» с максимально тонированными стеклами. По одному этому можно судить, что люди на встречу прибыли серьезные, и даже как-то неловко будет предлагать им вместо снайперской винтовки доисторическую трехлинейку с зазубринами на прикладе. Но Павел Григорьевич решил не пасовать и продолжить игру. Он, в конце концов, тоже не на «Жигулях» приехал.
Джип плавно притормозил в пяти метрах от «Мерседеса». Не сразу, а чуть погодя распахнулась пассажирская дверь, и на кронштадтские просторы вышел худощавый молодой человек, перенесший три покушения. Он, как и Павел Григорьевич, таскал на своих плечах черную кожу, на голове ежика, на запястье массивный часовой механизм, а под мышкой пузатую борсетку. Одним словом, типичный торговец сантехникой. Правда, не очень вписывались в гардероб замшевые полуботинки. Придирчиво изучив внешние достоинства продавца, он удовлетворенно кивнул головой и сделал шаг вперед:
— Здорово, командир. Ты не от Фарруха?
— Я-то от Фарруха, а ты от кого?
— Из общества охотников и рыболовов.
Павел Григорьевич дружески улыбнулся, подошел к вновь прибывшему и протянул руку, засветив браслетик толщиной со шланг от пылесоса.
— Тогда здорово.
Господа крепко, по-братски, пожали друг другу руки.
— Ну что, посмотрим игрушку? — предложил Антон Сергеевич. (А это был именно он, если вдруг кого-то ввели в заблуждение джип и борсетка.)
— Без проблем, — Павел Григорьевич шагнул к багажнику «Мерседеса», — вещь, хоть и старинная, но на ходу. Можем проверить.
— Обязательно. Показывай.
Прежде чем нажать кнопку багажника, Павел Григорьевич деловито поинтересовался:
— У тебя бабосы-то с собой? Чтоб зря не доставать.
— Они у меня всегда с собой.
Антон Сергеевич с ловкостью бывалого карманника извлек из борсетки несколько зеленых купюр, покрутил их перед носом торговца оружием и сунул обратно. После опустил руку в карман куртки, где дожидался своего часа пистолет имени того же инженера Макарова.
Убедившись в наличии у покупателя наличности, Павел Григорьевич окинул окрестность внимательным взором и, убедившись, что зевак в опасной близости нет, открыл багажник и бережно, словно младенца, распеленал винтовку.
— Ого! Ну ты дал, брателло! Не из музея революции волына? — скривил губы торговец сантехникой.
— От хороших людей осталась, — пояснил Павел Григорьевич, взяв в руки оружие, — выкинуть вроде жалко, вдруг кому пригодится?
— А больше ничего не осталось? От хороших людей? Посерьезней?
— Надо прикинуть. Может, и осталось. А тебе на хрена?
— Братишка, ты чего — Дядя Степа? У нас за такие вопросы заливное делают. Пакет на голову и в залив… Раз интересуюсь, значит, надо.
— Ну извини…
Павел Григорьевич огорчился, поняв, что слишком рано затеял разведку. Явно не хватило боевого опыта… «А сантехник парень интересный… Жаль, больше продать нечего, а то можно бы и поглубже внедриться».
— Маслята есть? — как всякий уважающий себя сантехник, спросил покупатель.
— Конечно. Двадцать штук. Родных.
Павел Григорьевич извлек из багажника коробку из-под чая. Винтовку он по-прежнему сжимал в правой руке, боясь оставить без присмотра.
— Тогда заряжай. Поглядим на боевые качества.
С этим вышел небольшой конфуз. Как заряжать трехлинейку, Павел Григорьевич не знал, а спросить у Виктора Романовича накануне забыл. Он кое-как попытался засунуть патрон не в магазин, а прямо в ствол, патрон не засовывался, в итоге выпал из рук и затерялся в траве.
— Погудели вчера в бане, — принялся оправдываться опер-продавец, — пальцы не слушаются.
