В центре современного Грозного, отгороженная от прилегающих переулков, стоит землянка Ермолова, а на ней красуется его бронзовый бюст. С художественной точки зрения памятник не очень интересен, однако хорошо, что кому-то в голову пришла счастливая мысль сохранить жилище одного из лучших воинов России.
Мы уже несколько раз упоминали имя Вельяминова – и оно еще не раз встретится нам. История завоевания Кавказа была бы неполной, если бы мы хотя бы вкратце не рассказали биографию этого замечательного человека, который в течение десяти лет был начальником штаба и, по его собственным словам, «вторым «я» Ермолова. Русские военные писатели, даже апологеты Ермолова, признаются, что трудно, почти невозможно разграничить заслуги и достижения этих двоих людей, настолько тесным было их сотрудничество. Однако можно с большой вероятностью сказать, что, хотя Ермолов был гораздо более сильной личностью и великолепным командиром, Вельяминов превосходил его в способностях, образованности и военных знаниях.
Будучи лишь на год моложе Ермолова, Вельяминов никогда не достиг и одной десятой части популярности или славы последнего. Тем не менее он сделал столь же блистательную карьеру, а его заслуги в какой-то степени даже значительнее. И найти тому объяснение нетрудно. Человек огромных способностей, страстный любитель и знаток военной истории, он использовал уроки прошлого для понимания проблем настоящего. Тем не менее его ум не всегда был готов воспользоваться обстоятельствами и изменить в соответствии с ними тактику и стратегию. Он легко схватывал суть проблемы и всегда был готов нанести удар; он был человек железной воли и непреклонной решимости. Талантливый организатор, бесстрашный в бою и наделенный лучшими моральными качествами, он обладал всеми свойствами, которые обеспечивают командиру уважение солдат, но у него почти не было качеств, которые вызывают в них энтузиазм или любовь. Спокойный, уравновешенный, молчаливый, невозмутимый, он был неизменно суров со своими людьми и безжалостен к врагам. Под этой холодной и даже черствой внешностью скрывалось обычное человеческое сердце, но Вельяминов редко разрешал ему влиять на свои поступки. Он, случалось, искал защиты или милости для других, но никогда – для себя.
Подобно Ермолову, Вельяминов был артиллеристом, хотя неизвестно, где и как он получил это военное образование. Он пришел в армию в еще более молодом возрасте, чем Ермолов, – в 14 лет, первоначально в лейб-гвардии Семеновский полк, но в 16 лет он уже был подпоручиком артиллерии. Год спустя он получил боевое крещение при Аустерлице; участвовал в осаде Силистрии в 1810 году; был ранен при штурме Рущука, а в Отечественную войну 1812 года заслужил самую почетную награду – Георгиевский крест. Ну а в 1814 году он участвовал в осаде и взятии Парижа. Все это время он сражался бок о бок с Ермоловым. Вельяминов был переведен на Кавказ на два года позже Ермолова. Там, после многих боев, герои поделили между собой славу взятия Гянджи. Когда Ермолов стал главнокомандующим Кавказской армией, Александр I по его просьбе назначил Вельяминова начальником штаба. В войне 1828–1829 годов Вельяминов, который, естественно, никогда не был другом Паскевича, служил в европейской Турции, однако в 1831 году вернулся на Кавказ в звании генерал-лейтенанта. В свое время мы расскажем о его действиях там – они были безоговорочно успешными. Однако его слава среди военных историков основывается в меньшей степени на его руководстве военными действиями на поле сражения и в большей – на его великолепной организаторской работе, на совершенствовании функционирования линии, на пророческих мемуарах, написанных им в 1828 году; на язвительных комментариях к предложениям Паскевича о ведении Кавказской войны. Эти комментарии он написал в июле 1832 года по велению императора, не боясь обидеть командующего, доведшего третью подряд кампанию до успешного завершения. Считается, что идеи, выраженные в его «Мемуарах» и «Комментариях», лежат в основе всех успехов русского оружия в этой долгой борьбе. Совершенно очевидно, что когда принципы Вельяминова, столь блестяще изложенные и столь великолепно воплощенные в жизнь, были забыты, то его преемников постигла катастрофа. Отсюда вовсе не следует, что Паскевич кардинально ошибался. Нельзя отвергать систему, как несостоятельную, не опробовав ее на практике и не оценив беспристрастно. Следует помнить, что когда мы сравнивали Паскевича и Ермолова, то вряд ли справедливо оценивали деятельность первого. Система Ермолова, как не раз указывал император Николай, развалилась, когда ее стали испытывать на прочность. И ни он, ни Ермолов не смогли понять скрытую силу двух родственных страстей – религиозного фанатизма и любви к родине, другими словами – мюридизма. Вельяминов вообще настаивал на полном разоружении горцев. Пару раз такая попытка была предпринята, но – безуспешно. Да и сейчас эта задача остается нерешенной.
