– Такое относительное сосуществование скорее было жестко навязано светским режимом Саддама Хусейна, а не возникло спонтанно, само по себе. То, что сунниты добровольно пошли на него, это миф. Нам приятно слышать об этом, потому что мы на Западе любим мечтать о борьбе с расизмом и взаимопонимании разных сообществ. Но это все равно – миф, который никогда не существовал на самом деле на протяжении веков Арабского Халифата и Османской Империи. Христиан всегда унижали, считали низшими существами, угнетали и даже убивали. В лучшем случае их ждала та же судьба, что и на века загнанных в гетто евреев.
– Другие этнические и религиозные меньшинства страдают точно так же, как и христиане?
– Разумеется. За последние недели от рук боевиков ИГИЛ погибли сотни шиитов. То же самое относится и к езидам, которых считают язычниками и дьяволопоклонниками, хотя они на самом деле обычная для мусульманского мира мирная эзотерическая секта, не получившая признания в суннитском исламе. Алавитов, друзов и исмаилитов преследуют во всех странах, где действует шариат (Пакистан, Персидский залив и т. д.). ИГИЛ утверждает тоталитарный салафисткий ислам, и поэтому любая форма религиозного инакомыслия и малейшее неподчинение исламским порядкам автоматически приравниваются к политическому диссидентству и влекут за собой суровые преследования. Первыми жертвами тоталитаризма становятся мусульмане либеральных взглядов, которые не согласны с тоталитарным прочтением ислама, а также все мусульманки: по указанию нового иракского халифа ИГИЛ им всем придется сделать обрезание…
– Некоторые страны региона принимают у себя угнетенных христиан. Ситуация там более благоприятная? Какие еще альтернативы им предлагаются, в том числе со стороны международного сообщества?
– Многие иракские христиане мечтают эмигрировать на Запад. Но раз далеко не у всех у них есть для этого средства, они довольствуются «меньшим из зол». Многие годы я следил за жизнью христианских общин Турции и Ирака. В Стамбульских церквях иракских христиан больше чем турецких. Это не решение проблемы, но все равно не так плохо как там, откуда они пришли. В христианской части Ливана с 1990‑х годов тоже начали появляться ищущие свободы христианские беженцы из Ирака.
В Иордании христиане пользуются большей свободой, чем в других странах, за исключением разве что Ливана и Сирии. Это одно из тех редких государств, где они практически являются равноправными гражданами, как это некогда было в Ираке при Саддаме Хусейне. Я говорю, «почти», потому что христианин никогда не может быть полностью свободным на земле ислама, пока обществом управляют законы шариата. А так обстоят дела практически во всех мусульманских странах, которые ставят шариат как главный или один из главных источников закона.
Единственная «хорошая новость» в этом творящемся сегодня ужасе в Ираке заключается в том, что сейчас, после долгих лет разговоров об исламофобии под давлением Саудовской Аравии и 57 стран Организации исламского сотрудничества, у нас, наконец, начали признавать существование преследования христиан, которое тесно связано с пропитанным геноцидом проектом «последнего решения» проблемы восточного христианства. Отсюда и заявление генерального секретаря ООН Пан Ги Муна с осуждением совершенных ИГИЛ в Ираке «преступлений против человечности» в отношении местных христиан. Таким образом, мы наблюдаем за началом осознания этой христианофобии на международном уровне. За исключением Франции и Италии европейские страны обычно придерживались относительно пассивной позиции, потому что ООН неизменно выступала с критикой расистского поведения белых и западных христиан по отношению к иммигрантам и мусульманам. При этом не говорилось ни слова о существующей в мусульманских странах враждебности к христианам, шиитам, иудеям, исмаилитам и т. д. Сегодня же наблюдается подъем солидарности с иракскими и восточными христианами в Канаде, Австралии… Печально, но сейчас религию могут воспринимать в положительном свете только в том случае, если она повсеместно трубит о своей угнетенности. Исламисты прекрасно понимают это и пользуются этим для оправдания собственной агрессии, но христиане совершенно не привыкли к такому раскладу из-за повсеместно утвердившегося представления о христианстве как о религии западных «угнетателей». С учетом происходящего в Нигерии, Мали и теперь еще и Ираке можно с уверенностью сказать, что христианство – это не вера одних лишь «белых с Запада», а самая угнетенная из всех религий. Ощущение вины из-за крестовых походов и постколониальный комплекс не дают многим в полной мере понять размах направленного против Запада и христианства расизма. Мне кажется, что исламисты, которые похитили христианских девушек в Нигерии и убивают христиан в Ираке, допускают серьезную ошибку, когда привлекают внимание международной общественности к страданиям христианских мучеников. Дело в том, что тем самым они делают христианство более привлекательным, так как возносят его в ранг жертвы…
Глава 6. Повседневная жизнь армии ИГИЛ
Бенджамин Холл, Fox News
Причиной того, что Абу Альмутана невзлюбил Исламское государство, стало не убийство женщин и детей, а убийство товарищей джихадистов.