— Дай сюда…
Опер-покупатель решительно отобрал винтовку, зачерпнул из коробочки горсть патронов и быстро снарядил магазин. (Этому искусству он научился еще в школьном музее, где в стеклянном шкафу хранилась фронтовая винтовка с запаянным дулом, но действующим затвором. Говорят, впоследствии ее взяла на вооружение местная группировка, предварительно выкрав из музея и заменив дуло.)
— А это чего? — Указал он на зазубрины. — Мне сказали, ствол чистый, не засвеченный.
— Да нормалек все, не дрейфь. Эти метки Герой Советского Союза оставил. А героев на учет не ставят.
— Как сказать…
Антон Сергеевич посмотрел вокруг, прикидывая, где можно испытать оружие, не привлекая общественного внимания. Выбрал изрытую выбоинами серую стену форта, выходившую на каменистый берег залива.
— Пойдем туда.
В пути они разговорились на бытовые темы.
— Как «лекс»? Без проблем? — поинтересовался Павел Григорьевич. — А то мне «мерин» надоел, хочу поменять.
— Хорошая тачила… Правда, жрет много. Думаю «Ниссан» последний взять. С турбоподдувом.
Выйдя на берег, Антон Сергеевич уперся замшевым полуботинком в валун, передернул затвор, вскинул винтовку и, прицелившись в стену, выстрелил. Стаи потревоженных чаек и ворон взмыли в воздух и закружили над заливом, боясь возвращаться на землю. Вновь зарядив оружие, он повторил выстрел, на сей раз держа ружье по-ковбойски, у бедра.
— Ничего бьет…
— Я ж говорил. Отличная вещь. Надежней «калаша». Из нее еще мочить и мочить.
— А оптику сюда можно примастрячить?
— Сейчас все можно. А для чего оптика? Мушка же есть.
— Для меткости, — ухмыльнулся Антон Сергеевич, — и сколько ты за нее хочешь?
— Ну, за десять косых уступлю. Рублей, естественно… По себестоимости.
— Че-го? — Вытаращился на него Антон Сергеевич, как мясорубка на кухонный комбайн. — За десять тонн эту рухлядь? Где ты такой прайс видел? Десять тонн новый «калаш» стоит с двумя рожками!
— «Калаш» стоит полторы тонны баксов, — парировал подкованный Павел Григорьевич, раскорячивая пальцы, — так что я по-божески прошу.
— Не, братишвили, ты неправ, в натуре, — сложил «козу» в ответ Антон Сергеевич, — поимей совесть, скинь хотя бы штуку.
— Я не въехал… Ты «Ниссан» собираешься брать, а какую-то штуку жалко.
— Мне бабосы не с неба падают и в окно не залетают. Мне другое в окно залетает…
Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.
— Ну ладно, — согласился продавец, — бери за девять.
— Другой базар.
Антон Сергеевич распахнул борсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.
Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.
— Здесь как раз девять. По курсу.
Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.
Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.
— Тебя, вообще, звать-то как? — вспомнил Павел Григорьевич.
— Андрюхой, — представился Антон Сергеевич.
— А я Паша. — Опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.
Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.
— Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?
— А что надо?
— «Калаши», «макарычи». От «тэтэхи» не откажусь.
Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.
Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.
— Ну ладно, — согласился продавец, — бери за девять.
— Другой базар.
Антон Сергеевич распахнул борсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.
Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.
— Здесь как раз девять. По курсу.
Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.
Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.
— Тебя, вообще, звать-то как? — вспомнил Павел Григорьевич.
— Андрюхой, — представился Антон Сергеевич.
— А я Паша. — Опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.
Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.
— Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?
— А что надо?
— «Калаши», «макарычи». От «тэтэхи» не откажусь.
Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.
— Давай так сделаем, — предложил Павел Григорьевич, — оставь телефончик для связи, будет товар, дам знать.
