— Господи, какой идиот! — страдальчески закатил глаза комбат и поворотился к «гоблинам»: — Братцы, примите мои глубочайшие извинения! Сами видите с каким контингентом приходится работать!
Мешечко понимающе кивнул в ответ:
— Дружище, можешь ничего не объяснять. Думаешь, в моем партизанском отряде имени Фарабундо Марти лучше? Ни хрена подобного! — Андрей поднялся и подошел к старшине поближе. — Фамилия?
— Канищев, — понурив голову, угрюмо ответил тот.
— Да не твоя! Брательника, который журналист.
— Трефилов. Гена.
— А того, второго?
— Я его фамилию не знаю. Зовут Паша. Он в какой-то пиар-службе работает. Но не с Генкой. Брательник, так тот в газете…
— Мы знаем, в какой газете работает твой брательник, — перебил Андрей, и Канищев уставился на него с немалым удивлением. — А как ты хотел? Естественно, мы все это уже давно знали, — в целях профилактики взялся напустить пурги и жути Мешок. — Считай, что сейчас тебя просто прогнали через детектор лжи. По счастью, испытание ты выдержал. Так что, думаю, товарищ майор не станет наказывать тебя батогами, а на первый раз применит более щадящие средства. — Мешечко обернулся к комбату. — Мы за эту историю пока молчать будем. Единственная просьба: проследить, чтобы до конца дня старшина Канищев не имел доступа к средствам мобильной, а также проводной связи.
— Братцы, да я его собственноручно в обезьяннике закрою! Хоть на пятнадцать суток, — вскинулся Кузоватов, втайне ликуя, что в этой паскудной истории, возможно, обойдется малой кровью.
— Ваше право, — пожал плечами Мешок. — Не смею вмешиваться в чужой воспитательный процесс…
…«Гоблины» покинули здание ОВО и вышли на просыпающийся Старо-Невский. Все пазлы сложились в единое целое, и теперь оставалось лишь закрепить картинку. А далее по обстоятельствам: либо вешать ее на стену, либо, предварительно разрушив, отправить в мусорное ведро.
— Ну что, вроде как «дело сделано, Билли»? — на удивление задумчиво констатировал Холин. Тут же сыскалась и причина такой задумчивости. — Единственное, чего я во всей этой истории пока не понимаю, так это мотива. По-моему, для заурядного внутрикорпоративного розыгрыша слишком много нахлобучек. Хотя… Может, им там, в редакции, просто заняться нечем? Вот и бесятся с жиру да со скуки.
— Касательно мотива есть у меня одна рабочая версия, — сказал ему на это Мешок. — И, знаешь, если она подтвердится, боюсь, после мне тоже станет очень скуШно. Читать прессу.
Он достал телефон и ткнулся в номер репортерши Тани Ивановой:
— Таня? Доброе утро, это Андрей Иванович. Из милиции, помните?… Я вас не разбудил? Чудесно. Скажите, Таня, в каких отношениях вы с журналистом Трефиловым?… Да-да, с Геннадием Антоновичем… Плохо, надо срочно наладить. Скажите, когда у вас в редакции наступает время обеда? Бизнес-ланч и всё такое… По-разному?… Танечка, у меня к вам огромная просьба, она же задание. Вы должны пригласить Геннадия Антоновича на обед… Честно говоря, не знаю. Очаруйте, соблазните. С вашими данными это ведь совсем не трудно… Ну что вы, Танечка! Это совсем не лесть, а чистая правда… Да… Куда? Да вот хотя бы на круглую площадь по соседству с вами… Да-да, ресторан «Фиолет». Скажем, часикам к двум. Сумеете?… Нисколько не сомневаюсь… Таня — вы чудо!.. Нет, Цыганкову мы разыщем сами, так что ничего ей пока не говорите… К чему такая таинственность? А вот в два часа мы с вами встретимся и всё объясним. Уверяю, рассказ сей вас, как профессионалов пера, заинтересует обязательно… Прошу прощения! У меня звонок по другой линии. Всё, Танюша, жду от вас вестей…
Мешечко посмотрел на высветившийся номер: столь настойчиво пробивающимся входящим оказался абонент «Прилепина».