Абу Альмутана дезертировал из рядов боевиков Исламского государства не из-за невинно пролитой крови женщин и детей, не из-за ежемесячной платы в 150 долларов или жестких правил.
Причиной его решения стал приказ «эмира» Исламского Государства совершить массовое убийство таких же джихадистов, как и сам Альмутана, которые мародерствовали на территории Сирии под знаменем, отличным от зловещего черного флага боевиков халифата – сообщил FoxNews.com 27-летний сириец, признавший свое членство в террористической организации.
Альмутана, который уже успел отбыть свой срок в тюрьме, где он оказался, борясь с режимом Дамаска во время трехлетней гражданской войны, и который состоял в рядах Сирийской Аль-Каиды – Фронте Ан-Нусра, утверждал, что с легкостью убивал христиан, курдов и езидов, когда присоединился к смертоносной группировке боевиков.
«Если кто-то убьет Вашу семью, Вы тоже захотите убивать», – сообщил он FoxNews.com во время недавней тайной встречи, организованной в турецком городе Газиантеп, где на данный момент и скрывается дезертир.
Альмутана поведал, что его кровавый путь во имя Мухаммеда начался в его родной деревне недалеко от Ракки. Постоянные репрессии при правительстве президента Башара Асада приняли крутой поворот, когда в 2011 году началась гражданская война, и молодые люди на севере стали часто попадать в тюрьму и подвергаться беспричинным пыткам.
Альмутана вспоминает, как он провел 10 месяцев в сирийской тюрьме, где тюремщики вырывали ему ногти и срывали с него кожу. При этом он утверждает, что в отличие от других заключенных, которых избивали до смерти, ему еще повезло.
После освобождения он присоединился к Свободной сирийской армии (ССА) – группе мятежников, которая взяла в руки оружие против армии Асада, прежде чем джихадисты со всего мира заполонили территорию Сирии и превратили разрушенную войной страну во всеобщую кровавую бойню. Через несколько месяцев Альмутана покинул ряды ССА и присоединился к Фронту Ан-Нусра – отделению «Аль-Каиды», которое основалось на территории Сирии, чтобы помочь ССА освободить сирийский народ, но впоследствии союз этих организаций превратился в напряженный и беспокойный конфликт. В то же время, ИГИЛ («Исламское государство Ирака и Леванта»), как потом стало известно, начало набирать обороты и отправлять боевиков в Ирак, где ими уже были захвачены огромные участки территории, а также большое количество денег и оружия.
Вскоре после предсказуемого разделения ИГИЛа и «Аль-Каиды» образовалась армия, известная на данный момент как «Исламское государство», воюющее со всеми, в том числе и с ССА, Фронтом Ан-Нусра, армией Асада, этническими курдами и религиозными меньшинствами по всей Сирии.
Через четыре месяца после того, как Альмутана присоединился к Ан-Нусра, его батальон был разгромлен в кровавой битве с «Исламским государством». Около 2 000 боевиков, в том числе Альмутана, просто перешли на сторону победителей.
«Я был счастлив перейти на сторону ИГИЛа. У них было больше всего денег и лучшее оружие, но только это и отличало их от других группировок», – сообщает дезертир.
Его новые командиры отправили его в удаленный тренировочный лагерь для новобранцев, где он в течение 40 дней обучался среди уже повидавших не одну битву иностранных боевиков, в том числе чеченцев и афганцев. В комнате спали по 10 человек, каждого могли разбудить в любое время для изнурительных тренировок, на которых их обучали ведению тактики и давали позывные имена, например как то, которым пользуется Амультана. «Платили нам около 150 долларов в месяц», – рассказывает он.