— Без базара… Записывай…
Диктуя первый возникший в голове номер, Антон Сергеевич вытащил из борсетки носовой платок и громко высморкался. Это был условный сигнал к захвату. Хватит кривляться. «Арсенал» заканчивался завтра, и ждать звонка не имело смысла. Сейчас этот тюфяк все сам расскажет…
…Убирая авторучку, Павел Григорьевич увидел выскочивших из недр форта пятерых страшилищ и понял, что все-таки был прав. Покупатель пожалел триста баксов, решив забрать даром винтовку, а возможно, и «мерина». Опер Главка мгновенно оценил обстановку, успел по-голливудски отскочить за капот «Мерседеса» и выхватил боевое оружие, предусмотрительно снятое с предохранителя. Напарники, лежавшие наверху, тоже выхватили. «Боюсь, придется стрелять. Их слишком много…»
И закипел бой…
И кипел очень долго…
Особенно жалко было водителей машин.
И конечно, сами машины…
(Тех, кто собирается посмотреть поединок в записи, просим убавить звук телевизионного приемника. Для остальных после небольшой паузы сообщаем результат:…………………… Ничья.)
* * *Фаррух протянул Руслану стаканчик с горячим чаем и взглянул на часы.
— Интересно, они встретились? Уже три часа.
— Должны, — кивнул Руслан, вытирая жирные губы салфеткой.
— Деньги не забудь получить со своего приятеля, — напомнил Фаррух.
— Получу… Мне, кстати, вчерашний гопник возле помойки не понравился. Такое ощущение, будто подслушивал. Как бы не заложил.
— Вообще-то, я тоже об этом подумал, — согласился кулинар.
На экране телевизора замелькал клип Фредди Меркьюри.
— Ненавижу, — прошептал Фаррух и выключил телевизор.
— Слушай, Фаррух… Скажи, только честно. Ты меня тогда, во время забега, все-таки специально подтолкнул или нечаянно.
— А чего это ты вдруг вспомнил?
— Да просто, сам не знаю…
— Ну если откровенно, то подтолкнул, — признался кулинар и, приложив руку к сердцу, добавил: — Но это обстоятельства, старик. А так — ничего личного…
Чип и дейл
— Просыпаемся. Петербург через сорок минут. Скоро санитарная зона, закрою туалеты. Чай, кофе… Просыпаемся, Петербург через сорок минут…
Казенно декламируя въевшуюся в нутро фразу, плохо выспавшийся проводник прокатился по вагону и исчез в своей каморке. Народ зашевелился, зевая, поднимался с полок и шел занимать очередь в туалет.
Чип разлепил глаза, поднес к ним циферблат стареньких часов и повернулся к стене. Поезд прибывал без опозданий, по расписанию.
«Лучше поспать лишних полчаса, а рожу мыть незачем, не на прием к губернатору еду и не на свидание, — решил он, натягивая на голову одеяло, — шесть утра по-местному. Самый сон».
Но поспать, разумеется, не дали. Попутчики загалдели, принялись укладывать пожитки, заверещали бестолковые дети, запело радио. Но слезать с полки Чип не стал. Ему паковать нечего. В ногах лежал тощий рюкзак с шерстяным свитером, двумя банками консервов, пластиковой бутылкой воды, бритвенным станком и складным ножом, купленным на вокзале в Самаре. Поэтому он валялся, пока состав, вздрогнув и зашипев, не замер у платформы. Из вагона Чип выходил последним, предварительно осмотрев каждую плацкарту. Не забыл ли кто вещички впопыхах? Не повезло — кроме пустых бутылок, ничего не забыли.
Оказавшись на платформе, он двинулся не навстречу огромной вывеске «Санкт-Петербург», а в противоположную от вокзала сторону. Говорят, поезда дальнего следования приветствуют вокзальные менты. Выявляют террористов. Чип не террорист, но лишний раз сталкиваться с людьми в сером сейчас совершенно ни к чему. А то, что его может выудить из толпы зоркий ментовский глаз, он не сомневался. Видуха еще та, страшно в зеркало смотреть. Еще бы. Зона — не сочинское побережье. Тормознут, станут расспрашивать откуда, зачем, к кому? Документы? А из документов одна справка об освобождении, как у Шарапова из кино про «Черную кошку». (Пришлось проводнику стольник заслать, чтоб без паспорта в поезд посадил.) Нет уж, не надо нам никаких расспросов.
