– И правда, за что? – как-то странно хмыкнул рыцарь, чуть склонил голову и задумчиво провел рукой по щетине на подбородке. – А ведьму она где нашла? Или у вас местная есть?
Глаза Хенлина забегали.
– Не знаю, господин, – соврал он. Под проницательным взглядом Рандара смутился сверх меры и, чтобы быстрее отвлечь рыцаря от своей лжи, спросил первое, что пришло на ум: – А вам-то Эльма зачем?
И тут же прикусил себе язык. Нашел, кому вопросы задавать, – «мечу езуитов»! Не его это ума дело. Ищут и ищут.
Но слово уже вылетело – не воротишь.
Рандар не пошевельнулся, не изменился лицом. На лбу по-прежнему две глубокие складки, брови чуть сведены, маленький шрам на правой скуле и холод в серых глазах. Но что-то нагнеталось, невидимое, словно гроза в небе, и хозяин таверны мгновенно взмок.
– Простите, господин, ляпнул, дурак, не подумав, – промямлил он.
Рыцарь ничего не ответил. Резко поднялся, отчего на миг взметнулся плащ, явив серебряное оголовье меча на боку, и пошел к выходу. В дверях остановился, обернулся, поднял руку – и Хенлин обмер от ужаса. Но Рандар всего лишь прощался – резко начертил в воздухе крестное знамение и бросил:
– Крест стоит.
– Воистину стоит, – непослушными губами прошептал хозяин таверны, когда за рыцарем захлопнулась дверь.
* * *Несса выглядела так, словно оправлялась от тяжкого недуга, – впалые бледные щеки, тусклые блеклые волосы, воспаленные, обведенные кругами глаза. Растрепанная, она не вызывала ни сочувствия, ни жалости – только брезгливость.
При виде езуитского знака на шее Рандара Несса не выказала ни испуга, ни раскаяния. А услышав вопрос рыцаря, горячо выдохнула:
– Знала бы, где эта потаскушка, сразу вам сказала бы! За ради одного только удовольствия сдать ее в ваши езуитские казематы, чтоб вы там из нее все кишки повынимали. Только поздно вы пришли, господин рыцарь, сгинула она.
– Умерла? – спросил Рандар, разглядывая вспыхнувшую в воспаленных глазах Нессы злость.
– Не знаю, тела не видели. Но надеюсь, что умерла. Или с моста сиганула, или отравил ее кто. А может, сами мужики ее прикончили.
– Ненависть – страшный грех, – коротко заметил рыцарь, не рассчитывая, впрочем, что женщина его услышит.
Она и не услышала:
– А чужого мужа от жены уводить не грех?
– От жены? – спросил Рандар, но намек на то, что Асвиг с Нессой не венчался, ничуть ее не смутил, она его словно и не услышала вовсе.
– Да, от жены! Да еще если жена его с дитем ходит!
Рыцарь посмотрел на плоский живот Нессы, перевел взгляд на лицо.
– Не сберегла, – вздохнула она, услышав незаданный вопрос.
– Ведьме в уплату отдала? – напрямую спросил рыцарь.
Несса побледнела и отшатнулась:
– Уже сплетен наслушались, да? Не ходила я ни к какой ведьме, не просила никакой порчи. И уж, конечно, не стала бы младенцем своим ей за это платить!
– Где ведьму нашла?
– Да не ходила я ни к какой ведьме! – взвизгнула Несса. – Эльму за грехи ее настигла кара небесная. А я тут ни при чем, Всевышним клянусь.
Рандар не стал уговаривать. Медленно, не спеша достал из-под куртки крест с красным камнем, взял в левую руку, пальцы на правой сложил хитрым способом, направил на Нессу и негромко сказал:
– Повтори.
Женщина отшатнулась:
– Что повторить?
– Повтори, что Всевышним клянешься.
