– Везде объявлено штормовое предупреждение, ветер крыши сносит, а эти люди озабочены тем, что у них в доме перестали показывать спортивный канал, – так ответил Андрей на мой вопрос «как дела?». – Дела как и должны быть. У них своя жизнь – у нас своя. Рад тебя видеть. И еще больше рад тебя видеть отдохнувшим. Какое-то у тебя прямо лицо другое, чувствую, хорошо ты там... накупался. Точно?
– Точно, – ответил я, не испытывая особого желания развивать эту тему. А настроение в этот первый рабочий день у меня и вправду было странное, потому что, проснувшись и включив телефон, я первым делом обнаружил послание от своей все еще жены Ирины, отправленное ранним утром: «Привет, похоже, что я соскучилась. Надеюсь, ты хорошо отдохнул. Позвони, только если очень хочешь видеть меня».
Ну ни хрена себе! Конечно же, я вспомнил, можно сказать, пророческие слова девушки Оли, и сообщение, что наверняка доставило бы огромную радость каких-то две недели назад, сегодня вызвало весьма смешанные чувства. Ведь если девушка Оля оказалась права в одном, то велика вероятность ее правоты и в другом, а именно в том, что меня тупо разводят. Осознание того, что тебя разводят, неприятно ни для кого, осознание того, что тебя разводит любимый человек, неприятно вдвойне. Значит, у него должны быть какие-то цели, должен быть план, от тебя чего-то хотят добиться, для чего-то используют. Поэтому на работу поехал я с двойственным чувством, но звонить Ирине сразу не стал. Девушка Оля, советчица моя по вопросам непростых человеческих отношений, почему ты бросила меня? А ведь мы с тобой могли просто обмениваться советами, и никакого секса. Получается, что не нужны были ей мои советы так, как мне не нужны были ее.
Но не таким человеком была моя жена, чтобы отдавать дело семейного строительства в руки посторонних консультантов. Не дождавшись от меня звонка в течение рабочего дня, она позвонила сама по его окончании.
– Привет, – сказала она.
– Привет.
– Только не говори, что не позвонил, потому что был очень занят, – сквозь разделяющее нас пространство, наполненное шумом дождя и звуками большого города, прорывалось пока еще скрытое недовольство.
– Я и не говорю, я вообще не успел ничего сказать. Как дела?
– Не позвонил – значит, не скучал?
– Нет, скучал, – я немножко соврал, чтобы ответ мой не прозвучал совсем уже жестко. – Просто ты написала, чтобы я позвонил только в том случае, если очень сильно буду скучать, а я просто скучал. – Я никогда не думал, что смогу сказать Ирине что-нибудь подобное. Я вообще не думал, что способен сказать женщине что-либо подобное. По-видимому, она тоже не думала и не подготовилась к такому сценарию, но не в ее характере было размениваться на мелочи.
– Скажи, только честно, ты отдыхал один?
– Да, – честно ответил я, – один.
– И с той модельной историей все покончено?
– Да, – сказал я, чуть было не добавив «к сожалению».
– И ты не пытался с ней связаться?
– Нет.
– Ты хочешь меня увидеть?
– Да, – сказал я, потому что не научился еще отвечать «нет» на так прямо поставленный вопрос. А еще потому, что действительно хотел ее видеть. Мне нужно было ее увидеть, чтобы понять: того же самого человека я вижу или нет.
– Когда?
– Когда сможешь.
– Давай завтра.
– Давай.
– Я могу прийти?
– Конечно, это же твой дом.
– Хотелось бы так думать. – Ну конечно, последнее слово должно остаться за ней.
Выходя из офиса, я увидел Андрея, который садился в машину.
– Ты помнишь, – он опустил боковое стекло, – перед твоим отпуском я сказал, что нам нужно поговорить?
– Конечно.
– Найди время.
– У меня есть время.
– Хорошо, тогда Женя тебе позвонит.
Я не видел Ирину почти три недели. Что-то произошло за это время: оболочка осталась такой же безукоризненной, но в содержимое явно что-то подмешали. Или оно всегда там присутствовало, и просто прохудились перегородки, и накопившаяся дрянь стала выплескиваться наружу так. Даже взгляд изменился. Казавшаяся когда-то просто остроумной история про Дориана Грея и его портрет вдруг ожила. Люди перестали думать о том, чтобы лучше быть, – они захотели лучше выглядеть. Следовательно, если предположить, что история с портретом была пророческой, то внутри процессы происходили нешуточные, раз снаружи все так разом похорошели и помолодели.
В этот день Ирина пришла миловать.
– Что случилось с нами? – спросила Ирина, и при звуке ее голоса, переливающегося такими знакомыми интонациями, сердце учащенно забилось.