В своих мемуарах Вельяминов настаивает на полной неэффективности мирных шагов. Напротив, он утверждал абсолютную необходимость силового подчинения горцев. Он объяснял их неизменную враждебность незнанием мощи и ресурсов России, а также периодическими успехами их разбойничьих набегов и, соответственно, поражениями России. Он также говорил об их складе ума, из-за которого они толковали проявления дружелюбия и великодушия как доказательство слабости, если только этому дружелюбию и великодушию не сопутствовали военные успехи… «Вооруженные силы – это основное средство, с помощью которого можно обуздать этих людей. Единственный вопрос заключается в том, как использовать вооруженные силы, чтобы добиться желаемого».
«Кавказ, – продолжает Вельяминов, – можно сравнить с мощной крепостью, удивительно крепкой от природы и обороняемой многочисленным гарнизоном. Только легкомысленные люди стали бы пытаться взобраться на стены этой крепости. Мудрый командир незамедлительно задумался бы о том, чтобы прибегнуть к военному искусству. Он вспомнил бы весь свой прошлый опыт, определил бы курс, стал бы двигаться рывками и постепенно брать территорию под свой контроль. По моему мнению, к Кавказу следует отнестись точно так же. И далее, если мы не разработаем план действий заранее, чтобы обращаться к нему по мере необходимости, сама природа вещей заставит нас действовать именно таким образом. Но в этом случае наше движение к успеху будет гораздо медленнее из-за постоянных отклонений с нужного курса».
Линию, в том виде, как она существовала до 1816 года (т. е. до появления Ермолова), Вельяминов считал первой параллелью. По большому счету она совпадала с линией течения Терека и Кубани, которые со своими притоками поворачивают соответственно на восток и на запад, выйдя из гор, и занимают 9/10 всего расстояния между двумя морями.
Как мы видели, вторая параллель была проведена Ермоловым, однако по некоторым причинам он протянул ее на запад только до реки Малки, т. е. она влияла лишь на ситуацию на востоке Кавказа.
Продолжение осады, выстраивание третьей параллели, постепенное внедрение и «вгрызание» в новую территорию и, наконец, финальный рывок – все это будет описано на последующих страницах этой книги. Нам не помешает узнать также об «отклонениях с правильного курса», которые продлили войну более чем на четверть века.
В своих «Комментариях» Вельяминов категорически возражает против исключительно оборонительной политики, занятой Паскевичем, указывая, что такая политика не только в принципе порочна, но и влечет за собой множество недостатков, если применяется к линии Кавказа. Здесь можно говорить и о невозможности быстрой концентрации крупных сил или их переброски на арену боев, сложности проведения всех операций, и о безответственных действиях различных младших командиров, большей частью некомпетентных. Все это неизбежно при такой протяженности линии, вдоль которой разбросаны войска.
Вельяминов говорит о том, что горцы должны быть разоружены и покорены, но это требует значительных усилий и средств. Далее Вельяминов сравнивает казака и его туземного противника:
«Горцы в свои набеги на станицы и деревни всегда отправляются верхом; редко можно увидеть пеших чеченцев в более мелких отрядах.
Горцы-всадники во многом превосходят как казаков, так и нашу регулярную кавалерию. Они все как будто родились в седле и с ранних лет привыкли ездить верхом, с возрастом становясь первоклассными наездниками, способными преодолевать верхом большие расстояния. Имея огромное количество лошадей, они выбирают лишь самых быстрых, сильных и выносливых. Нередко лошадь может в жаркий летний день преодолеть со всадником в седле более 150 верст[43]. Конечно, европейцу это покажется невероятным, но в Западной Азии это в порядке вещей. Выбирая коня, горец всегда заботится о нем; никогда не использует его для обычных путешествий (т. е. не для набегов) и при этом не берет его в поход, пока животному не исполнится 8 лет.
Продолжение осады, выстраивание третьей параллели, постепенное внедрение и «вгрызание» в новую территорию и, наконец, финальный рывок – все это будет описано на последующих страницах этой книги. Нам не помешает узнать также об «отклонениях с правильного курса», которые продлили войну более чем на четверть века.