Дойдя до края платформы, он огляделся, прочитал предупреждение о штрафе за хождения по путям, спрыгнул на эти самые пути и побежал к строениям депо, подскакивая на рельсах словно кенгуру.
В Питере уже давно рассвело. Небо радовало безоблачностью, а воздух теплым градусом. «Хорошо, что сейчас лето, — подумал Чип, — зимой на морозе долго не погуляешь. И ночлег искать надо. А летом под каждым кустом перекантоваться можно».
Добежав до депо, он нашел узкую брешь между желтыми корпусами, нырнул в нее и через минуту оказался на улочке, выходивший на Лиговский проспект. Города Чип не знал, в Питере он оказался впервые, но это небольшая проблема. Язык доведет.
В первом попавшемся открытом подъезде справил под лестницей малую нужду (санитарная зона), поднялся на площадку, ножом вспорол банку консервов и позавтракал, заедая бычков в томате хлебом, свистнутым у проводника. Запил водой, набранной в поезде. Не ресторан на Невском, конечно, но и не жидкая пшенка на воде, подаваемая на завтрак в зоне.
Достал из потрепанной куртки старенький бумажник, купленный в юности с первой получки, пересчитал оставшиеся деньги. Две сотни с хвостиком. Негусто. Один раз пообедать в бистро. Но ничего, больше ему и не надо… Лишь бы на инструмент хватило.
Бросив под подоконник пустую банку, Чип вернулся на улицу и огляделся, прикидывая, в какую сторону лучше ломануться. Пожалуй, к вокзалу, а там спросить, как добраться до нужного ему места. Он перебежал Лиговский и бодро зашагал вдоль витрин всевозможных магазинов и магазинчиков. Многие хозяева уже поднимали жалюзи со стекол. Цветастые мобильники, бутылки с дорогим алкоголем, модные костюмы, фотокамеры, парфюм дразнили глаз и вызывали аппетит, если можно применить данное слово. Вывески туристических фирм зазывали в курортные страны. Тощий юноша сунул ему на ходу черно-белый проспект, рекламирующий меховой магазин. «Ничего, через день, максимум два, у меня все это будет, — улыбнулся Чип, — и мобильники, и турпутевки, и меха».
Не удержался, купил за два червонца бутылку теплого пива в ларьке и тут же выпил ее из горлышка, усилив наслаждение сигареткой без фильтра. На пересечении Невского и Лиговского спросил у прохожего, как «дошкандыбать» до нужной ему улицы. Прохожий, переведя вопрос, вспомнил, что улица находится на Васильевском острове, доехать удобней на метро, всего две остановки, а дальше спросить.
Чип последовал совету, прокатившись в подземке. Выйдя на «Василеостровской», вновь разведал маршрут и бодро зашагал в указанном направлении. На минутку задержался возле приветливой афиши кинотеатра. «„ТЕХАССКАЯ РЕЗНЯ БЕНЗОПИЛОЙ“. Для ветеранов труда и участников войны в 10–00 благотворительный сеанс». «Хорошая у него бензопила, — подумал Чип, разглядывая доброго молодца на афише, — за день недельную норму леса навалит. Правда, без валенок и ушанки он коня бросит».
Адрес он помнил наизусть, необходимости сверяться со шпаргалками не было. Не прошло получаса, как он стоял во дворе нужного ему дома. Изучив таблички с номерами квартир, с трудом нашел подъезд. С трудом, потому что квартиры в доме располагались не по порядку, а хаотичным образом. Например, вторая квартира соседствовала с восемнадцатой, а за шестой шла двадцать вторая. Наверное, в Питере так принято. Здание было старым, видимо, дореволюционной постройки, с протертыми почти до основания ступенями лестниц, плесневелыми стенами и похоронным смрадом из подвала. Но Чипа совершенно не интересовало аварийное состояние — пусть хоть деревянный барак без крыши. Он тут не жить собрался. И не отдыхать. Он собирался здесь работать.