Закрыв дверь, она остановилась в прихожей и осталась так стоять, ожидая от меня первого шага. Если я еще не был уверен, что соскучился по Ирине, то по ее красивому, сильному, умелому телу я соскучился сильно. На ней длительный период воздержания, не знаю, правда, насколько длительный, сказался благотворным образом – больше часа мы успешно воспроизводили сокращенный курс плотских утех, столько времени доставлявших нам обоим столько наслаждения.
Так что сексуальная часть воссоединения прошла на пятерку. Чего нельзя было сказать обо всем остальном.
– Что случилось с нами? – повторила Ирина еще раз, лежа рядом со мной и держа меня за руку. И это прозвучало так неожиданно фальшиво, будто, репетируя с кем-то незнакомый текст, она забыла, какими интонациями он должен сопровождаться. – Ты слушаешь меня, Костя? Что случилось с нами? Как мы могли дойти до такого?
– Не знаю, – сказал я, хотя мог бы сказать многое, например, что я никуда не доходил или что меня начинают раздражать ее тупые разводки. Но я просто сказал «не знаю».
– Я поняла, что хочу быть с тобой, хочу вернуться к тебе, хочу, чтобы мы все забыли и все было как раньше. – Конечно, не дождавшись от меня ответа на вопрос, что делать, она решила предложить свою программу.
Я смотрел, как она лежит с закрытыми глазами, одной рукой касаясь моей руки, а другой лаская свою грудь, и уже почти без удивления думал о том, что, кроме секса и совместных воспоминаний, нас ничего больше не объединяет, и глаза ее закрыты потому, что трудно было бы наговаривать весь этот сериальный текст, видя перед собой недоверчивого зрителя.
– Как дела на работе?
– Нормально.
– Как твой любимый начальник?
– Тоже нормально. – Ну, спроси еще что-нибудь...
– Я хочу остаться, можно?
– Конечно, почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, ты какой-то странный.
– Ну да, все немного странно...
– Надо умыться.
И еще какие-то слова, и с каждым словом все труднее было доиграть роль до конца. Мы по очереди приняли душ, и, когда снова легли в постель, я спросил: «Ты не против, если я почитаю перед сном», – и она ответила после паузы: «Нет, я так люблю смотреть, как ты читаешь». Я не выдержал и, потянувшись уже за книгой, повернулся и посмотрел на нее – глаза были закрыты и губы плотно сжаты. Мгновение я колебался, поцеловать ее или нет, и вместо поцелуя завершил свое движение и раскрыл толстый том. Все было кончено. Ирина не хотела больше играть. Она молча встала и вышла в гардеробную. Я остался в постели. Минуты через три шагов и резких движений входная дверь с силой захлопнулась. Примерно через месяц Ирина написала, что хочет забрать оставшиеся вещи, и спрашивала, когда меня не будет дома. Но это было через месяц, уже в другой жизни.
Ирина навестила меня в пятницу вечером, вероятно, в предположении, что совместный week-end выделит достаточно материала для смазки треснувшей конструкции. А еще раньше мне позвонила Женя, помощница Андрея, и назначила встречу на вторник.
Для нашей встречи Андрей выбрал ресторан, о котором я никогда не слышал. Подозреваю, он хотел найти место, где его никто не знает.
– Рад тебя видеть, – сказал он, – присаживайся, я вот меню смотрю, не знаю, как здесь кормят. Но это сегодня не главное, – он выглядел слегка усталым и очень собранным. «Хорошо, – подумал я. – Что еда не главное, можно было догадаться. Давай переходить к главному».
– Я тебе должен сказать несколько очень важных вещей, три очень важные вещи. Вторая будет самой длинной и самой важной. Давай, может, выпить чего-нибудь закажем?
– Давай.
– Итак, сообщение номер один. Сегодня я подписал контракт на новом месте работы. Я выхожу с января, ты единственный человек, кроме моих новых работодателей, кто об этом знает, и я хочу, чтобы еще месяц примерно, пока я все официально не объявлю, никто больше об этом не знал.
– Хорошо, – сказал я, – поздравляю. Надеюсь, это то, что ты хотел. Ты мог бы мне и не говорить, сказал бы через месяц, ничего бы не изменилось.
– Может, да, а может, и нет, ввиду того, что ты услышишь дальше, но для меня было важно сказать тебе это именно сегодня.
– Хорошо, – я положил по два кусочка льда в стаканы с виски, которые нам принесли, и поднял свой, – за твою новую работу. Ты ее заслужил.
– Спасибо. – Мы чокнулись, сделали по глотку, и он спросил:
– Ты виделся с Ириной?
– Почему? – я даже не понял, подумал я это или сказал. – Почему? Какое отношение это имеет к нашему разговору? Это моя личная жизнь, в конце концов, какая бы херовая она ни была. Почему, Андрей? Почему ты спрашиваешь? – Хотя ответ, кажется, я уже знал.
– Ты виделся с Ириной?
