— Как перенесла это ваша мать?
— Не слишком хорошо. Она была решительно против, но поделать ничего не могла. Там, откуда она родом…
— Откуда же?
— Из Кентукки. В свое время ее отец был одним из лучших коневодов в стране. Это он вывел победителя знаменитых скачек «Тройная корона».
— А как она познакомилась с вашим отцом?
— Ангус поехал в Кентукки покупать кобылу. А вернулся с кобылой и с моей матерью. Прожив здесь более сорока лет, она до сих пор придерживается традиций семейства Пресли, в том числе — отправлять всех отпрысков в частную школу. А папа не только записал меня в рядовую пурселлскую школу, но еще и настоял, чтобы я играл в футбольной команде. Тренеру эта мысль пришлась не очень-то по душе, но отец купил его, пообещав обеспечить формой всю команду, если он меня возьмет, ну и…
— Ангус Минтон слов на ветер не бросает.
— Уж будьте покойны, — засмеялся Джуниор. — Говорить ему «нет» без толку, он его не слышит; так я стал играть в американский футбол. Если бы не отец, я бы и близко к полю не подошел и в первую же тренировку меня изметелили бы до полусмерти. Ребята меня, ясное дело, невзлюбили.
— За то, что вы самый богатый мальчик в городе?
— Да, работенка эта нелегкая, но кому-то же ее надо делать, — обаятельно улыбаясь, ответил он. — Во всяком случае, когда я в тот вечер пришел домой, то заявил отцу, что с одинаковой силой ненавижу и пурселлскую среднюю школу, и футбол. Сказал, что мне намного больше нравятся бледные маленькие ублюдки, чем такие громилы, как Рид Ламберт.
— И что было потом?
— Мама рыдала до истерики. Отец ругался и неистовствовал. Потом вывел меня во двор и бросал мне мяч до тех пор, пока я, ловя его, не разодрал себе в кровь все руки.
— Какой ужас!
— Да нет, что вы. Он же это делал ради меня. Он знал то, чего я знать не мог: здесь вся жизнь — игра; еда, выпивка, сон — все вертится вокруг футбола. Слушайте! — воскликнул он. — Я тут разболтался о пустяках, а вы небось замерзли.
— Нет.
— Точно?
— Да.
— Хотите уйти?
— Нет. Хочу, чтобы вы продолжали болтать о пустяках.
— Это официальный допрос?
— Это разговор, — довольно резко сказала она, и он ухмыльнулся.
— Суньте, по крайней мере, руки в карманы. Взяв се ладони, он направил их в карманы ее жакета, сунул поглубже и погладил поверх меха. Алекс возмутил этот интимный жест. Бесцеремонный и в данных обстоятельствах крайне неуместный. Однако, решив не заострять на этом внимание, она сказала:
— Итак, насколько я понимаю, в команду вы все же вошли.
— Да, во вторую команду школы, но не выступал ни в едином матче, кроме самого последнего. В районном чемпионате. Он опустил голову и задумчиво улыбнулся.
— Разрыв был в четыре очка, не в нашу пользу. Обычный гол нас уже бы не спас. До конца тайма оставались считанные секунды. Мяч был у нас, но ситуация на поле была безнадежная, да и лучшие принимающие игроки еще раньше получили травмы.
— О господи.
— Я же вам сказал, футбол здесь — дело кровавое. Короче говоря, когда очередную звезду бегом выносили на носилках с поля, тренер поглядел на скамью запасных и выкрикнул мое имя. Я чуть штаны не обмочил.
— И что же дальше?
— Я сбросил пончо и побежал к своим; был тайм-аут, они стояли, сбившись в кучу. Из всех игроков только на мне была чистая фуфайка.. А защитник…
— Рид Ламберт? — Алекс знала это по газетным отчетам.