Именно во время этого обучения Амультана встретился с тысячами радикально настроенных западных боевиков, которые приехали в Сирию и Ирак, чтобы вступить в ряды «Исламского государства». Три француза и британец, с которыми он жил в одной комнате, постоянно посещали уроки арабского и усердно изучали Коран. Но от других их отличало ни что иное, как самая настоящая жажда крови.
«С самого первого дня они шутили, как будут отрубать противникам головы, заставляя их заплатить собственной кровью», – продолжал Альмутана.
Альмутана поведал, что в течение следующих 14 месяцев он боролся на стороне «Исламского государства», сражаясь в основном с силами ССА. В это время их опорным пунктом стал город, который находился примерно в 100 милях к юго-востоку, между самопровозглашенной столицей «Исламского государства» Раккой и городом Дейр-эз-Зор.
Бои под руководством ливийцев, как правило, были гораздо жестче и предполагали рукопашные схватки. Рейды проводились во главе с чеченцами, которые, по словам Альмутана, были лучшими бойцами «Исламского государства» и без всяких сомнений умели хорошо спланировать бой и его тактику. И ливийцы, и чеченцы, изначально использовали волну террористов-смертников, которая помогала завоевывать территории, на которых боевики устанавливали мины и самодельные взрывные устройства.
Боевики веселились от того, что беспощадно убивали мирных жителей, и для того, чтобы совершить убийство, им не нужен был приказ.
«Они все были для нас врагами», – сказал Альмутана без какого-либо оттенка эмоций.
Он вспоминает, как после одной битвы боевики «Исламского государства» взяли в плен 300 человек, в том числе женщин и детей. Они держали их в течение дня, а затем, посчитав обузой, убили в пустыне.
Чтобы посеять страх среди гражданского населения малых деревень, боевики «Исламского государства» устраивали публичные обезглавливания. Горожане вместе со своими детьми выходили на главную площадь, чтобы посмотреть на убийства и поддержать боевиков, но скорее из страха, чем из солидарности. Альмутана рассказывает, что исламские боевики ввязывались в драку, споря, кому достанется роль палача, искренне веря, что это «приближает их к Аллаху». По этой же причине записаться в ряды смертников считалось особой привилегией.
Альмутана говорит, что массовые и жестокие убийства обеспечивали «особые» братские отношения по окончанию боя. Исламские боевики любили делиться друг с другом своими «подвигами», рассказывать о безымянных невинных жертвах, которые попадались на их пути и шутить о женщинах. Женщины, некоторые из которых попадали в рабство после захвата их деревень, а некоторые и сами были джихадистками, готовили победившим боевикам трапезу.
Тюрьмы «Исламского государства» в Ракке были заполнены пленниками, которых пытали электрохлыстом, избивали палками и сжигали заживо. Но Альмутана говорит, что эти жертвы были членами террористической армии, которые нарушили ее суровые законы, запрещающие курение, непочтительное поведение во время молитвы или произношения имени Аллаха.
Переломным моментом для него стала битва за восточный город Маркада в марте прошлого года. Эта битва настроила боевиков «Исламского государства» против ССА и Ан-Нусра. И, по словам Альмутана, в этой битве погибло намного больше 125 заявленных боевиков.
Битва за Маркаду, длившаяся на протяжении пяти недель, стала для Альмутана «незабываемой» и окончательно подтолкнула его к мысли о дезертирстве. Эта битва за седьмой и самый большой город Сирии стала для «Исламского государства» критической, ведь боевые действия проходили через маршрут снабжения из Ирака. «Исламское государство» все-таки захватило город, но в этой битве террористическая организация потеряла своего главнокомандующего и первого заместителя «Исламского государства» Омара аль-Фарук аль-Турки и самопровозглашенного халифа Абу Бакр аль-Багдади.
«К концу битвы мы уже убивали всех и вся, в том числе женщин и детей в окрестных деревнях и тех, кто остался в городе», – рассказал Альмутану, но быстро добавил, что он не убил ни одного ребенка.
«Это было просто», – он добавил – «Это была не первая наша битва».
Сама битва, взятие в плен и убийство огромного количества боевиков Ан-Нусры рассеяли сомнения Альмутана. Он понял, что больше не борется против ненавистного режима Асада, а воюет с такими же джихадистами. Он сказал, что другие чувствовали то же самое, но отметил, что те, кто пытается покинуть ряды организации, легко заменяются иностранными боевиками, которые ежедневно прибывают на территорию Сирии.