— Привет! Слушаю тебя внимательно.
— Андрей, похоже, что вся эта затея с посылкой, а затем с письмом — всего лишь глупый розыгрыш! — возбужденно заговорила Ольга.
— С чего вдруг такие выводы?
— Понимаешь, у меня всё никак из головы тот рисунок не выходил. Который был сделан под основным текстом. Помнишь?
— Крест, череп и свеча?
— Они самые, — подтвердила Ольга. — Так вот: этой ночью мне не спалось, настроение отвратительное и вообще. Словом, решила его чутка поднять, полистав «Золотого теленка». И совершенно случайно наткнулась. Вот, слушай, слова Остапа: «…учитесь властвовать собой. Мелкая уголовная сошка, вроде Паниковского, написала бы Корейке письмо: "Положите во дворе под мусорный ящик 600 рублей. Иначе будет плохо". И внизу пририсовала бы крест, череп и свечу…» Андрей, теперь ты понимаешь? И как нам это сразу в голову не пришло? Мы ведь тогда с тобой как раз «Двенадцать стульев» вспоминали?
— Умница. Ты зашла совершенно с противоположного боку, но пришла к тому же результату, что и мы. Олька, тебе интересен финал этой истории?
— Он еще спрашивает! Конечно, интересен.
— Тогда подъезжай к двум часам в заведение «Фиолет». Это на площади Ломоносова.
— И что там?
— А там мы познакомим тебя с еще одним ценителем творчества Ильфа и Петрова…
* * *
Стопудовый информационный повод и репортерша Иванова разминулись во времени на каких-то пять минут. До крайности заинтригованная предложением Мешка, Татьяна задействовала всё свое как профессиональное, так и сугубо женское мастерство в деле обольщения «старика и зануды» Трефилова. Оттого ли, что действовала она на кураже, или по причине именно что профессионализма, но желаемого результата Иванова достигла всего за полторы сигареты, тет-а-тет выкуренных с Геннадием Антоновичем. Так что в 13:52 они вышли из редакции и по улице Зодчего Росси выдвинулись в заведение «Фиолет». А в 13:57 на этой самой улице зачалился узкоглазый микроавтобус «Тойота» с наглухо тонированными стеклами.
В 13:59 из-под арки, ведущей во внутренние, включая редакционный, дворики, вынырнул ничем не примечательный человечек и, стараясь не привлекать к себе внимания, шустро заскочил в салон «Тойоты». Внутри которой обнаружилось шестеро экипированных под «маски-шоу» товарищей и одна белая ворона в штатском. Роль последней исполнял никто иной как Вучетич.
— Ну, что там? Есть движуха? — спросил у вновь прибывшего предводитель ряженых.
— Да. Сорок минут назад подъехали двое, спустились в подвал. До сих пор там. Ящики на месте.
— Отлично. Парни, работаем предельно внимательно: если там действительно такое количество боеприпасов, не исключено, что и оружия может оказаться немерено.
«Парни» молча и синхронно совершили телодвижение по аналогии со спортивным низким стартом. Нечто подобное, запоздав, попытался изобразить и Виталий, однако старший бесцеремонным жестом вернул его в исходное положение:
— Стоять, Зорька! А ты куда?
— Что значит куда? Я с вами.
— А то мы без тебя не справимся! — неуставно подал голос один из участников маскарада.
— Ни фига не знаю! — запротестовал Вучетич. — Это моя персональная разработка, и я должен присутствовать!
— Хотя бы броник нацепи, понтярщик, — усмехнулся старший.
— Фигня. И так сойдет, — беспечно отмахнулся «гоблин».