— Да, мой кумир, повергавший меня в ужас. Увидев, что иду я, он довольно громко застонал, а потом, когда я сообщил, какую комбинацию предложил мне сыграть тренер, застонал еще громче. И, глядя мне в переносицу, сказал: «Ну, щенок, если я брошу тебе этот чертов мяч, смотри не упусти его, а то хуже будет».
Джуниор замолчал, погрузившись в воспоминания.
— Я этого до самой смерти не забуду. Рид диктовал условия.
— Условия?
— Нашей дружбы. В тот миг я должен был доказать, что достоин его дружбы, другого случая не представилось бы.
— Это было так важно?
— Елки-палки, еще бы! Я уже достаточно долго проучился в той школе и понимал: если я не сумею поладить с Ридом, мне выше дерьмовой «шестерки» сроду не подняться.
— И вы взяли его пас?
— Если честно, то «взял» сказать нельзя. Рид послал мяч прямо сюда, — он указал себе на грудь, — между номерами у меня на фуфайке. С тридцати пяти ярдов. Мне ничего не оставалось, как схватить мяч обеими руками и пронести его за линию ворот.
— И этого оказалось достаточно, верно?
Он улыбался все шире и наконец расхохотался.
— Ага. Так оно и началось.
— Отец ваш был, наверно, в восторге. Джуниор закинул голову и залился смехом.
— Он перепрыгнул через забор, перемахнул через скамью запасных и выбежал на поле. Подхватил меня на руки и несколько минут носил по полю.
— А ваша мама?
— Мама! Да она скорей бы умерла, чем пошла на футбол. Считает его дикостью. — Он фыркнул и стал теребить мочку уха. — В общем-то, она, черт возьми, права. Но мне плевать было, кто что обо мне думает. Главное, в тот вечер мной очень гордился отец.
Его голубые глаза сияли.
— Он даже не был знаком с Ридом, но обнял и его, прямо в чем тот был, в грязной футбольной форме. С того вечера они тоже подружились. У Рида вскоре умер отец, и он переехал к нам на ранчо.
С минуту он молча предавался воспоминаниям. Алекс не стала мешать ему. Наконец Джуниор взглянул на нее и вдруг застыл в удивлении.
— Господи, до чего же вы сейчас похожи на Седину, — тихо проговорил он. — Не столько чертами, сколько выражением лица. Вы так же умеете слушать. — Он протянул руку и дотронулся до ее волос. — Она очень любила слушать. По крайней мере, у ее собеседника складывалось такое впечатление. Могла часами сидеть неподвижно и просто слушать.
Он убрал руку, хотя ему явно не хотелось ее убирать.
— Именно это вас сначала в ней и привлекло?
— Черт, нет, конечно, — он лукаво улыбнулся. — Сначала меня к ней влекло вожделение юнца-девятиклассника. Когда я впервые увидел Селину в школьном вестибюле, у меня даже дыхание перехватило — так она была хороша.
— И вы стали за ней бегать?
— Да вы что? Обалдеть я обалдел, но не спятил же.
— Как, а ваша безумная любовь к ней?
— Селина в то время принадлежала Риду, — отрезал он. — Тут даже и вопроса не было. — Он встал. — Пойдемте-ка отсюда. Что бы вы там ни говорили, а вы уже окоченели. Да и страшновато здесь в темноте.
Озадаченная его последним заявлением, Алекс не возражала, когда он помог ей встать. Она повернулась, чтобы стряхнуть сзади с подола сухую траву, и снова посмотрела на букет, лежавший на могиле. Зеленая вощеная бумага, в которую он был обернут, сухо потрескивала и трепетала на свежем ветру.
— Спасибо за цветы.
— Пожалуйста.
— Ценю, что вы помнили о ней все эти годы.
— Честно сказать, я пришел сюда и с другим, тайным, намерением.
— Вот как?
— Ага. — Он взял ее руки в свои. — Чтобы пригласить вас к нам домой выпить рюмочку.
Глава 7
Ее уже ждали. Это стало очевидным, как только она переступила порог длинного и громоздкого двухэтажного дома Минтонов. Желая понаблюдать за подозреваемыми в семейной обстановке, она сразу согласилась поехать с Джуниором к ним домой.
