– Так поедем, я чего ж… Только мне б не надо сильно светиться. Мария Адамовна просила, чтоб никто про нее не знал, про машину-то.
– А чего такое? – переполошилась Люба. – Краденая, что ль? Так мы ее ночью перекатить можем!
– Не краденая, – обиделся мужчина. – А… сюрприз это! Это ж… тут же…
– Сюрприз? Для меня? Если для меня, то все уже, я получила! Только… Я ж водить не умею… Но научусь. Я жуть какая понятливая! У нас вон…
– Ха! Нормально! Получила она! – возмутился Петр Сигизмундович. – Это я должен получить машину! Я! Вот стану лучшим женихом и получу! Понятливая она…
– Погоди-ка… – недоуменно моргала глазами женщина. – Каким это ты лучшим станешь? А чего, есть еще женихи?
– Пока нету, – важно объяснял Петр. – Но потом все как начнут Марии Адамовне звонить, и наедут сюда прямо толпы! И все захотят жениться! За машину, естественно. Но она все равно мне достанется. Это ж моя. Ну и сделают меня лучшим женихом-победителем.
– А невестам? – поинтересовалась Люба. – Им чего дадут?
– Это я не знаю, – честно признался он. – Им, наверное, жених в сюрприз достанется. Вот ты и выберешь себе, кого захочешь. Чем не подарок?
– Та-а-ак… погоди-и-и, – уперла руки в бока Люба. – Что значит выберешь? То есть ты меня уже в невесты взять не мечтаешь, так? Будешь себе другую искать? То есть машина твоя, но ты все равно станешь в каком-то дурацком соревновании участвовать, чтобы еще себе выбрать какую-то дурацкую невесту, так я понимаю?
– А как же! – вытаращился мужчина. – Для чего ж я сюда приехал, по-твоему? Только блины со сметаной лопать?
– Так ты ж не только лопаешь, но и лапаешь! И тебе мало?! – справедливо возмущалась оскорбленная женщина. – Еще и машину сюда приволок, чтоб баб приманивать, бык колхозный!
– Да почему баб-то? Я ж тебе русским языком объясняю, му-жи-кооов!
– Вон оно в чем дело! – вытаращилась Люба. – Так ты… ты мужико-о-ов?! А на кой же?.. Ах ты! А я ж с тобой! Ах ты паскудник!
Машину предусмотрительная Любаша все же позволила поставить к себе во двор, но разбитое сердце кровоточило и требовало удовлетворения. Поэтому в тот же вечер к Коровиным заявилась уже знакомая пара, опять-таки с сумками. По сложившейся традиции, их волокла Люба.
– Ну что, господа хорошие?! – начала она прямо с порога. – Отобрали у меня хорошего мужика, а мне всунули этого… недоделанного?!
Коровины гостей не ждали, но такое вторжение приняли по-боевому.
– Что значит отобрали? – воинственно поднялась Элеонора Юрьевна.
– Нет, а я дак и вовсе не понял, почему недоделанного-то? – удивлялся Петр Сигизмундович.
– Вот, Маш, я тебе еще тогда говорил, – тыкал пальцем супруге в бок Иван Михайлович. – Он мне тоже показался каким-то… фи…
Мария Адамовна нахмурила брови:
– Это, дамочка, еще большой вопрос, кто…
– Да! – вскочил Михаил Иванович. – Еще большой вопрос, отобрали или нет! Я же, промежду прочим, не теленок вам какой-то, чтоб меня отбирать или не отбирать! Кто меня отберет, если Нюра, она… Даже не знает, что лошадь на собаку не похожа! Как она в деревне-то жить собирается? Нельзя ей здесь никак! А мне в городе невозможно! А здесь я один… не хочу! Я вам давно порывался объяснить, что я и…
Никак не получалось у Михаила Ивановича сказать самое главное! Ну вот не складывались так звезды! Вот и сейчас, когда он уже отважился все рассказать родственникам, дверь неожиданно отворилась, и в дом ввалилась незнакомая старуха.
