- Угольный магнат. Тоже старается не светиться. Есть два «медиа»-ресурса в Украине. Довольно известная там личность. Теневой рулила.
- Значит, победы не будет. Пощекочем теневого рулилу? - вновь улыбнулся Дагонов, - Дело у меня к тебе. У нашего парня проблемы. Тяжело ему. Надо бы помочь. Суть улавливаешь?
- Улавливаю, - вздохнул Сибиров, - Ехать самому?
- Твои орлы здесь и без тебя справятся. Это дело важнее. Вот тебе телефончик, - олигарх толкнул по столу лист бумаги. Тот сразу же прилип к сукну. Григоричу пришлось привстать, - Там уже все обговорено. За деньги отчитаешься.
- Хорошо.
- Запомни, на кону миллионы. Обязательно ему помоги, иначе хохол у меня нехило отожмет. Почти бюджет Нигерии, - олигарх достал очередную сигарету.
- Понял, - кивнул Сибиров.
- Иди.
Григорич выбежал на улицу, когда уже совсем стемнело. Он провозился у себя в кабинете, собирая вещи, и долго раздавал инструкции.
Обязательно надо было успеть забрать новую машину из автосалона. Завтра будет поздно. Завтра с утра он уже сядет на борт самолета, летящего в Украину.
- Пресс! Пресс! Ты спишь?
- Нет.
- Дай попить, а? - простонал Вик.
- Держи, - протянул его фляжку Алексей. В своей было пусто, - Вода заканчивается.
- Не могу…
Смертин осторожно поднес алюминиевое горлышко к губам сталкера. Вик жадно глотнул:
- Ты как? - совсем слабо просипел он.
- Паршиво. Как и ты.
А все действительно было крайне паршиво. Другого слова и не придумаешь. Лишай постепенно захватывал тело. Еще до заката он перекинулся с ноги на живот, спустя три часа дотянулся до груди и лопаток, а теперь вот вгрызался в плечи. Казалось, что с каждым часом он разрастается все быстрее и быстрее. Какой уж тут сон. Махровый человек…
Вик беззвучно рассмеялся. Со стороны можно было подумать, что грудь дергается в конвульсиях:
- Отходили мои ноженьки по Зоне, Пресс. Крынка, - все тело выше пояса хаотично, но плотно перетянуто бинтами и тряпками. Алексей проходил курсы оказания первой помощи. Этого было мало. Кровь до конца остановить так и не удалось. Дышал сталкер тяжело, с надрывом. Мерзко, одним словом. Без единой надежды.
Возможно, пуля задела легкое, может еще какой орган. Смертин слабо разбирался в медицине. Ясно как божий день - состояние Вика ухудшалось. Стрингер всерьез задумался, кто же умрет первый. Ему хотелось, чтобы Вик. И дело было даже не в эгоизме, желании протянуть на секунду дольше, вгрызаться в этот мир. Ему было жутко от того, что сталкер останется один. Будет лежать, не имея возможности пошевелиться и умирать в собственных нечистотах. Или на запах человеческого тела в подвал проберется какая-нибудь тварь, станет жрать его еще живым. Смертин даже готовился в последние минуты жизни пустить Вику пулю в голову, но не был уверен, что поднимется рука. Сучья Зона. Она умела ломать людей. Заставлять их перешагивать через свое «я», вытирая о него ноги. Стрингер готов был биться до конца.
- Пресс… ты только за мойку не ходи… где сортир деревянный… не ходи и все тут… «паровоз» там…
- Это еще что?
Каждый день полон чудных открытий. Главное, чтобы они его не доканали. Ладно, сдохнет, а без шифера не импонирует остаться. Шифер-то у крыши не железный…
Сдохнет… Сдохнет…
Черт! Даже тут в затылок! Может, все давно потекло? Кренится потихоньку грот-мачта, кренится…
- «Паровоз» это… это «паровоз». Я его ночью видел, когда ты меня пер. Белесый он, как сливки и тянется, тянется… Не ходи… Сдохнешь…
От «экстазовцев» они ушли легко и непринужденно. Слишком приличной была фора. Солнце клонилось к закату, а преследователям нужно было еще пробиться через аномалии. Пусть даже они выбрали самый безопасный путь. Лишний крюк только дали.