— Я сказал: быстро надел бронежилет! И каску. Иначе останешься здесь. — Вучетич вздохнул и покорно принял протянутые одним из бойцов вышеозвученные предметы защиты. — Напялишь всё это и будешь ждать здесь. Вплоть до особой команды.
— Но!
— Никаких но! Твой номер — шестнадцатый. Всё, парни, двинули!
Предводимый старшим народ высыпался из микроавтобуса за каких-то пару секунд. Хлопнула дверь, и Виталий остался в машине один: «наружный» сотрудник и ууровский водила, оба одинаково хмурые и неразговорчивые, — не в счет…
* * *
…По причине пафосности и дороговизны заведения даже в сей священный час бизнес-ланча публики в ресторане «Фиолет» было совсем немного. В последние годы не слишком избалованный женским вниманием Геннадий Антонович вручил Татьяне меню, благосклонно дозволив сделать заказ на ее вкус, а сам занялся созерцанием интерьеров.
Однако недолго ему довелось. Созерцать.
Ровно в 14:00 в полупустыню ресторанного зала вошли сразу две пары, завидев которые Трефилов резко поскучнел лицом. Так как первую представляли собой Маша с неизвестным кавалером, а вторую — давеча приходивший в редакцию мент с какой-то бабой под ручку. Баба была не столь юна, как Цыганкова, но не менее очаровательна. К слову, как раз в его, в трефиловском вкусе.
«Вот ведь принесла нелегкая! — раздраженно подумал Геннадий Антонович. — В кои-то веки выбрался спокойно пообедать в приличное заведение, так и здесь от своих и от ментов проходу нет!»
Раздражение усилилось, когда журналист сообразил, что вся эта четверка направляется не абы куда, а именно в их с Татьяной сторону.
«Что за хрень?!»
«Что за хрень?!»
— Ба, какая встреча! Добрый всем денечек, — приветливо улыбнулся Мешок. — Позволите присоседиться?
— Вокруг полно свободных мест, — буркнул Трефилов, запоздало начиная догадываться, что эта «случайность», может так статься, и не случайность вовсе.
— Конечно-конечно, присаживайтесь, — засуетилась репортерша Иванова.
Вновь прибывшие с шуточками и прибауточками принялись тесниться-рассаживаться. Да так, что Трефилов и сам того не заметил, как в какой-то момент оказался зажатым на диванчике между двумя мужиками. А все барышни расположились строго напротив.
— Вы уже заказали? — поинтересовался у Геннадия Антоновича незнакомый мужик, усевшийся по правую руку. Тот, что заявился с Цыганковой.
— Нет.
— В таком случае смиренно предоставим право выбора нашим дамам. А сами пока пыхнем, с позволения. — Мужик достал из кармана пачку сигарет и любезно протянул Трефилову.
— Спасибо, я не курю, — замотав головой, зачем-то соврал тот.
— Бери-бери, — слева улыбнулся мент. — «Сам-то я не курю, но в камере — пригодится».
— В какой камере? — насторожился Геннадий Антонович.
— В тюремной. Гриша, не припомнишь, какая ответственность у нас предусмотрена по 119-й статье?
Журналистки, до сих пор пребывающие в полном неведении относительно цели экстренного сбора, потрясенно уставились на Андрея.
— Это которая «угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью»? — ковыряя деревянной палочкой в зубах, лениво уточнил меж тем Холин.
— Она самая.
— До двух лет.
— Маловато. Я бы давал больше.
Трефилов побледнел. Пытаясь изобразить гневливое негодование, он набрал побольше воздуху в легкие и… И всего лишь «пустил петуха»:
— Послу-У-уй-шайте!
— Да-да, Геннадий Антонович, мы вас очень внимательно слушаем, — с насмешливым участием отозвался мент. — Внимательно и с тем же неподдельным интересом, с коим нынешним утром внимали рассказу вашего двоюродного брата, господина Канищева…
После этой невинной фразы Трефилов сдулся как подстреленный воздушный шарик.