Это была какая-то очень странная старуха, уж слишком рваная на ней была одежда, слишком спутанными казались волосы и слишком грязным лицо. Она была явно не здешняя, потому что Люба, которая знала всех в деревне, забыв, что уже не она хозяйка дома, сурово спросила:
– А вы кто? Чего это сюда несет кого ни попадя?!
– Я? – заскрипела старуха. – Я… странница, добрая девушка.
– Беженка, что ль? – продолжала допрос Люба. – Иди отсюда, сейчас вон хлеба вынесу. Иди… ходят тут всякие… потом мужиков уводят…
Элеонора Юрьевна тоже не была в восторге от новой гостьи, но надо было показать, что хозяйка на этой даче все же она. Потому дама приветливо растянула губы в улыбке и заворковала:
– Странница? Устали, наверное? Садитесь к столу, я сейчас чаёк подогрею…
– Мама, чего эт тебя понесло? – зашипела Мария Адамовна. – Пусть бы шел человек дальше. Вон через дорогу председательша живет, ей по штату положено странников принимать. Ей как раз для строительства коровника странники требуются.
– Ну что ты мелешь? – вовсю играла саму добродетель Элеонора Юрьевна. – Мы с Мишей никогда людей в беде не бросали. Правда, дорогой? И мой Миша не одобряет… когда бабы всякие на людей кидаются!
И пожилая дама демонстративно взглянула на Любу.
– Спасибо тебе, добрая женщина, – сипела неизвестная старуха. – Дай-ка мне руку, погадаю тебе.
Элеонора Юрьевна помялась немного, но ладонь вытянула.
– О-ой… чего вижу я… – залепетала гостья. – Живешь ты в городе… это вот… за спиной моей маячит, это невестка твоя, а вон тот… Вон, как хорек затаился, это твой сынок.
– Все правильно, – уже с большим вниманием смотрела на старуху Элеонора Юрьевна.
– Мам! Чего ж правильного? Она меня хорьком обозвала! – обиделся Иван.
– Вот я и говорю, верно все… – кивнула трепетная мать и снова уставилась на пришелицу – А дальше? Чего меня ждет?
– А ждет тебя… Дом… – тут, видимо, старушке надоело вещать, потому что она отодвинула руку Элеоноры Юрьевны и ухватилась за чай. – Короче, все хорошо у тебя будет, даже и не переживай… А сахарку не забыли бросить? Мне три ложечки… Ну, чего ты руку-то тянешь? Говорю же, все будет нормально. Много нового произойдет… Вообще все новое будет. Платьице вон тоже себе новое купишь, а то все в одном да в одном, и в пир, и в мир… А блинчиков случайно у вас нигде не завалялось?
– Блинчики завалялись у меня, – с волнением облизнула пересохшие губы Люба. – Я сбегаю, принесу, только… вы мне сначала погадайте.
И она решительно сунула старушке свою рабочую ладонь, чуть не свернув чашку с кипятком.
– Ой ты боже мой… – пробормотала старушка, но чай не бросила. – Ты сначала за блинами сгоняй. Я тут подожду. А то… С голодухи-то я тебе такого наговорю. Одна невезуха переть станет. Оно тебе надо?
Люба даже не стала спорить. Она мгновенно кинулась к дверям, и через секунду Коровины видели, как в окне мелькает ее цветастый сарафан.
– Чего у вас случилось-то? – улучила момент Мария Адамовна и обратилась к Петру. – Неужели трудно было бабе угодить?
– Тык… я же… чего, одну бабу увидел и сразу ей угождать должен? – искренне недоумевал мужчина. – Вы сами мне обещали – покажете полдеревни! А я еще никого, кроме этой Любы, и не видал! Мне ж надо… присмотреться, прицениться, подумать…
– Ты на себя в зеркало-то глядел?! – непонятно отчего вдруг взвился Михаил Иванович. – Прицениться ему надо! И вообще! На кой леший вы его приволокли?!
– Миша! – спицей вытянулась баба Нюра. – Не хулигань! Чего это ты… язык-то распустил? Машенька правильно все делает! Пусть эта Люба… Пусть себе найдет мужика и… успокоится уже! У нас с тобой будет свое хозяйство, и нам вот эти всякие лишние бабы… – грозно сверкнула она глазами и, заметив, с каким интересом слушает ее гостья, кивнула старушке. – А вы кушайте, кушайте…
– Так чего у вас кушать-то? Стол пустой. Только чай и налили… – проворчала та. – А вообще… интересно у вас здесь. Нескучно.