Боя все- таки избежать не удалось. Хотя и боем-то эту мелкую стычку сложно назвать. Вик самостоятельно идти не мог, они залегли на вершине пригорка и открыли беспорядочную стрельбу. Стрелял в основном Смертин. Много, громко и безрезультатно.
Пригорок нужно было брать штурмом. Тем более беглецов прикрывали массивные валуны. Алексей по большому счету рассчитывал напугать, время работало на них. Он выпустил в сторону преследователей все заряды для дробовика и две обоймы карабина. Выстрел раздавался сразу, как только внизу начиналось маломальское шевеление. Такой огонь, конечно, шквальным не назовешь, но работало. Однажды даже кто-то пронзительно заверещал и начал громко и матом рассказывать о своей нелегкой судьбе. Скорее всего, попал, но думать об этом не хотелось. Людей он никогда не убивал и не собирался.
Как только край солнца скрылся за горизонтом, преследователи развернулись к базе. Рисковать головой из-за двух полудурков не хотелось никому. Жизнь дороже. Она всегда дороже, если речь идет о своей.
До Кукиша добирались на последнем дыхании. Шли по темну. Вик весил раза в два больше Смертина, но у Алексея даже мысли в голову не пришло его бросить.
Ночью Зона другая. Безликая. Массивная. Тьма давила всей тяжестью, рисовала образы, пудрила мозги, вытягивала последние крупицы сил. Твари шарахались от них, как от прокаженных. Возможно, они чуяли тонкий запах смерти, тянущийся от этой безумной парочки. А человеку, переступившему одной ногой незримую черту, терять было нечего. У детей Зоны тоже есть страх. Слепые псы и повылазившие из своих щелей чернобыльские крысы следили за ними со стороны. Они громко втягивали носами фонящий кровью, потом и безысходностью воздух. Ждали своего часа. Когда жертвы бессильно бросят оружие и повалятся на землю. Когда не смогут собрать остатки, едва теплившейся в них жизни, для последнего яростного боя.
Энергетика порой бывает ощутимой. Смертина колбасило и распирало. Адреналин бурлил, глаза горели. Он никогда не чувствовал себя таким сильным, хотя прекрасно понимал, что эти процессы - банальная обманчивая химия организма. Прощальный рывок его воспаленного сознания. Алексей закинул на плечо руку Вика, крепко вцепившись в ремень, и пер, как танк. Сталкер стонал, забывался. Изредка Смертин тряс его и узнавал направление. В то, что Вик осознает происходящее, верилось с трудом.
Убежище Кукиша встретило запустением. Смертин едва различил в темноте здание старой автомойки на краю шоссе, на которое в полубреду указал Вик. Они шли напрямую, отключив детектор аномалий. Постоянный писк только раздражал. Алексею припомнилось минное поле.
«Не пронесет - значит, тому и быть» - думал он на ходу, стискивая зубы от напряжения.
Пронесло. Только Кукиша на месте не было. Там вообще никого не было, словно барыгу и его братков съела вместе с костями нечистая сила. Вход в прорытый и отстроенный Кукишем подвал - нараспашку. Кругом полнейший беспорядок. Разбитые деревянные ящики, картон, какой-то мусор. Внутри - вообще полный хаос. Мебель поломана, по всему бетонному полу рассыпаны колотые бутылки и куча гильз. Фонарик выхватил из темноты толстую книгу, на которой аккуратным почерком было выведено «Бухгалтерия». Проход в соседние комнаты завалило обрушившимися бетонными блоками. Алексей решил остаться. Дальше идти было бессмысленно.
- Пресс, закури папироску.
Алексей щелкнул трофейной зажигалкой, прикуривая сразу две:
- Когда я снимал в Иране… Я там видел ужасные ранения, просто кошмарные, но люди выживали, - сам не понимая для чего, сказал он.
