Внимание сыщика отвлек возглас Вакуленко.
— Нехило будет, если они бабаев спрятали на женской половине дома. Без общесельского хипежа не обойдется. — Михаил почесал облупившийся нос, напоминавший разварившуюся картошку, потом неожиданно довольно хрюкнул: — Если что, бойня может получиться не дай бог.
Кирилл скосил взгляд в сторону одного из своих телохранителей и увидел, как с левой стороны дома поспешно выходит высокий мужчина колоритной восточной внешности, в белых одеждах и такой же белоснежной чалме, которая венчала его продолговатое лицо, обрамленное черной бородой с серебряными нитями седины. Таким в детстве сыщик представлял себе падишаха из «Тысячи и одной ночи».
Прохор, опустив свой автомат, приложил левую руку к груди и уважительно заговорил с хозяином усадьбы. Двое сопровождавших его десантников не спеша поднялись на террасу.
Теперь внимание всех присутствующих было приковано к беседующим мужчинам. Прапорщик говорил без проявления эмоций, но довольно убедительно, потому что спустя минуту Муртаза от него отпрянул и, вскинув руки к небу, заголосил, как мулла на минарете в час намаза. Это было дикое и в то же время завораживающее зрелище…
Марков, как и все остальные, невольно поддался гипнозу этого первобытного шоу и только краем бокового зрения уловил мелькнувшую по стене здания неясную тень. Кирилл, позабыв о том, чему его учили в учебке, а именно: о любом движении оповещать в голос, развернулся и увидел летящего на них смуглолицего юнца с выставленными наперевес вилами, острие которых было направлено в бок Мише Вакуленко.
Дальше в действие пошли только рефлексы. Сбросив с плеча автомат, Кирилл рванулся навстречу нападавшему, легко отбил вилы в сторону и в свою очередь провел классическую подножку.
Юнец зарылся лицом в пыльную землю, а сыщик привычно оседлал его, заламывая руки за спину. Мальчишка неимоверным усилием вывернул лицо, пытаясь что-то крикнуть, но тут с костным хрустом из фундамента вылетел кусок глины, открыв прямоугольник амбразуры, из которой высунулся ствол автомата Калашникова и плюнул длинной очередью свинца.
Оказавшиеся на линии огня Джалалов и Вакуленко в мгновение ока отпрянули в стороны, Нурали еще в полете успел хлестнуть от живота в направлении бойницы короткой очередью. Вакуленко, рухнув на землю, откатился в сторону, потом рванулся вперед, подобно гигантской ящерице, в следующее мгновение перевернувшись через спину, вырвал из подсумка наступательную гранату «РГ-5». Выдернув чеку, удачно швырнул ее под самую бойницу. Взрыв прозвучал громким хлопком. Марков, лежащий на скрученном афганском пацаненке, почувствовал, как над макушкой пронеслась горячая волна.
Один из бойцов Прохора в прыжке сбил с ног хозяина усадьбы, прапорщик со вторым десантником ринулись в ту сторону, откуда прогремели выстрелы.
Прохор сорвал узкую полосу ковровой дорожки, под которой обнаружилась деревянная крышка. Боец, следовавший за Прохором, ухватился за веревочную рукоятку и отворил люк, в черный провал которого бесстрашно бросился прапорщик…
Все это длилось лишь несколько секунд, но Кириллу показалось, что прошла целая вечность. Там, в мирной союзной жизни, на него и с «розочками» бросались, и с кастетами, и с ножами. А однажды даже пальнули из обреза, но вот так, когда в упор бьют из автомата и осколки гранат с визгом пролетают над головой, это было впервые, и ощущения не из приятных.
— Экстра-класс, Михай, — из провала подвального люка показалась чумазая, но счастливая физиономия Прохора. Он в улыбке обнажил зубы и добавил: — С первого броска огневую точку погасил. Одному бошку оторвало, другому осколок грудину распорол вдоль, третий оглушен, но живой. Спецы распотрошат, опыта хватает.
Прапорщик снова нырнул в люк, и тут же донеслось громогласное:
— Принимай, пацаны!
Первым достали того, у которого от головы остались кровавые ошметки, затем вытащили второго басмача с бледно-восковым лицом, отчего торчащая вверх серо-рыжая борода казалась куском пакли, а широко распахнутые глаза стеклянными пуговицами. Третьего моджахеда вывели с завернутыми назад руками и заткнутым кляпом ртом.
Десантники к тому времени связали хозяина усадьбы и сейчас помогали Маркову пеленать его «задержанного» кушаком последнего.