Он решил бежать.
«Все очень боятся говорить о своих страхах или переживаниях, так как за этим может последовать немедленная смертная казнь», – поделился дезертир.
Армия террористов, в чьих рядах числится высшее руководство военной силы Саддама Хусейна, кишит шпионами, которые докладывают о каждом бойце, чья преданность организации может пошатнуться.
Альмутана попросил своего эмира, то есть командира, дать ему два дня в увольнение, чтобы съездить домой, после чего он поехал к границе с Турцией и растворился среди местного населения. Он прекрасно понимает, что произойдет, если его поймают бывшие товарищи по оружию.
«Наказание за дезертирство – смерть», – говорит Альмутана.
Глава 7. Женщины в ИГИЛ
Мирна Набхан, «Le Huffington Post», Франция
После событий арабской весны положение женщин в Сирии обострилось катастрофическим образом.
Сегодня примерно в четверти семей беженцев главой стала женщина, в связи с чем правозащитные организации бьют тревогу и говорят о том, что эти вынужденные оставить свои дома люди стали одним из самых уязвимых слоев населения. Торговля и эксплуатация, жестокое обращения и сексуальные домогательства – все это стало частью жизни женщин.
Изнасилования, похищения и получившие распространение «временные браки» (их единственная цель – оправдать сексуальное насилие с точки зрения религии) воспринимаются уже как обычное дело, что не может не вызывать беспокойство. В этой стране, где уже почти четыре года бушует вооруженный конфликт, женщин унижают не только в сексуальном, но и в символическом плане, в первую очередь в зонах, которые находятся под контролем «Исламского государства». В Ракке, оплоте самопровозглашенного халифата, эта радикальная экстремистская группа ставит перед женщинами жесточайшие ограничения, которые нарушают все их свободы и не имеют ни малейшего обоснования с точки зрения сирийского права.
Хотя в уголовном кодексе страны, а также законах о личном статусе (они относятся к таким вопросам, как брак или наследование) содержатся дискриминационные статьи, сирийская конституция все же гарантирует равенство полов. Женщины всегда играли активную роль в общественной жизни, что было одним из главных достоинств сирийского общества. Однако так называемое «Исламское государство» уверено, что женщинам нет места на публике, что их должно быть не видно и не слышно. Для этого радикалы ИГ добиваются неукоснительного следования их собственному пониманию шариата и устанавливают средневековые правила, которые напрямую отражаются на повседневной жизни женщин и девочек, их возможности учиться, работать и даже свободно перемещаться. После того, как город оказался в их руках, они заставили женщин следовать жестким правилам в одежде: теперь они могут выйти на улицу только в никабе и обязательно в сопровождении родственника-мужчины. Несогласных ловят и наказывают. Тысячам сирийских женщин приходится мириться с этими обскурантистскими ограничениями, однако некоторые добровольно ставят их перед собой. Они вступают в ряды ИГ, где появился даже один полностью женский отряд, который активно занимается утверждением подобных ретроградских запретов.
За вуалью исламистокБригада «Аль-Ханса» (названа так в честь одной из величайших поэтесс арабского мира) насчитывает примерно 50 бойцов и была изначально сформирована для проверки женщин на блокпостах ИГ. Ее активисткам, разумеется, выделены собственные помещения, чтобы тем самым избежать смешения полов. Они молоды, отличаются самым разным этническим и общественным происхождением, умеют обращаться с оружием и представляют собой настоящую полицию нравов, которая патрулирует улицы Ракки и жестоко наказывает всех несогласных с распоряжениями ИГ.
Девушки записываются в ряды этой бригады по большей части по тем же соображениями, что и мужчины. Некоторых влечет возможность заработать, потому что «Аль-Ханса» дает им средства для существования, примерно 200 долларов в месяц (существенная сумма для современной Сирии). Некоторые решили взять в руки оружие, чтобы защитить себя: они больше не хотят оставаться потенциальными жертвами конфликта, где изнасилование давно уже стало эффективным оружием. А кто-кто идет из искренних убеждений, потому что разделяет идеологию ИГ и стремится послужить «умме», наказав «предателей» ислама.