- А знаешь, почему я еще не люблю мосты? - неожиданно спросил Вик.
- Молчи. Тебе лучше не разговаривать.
- Нет уж, Пресс, я очень хочу разговаривать. Я всегда старался держаться образа этакого молчуна. Мачо, бля. Ведь я никогда не водил группы. С моими-то сединами! Никогда. Все время лазил то за Кролом, то за Пирогом, - Вика как прорвало, - Вот и молчал все время. Крутого изображал. А у самого очко сжималось при виде стада кабанов. Но это были веселые годочки. Зона меня многому научила… А потом пришибла как мошку. Ведь все это было пустое. Да? Лишнее?
- Наверное.
- Денег я толком так и не заработал… А еще… Знаешь, Пресс, ведь я хотел тебя завалить… Очковал просто, совесть мучила… Но хотел… А ты вот меня жалеешь…
- Знаю, - вздохнул Алексей, - Ты бредил.
- На себе тащил… Сопли всю дорогу подтирал… Почему ты так делаешь? - прохрипел Вик, - Почему ты такой? Нет. Даже не так. Почему я не такой? Тут людей не осталось. Я тоже скурвился. Все блядями становятся, за спину никого не пропускают, режут друг-друга. Крысы одни. А ты - человек. Она тебя не берет что-ли?
- Еще как берет… Я уже давно не человек, Вик. Уже давно. Я - больной и знаю свой диагноз. Расстрелы снимал, даже пытки. Рука не дрожала. Вот ты как-то спрашивал, почему я тварям не удивляюсь… Здесь их сразу видно. Химера там или черви и ты точно знаешь, что они опасны. Все, как на ладони. Интересна только картинка, действие, движение. А за периметром те же твари, только в другом облике. Они каждый раз удивляют своей жестокостью. Каждый раз. Но пока ты наблюдатель - ловишь кайф. От того, что ты их показываешь, от того, что можешь выдержать всю эту мерзость, взять на себя и пропустить, словно через мясорубку. Ты думаешь, что раскрываешь людям страшное и они задумаются, возмутятся… А они… Прожевывают у экрана очередную булку, тыкая пальцем, и идут дальше по своим делам… Я мечтаю потрясти, до глубины души. Чтоб они подавились этой сраной булкой…
- Ты про какое-то задание говорил.
Вик зашевелился и Смертин различил в темноте выпирающую скулу. Черт возьми, они забились в этот подвал, как подстреленные псины. Убежали от всех, что бы тихонько издохнуть. Правильно Темка-косой говорил. Если тебе до тошноты плохо, найди собеседника. Тому может быть много хуже. Темку в Ливии так посекло осколками, что еле собрали. И с канала его уволили, но ребята не бросили. Постоянно деньги переводили. Темка сейчас бы стал хорошим собеседником. От этой всепроникающей темноты хочется выть. Руки так и тянуться к лишаю, чтобы содрать, соскоблить с себя эту мерзость. Зона верещит за хлипкой дверью сотней голосов голодных тварей, и размять страх может только слово. Вранье, что у стрингеров нет страха. Страх есть у всех. Просто у них он запрятан глубже некуда. Сейчас Смертин панически боялся, поэтому ногтями вцарапывался в любое слово. Чтобы разбавить гнетущую тьму, чтобы почувствовать, как рвут пустоту губы, чтобы ощутить себя пока еще живым.
- Хрень. Один олигарх просил съемки Чернобыля-2. Денег дал. Схемы бункеров. Хочет спецреп. Дед, что ли у него там работал… Или тайну радара еще при СССР расследовал. Короче какая-то семейная фигня, а заодно и желание у канала аудиторию собрать. Он же знал, что я всю Зону буду снимать. Съемки выкупил заранее. На самом деле все дело в чертовом тщеславии. Ударило тридцать лет, а ты все на одном месте. Мечты к черту. Константа. Надежды на прорыв начинают умирать.
- Знакомо.
Он тараторил без умолку и от этого становилось хоть чуточку легче.