Все казалось каким-то мутным гротеском. Кириллу и прежде доводилось видеть разорванные на части трупы, еще со времен учебы в университете. Но это происходило после того, как человек погибал, а сейчас… Нет, теоретически сыщик понимал, на войне люди убивают друг друга, но почему-то казалось, что те смерти происходят, как в фильмах про гражданскую и отечественную войны. Выстрел, упал человек, и все, кадр сменился… Ан нет, кадр упорно не меняется, и трудно оторвать взгляд от трупа без головы, на которого садятся жирные зеленоватые мухи.
«Смерть, она все-таки разная», — глядя на убитых душманов, подумал Кирилл. Его горькие мысли прервал возглас Вакуленко:
— А вот и ваш автомат, товарищ капитан. — Марков в горячке даже не заметил, как отбросил бесполезное в рукопашном бою свое эксклюзивное оружие.
— Курить есть? — вешая свой «АКМСУ» на плечо, глухо спросил сыщик.
— А як жешь, только «Дымок», — младший сержант с готовностью продемонстрировал прямоугольную пачку из дешевого картона.
— Давай «Дымок», — согласно кивнул Марков.
Операция «Зачистка» закончилась с предсказуемым для устроителей результатом. В остальных дворах десантники ничего не обнаружили, зато вынос тел убитых и сопровождение арестованных вызвали среди дехкан бурю негодования. Из разномастной толпы в солдат летели гнилые овощи и даже камни, кто-то гневно выкрикивал. Но долго это продолжаться не могло. Стоило старосте и мулле обратиться к толпе, как недовольные тут же присмирели и стали расходиться, то и дело оборачиваясь и на ходу посылая проклятия.
Двигаясь в замыкающей группе, Марков вдруг заметил Анвара-водоноса, который громче всех выражал Недовольство в их адрес. Глядя на своего «дятла» боковым зрением, оперативник мысленно усмехнулся. Стукачи во всех странах и во все времена ведут себя одинаково…
— Так, пленных в головную машину, — в центре расставленных веером БМД слышался голос Кочетова. — Жмуров валите в замыкающую, не хер им тут вонять.
Подходя к командиру роты охраны, Марков углядел сияющую физиономию Джалалова. Старший лейтенант слушал его и лишь утвердительно кивал. Внезапно Нурали замолчал, выразительно скосив глаза.
— Ну что, Кирилл, тебя можно поздравить с боевым крещением, — повернувшись на девяносто градусов, воскликнул Кочетов. — Я приставил к тебе своих бойцов, чтобы они тебя оберегали, а получилось, что ты их защитил.
Марков ничего не успел ответить, его опередил неизвестно откуда вынырнувший Вакуленко.
— Не поверите, товарищ старлей, но если бы не товарищ капитан, то эта вражина засадила бы мне вилы в бочину. Какая позорная смерть была бы.
Кирилл молча отвернулся, от ответа его спасла прозвучавшая команда:
— По машинам.
И тут же какая-то неведомая сила подхватила его и забросила на броню БМД. Еще мгновение, и боевые машины десанта, как могучие танцоры балета, синхронно развернулись и одна за другой покинули площадь кишлака. Вслед им полетели камни, палки, гнилые овощи, но десантники на эти мелочи не обращали внимания…
Возвращение в «русскую зону» было не таким, как выезд. Теперь Маркова распирал восторг от собственной персоны. Он в очередной раз смог себе доказать, что не хуже других. Когда-то в детстве он заболел воспалением легких, но уже во втором классе отец, несмотря на протесты врачей, отправил его на легкую спортивную атлетику, чуть позже он выбрал для себя самбо. Каждый его шаг был своеобразным рубежом, который следовало преодолеть.
Капитан уголовного розыска Марков, опытный сыщик, сегодняшнюю зачистку посчитал своей очередной победой.
— Ну что, Кирилл Николаич, все сошлось в елочку? — обратился к Маркову особист Евтушенко, указывая на самодельные подошвы убитых душманов, которых десантники сложили напротив щита с агитацией советско-афганской дружбы. — Как я говорил раньше, улов делим пополам. Два дохлых «духа» запишем на вашу группу, Муртазу с его сыном позже передадим в царандой, это тоже плюс вашим орлам. «Языка», естественно, оставляем здесь и колем его по полной программе. Ты как?
На этот вопрос Кирилл лишь неопределенно хмыкнул и только сейчас ощутил, как на него неимоверно давят автомат, каска, бронежилет. Тяжесть казалась тяжелой, как смертный грех.
— Если вам понадобится понятой, то обойдетесь без меня, — устало произнес он и вразвалочку направился к коробке общежития. В голове пульсировала всего лишь одна мысль: «Лишь бы в душе была вода»…
Американский инструктор был двухметровым верзилой в бледно-гороховой форме. На грушеобразной голове редкие волосы, обрамляющие макушку, острая челюсть с глубокой ямочкой, делящей подбородок на две равные части, маленькие поросячьи глазки с презрением смотрели на стоящих перед ним афганских моджахедов, которых он должен был обучить пользованию переносными зенитно-ракетными комплексами.