Несса побледнела, словно завороженная глядя на крест и сплетенные пальцы рыцаря, и прикусила губу. О требах истины, которыми владели «мечи езуитов», слухи ходили самые разные, один другого страшнее. Говорили, что эти требы заставляют говорить правду даже против воли, а ложь выявляют сразу и насылают на совравшего грешника немыслимые муки.
– Повтори! – прикрикнул рыцарь. Увидел, как Несса задрожала, отпустил крест и уже тише сказал: – Тогда говори, где ведьму найти.
– Не могу.
Рандар потянулся к кресту, и тогда Несса бросилась ему в ноги.
– Не надо! – испуганно выкрикнула она, отчаянно хватаясь руками за его ремень. – Не надо требы! Ведьма заколдовала меня, чтоб я не говорила! Если заставите сказать, ее заклятье меня тут же убьет!
Рандар отцепил руки женщины от пояса и сделал шаг назад.
– А умирать ты не хочешь, – сказал он таким ровным, таким неживым голосом, что Несса сразу поняла – все. Не пожалеет. Конечно, не пожалеет, у него на шее знак солнца, знак самого страшного Ордена – Экклезии; «мечи езуитов» никогда никого не жалеют. Тем более грешниц вроде нее. А нагрешила она столько, что вовек не отмолиться.
– Умирать не хочу, – с трудом произнесла Несса, не сводя обреченного взгляда с рук Рандара. Сейчас возьмет в одну крест, пальцы другой сложит хитрым образом – и обрушит на нее требу истины. Она выложит ему все как на духу – а потом умрет от ведьминого заклятья.
Не того, не того она хотела, когда к ведьме шла! Думала Асвига к себе приворожить.
Да вот как-то так вышло, что попросила не его любви, а мучений своей сопернице…
– Пожалуйста, господин рыцарь, пощадите, – едва слышно прошептала Несса.
– Пощадить? – с усмешкой переспросил Рандар. – А ребенка своего ты разве пощадила?
– Так ведьма сразу цену назвала! И торговаться не стала. Сказала – или так, или никак. Вот я и заплатила. – Несса вскинула голову и выдохнула из самой глубины души, с надрывом: – Я ж из любви! Так его любила, что на все была готова!
– Значит, так его любила, что убила его ребенка?
Несса спрятала лицо в ладонях и заплакала.
А когда наконец подняла голову, Рандара уже не было.
* * *Чтобы отыскать ведьму в окрестностях Мьелина, не нужно быть семи пядей во лбу. Гора в округе одна, значит, хижина ведьмы где-то там, в лесах у подножия.
А то, что не рассказала Несса, поведали местные. Поначалу отнекивались, конечно, ведь Экклезия к колдовству нетерпима, к ведьме ходить – грех, и указать Рандару, где ведьмина хижина, – все равно что признаться в грехе. Даже тем, кто не за порчей к ведьме ходил и не за гаданием, а всего только за мазью от больной спины или зельем от кровяного кашля, потому что снадобья ее помогают лучше, чем молитвы врача-францискана. Но в глазах Экклезии что порча, что зелье от кашля – все одно смертный грех.
Однако Рандар доставал серебро, и вид его тут же облегчал сомнения и развязывал языки. У подножия Беззубой горы, с той стороны, где солнце встает, есть сухой колодец, а от него тропка; если идти по ней не сворачивая, так к хижине и выйдешь.
Ведьма поджидала Рандара в дверях, словно знала, что он явится.
Она казалась молодой, эта ведьма, – или из-за вечерней полутьмы, или из-за наложенного заклинания. Брови вразлет, длинные тяжелые волосы прикрыты платком, расшитым ведьминскими знаками, на шее – кулон с колдовской руной, а широко расставленные глаза черные-черные. А в них – шальное веселье.
– Рандар Гирс! – улыбнулась она так, словно к ней в гости заглянул хороший знакомый. – Зайдешь на огонек и беседу или сразу голову рубить ринешься?
Рыцарь откинул полу плаща и коснулся навершия меча.