В своих «Комментариях» Вельяминов категорически возражает против исключительно оборонительной политики, занятой Паскевичем, указывая, что такая политика не только в принципе порочна, но и влечет за собой множество недостатков, если применяется к линии Кавказа. Здесь можно говорить и о невозможности быстрой концентрации крупных сил или их переброски на арену боев, сложности проведения всех операций, и о безответственных действиях различных младших командиров, большей частью некомпетентных. Все это неизбежно при такой протяженности линии, вдоль которой разбросаны войска.
Вельяминов говорит о том, что горцы должны быть разоружены и покорены, но это требует значительных усилий и средств. Далее Вельяминов сравнивает казака и его туземного противника:
«Горцы в свои набеги на станицы и деревни всегда отправляются верхом; редко можно увидеть пеших чеченцев в более мелких отрядах.
Горцы-всадники во многом превосходят как казаков, так и нашу регулярную кавалерию. Они все как будто родились в седле и с ранних лет привыкли ездить верхом, с возрастом становясь первоклассными наездниками, способными преодолевать верхом большие расстояния. Имея огромное количество лошадей, они выбирают лишь самых быстрых, сильных и выносливых. Нередко лошадь может в жаркий летний день преодолеть со всадником в седле более 150 верст[43]. Конечно, европейцу это покажется невероятным, но в Западной Азии это в порядке вещей. Выбирая коня, горец всегда заботится о нем; никогда не использует его для обычных путешествий (т. е. не для набегов) и при этом не берет его в поход, пока животному не исполнится 8 лет.
Оружие горцев – это их личная собственность, передаваемая от отца к сыну. Они высоко ценят его, берегут и поддерживают в отличном состоянии. Вооруженная часть общины состоит из «князей» и «узденов»; «яссири» заняты на полевых работах либо пасут лошадей, овец и скот. Мало кто из них сопровождает князей и «узденов» в их походах. (Это же самое относится к племенам, живущим к западу от Кавказской дороги.) У чеченцев (как и некоторых других племен) нет ни князей, ни узденов – землю обрабатывают немногочисленные рабы. Вся домашняя работа – на плечах женщин. Более или менее зажиточные мужчины вообще не выполняют никакой работы. Их единственное занятие – это вооруженные набеги на соседние территории, поэтому нет ничего удивительного в том, что они – опытные воины, искусно владеющие оружием. Они хорошо знают все особенности местности и используют это к своей выгоде. Все их вылазки тщательно продуманы.
С одной стороны, казак – одновременно и крестьянин, и воин. Поскольку сельскохозяйственные работы часто отвлекают его от воинских обязанностей, он не владеет ни оружием, ни своим конем столь же искусно, как горец. Но поскольку он часто бывает вне дома, у него есть хорошая возможность познакомиться с топографическими особенностями местности. Он не всегда сосредоточен на военных делах, поэтому не может воспользоваться этими знаниями (как это делает горец). Оружие у него хуже, чем у горцев, и у него меньше по-настоящему хороших лошадей. Вековая история делает успех в военных операциях абсолютно необходимым для горцев. Без этого успеха горец не найдет у своих соплеменников ни дружбы, ни доверия, ни уважения. Без него он станет посмешищем и объектом презрения даже у женщин, ни одна из которых не согласится выйти за него замуж. Поэтому среди туземцев всегда много замечательных воинов. Жажда наживы также один из важных стимулов в их жизни. Всего вышеперечисленного достаточно, чтобы горец покинул свой дом в сезон, подходящий для разбойничьих набегов. Он постоянно ищет объект нападения и использует любую возможность, чтобы устремиться в атаку. Казак же, напротив, всегда в обороне и проводит большую часть времени дома, тщетно ожидая врага. Если он узнает о его появлении, то часто вынужден преодолеть значительное расстояние, чтобы добраться до врага. У него нет такой мотивации, которая есть у горца. Преследуя врага, он делает это не ради добычи. Работа и опасность – это его судьба. Имея все это в виду, мы можем противопоставить врагам только дисциплину – но этого недостаточно.
Наконец, следует признать, что царящая среди горцев анархия, столь роковая во всех остальных отношениях, имеет в военном деле одно огромное преимущество: только человек, одаренный природой необходимыми качествами, может достичь славы и лидерства в племени.