— Если вам понадобится понятой, то обойдетесь без меня, — устало произнес он и вразвалочку направился к коробке общежития. В голове пульсировала всего лишь одна мысль: «Лишь бы в душе была вода»…
Американский инструктор был двухметровым верзилой в бледно-гороховой форме. На грушеобразной голове редкие волосы, обрамляющие макушку, острая челюсть с глубокой ямочкой, делящей подбородок на две равные части, маленькие поросячьи глазки с презрением смотрели на стоящих перед ним афганских моджахедов, которых он должен был обучить пользованию переносными зенитно-ракетными комплексами.
— Повторяю еще раз, — прорычал инструктор, гневно скашивая глаза на стоящего чуть в стороне переводчика, который беспрестанно пропускал между пальцами длинную цепь кроваво-красных четок. Американец взвалил на плечо трубу ракетной пусковой установки. — Сперва вы засекаете цель, потом наводите на нее прицел. Когда слышите зуммер, это будет означать, что цель захватила система наведения ракеты. И только после этого жмете спусковую скобу. Показываю еще раз. — Подняв стальную дугу с микрофоном ко рту, инструктор коротко скомандовал: — Пошел.
Неуправляемая ракета «Зуни» была принята на вооружение в конце пятидесятых годов, сейчас ЦРУ решило вместо того, чтобы эти боеприпасы просто утилизировать, обучать на них повстанцев.
Выскочив из стального желоба, облупленная сигара мгновенно превратилась в ярко-желтую молнию. Инструктор, стоявший спиной к точке пуска ракеты, демонстративно вальяжно развернулся к огненному шару и только после этого надавил на спуск. Из трубы пусковой установки вырвался сноп пламени, который вскоре превратился в черный стержень, тянущий за собой сизый шлейф дыма.
Ракета-перехватчик, как бойцовый пес, ткнулась под «пузо» жертвы и тут же взорвалась, развалив ракету-мишень на множество горящих обломков.
— Вот так, — с каким-то детским восторгом воскликнул инструктор. Потом окинул переводчика торжествующим взглядом и произнес: — Переведи своим ирокезам: если они научатся сбивать «Зуни», то русские «крокодилы» будут жечь, как свечки.
И, больше не говоря ни слова, с трубой пусковой установки на плече прошествовал в сторону палаток инструкторского состава.
Худощавый переводчик, спрятав в карман своих безразмерных шаровар четки, отдал короткую команду своим подчиненным. Те, как неуправляемое стадо, развернулись и толпой ринулись к своему лагерю, переводчик шел за ними в небольшом отдалении.
Молодой человек не спешил нагонять своих соплеменников, он шел медленно, понурив голову, полностью погрузившись в свои мысли.
Афганец так задумался, что не заметил, как возле него появился посторонний.
— Добрый день, Халед, — незнакомец на английском языке обратился к юноше. Так к нему давно никто не обращался, даже европейские инструкторы здоровались на мусульманский манер. Молодой человек вздрогнул и тут же передернул плечами, будто отгоняя от себя наваждение, и только потом повернулся на голос.
Перед Халедом стоял тот самый янки, который имел дела с его дядей. После его визита Ранжи отправил Халеда с лучшими бойцами осваивать новое вооружение против шурави. Зенитные ракеты действительно оказались страшной силой, только инструкторов нисколько не интересовало, насколько успешно осваивают их предмет ученики. Они как настоящие профессионалы отрабатывали свои деньги…
— Слушаю вас, — ответил американцу Халед.
— Рад, что вы согласились со мной побеседовать, — с фальшивым уважением произнес янки, обращаясь к афганцу. — Как вас зовут — я знаю, а я Джон Смит. Вы меня видели не один раз, веду дела с вашим дядей. Сейчас считаю, что нам необходимо побеседовать. Вы не против?
— Чего вы хотите, мистер Смит? — холодно поинтересовался молодой моджахед. Он достаточно общался с мудрыми людьми, а те в один голос твердили: кяфир — неверный, не имеет национальности. Кяфиры всегда воюют за свои цели и правоверных используют лишь как средство достижения победы.
— Вы, мистер Халед, закончили медресе в Бахрейне, готовились стать муллой, — американец начал рассказывать биографию Халеда, при этом в его голосе звучала насмешка. Афганцу даже показалось, что этот шайтан появился ради того, чтобы издеваться над его верой. Но американец неожиданно тему изменил и совершенно серьезно спросил: — Для чего вы, Халед, человек духовный и знающий пять языков, влезли в эту войну? Вы же могли служить Аллаху в Пакистане, Иране или любой другой стране Востока. В конце концов могли уехать в Америку или в Европу, английским языком владеете в совершенстве. Почему же выбрали войну?