– Почему? – я даже не понял, подумал я это или сказал. – Почему? Какое отношение это имеет к нашему разговору? Это моя личная жизнь, в конце концов, какая бы херовая она ни была. Почему, Андрей? Почему ты спрашиваешь? – Хотя ответ, кажется, я уже знал.
– Я объясню, просто скажи «да» или «нет»?
– Да. Теперь говори.
– Я очень виноват перед тобой, Костя. А может быть, я сделал самое лучшее, что мог сделать для тебя. Давай только я буду говорить, а все вопросы потом. Я больше чем полгода встречаюсь с твоей женой, точнее сказать, встречался. С ноября прошлого года. И мы расстались окончательно дней десять назад, когда ты был в Испании. Это краткое изложение, и оно ничего не объясняет, и я не стал бы тебя всем этим мучить, если бы не было длинной истории, почему я это сделал и почему, мне кажется, она это сделала. Ты готов слушать? Это будет неприятная процедура.
– Готов, – кивнул я. – Закажи еще виски.
– Она позвонила мне в середине ноября прошлого года, ты был где-то в командировке или на учебе, сказала, что ей нужно со мной встретиться. Я не был поклонником твоей жены, то есть, конечно, она очень привлекательная женщина, но то количество дерьма, которое прет из нее, может убить любую привлекательность. Она сказала, что это касается меня и тебя, поэтому я согласился. Может, я и в любом случае согласился бы – из любопытства или еще из чего, короче согласился. Мы встретились в «Семифредо», и она рассказала мне историю про то, как ты под меня копаешь, чтобы занять мое место, про то, что собираешь информацию про мои неформальные отношения с дистрибьюторами и заказчиками, про мои нетрудовые доходы и так далее. Все это было настолько нелепо и настолько не похоже на тебя, что я начал сомневаться. Жизнь давно научила меня никому не доверять, но ты мне всегда нравился, и поэтому я начал сомневаться. Я думал, слишком бессмысленна эта выдумка, чтобы быть просто выдумкой. Нужен какой-то мотив, чтобы оправдать эту нелепость. И первой моей мыслью было, что вы разыгрываете какую-то комбинацию вдвоем. Поэтому я спросил, зачем она мне все это рассказывает? И услышал в ответ: потому что ты мне не безразличен. Ага, подумал я, такая у вас разводка, что ты меня любишь, тогда давай люби, отрабатывай. И, конечно, ожидал услышать какую-нибудь историю насчет того, почему не сегодня, а услышал: хочу сегодня, прямо сейчас, поехали к тебе. И прости, Костя, мы поехали. И на следующий день я решил, что каким бы ты ни был подонком, но точно не будешь подкладывать под меня свою жену для убедительности. То есть оставалось два варианта: или она говорит правду, во что поверить было очень трудно, или я пойму ее мотив, а покуда буду его понимать, в качестве рабочей версии принимаем, что она говорит правду. На понимание мотива ушло много времени, то есть первые идеи появились где-то через месяц, но уж слишком все это казалось диким. Ты можешь спросить, почему я не рассматривал самое простое объяснение – то, что как мужчина, в смысле доходов, возможностей и еще там чего-нибудь, я интересовал ее больше, чем ты. Рассматривал, и более того, скажу, что скорее всего так оно и есть, но это не объясняло, почему наши с ней, скажем, романтические отношения нужно было строить на том, чтобы топить тебя. А без этого объяснения картинка не складывалась.
– И теперь ты знаешь ответ? – спросил я. Ни ревности, ни злости: все было слишком плохо, чтобы быть неправдой.
– Думаю, что знаю. Костя, она просто ненавидит тебя, и все это было актом тупой бессмысленной женской злобы. Ты знаешь, у меня давно уже нет никаких иллюзий касательно отношений мужчины и женщины, но твоя жена является таким кристальным образцом современной образованной стервы, что какое-то время это было даже интересно просто как предмет исследования. Говорю тебе, сначала я хотел понять почему, а когда понял, подумал, что сделаю хорошее дело, если открою тебе глаза. Редко кто из нас вообще заслужил своими грехами такую жену, но ты точно не заслужил такую.
– За что ей ненавидеть меня? Тем более ты говоришь, еще в прошлом году, когда и повода никакого не было, – вяло возразил я.
– Я хотел открыть тебе глаза, но, похоже, ты сам их открыл или помог тебе кто. Не имеет значения. А для ненависти не нужен повод. Она ненавидит тебя, потому что ошиблась. Ты появился в ее жизни как соломинка для утопающего – молодой, симпатичный, воспитанный, образованный... Квартира, хорошая карьера впереди – она схватилась за эту соломинку, вылезла, обсохла, огляделась... и поняла, что, пока обсыхала, соломинка не превратилась ни в спасательный круг с океанской яхты, ни в нефтяную трубу, ни во что еще там ей мерещится, а время идет, лучшее, самое горячее время уходит. У подруг то густо, то пусто, но есть надежда на очередное следующее чудо, а у нее одно и то же, а виноват во всем ты.