Входя в гостиную, она невольно подумала: а не является ли она сама объектом наблюдений?
Алекс твердо решила действовать очень осторожно, и первое испытание не заставило себя ждать: через всю комнату шел Ангус, чтобы пожать ей руку.
— Очень рад, что Джуниор нашел вас и уговорил прийти, — сказал он, помогая ей снять жакет, который потом бросил в руки Джуниору. — Повесь-ка, хорошо?
Одобрительно глядя на Алекс, Ангус сказал:
— Я не знал, как вы воспримете наше приглашение. Мы вам рады.
— А я рада, что пришла.
— Прекрасно, — сказал он, потирая руки. — Что будете пить?
— Белого вина, пожалуйста.
Его голубые глаза светились дружелюбием, но ей они внушали тревогу. Казалось, он видит ее насквозь и от него не укроется ее внутренняя неуверенность, которую она так старательно прятала под маской самостоятельной, знающей себе цену женщины.
— Белого вина, значит? Гм, вот уж чего я терпеть не могу. С тем же успехом можно пить газировку. Но жена моя тоже его пьет. Она сейчас спустится. Присаживайтесь, Александра.
— Она предпочитает, чтобы ее звали Алеке, папа, — сказал Джуниор, подходя вслед за отцом к встроенному в стену бару с напитками, чтобы налить себе виски с водой.
— Алекс, значит, да? — Ангус поднес ей бокал вина. — Что ж, такое имя, по-моему, даме-прокурору к лицу.
Комплимент был явно двусмысленный. Она ограничилась тем, что сказала «спасибо» и за него, и за вино.
— И зачем же вы меня пригласили? На мгновение ее прямота привела Минтона-старшего в замешательство, но он ответил столь же прямо:
— Слишком много воды утекло — ни к чему нам враждовать. Хочу познакомиться с вами поближе.
— Слишком много воды утекло — ни к чему нам враждовать. Хочу познакомиться с вами поближе.
— И я затем же пришла, мистер Минтон.
— Ангус. Зовите меня Ангус. — Он пристально посмотрел на нее. — Отчего вы вдруг решили стать юристом?
— Чтобы расследовать убийство матери.
Ответ как-то непроизвольно сорвался у нее с языка, удивив не только Минтонов, но и саму Алекс. До того она никогда не формулировала даже для себя эту цель. Должно быть, Мерл Грэм не только успешно пичкала ее овощами, но и внушала эту мысль.
Сделав такое публичное признание, она вдруг поняла, что больше всего сомневается в самой себе. Говорила же бабушка Грэм, что в конечном счете именно она, Алекс, несет ответственность за смерть матери. И если ей не удастся доказать обратное, бремя вины останется с нею до конца ее дней. Она приехала в округ Пурселл, чтобы добиться собственного оправдания.
— Вы говорите без обиняков, — сказал Ангус. — Это мне нравится. Вилять да темнить — только время зря тратить, я считаю.
— Я тоже, — сказала Алекс, вспомнив, что сроки ее подпирают.
Ангус откашлялся, — Не замужем? И детей нет?
— Нет.
— Почему?
— Папа! — делая большие глаза, воскликнул Джуниор, смущенный бестактностью отца.
Но Алекс не обиделась, ей было даже забавно.
— Да ничего страшного, в общем-то. Вполне обычный вопрос.
— И каков же будет ответ? — Ангус сделал большой глоток из своей бутылки.
— Не было ни времени, ни охоты. Ангус неопределенно хмыкнул:
— А здесь кое у кого слишком много времени, да маловато охоты.
Он уничтожающе посмотрел на Джуниора.
— Папа имеет в виду мои неудачные браки, — пояснил тот.
— Браки? Сколько же их было?
— Три, — поморщившись, признался Джуниор.