Халед смерил Джона Смита презрительным взглядом (если его страна дает им оружие, то это еще не повод для надменности).
— Каким же я буду служителем веры, когда мой народ объявил войну неверным, вторгшимся в страну?
— Да? — Смит изобразил на своем лице насмешливое недоверие. — И ваш дядя Башир Ранжи воюет с этими неверными только из-за религиозного несогласия?
Халед опустил правую руку в карман шаровар и крепко сжал костяшки из рубина. Почти сто лет назад их привез из Мекки его прадед, который единственный из своего рода совершил хадж пять раз.
— Что вы хотите сказать про моего дядю? — тихо и в то же время решительно спросил афганец.
Жизнь американца сейчас висела на волоске. Впрочем, не его одного. Воинов у Халеда было два с половиной десятка, и все они были проверены в боях, длительных переходах, все до единого были преданы ему, как собаки, и готовы убить любого, на кого он укажет. В рукаве Халеда в специальных ножнах прятался тонкий остро отточенный кинжал, который неудавшийся мулла держал на случай плена. Но в подобной ситуации Халед был готов использовать оружие против янки. Мысленно он уже представил, как будет действовать. Смит еще будет хрипеть с перерезанным горлом, а его люди снимут охрану лагеря, после чего забросают гранатами коттедж, где живут инструктора.
— Молодой человек, я не хочу оскорбить вашего родственника, — ровным тоном ответил Смит. Он по-прежнему стоял с бесстрастным видом, явно не готовый к схватке. Впрочем, так лишь казалось афганцу. Заокеанский собеседник знал, что его прикрывают с разных позиций три снайпера. — Но Башир Ранжи воюет не за свободу, не за веру. Он воюет за деньги, и когда соберет достаточную сумму, то просто уедет туда, где сможет свои сбережения потратить. Уйдут и другие полевые командиры, а вот шурави не уйдут, и потребуются те, кто будет воевать за исламскую веру против кяфиров-неверных. Вот поэтому сейчас я хочу от вас узнать, юноша: вы готовы воевать за веру, когда другие откажутся?
На узкой полосе, тянущейся между барханами, повисла густая тишина, как сам раскаленный воздух пустыни.
Халед думал недолго. То, что говорил этот богатый иноверец, было истинной правдой. Брат его отца, потеряв свои земельные угодья, вовсю стремился добыть как можно больше денег. Столько, сколько позволит ему и его детям прожить безбедно.
Афганец вытащил средний палец из рукава просторной рубашки, где находился чехол с кинжалом. Потом, опустив низко голову, тихо проговорил:
— В ваших словах есть правда, уважаемый. И если необходима моя помощь в борьбе с шурави — я на вашей стороне.
— О'кей, — самодовольно усмехнулся американец, как будто нисколько не сомневался в ответе собеседника. — О будущем мы поговорим позже, когда твои люди будут готовы сбивать самолеты шурави…
Майор Артюхов выбрался из «таблетки», недовольно крякнул и, переваливаясь из стороны в сторону, как цирковой медведь, направился в сторону служебного общежития. Служба в Афганистане для него не особо отличалась от службы в родном Новосибирске. Там он сидел в кабинете и здесь занимается тем же. Там общался с большим начальством по телефону, и здесь то же самое. Разница заключается, пожалуй, лишь в том, что в Союзе он хоть за что-то отвечал, а здесь вообще никакой ответственности. Разве что климат неподходящий.
С утра он подписывал докладные подчиненных ему оперативников, их всего было двое — старший лейтенант Костырин и капитан Марков, который вроде как Артюхову и вовсе не подчинялся.
При мысли о Кирилле у майора совсем испортилось настроение. Ну не любил Юрий Иванович самостоятельных людей, начальник еще куда ни шло, а вот если подчиненный, то ни-ни. Он самолично прошел славную школу. «Я начальник, ты дурак». И слава богу, дошел до чина старшего офицера, а потому и других собирался учить этой «науке выживать».
Встреча Артюхова с Марковым произошла перед самым входом в общежитие, а потому для обоих офицеров оказалась полностью неожиданной.
— Добрый вечер, Юрий Иванович, — первым подчеркнуто вежливо поздоровался Кирилл.
Бодрый голос капитана вывел Артюхова из себя.
— Вы что, капитан, забыли, как нужно обращаться к старшему по званию? Или считаете, что Родина вас сюда направила на курорт, а не выполнять интернациональный долг?