– Да в чем же я виноват, мать твою? – это было уже чересчур. – Объясните вы мне, в чем я виноват.
– Ты виноват, Костя, в том, что ты такой. Умный, образованный, позитивный, не разводишь, не воруешь, тебе достаточно того, что ты зарабатываешь, того, что тебе досталось, и, главное, того, что у тебя есть внутри. С этим нелегко смириться человеку, у которого внутри пустота, а поскольку пустота не может быть долго пустотой, то она заполняется дерьмом.
– Не верю.
– Во что ты не веришь?
– Во все это. Она далеко не ангел, но и не демон. Я не верю.
– Ты не веришь, что мог столько лет прожить рядом с настоящей ведьмой и не замечать этого? Хорошо. Давай сделаем пару уколов. Что она тебе говорила о своих родителях?
– Отец ушел, когда была маленькая, общается редко. Мать живет, по-моему, на Украине, они почти не общаются.
– Ты ее не видел?
– Кого?
– Мать. А я видел. Они действительно почти не общаются. Она живет в Москве. По профессии она спившаяся театральная актриса. Идем дальше.
Это был жесткий удар. Если он говорил правду, а проверялось это на счет «раз-два», то все было еще хуже, чем я думал.
– Идем дальше, – методично вбивал он один гвоздь за другим. – Помнишь историю с сумкой, которую ты купил ей в Америке? Так вот, меня она попросила купить такую же и очень веселилась, когда рассказывала, как ты приехал и просил прощения. И ты вот сейчас смотришь на меня и не понимаешь зачем, да? Это нельзя понять, это иррационально. У нее в тот момент была такая тема, что надо довести тебя до того, что ты начнешь сомневаться, здоровый ты или нет, и поэтому будешь делать ошибки. Нравится история? Я, конечно, тоже хорош, что повелся на все это дерьмо, но тогда я еще не был до конца уверен, врет она или нет, хотя почти уже был уверен.
– И твой разговор о том, что я стану твоим преемником, – часть того же самого плана, – это был скорее не вопрос, а утверждение.
– И да, и нет. То есть, конечно, это был ее план, чтобы я с тобой поговорил, пообещал, тут ты и начнешь закладывать меня по полной программе. Но если все это отбросить, то профессионально я все равно поговорил бы с тобой, только в другом тоне, объясняя все возможные сценарии. И еще объясню, пусть даже сегодня, если ты еще слушать захочешь. Ты мне веришь?
– Думаю, что да. Потому что вскоре она стала рассказывать мне странные истории про то, как ты воруешь, и что если собрать на тебя компромат, то шансы мои резко повысятся.
– Ну да, я так и думал. Только это было чуть позже, когда ее разом постигли разочарования. Она поняла, что у тебя кто-то есть, – не спрашивай, как поняла, не знаю. Она поняла, что я ей не верю и что у меня в действительности меньше денег, чем она думала. Как-то все это сразу сложилось, и очень она стала нервничать. Особенно по последнему поводу.
– А она полагала, что ты много воруешь и поэтому у тебя много денег? – нам принесли еще по одному виски, и Андрей спросил меня: «Может, съедим салат какой-нибудь, что ли, а то пьяными будем, а нам есть еще о чем поговорить».
– Давай, – сказал я, – я мяса хочу.
– Ок. Давай, вот у них есть вырезка на гриле с овощами. Пойдет?
– Да, пойдет. Medium Well[55]. Рассказывай дальше.
– Прежде чем дальше рассказывать, я хочу извиниться перед тобой. Я вел себя как последний подонок, и оправдывает меня только результат, на который я уже и надеяться перестал.
– Почему ты спросил вначале, виделся ли я с ней?
– Когда мы расстались, она просила не рассказывать тебе ничего, потому что решила к тебе вернуться, осмотреться, переждать грозу. Я ей обещал и дал неделю на улаживание семейных проблем.
– И?
– И ничего бы не рассказал, если бы они уладились, потому что это означало бы, что именно такую ты и заслужил. Но они, как я понимаю, не уладились.
– Нет.
– Тогда за тебя. У тебя может возникнуть резонный вопрос – если я весной все уже понял, то чего тогда ждал до лета? Молчишь? Но я тебе все равно скажу. Твоя жена красивая и сексуальная... извини, что я так, но это, как говорится, научный факт. И вот в какой-то момент я подумал, что если все равно никому нельзя верить, то, может, лучше иметь дело с такой, с которой даже иллюзии не возникнет, даже намека на иллюзию, и решил проверить все это на каком-то разумном сроке совместного проживания, например, две недели, пусть даже и на отдыхе.