– Значит, сразу рубить? – притворно грустно вздохнула она и двинулась вперед медленным, плавным шагом. – Такой крепкий, сильный мужчина – и с мечом на беззащитную молодую женщину?
Рандар наблюдал за ведьмой пристально, напряженно – как смотрят на хищника, готового прыгнуть в любую секунду, и неторопливо наматывал на руку длинную серебряную цепь.
– Ничего у тебя не получится, Рандар, – промурлыкала она, начиная обходить его по широкому кругу. – Потому что, если бы меня хотели убить, прислали бы инквизиторов. А пришел ты. Значит, живой я нужна. А живой меня взять ой как непросто, Рандар.
Искры забрезжили между пальцами ведьмы; она обманчиво небрежно встряхнула руками, и к рыцарю метнулся сгусток фиолетового огня. Рандар легко уклонился, и пламя, ударившись о дерево позади него, сползло на землю и потухло.
Рандар вытянул меч. Ведьма рассмеялась – мелодично, красиво, словно рассыпала пригоршню колокольчиков по поляне:
– С мечом на меня пойдешь? Так ведь не велено меня убивать! Зачем же тебе меч, Рандар?
На сей раз огня не было, но рыцарь угадал невидимый удар по короткому, почти невидимому проблеску в воздухе, резко пригнулся и бросился в сторону. Дерево, перед которым он только что стоял, застонало и, перерубленное, медленно, со стоном упало на землю.
Рандар взялся правой рукой за лезвие меча у самого основания эфеса, прямо под гардой, а острие опустил вниз. Стало видно, что навершие и рукоять образуют крест. Левую ладонь распрямил и поднял над плечом, словно замахивался.
Ведьма снова весело рассмеялась, тряхнула головой, сверкнули ведьминские знаки на покрывавшем голову платке:
– А, боевые литании Орденов! Наслышана, наслышана. Забавно, как нас осуждают за колдовство, а вас этим же колдовством вооружают, воображая, что если заклинание состоит из слов Писания, то это и не колдовство вовсе. Ну давай, покажи, что у тебя есть!
Рандар не стал медлить. Выпалив слова боевой литании, выбросил руку вперед и ударил sagitta volante per diem – стрелой, летящей днем.
Ведьма прижала ладони к голове, к платку, расшитому ведьминскими знаками, и пронзительно закричала. И sagitta рассыпалась прямо перед ней, словно налетев на невидимую стену.
– Давай еще! – бесшабашно предложила ведьма, не отнимая рук от головы.
Рыцарь положил вторую руку на рукоять, как того требовала следующая боевая литания, поднял меч выше и ударил ignius inferiori – адским огнем.
Ярко вспыхнул ignius. Ведьма выставила руки вперед – и словно оттолкнула огонь от себя. Боевая литания полетела обратно в рыцаря, никак этого не ожидавшего, и сбила его с ног.
Рандар тут же вскочил, выставил меч перед собой и принялся напряженно водить острием по воздуху. Ведьма, держась за кулон колдовской руны, уже читала нараспев что-то на чуждом языке, и от этих слов сумерки словно становились гуще.
Рыцарь чуял опасность, но все не мог угадать, откуда она придет.
А потом на него обрушились и стиснули, круша кости, невидимые стальные кольца.
Ведьма подскочила ближе, с жадным любопытством наблюдая за тем, как ее заклинание выжимает из рыцаря жизнь.
Рандар стиснул зубы. Предельным усилием воли чуть вывернул одну руку, сложил пальцы и, шипя от боли, все же вытолкнул из себя едва слышное in umbraculo Domini – «под сенью Всевышнего».
Кольца затрещали от натуги, и на короткий миг Рандару даже показалось, что они выдержат. Но кольца все-таки лопнули.
В тот же миг рыцарь рванулся вперед, на ведьму, которая стояла прямо напротив. Обрушил на нее сразу и вес своего тела, и malleus angelicus – молот ангелов.
Оглушенная ведьма рухнула на землю.