– У нас, между прочим, отпуск, – вздернула подбородок Мария Адамовна. – Мы не скучать сюда приехали. А вам бы я настойчиво предложила отправляться к… этой… как ее…
– К Анне Тихоновне, – подсказал Михаил Иванович.
– Вот-вот, – кивнула Мария Адамовна. – И поспешили бы, вечер уже.
– А давай я тебе погадаю, – вдруг блеснули глаза у старушки. – Я тебе такое…
– Нет уж, спасибо! – скривилась госпожа Коровина. – Когда я куплю себе новое платье, я и сама знаю. Да и вон она, ваша клиентка, с блинами несется.
Еще не все заметили Любу, но после этих слов среди присутствующих наметилось некоторое оживление. Петр отошел подальше от двери и заранее насупил брови, Элеонора Юрьевна придвинулась ближе к мужу и тоже приготовилась к битве, Иван Михайлович подсел поближе к столу и даже потер руки, по лицу Михаила Ивановича расползлась неуместная улыбка, а Мария Адамовна тяжко вздохнула: она-то рассчитывала, что сегодня с этой склочной соседкой уже не придется свидеться.
– А вот и я, – влетела в кухню Люба Индюшкина. – С блинами. Давайте гадать!
Теперь старушке отступать уже было некуда, поэтому она, затолкав в рот блин, принялась за дело.
– М-ну чего я тебе скажу… замуж ты, девка, выйдешь, ага…
В кухне все напряглись.
– Он, значит, такой будет… да ты его знаешь! Нормальный мужик… ну, постарше тебя, конечно, да куда уж деваться… Не здешний…
– Ну во-о-от, – радостно протянула Мария Адамовна и хитро подмигнула Любе. – А ты его нам обратно пришла сдавать! Слушай, чего умные люди тут гадают. Петя наш еще ого-го!
– Ну во-о-от, – радостно протянула Мария Адамовна и хитро подмигнула Любе. – А ты его нам обратно пришла сдавать! Слушай, чего умные люди тут гадают. Петя наш еще ого-го!
Гадалка посмотрела на Петю, на которого кивала Мария Адамовна, и покачала головой.
– Да это не тот… Не Петя это, успокойся, девка. Нормальный у тебя мужик будет. Хозяйственный. Седоватый… с синими глазами… в рубашке в клеточку…
Михаил Иваныч довольно хмыкнул: из всех присутствующих только у него была такая рубашка. Да и глаза… тоже… Элеонора Юрьевна повернулась к супругу, оглядела его с ног до головы и слоном пошла на гадалку:
– Ты, матушка, говори, да не заговаривайся! А то ишь как она за блины гадать начала! В клеточку! Ты у меня сейчас небо…
– Да что ж вы человеку слова сказать не даете! – возмутилась Люба, подложила старушке еще блинчик и мило улыбнулась. – Не слушайте их, говорите.
Еще бы кто дал гадалке говорить!
– Ну вот что! – поднялась Мария Адамовна. – Петр! Забирай свою Любовь и… топайте уже! Нам отдыхать пора! А вы… Петр! Я кому сказала?!
Люба не стала гневить хозяев. Все, что ей надо было, она уже услышала, а эти пусть себе бесятся! Да и Петра недоделанного Люба еще потерпит. Кстати, завтра можно будет на его машине в город за обновками смотаться.
– Ну, не станем вас больше беспокоить… – счастливо улыбалась она. – Короче, пойдем, Петя. Пусть они тут без нас… волосья дергают. Михаил Иваныч, до свиданья!
– Топай давай! – рыкнула баба Нюра и хотела было помочь им выйти, но Люба с Петром быстро выскользнули за дверь.
– А теперь, – уперла руки в бока Мария Адамовна и направилась к старушке. – Теперь и вы давайте отсюда! Топайте! Это вам не гостиница!
– Ага, а блины, надо думать, здесь останутся, да? – ехидно прищурилась та. – Вот зря я тебе олуха не нагадала!