- Так вот, я работал в обычной конторе, представь себе. Каждый день экран монитора перед носом. Работа, дом, работа, дом, работа, дом… Депрессовал жутко. Представь… Заканчиваешь универ. Куча планов. Готов мир перевернуть. А тут на три года в эту тюрьму… Беспросветно… Серая безликая масса. И ты в ней копошишься. Ты - часть. Тебя гложут мысли, кровь кипит, а ты только часть… обычной серой массы, - Смертин привстал, пытаясь в темноте разглядеть глаза Вика. Прочитать по ним, понимает он его или просто слушает молча. Это было важно. Алексею казалось, что именно здесь и сейчас это главное, - Трою победил обычный деревянный конь тщеславия. Самый поганый грех. Я хотел выделиться, и одновременно нужен был драйв, тонус. Вот закинул на плечо камеру. Думал - повезло, что начал с нуля и смог вылезти, научиться. Я ведь с белого листа начинал. А теперь понимаю, что все это тоже суета. Я так никуда и не сдвинулся. Зона - это шанс. Я мог сделать идеальный сюжет, даже целую серию. Чтобы общество испугалось такого будущего. Размять серую массу. Этот репортаж мог войти в историю моей профессии. Даже если я здесь подохну, а пленка попадет… А! Все равно это нереально… Я не рассчитал. За периметром ломались мозги… Зона… Она в душу проникает. Там гниет все…
Смертин замолчал. Как оборвало.
- Ты там что-то про мосты говорил… - вдруг пробормотал он.
- Ну да… - неуверенно прошептал Вик, пораженный откровениями стрингера, - Так вот… - сталкер на некоторое время замялся, - Решили мы как-то на мосту переночевать. До укрытия не успели дойти. На мосту узко. Отстреливаться удобно. Сбоку прикрыты. Незамеченным трудно подобраться. Сидим, значит, ночь коротаем… - Вик тяжело раскашлялся, но продолжил, - И вот приспичило Малаю по малой нужде. Встал он у самого края и давай мочиться. Дудонит, под нос себе чего-то бормочет. Потом смотрим, а он трясется так смешно и глазюки выпучил, аки телка перед спариванием. А потом к-а-а-а-ак даст и каюк пришел Малаю. Внизу оказывается «электра» была, а он прям на нее и надудонил… Пресс?… Да, ладно… Говно все эти рассказы…
Смертин уже не слышал. Он отрубился.
Дальше все понеслось по наклонной. У организма тоже есть пределы. Его постепенно затащило в трясину бессознательного, накрывая жестким болевым откатом. Картинки пробегали, сменяя друг друга. Блеклые. Черно-белые.
Он просыпался. Снова окунался в небытие.
Стоны Вика.
Яростная грызня слепых псов за дверью.
Смертин, словно плыл. Он смутно определял, где сон, а где явь. Что реальность, а что всего лишь игра его сознания.
Густая тьма.
Шевелящаяся рядом куча шмотья… Нет. Это Вик.
Яркое солнце, излучина реки, жужжание назойливых мух. Лето. Тепло, разливающееся по венам.
Морок. Разочарование от того, что просто сон. Замозолившая глаза темнота. Колкая мысль о безысходности и вновь опускающиеся веки.
Купола церкви, шум тополей, крестный ход. Он стоит с камерой, промерзая, и дышит на заледеневшие пальцы.
… и не введи нас во искушение… и избави нас от лукавого, ибо царствие твое…
Сталкер шепчет, всего лишь сталкер…
Крики. Где-то совсем рядом. Смех. Знакомый, детский, задорный. Похож на тонкую мелодию колокольчика.
… есть слава и сила и во веки веков…
Вновь ночь. Или день?
Плотный черный комок, нависший над Виком. Дергающийся. Стрингер понял, что не спит. Он даже привстал. Кто-то склонился над сталкером, осторожно прощупывал карманы куртки. Дверь приоткрыта, в подвал пробился тонкий луч света.