Не теряя ни мгновения, Рандар снял намотанную на руку серебряную цепь и накрепко скрутил ею запястья ведьмы. Потом вытащил из кармана шнур с освященным в храме крестом и туго затянул его на шее, сорвав прежде колдовскую руну.
* * *Всю дорогу от Беззубой горы до Мьелина связанная ведьма сидела впереди Рандара на коне и не переставая искушала. Обещала выполнить любое желание, предлагала наложить любые заклятия, сулила золотые горы. А также заманчиво улыбалась и при всякой возможности призывно прижималась к рыцарю грудью.
– Рандар, – выдохнула, наконец, ведьма. – Ну, скажи мне сам, чего ты хочешь? Я ведь очень многое могу.
Впервые за всю дорогу рыцарь посмотрел на нее:
– Заклятие с Эльмы снимешь?
– Сниму, – с готовностью пообещала ведьма, но Рандар видел ее насквозь.
– Почему нет?
– Потому что я навела не просто любовное заклятие, а amore letalis, – со вздохом призналась ведьма. – И кровью нерожденного младенца скрепила. Его теперь никто не снимет, даже я.
– Зачем же именно amore letalis?
– Просьба заказчика для меня закон, – усмехнулась ведьма. – Особенно если заказчик может уплатить цену. А Несса хотела, чтобы соперница всю жизнь мучилась. И уплатила честно, сполна.
Некоторое время оба молчали.
– Рандар, – снова позвала ведьма. – А ведь я могу твой обет снять.
Рандар вздрогнул, и ведьма это почувствовала. Глянула на несмываемый знак солнца на шее рыцаря и спрятала торжествующую улыбку.
– Я знаю, они говорят, что обет, наложенный Орденом, никому не разорвать, и только Орден может его снять. Но это не так. Я уже снимала такие обеты с других. И с тебя могу, и тебе не придется больше служить езуитам. Ты ведь не по своей воле его принимал, правда?
Лицо Рандара сделалось непроницаемым, но ведьма прекрасно поняла, что угадала, и проникновенно спросила:
– Как это случилось, Рандар? Чем они заманили тебя? Как заставили дать им обет? Я же вижу, в тебе есть и благородство, и сострадание; такие по своей воле к езуитам не идут…
Рыцарь молчал, но ведьму это не обескуражило. Она просто зашла с другой стороны:
– Ты же видишь, ты знаешь, что творят езуиты, прикрываясь интересами Экклезии. Тебе никогда больше не придется жить с пониманием, что ты служишь не тому делу. Ты сам выберешь себе дело. Не будешь разрываться между тем, что угодно Ордену, и тем, что угодно Всевышнему.
– Ну, хоть на этот раз мне можно не разрываться, – усмехнулся Рандар. – Отдать тебя езуитам – дело, угодное и Ордену, и Всевышнему.
* * *Обитель мьелинских доминикан оказалась скромной – часовенка, маленький двор и простой общинный дом.
Рандар прошел в ворота и постучал в закрытую дверь.
Открыли ее не сразу. Монах-доминиканин, и без того недовольный, что его потревожили в столь поздний час, помрачнел еще больше, когда увидел знак солнца на шее рыцаря. А когда рассмотрел за его спиной связанную женщину, то кустистые брови неодобрительно взметнулись, а остатки волос на почти лысой голове сердито встопорщились над ушами.
– Крест с тобой, – буркнул монах, целуя нагрудное распятие и сверля незваного гостя отнюдь не приветливым взглядом.
– Крест дому твоему, – спокойно поздоровался Рандар, поднося свой крест с красным камнем к губам.
Нелюбезность монаха его не задела. Разделенные на пять Орденов, служители Экклезии друг друга зачастую недолюбливали и мало в чем друг с другом соглашались. Но в одном доминиканцы, францисканцы, тамплиеры и госпитальеры были едины – в своей нелюбви к «мечам езуитов».
– Я по поручению епископа Сан-Руенского. Рандар Гирс.
– Брат Иасим, здешний капеллан, – ответил монах, по-прежнему стоя в дверях.