– Олух у нее уже есть, – подключилась свекровь. – А вы собирайтесь!
– Пап, я не совсем понимаю, а про какого это они олуха беседуют? – поинтересовался у отца Иван Михайлович, заталкивая в рот вожделенный блин. – Вот говорят так непонятно…
– Я тебе потом объясню… – вздохнул отец.
– Ступайте, бабушка, ступайте! – взяла под локоток непрошеную гостью Мария Адамовна.
– Да никуда я не пойду! Вот ведь прицепилась! – вырвала свой локоть старушка. – Я сюда на перекладных добиралась!
– А я говорю, пойдете! – уже настойчиво толкала к дверям пожилую барышню Мария Адамовна. – От одной не знаем как избавиться, а тут эта еще… Да не упирайся ты!
– Это что ж такое?! – никак не хотела покидать гостеприимных хозяев гостья. – Отцепись, говорю! Блин, вот ведь зараза какая, еще толкается…
Мария Адамовна уже молча тянула бабку к выходу, только сопела паровозом, та упиралась изо всех своих старческих сил, и их было не меньше, чем у госпожи Коровиной. Хозяйка сильнее вцепилась в кофту непрошеной гостьи, потянула, ветхая материя треснула, а под ней оказалась… вполне приличная блузка! К тому же во время борьбы у бабушки на ухо съехал парик! Старушка молодела буквально на глазах.
– Погоди-ка… – оторопела Мария Адамовна. – Да это же…
– Валька, ты, что ли? – первой узнала тещу своего внука Элеонора Юрьевна. – Валентина! Это что за маскарад?!
– Ха! Валентина! – обрадовался Иван Михайлович. – А где сват-то? Муженек твой? Поди-ка, хряком колхозным обрядился, да? Па, гляди, хы-хы! Я ей, слышал, чего сказал, про хряка-то?
Мария Адамовна схватила тряпку со стола, протерла ею лицо гостьи и развела руками:
– Ну, Валь… это ни в какие ворота!
Валентина, сватья, теперь только отплевывалась:
– И на кой черт ты меня грязной тряпкой по лицу-то? – обижалась она. – Нет бы помыться предложить. Вот и приезжай к вам в гости.
– А кто знал, что это ты? Надо ж было сразу сказать. И чего это ты вырядилась? Клоун прямо какой-то, а не сватья! – тоже была недовольна Мария Адамовна. – Еще и блины все слопала… И вообще… Мы, конечно, воспитанные люди, но… кто тебя в гости-то звал? Приехала она!
– Да, Валь, а чего тебя к нам понесло-то? Может, стряслось что? Как дети-то, все у них в порядке? – догадалась спросить баба Нюра. – Хоть бы позвонила.
– Да все в порядке у детей! – стирала полотенцем с лица остатки грима гостья. – Я звонила Марии, а она мне сказала, что у нее ничего не клеится. Ну, это как обычно. В общем… погода стоит отличная, мой Матвей Борисович на какие-то сборы уехал, вот я и… поспешила на помощь! И да – гадалкой! Потому что так удобнее всего людей на нужного жениха направить! Да разве вы поймете?
– Так это ж на нужного! – снова начала кипятиться Мария Адамовна. – А зачем ты тогда Индюшихе нашего деда сватать стала? Главное, и рубашка-то у него в клеточку! И сам он не здешний, и даже глаза синие!
– Да у вашего-то деда какие уже синие? – бурчала Валентина. – Они у него… вон… как у вареной рыбы! А рубашка… Так сейчас в клетчатых вся деревня ходит. И не деревня тоже… Хватит уже… сами мне чуть всю работу не загубили… Чего у вас, поесть-то ничего нет?
– Сейчас приготовим, – кивнула Мария Адамовна. – Ты давай, доедай уже эти блины, а завтра мы с утра в магазин сбегаем. Мам, завтра, как проснетесь, сходите с отцом за продуктами, списочек я вам набросаю.