«Вот и всё! Пипец! Доигрались!» — обреченно подумал он, в следующую секунду инстинктивно вздрогнув от торжественно зазвучавшего: «Говорит Москва! Граждане и гражданки Советского Союза…» Это у Мешка некстати подал голос мобильный.
Впрочем, с ходу опознав номер звонившего, Андрей сделался не столь категоричен в оценке нарушителя спокойствия:
— Мешечко у аппарата!.. Как же, как же! Конечно узнал, Станислав Петрович. Есть какие-то новости?… Отлично. Станислав Петрович, будьте любезны, повисите секундочку, я только перейду в другой кабинет…
Андрей прикрыл трубку ладошкой и торопливо поднялся:
— Господа, прошу прощения! Не терпящий отлагательств звонок! Кстати, Геннадий Антонович, хотите узнать, кто сейчас висит у меня на проводе?
— Мне абсолютно по фигу, кто там у вас висит.
Трефилов попытался натянуть на лицо маску равнодушного циника, однако получалось это у него плохо и неубедительно.
— Неправильный подход к снаряду. Человек вашей профессии должен быть пытлив и любознателен… А звонит мне начальник службы безопасности интернет-кафе «Матрица», что на Невском проспекте. Не доводилось бывать?
— Я не хожу по таким заведениям. У меня, знаете ли, нет проблем с интернетом: ни на работе, ни дома.
— То есть это место вам не знакомо?
— Нет, — слишком поспешно и неубедительно ответил Трефилов.
— Странно. А разве это не вы вот здесь, на снимке? — Мешечко достал из заднего кармана джинсов сложенную фотографию и нарочито-небрежно бросил ее в центр стола так, чтобы при желании ее могли рассмотреть все остальные.
После чего удалился в сторону туалетов, чтобы докончить по всем признакам важный телефонный разговор без свидетелей…
* * *
…Боковая дверь микроавтобуса шумным рывком отъехала в сторону.
— Эй, разработчик, выгружайся! — задорно крикнул старший. — Теперь можно!
— Что? Есть? — с плохо скрываемым волнением спросил Вучетич.
— Не то слово!
Виталий суетливо выскочил из «Тойоты» и припустил следом за старшим. Миновав арку, они свернули во внутренний дворик, прошли к подвалу — к тому самому, о котором несколько дней назад Вучетичу доверительно поведала репортерша Танечка Иванова, — и, преодолев пяток покоцанных, скользких ступенек, очутились внутри сырого сумрачного помещения. Развернуться здесь было решительно негде, так как практически всё живое пространство было почти до потолка заставлено армейского образца деревянными ящиками. В узеньком проходе между двумя рядами ящиков на бетонном полу, мордами вниз и «расклячившись», лежали два человека.
— Димка! А ну, давай живо за понятыми! — скомандовал старший и дружелюбно подмигнул Вучетичу: — Гляди веселее, разработчик! Патроны есть — еда найдется!..
* * *
— …Хорошо, Андрей Иванович. Теперь я понимаю, что ваш интерес отнюдь не празден и напрямую не связан с деятельностью нашей сети, — выслушав аргументы Андрея, сказал по телефону начальник службы безопасности «Матрицы». — Дабы далее не растекаться по древу, постараюсь быть предельно краток. Итак, полчаса назад ваш клиент снова появился в «Матрице». Согласно прежней договоренности, мы уже собирались было вам позвонить, но тут внезапно появились сотрудники ФСБ и произвели задержание.
— Задержание кого? — не понял Мешечко.
— Этого самого парня. С интересующей вас видеозаписи.
— На каком основании? За что?
— Нам, как вы понимаете, никто ничего не объяснял. Однако среди прибывших сотрудников чудесным образом оказался один из бывших моих подчиненных. Вот он-то, в кратком доверительном разговоре, поведал, что задержанного зовут Павел Ковальчук. И что ему собираются предъявить обвинение по 282-й статье. Извините, Андрей Иванович, но это всё, чем я могу вам сейчас помочь.