— И ни одного внука, — проворчал Ангус, похожий на недовольного медведя. Он погрозил сыну пальцем. — И ведь не то чтобы не знает, как получают приплод.
— Твои манеры, Ангус, как всегда, вызывают сожаление. Все трое одновременно обернулись. В дверях стояла женщина. Алекс уже мысленно представляла себе, какой должна быть жена Ангуса — сильная, самоуверенная, сварливая, — словом, ни в чем ему не уступающая, этакая грубая баба, обожающая ездить верхом, охотиться с гончими, из тех, кто чаще держит в руках арапник, чем щетку для волос.
Миссис Минтон оказалась полной противоположностью тому образу, который составила себе Алекс. У нее была гибкая фигура, а лицо тонкое, как у дрезденской фарфоровой статуэтки. Седеющие светлые волосы мягкими локонами обрамляли лицо, бледное, как двойная нитка жемчуга, обвивавшая ее шею. Одета она была в лиловато-розовое шерстяное платье с широкой юбкой, которая при ходьбе плавно развевалась вокруг стройных ног. Она вошла и села в кресло рядом с Алекс.
— Это Алекс Гейтер, дорогая, — сказал Ангус. Если даже его и рассердило замечание жены, он виду не подал. — Алекс, это моя жена, Сара-Джо.
Сара-Джо Минтон, наклонив голову, официально и холодно произнесла:
— Очень рада познакомиться, мисс Гейтер.
— Благодарю вас.
Бледное лицо Сары-Джо осветилось, а прямые тонкие губы изогнулись в лучезарной улыбке, когда Джуниор без всякой просьбы поднес ей бокал белого вина.
— Спасибо, мой дорогой.
Он наклонился и поцеловал мать в подставленную ему гладкую щеку.
— Прошла головная боль?
— Не совсем, но я вздремнула, и стало легче. Спасибо за заботу.
Она погладила его по щеке. Ее молочной белизны рука, отметила Алекс, была на вид хрупкой, как сорванный бурей цветок. Обращаясь к мужу, Сара-Джо сказала:
— Неужели так необходимо вести разговоры о приплоде в гостиной, а не в хлеву, где они более уместны?
— В собственном доме я буду говорить, о чем мне заблагорассудится, — заявил Ангус, хотя, судя по всему, ничуть на нее не рассердился.
Джуниор, привыкший, видимо, к их пикировкам, засмеялся и, отойдя от матери, сел на подлокотник кресла, в котором сидела Алекс.
— Собственно, мы говорили не о приплоде как таковом, мама. Просто папа сокрушался насчет того, что я не в состоянии удержать жену достаточно долго, чтобы она успела принести наследника.
— Всему свое время: будет подходящая жена, будут и дети. — Она говорила это не только Джуниору, но и Ангусу. Потом, повернувшись к Алекс, спросила:
— Если я не ослышалась, вы сказали, что пока не замужем, да, мисс Гейтер?
— Верно.
— Странно. — Сара-Джо отхлебнула из бокала. — А вот у вашей матери недостатка в поклонниках не было.
— Но Алекс же не утверждала, что ей недостает поклонников, — уточнил Джуниор. — Она просто разборчива.
— Да, я выбрала карьеру, а не замужество и семейную жизнь. Во всяком случае, на ближайшее время. — Она сосредоточенно нахмурилась: ей пришла в голову неожиданная мысль. — А моя мать проявляла когда-нибудь интерес к какой-либо профессии?
— Я, по крайней мере, ничего такого от нее не слышал, — сказал Джуниор, — хотя, надо полагать, все девочки в нашем классе в разное время мечтали играть героинь в фильмах, где снимался Уоррен Бейти.
— Она так рано меня родила, — с едва заметным сожалением сказала Алекс. — Быть может, ранний брак и рождение ребенка помешали ей выбрать профессию.
Осторожно, одним пальцем Джуниор приподнял ее подбородок, и глаза их встретились.
— Седина сама сделала свой выбор.
— Спасибо, что сказали, мне об этом. Он опустил руку.