– Миша! Пойдем спать, нам завтра в жуткую рань вставать, мы еще не обошли всю деревню, к тому же… Машенька, денюжку тоже оставь, Мишина пенсия у нас пойдет на… на новую беседку. И надо кур прикупить… породистых… да Миша еще лошадку маленькую хочет. Ой, прямо столько дел, столько дел в этой деревенской жизни.
Михаил Иванович скрипнул зубами и направился за супругой, Иван Михайлович сразу же шмыгнул к телевизору, а женщины уселись на кухне делиться последними новостями.
Марии Адамовне пришлось рассказать, что успехов в соединении судеб она пока еще не достигла. Да, если честно, здесь бы старую семью сохранить, а то еще Люба эта… Вот прямо как бельмо на глазу!
– Слушай, Маш, а чего ваш Михаил Иванович терпеть не может? – вдруг спросила Валентина.
– Да все он терпит, – махнула рукой Мария Адамовна. – Что в тарелку ни сунь, все сметелит.
– Я тебе не про еду. Есть у него какие-нибудь идейные принципы? Ну вот… допустим, пьяниц он на дух не терпит или женщин легкого поведения?
– Вот с женщинами… тут наоборот, мне кажется, – закручинилась Мария Адамовна. – Эта Индюшиха – то с одним, то с другим, а наш дед прямо на нее налюбоваться не может! Да… Михал Иваныч, Валя, бабу Нюру нашу не любит, вот что я тебе скажу. Та уж и так возле него, и эдак, а он…
– Нет, ну это само собой, я про…
– Ну и чего? – заглянул вдруг на кухню Михаил Иванович и обратился к Валентине: – Ты уже нормальная? Переоделась? А то я как увидел гадалку эту, так весь сон из башки вышибло!
– Пап, да ты чего? – округлила глаза Мария Адамовна. – Мы ведь уже разобрались! Валя это так… пошутила!
– Ну да, ну да… – закивал свекор. – Я так… еще раз проверить… Попить вышел, да думаю, дай-ка еще раз гляну, а то я… шибко этих гадалок… прям не люблю их до ужасов! Вот выворачивает меня всего.
Валентина пристально посмотрела на главу семейства, переглянулась с Марией Адамовной и повела головой:
– То-то я и смотрю… вывернуло тебя уже. Сам на себя не похож… Слушай, Михал Иваныч, а тебя здесь никто, случайно, не того, не приворожил?
Михаил Иванович вытянулся струной и отчаянно замотал головой:
– Н-нет! Да и кто у нас здесь приворожит, ко мне никакие бабки не ходят… Нет, ну чего ты несешь-то, Валентина?
– А тут и не обязательно бабки могут, сейчас в книжках любой приворот опишут подробно и еще на дом выедут, – вздохнула сватья. – Вот скажи, никто тебе дохлую черную кошку не подкидывал? Или, к примеру, мышь какую засушенную?
Михаил Иванович с каждым словом становился все бледнее. Нечистой силы он боялся. Еще в детстве, когда жил в деревне, бабка ему такое рассказывала… Ну, ее понять можно, детских сказок она вовек не читала, вот и несла всякую чушь, что в голову взбредет… По молодости-то Михаил Иванович только посмеивался над бабулей, а вот с возрастом… Да и по телевизору всяких колдунов стали показывать.
– Чего примолк-то? – добивала родственника Валентина. – Не подбрасывал ли тебе кто иголок в дом? Может, где под кроватью натыкали? Или хвост крысиный? Лапку лягушачью?
– Ой, Валюша, – подперла щеку кулачком Мария Адамовна. – Откуда ж он знает? У него ведь здесь эта… Любка Индюшиха командовала. А ты ее глаза видела?
Валентина театрально охнула и на целую минуту онемела.
– Да ничего у меня нет! – взорвался старший Коровин. – И не было! Никаких там… лапок! Хвостов! Иголок! Крыс! Чего вы?! На ночь глядя всякую чушь несете?! Специально уморить…
– Точно… – страшным шепотом прошипела Валентина. – То-то я и смотрю… Я с ней разговариваю, а у нее глаза так и бегают, так и бегают… как мыши… Это она! Точно вам говорю, она и приворожила!
– Быстро всем в койку! – не выдержал Коровин. – Не позволю на хорошего человека клевету наводить!