Чтобы предупредить несправедливое понимание моих замечаний по поводу письма фельдмаршала (князя Паскевича), я объясню, как горцы осуществляют свои вылазки как в большом, так и ограниченном масштабе. Как уже было сказано, они в основном нападают на станицы и деревни. Все, кто хочет принять участие в таком предприятии, встречаются в определенных местах и размещаются в соседних аулах. Встреча (совет), как правило, длится не менее двух недель, а чаще – гораздо дольше. Поэтому ближайший командир на линии рано или поздно узнает о происходящем от своих шпионов. Но никто не знает подробностей. Горцы всегда держат свои планы и намерения в глубочайшем секрете, так, чтобы никто, кроме главаря, не знал о деталях предполагаемой атаки.
Поскольку единственной целью любого набега являются деньги, враги атакуют деревню или станицу под любым благовидным предлогом. Невозможно предсказать с большой долей вероятности, где будет нанесен удар. Можно лишь догадаться, судя по месту проведения «совета», какая часть линии может быть выбрана как объект для нападения, но наверняка нельзя сказать даже этого. Отсюда – необходимость держать везде достаточные для обороны силы. Но поскольку численность войск на Кавказе значительно меньше необходимого, а те, что имеются в наличии, не должны быть слишком разобщены, большинство станиц и деревень остаются без непосредственной защиты, и именно их горцы выбирают для нападения. На мой взгляд, лучший способ положить конец этим набегам – это собрать достаточное войско, выступить навстречу вражеским бандам и разбить их. Но и этот способ – еще не панацея от всех бед: часто случается так, что враг, услышав о передвижениях войск, меняет собственное направление движения, совершает нападение и возвращается с добычей, прежде чем войска смогут обнаружить его и отрезать путь к отступлению. Опыт многих лет показывает, что в таких делах туземцы неизменно добиваются определенного успеха.
Я уже говорил, что совет перед важными набегами обычно занимает значительное время, однако само нападение (или завершающая часть предприятия) происходит крайне быстро. Атака редко длится более двух часов. Затем враг с пленниками и награбленным добром постепенно отступает, но, как правило, не той дорогой, которой пришел, особенно если при нападении он встречается с сопротивлением. Можно отметить, что туземцам, которые едут верхом и не обременены тяжелым грузом, вовсе не нужны никакие дороги, они без труда могут проехать и по полю, и по бездорожью. Так они всегда могут уйти от пехоты, даже если столкнутся с ней по дороге. На обратном пути им нет необходимости придерживаться какого-то заданного направления. Перейдя линию фронта, они находят кров и еду везде, куда бы ни пришли. При первой же возможности они делят добычу, после чего каждый возвращается домой со своей долей награбленного.
Во время службы на Кавказе я не раз пытался придумать верный способ защиты от этих нападений. Должен признаться, что не могу найти удовлетворяющего меня решения. Проводится работа по усилению караульной службы, усилен контроль за строгим соблюдением всех инструкций, собирается топографическая информация, которая в большей или меньшей степени может помочь в борьбе с противником – но никаких гарантий успеха у меня нет.
На линии Кавказа горцы осуществляют набеги маленькими группами, преимущественно весной и осенью, т. е. с апреля по июль и с сентября по январь; в остальное время вылазки проводятся редко. Зимой им мешает холод и отсутствие пастбищ, летом – жара, слепни, пересохшие реки. Что касается Причерноморья, то там нападения совершаются преимущественно зимой, когда замерзает Кубань. В другие сезоны реки настолько глубоки, что их трудно преодолеть вброд, и по этой причине горцы совершают свои набеги редко и с гораздо меньшей удачей.
Думаю, не будет лишним сказать здесь о подготовке лошадей для набегов в целом и для мелких нападений в частности. За 2–3 месяца до наступления самого удобного периода для набегов хозяин начинает откармливать лошадей, позволяя им немного отдохнуть. За 5–6 недель животное набирает значительный вес, брюхо у него отвисает. Затем объем пищи начинает понемногу уменьшаться. Животное время от времени ходит под седлом, и его ставят по брюхо в воду каждый день. Первые несколько дней коня выезжают только шагом, затем – быстрее и быстрее. Когда слой жира начинает исчезать и животное приучается к нагрузкам, его начинают выезжать трусцой. С него сгоняют жир до тех пор, пока оно не становится поджарым и способным без труда проскакать много миль. На все это уходит примерно 2–3 недели, но за это время жир исчезает, отвисший живот подтягивается, мышцы укрепляются, и – животное готово к тяжелой и длительной работе. Казак же, находясь все время в обороне, почти не имеет возможности натренировать свою лошадь таким образом, и это часто помогает нападающим уйти от преследования.