— Огромное вам спасибо, Станислав Петрович, — с жаром сказал Мешок. — Вы даже не представляете КАК вы нам помогли и КАК вовремя вы отзвонились! Так что в ближайшее время с нас — магарыч. А пока — спокойной вахты…
— …Может быть, вы наконец объясните, что здесь происходит? — грозно потребовала Цыганкова, после того как Мешок возвратился и занял свое место за столиком. — А то один — молчит как сыч, другой — изъясняется сплошь загадками!
— Объясняю, — к удивлению окружающих, легко и беззаботно согласился Мешечко. — Посылку с псевдобомбой, равно как электронное письмо с забавной картинкой, организовал ваш, милые барышни, коллега. Вот этот! — Он указал на Трефилова вилкой. — Организовал вместе со своим приятелем. То бишь подельником. Имя которого, надеюсь, мы сейчас услышим. Не правда ли, Геннадий Антонович?
— Не услышите. Я один отвечу за всё, — глухо отозвался Трефилов.
— Что ж, это очень благородно с вашей стороны. Вот только благородство ваше, увы, слегка запоздалое. Ибо полчаса назад вашего приятеля Ковальчука задержали сотрудники ФСБ. В том же самом, к слову сказать, интернет-кафе. Которое вы никогда не посещали.
— Не понял? — пришла пора удивляться теперь уже и Холину. — А ФСБ тут с какого боку?
— С другого, но тоже с крайне неприятного. Товарищу шьют 282-ю.
— Разжигание розни?
— Именно так. Похоже, наши шутники потешались не только над своими коллегами по цеху.
— Это правда?!! — Взглядом полным ярости и отчаяния Маша уставилась на Трефилова, и тот испуганно отвел глаза. — Какой же ты мерзавец! Гад!!! — Цыганкова подхватила со стола стопку меню в кожаных переплетах и, размахнувшись, саданула ею по непутевой голове собрата по профессиональному цеху. Неловко уворачиваясь, тот смахнул на пол пустые тарелку и фужер.
В воздухе густо запахло скандалом и дебошем.
— Но зачем?!! — мегазвезда расследовательской журналистики сорвалась на истерику. — Кто-нибудь мне может объяснить?! За что?!!
Татьяна кинулась успокаивать подругу, но для начала предусмотрительно завладела лежащими перед Цыганковой колюще-режущими предметами сервировки. От греха подальше.
— Честно говоря, мы бы и сами хотели это понять, — среагировал на «за что?» Холин.
— Я при них ничего говорить не буду, — не поднимая глаз, ухнул Трефилов.
— Ольга! Будь любезна, отведи барышень в дамскую комнату. Носики попудрить.
Прилепина понимающе кивнула и с помощью репортерши Танечки увела рыдающую Цыганкову. От стола и опять-таки от греха подальше.
Почувствовав себя в относительной безопасности, Геннадий Антонович попросил у Холина сигарету, дрожащими руками прикурил, прокашлялся и заговорил глухо:
— Я в журналистике пятнадцатый год. Соответственно, в «Явке с повинной», у Обнорского, третий. Возглавлял службу расследований, писал на криминальные темы… Неплохо, надо сказать, получалось… У меня было имя, уважение коллег по журналистскому цеху… В наши дни это большая редкость… А потом появилась Машка, и ее отдали в мою службу, на стажировку… Знаете, как в народе говорят? «Сибирские девки как яблочки, лето короткое, а созревают рано». Так вот Цыганкова как раз из этой породы. Машка, она ведь только с виду девочка-одуванчик, а по жизни — прожженная, наглая, хваткая. Если во что вцепится, дальше прет как танк, нипочем своего не упустит. Такое, знаете ли, типичное поведение современного провинциала, задавшегося целью сделать карьеру в столицах…