Алексей хотел позвать, но смог только неразборчиво промычать. Сознание сжала мысль, что это, может, и не человек вовсе. Какая-нибудь тварь пробралась. В этот момент незнакомец включил фонарик. По глазам резанула яркая вспышка. Он направился к Смертину, наклонился и тут же резко отшатнулся, заметив лишай, ползущий по щеке. Едва теплившаяся надежда умерла. «Вор, мразота», - догадался Алексей. Ничем он им не поможет. Падальщик. Смертин сгреб под себя дробовик и рюкзак. Притих, внимательно наблюдая за силуэтом. Незнакомец осторожно подался к выходу. Стрингер старался сконцентрироваться, любыми путями ухватиться за реальность и держаться из последних сил, но не смог.
…Аминь…
Вода кончилась. Вик метался в бреду, прося пить. Не было ни капли.
Смертин не знал, ночь ли за тяжелой железной дверью, или день. Он потерял счет времени, забыл про ПДА на запястье. Алексей даже не догадывался, что они в любой момент могли отправить сигнал о помощи. Он тупо пытался осознать происходящее. Мутный взгляд вырывал только немые очертания. Пальцы непроизвольно скользили по покрытой махровым ковром коже. Будто чужая.
«Сталкеру нужна вода. Возможно, он даже умрет без воды».
Эта мысль не давала стрингеру покоя. Она впиталась в голову, постепенно сводя с ума. Срочно нужна вода.
Смертин уцепил скользкую крышку фляжки и пополз к выходу. Вик очнулся. Простонал. О чем-то неразборчиво заговорил. Алексей даже не обратил внимания.
- Выброс… будет… - сумел осмысленно выдавить из себя Вик. Снова застонал. Возможно, все это время он был в сознании, а может, даже смотрел прямо в глаза незваному гостю, пока тот шарился по вещам.
Посрать на выброс, нужна вода.
Вода. Прохладная, освежающая, которую можно пить без конца жадными глотками. Главное, чтобы не очень холодная. От такой сводит зубы, мешая наслаждаться. Смертин даже представил бутылку минералки без газа на кухонном столе. Вот именно такая.
Каждое движение давалось с трудом. Его облачили в железные латы, налили в пустоты свинца и заставили ползти. Алексей просунул ладонь в узкую щель между дверью и косяком. Поддавалась с трудом. Будто весит тонну. Смертин стиснул зубы. Жалобно заскрипело. Скупо и нехотя. Чего этой двери нужно? Чего она выпендривается, когда ему так плохо. Давай же, кусок гнилого металла… Давай…
Сумел.
Одинокую, скрючившуюся в проеме фигуру, ослепило белое, неимоверно огромное солнце. Оно ворвалось в глаза, выжигая весь мир, откусывая огромными ломтями горизонт. Алексей зажмурился, собираясь с силами. Рукой нужно было нащупать опору. Только он не чувствовал руку. Ее охватило нечто махровое. Ее уже нет. Смертин все-таки смог ползти и даже постарался встать на четвереньки.
Он выбрался на шоссе, скатился вниз по склону, распугав стайку мелких зверьков, похожих на мышей. Поднялся на колени, ощущая мышцами, как раскаленный асфальт проникает через толстую корку лишая. Встал. Словно пьяный прошел с десяток метров. Впереди заискрилась лужа. Грязная, окруженная вскипевшей засохшей коркой глины. Но это была вода. Стрингер черпанул фляжкой, поднимая со дна тучки мути, и начал терпеливо наблюдать, как прозрачная пленка рвется и пузыриться рядом с горлышком.
Крышку удалось закрутить не сразу. Пальцы не слушались.
По воде прошла рябь.
Смертин встал. Пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону шоссе и застыл.
Как далеко до нелепой громадины автомойки. Метров пятьдесят, а может и больше. Сначала вверх по насыпи, обязательно через погнутое железное ограждение. Как же он через него перелезет? Затем снова вниз. Входа в подвал не видно. Он не дойдет. Не сможет.
В ушах нарастал гул, похожий на топот огромного табуна лошадей в степи. Он приближался, становился все насыщенней, басовитей. Ударил в спину и затих, запрятав в мозг противный стальной звон.