– Брат Иасим, епископ поручил мне разыскать и привести к нему Эльму Шейлер и ведьму, что навела на нее заклятие. Ведьму я уже взял, а вот Эльму пока не нашел. Но не с руки мне сначала ведьму в Сан-Руен везти, а потом еще раз за Эльмой возвращаться. Не подержите ее у себя, пока я не отыщу девушку? – попросил он и вытолкнул ведьму перед собой.
Брат Иасим отшатнулся и возмущенно возопил:
– Чтобы я ведьму держал? Мы – доминикане! Проповедники, миссионеры и ученые. А ведьмы – это ваше, езуитское дело, вот вы им и занимайтесь.
– Доминиканцы или езуиты – все мы служители одной Экклезии, и Всевышний у нас один, – сухо напомнил Рандар и уже мягче добавил: – Не в таверне же ее оставлять, она же там мигом всех окрутит. А вы – человек благочестивый, набожный, сильный духом, вас не проведешь.
По мере перечисления его достоинств монах оттаивал.
– Да, меня не проведешь, – важно согласился он и бросил быстрый взгляд на связанную ведьму. – Так и быть, подержу. – А потом помрачнел и нахмурился. – Ну, ведьма вам зачем, я понимаю. А Эльма на что сдалась? Неужто и ее хотите для своих опытов?
Лицо Рандара сделалось непроницаемым:
– Мне велено исполнить поручение, доставить Эльму в Сан-Руен. А зачем – это уже не ко мне вопрос.
– Да на опыты, конечно, знаем мы, чем ваши езуиты занимаются. Магию изучают, алхимию, демонов вызывают и прочую мерзопакость. И как Всевышний только терпит! – Монах укоризненно посмотрел на небеса, а потом на рыцаря, будто тот единолично был в ответе за весь Орден езуитов.
– Не мое это дело – епископа о намерениях допрашивать, – повторил Рандар.
Монах в сердцах махнул рукой и посторонился, пропуская рыцаря в общинный дом. Тот подтолкнул ведьму, и она зашипела.
– Люди говорят, Эльму либо убили, либо она сбежала, – бросил Рандар, привязывая ведьму к очагу в углу. – И никто не знает, где ее найти. А вы, брат Иасим, вы знаете?
– Даже если и знал бы – не сказал, – честно ответил монах. – Да, от нее сейчас одни только несчастья, но ни одно живое существо не заслуживает того, чтобы ваши езуиты ставили над ним свои мерзкие опыты. Я ведь знаю, что с ней будут делать. Станут кидать в нее разными вашими требами да литаниями и смотреть, как они сталкиваются в ней с ведьминым заклятием, чтобы изучить взаимодействие противоположных и взаимоисключающих сил.
– А если я скажу, где она? – подала вдруг голос ведьма. Поймала взгляд Рандара и тихо, просительно продолжила: – Рандар, если я скажу тебе, где найти Эльму, ты… ты убьешь меня?
Рыцарь резко выдохнул – не такой просьбы он от нее ожидал.
– Ты просишь, чтобы я тебя убил? – переспросил он.
– Ты все равно меня не отпустишь. А если выбор между смертью и казематами езуитов, то я предпочитаю смерть. Ты ведь знаешь, что там происходит, Рандар. Знаешь, потому можешь меня понять.
Рыцарь отвел взгляд в сторону.
– И где Эльма? – глухо спросил он, не глядя на ведьму.
* * *Брат Иасим вышел во двор вместе с Рандаром. Смотрел, как тот седлает коня, неодобрительно молчал и наконец спросил:
– Неужто епископу одной ведьмы будет мало? Непременно еще и Эльму подавай?
– Епископ Сан-Руенский не терпит, когда его приказы выполняют не так, как надо, – сдержанно ответил Рандар. – Потому и еду за девушкой.
– Правду про вас, «мечей», говорят, – с упреком покачал головой монах. – Ни души у вас, ни милосердия. Готовы невинного на муки отдать.