— Я никогда, не слышал, чтобы она хотела стать кем-нибудь, кроме как женой и матерью. Я помню тот день, когда мы именно об этом и говорили. Ты тоже, наверно, помнишь, папа. Стояло лето и такая жара, что ты дал Риду денек отдохнуть после того, как он вычистил конюшни, И мы втроем решили устроить пикник возле старого пруда, помнишь?
— Нет. — Ангус встал и пошел за новой бутылкой пива.
— А я помню, — мечтательно произнес Джушюр, — да так ясно, словно это было вчера. Расстелили, под мескитовыми деревьями одеяло. Лупе дала нам с собой домашнего тамаде[2]. Наевшись, мы растянулись там, глядя сквозь ветви в небо. Селина лежала между нами. Мескитовые деревья почти не давали тени. От солнца и сытости нас клонило в сон.
Мы смотрели, как кружат над чем-то канюки, и говорили: надо бы узнать, что там за падаль, да лень было вставать. Лежали, болтали, знаете, кто кем станет, когда вырастет. Я сказал, что хочу стать ловеласом международного масштаба. Рид заявил, что в таком случае он скупит акции компании, производящей презервативы, и разбогатеет. Ему-де все равно, кем стать, главное — разбогатеть. А Селина хотела стать женой, и только. — Он помолчал, опустив глаза. — Женой Рида.
Алекс вздрогнула.
— Легок на помине, — сказал Ангус. — По-моему, это голос Рида.
Глава 8
Лупе, экономка Минтонов, провела Рида в гостиную. Обернувшись, Алекс увидела его в дверях. Она все еще была под впечатлением ошеломительного признания Джуниора.
От бабушки Грэм Алекс слышала, что Рид и Седина были в школе друг в друга влюблены. Это подтверждала и фотография, на которой он вручал ей корону королевы школьного бала. Но Алекс не знала, что ее мать хотела выйти за него замуж. И то, как она этим потрясена, было написано у нее на лице.
Рид обвел взглядом гостиную.
— Как вы тут уютно устроились.
— Привет, Рид, — сказал Джуниор, не вставая с подлокотника кресла, в котором сидела Алекс, но теперь ей почему-то казалось, что он расположился чересчур близко, и это выглядело фамильярно. — Что это ты вылез из дому? Выпить захотелось?
— Давай заходи, — махнул ему рукой Ангус. Сара-Джо не обратила на него никакого внимания, словно его и не было. Это озадачило Алекс: ведь когда-то Рид жил с ними как член семьи.
Ламберт положил куртку и шляпу на кресло и направился к бару за стаканом, который Ангус ему уже наполнил.
— Зашел узнать насчет моей кобылки. Как она?
— Прекрасно, — ответил Ангус.
— Это хорошо.
Наступило натянутое молчание, каждый сосредоточенно разглядывал содержимое своего бокала. Наконец Ангус сказал:
— Тебя что-то еще заботит, Рид?
— Он пришел предостеречь вас, чтобы вы были поосторожнее в разговорах со мной, — сказала Алекс. — Сегодня он так же предупредил судью Уоллеса.
— Когда вопрос задается непосредственно мне, я на него сам и отвечаю, госпожа прокурор, — раздраженно заметил Ламберт.
Запрокинув голову, он осушил бокал и поставил его на стол.
— Ладно, увидимся. Спасибо за выпивку.
Громко топая, он зашагал к двери, захватив с кресла шляпу и куртку.
Удивительно, но первой, после того как Рид хлопнул парадной дверью, заговорила Сара-Джо:
— Я смотрю, манеры у него ничуть не изменились к лучшему.
— Ты же знаешь Рида, мама, — обронил Джуниор, пожимая плечами. — Налить тебе еще вина?
— Да, пожалуйста.
— Давайте все выпьем, — сказал Ангус. — Я намерен переговорить с Алекс наедине. Если хотите, — обратился он к ней, — возьмите бокал с собой.