— Ты извини, что чай не завариваю. — Сказочник потер руки, выражая крайнюю степень расстройства. — Дети недавно разбили заварник, а я все никак не принесу новый. Ну конечно, чай в пакетиках — это самое ненормальное из того, что сейчас вокруг меня творится. Все остальное вполне обыденная штука — спектакль, вампир, ожидающий меня за дверью, рассованные по всем углам рапиры.
— Не представился, — спохватился колдун. — Меня зовут Семен.
— Для детей Эдо, — выдала я свою собеседницу.
— Пускай будет так, Маша Гурьева, — равнодушно кивнул Сказочник, и витавшая до этого в моей голове мысль, что Эдо — старинное, истинное имя колдуна, подчеркивающее его итальянское происхождение, улетучилась. Сказочнику было все равно, как его называют. Эдо короче и красивее Семена.
А мое имя ему, значит, знакомо. Ну да, он же меня ждал. Сорока на хвосте принесла новость, что я собираюсь заглянуть.
Я вопросительно смотрела на Семена, борясь с желанием узнать об источнике его осведомленности. Задашь вопрос, а он в ответ пошлет меня неделю по горам гулять. А я без специальных ботинок, в тапочках. Ноги собью.
Поэтому я сделала вид, что все встречные знают мое имя, ничего удивительного в этом нет.
Было странно сидеть в этой комнате. За окном чернела ночь, сипел закипающий чайник, яркая лампочка под высоким потолком делала все предметы четко-контрастными. Чтобы попасть сюда, пришлось столько всего преодолеть. А здесь пьют чай, говорят о спектакле, собираются завтра отметить премьеру. Остального мира не существует. Ни вампиров, ни Смотрителей. Чайник брызгает кипятком из носика, шуршит обертка от конфеты, бьется в темное стекло мотылек. Время остановилось.
— Почему именно театральная студия? — начала я светский разговор. Молчать дальше уже сил не было.
— Объявление. Это был единственный способ дать о себе знать. Ты должна была заметить.
Конечно, иначе как бы я его искала? Не по городу же бегала.
— Зачем вам рапиры?
Семен Эдуардович обернулся на закипающий чайник.
— Ставим спектакль. Как там у Шекспира? «Весь мир театр. В нем женщины, мужчины — все актеры…»?
— И вы, как режиссер, знаете, чем все закончится?
— Как режиссер я пока ничего не знаю. Актеры часто играют свою пьесу.
— Почему вы назвали меня «бесноватой»?
— В тебе сидит бес незнания. — Колдун налил в чашку кипяток, поплескал в нем чайный пакетик, заставляя коричневую взвесь вихриться, все гуще и гуще окрашивая воду в чайный цвет. — Многое из того, что происходит, ты воспринимаешь интуитивно. Но сейчас ты уставшая, и интуиция твоя дает сбой. Ты начинаешь ошибаться.
Сказочник стал наливать вторую чашку. Я смотрела на него, он на меня. Кипяток из чайника лился. Но сцены из «Обыкновенного чуда» не произошло. Вода через край не перелилась. Эдо вовремя остановился.
— Если моя ошибка в том, что я приехала к вам, непонятно, почему вы меня ждали, — буркнула я, пододвигая к себе чашку. В одном колдун был прав — я устала. А главное, мне надоели недоговоренности, чужие игры и бесконечные интриги. Раз он что-то знает, пускай говорит сразу, зачем темнить? И так ясно: я, как всегда, вклинилась в начатую партию.
— Ты бы приехала в любом случае, — многозначительно ответил Эдо и стал потягивать обжигающе горячий чай.
У него были невероятно красивые темно-вишневые глаза. То ли от чая, то ли от слов, что он произносил, они заволоклись дымкой задумчивости.
Как там Макс сказал? Позер? Да, в его движениях было что-то театральное.
Выходит, что в открытую мы сейчас говорить не будем? Ну что же, «а 1а guerre comme a la gurre”как говорил француз д'Артаньян. На войне как на войне. Все узнаем по ходу пьесы.
Эдо опустил глаза в чашку, словно вычитывал там подзабытый текст.
— Хорошо, — наконец произнес он. — Давай оставим все так, как есть. Утро вечера мудренее. Отложим решение вопросов на завтра.
Чем завтрашний день будет отличаться от сегодняшнего? Или сегодняшнее представление еще не закончилось?
Я не выдержала и встала. Открыла рот, собираясь сказать, что хотелось бы наконец услышать что-то более определенное. Все-таки я к нему ехала, километров пятьсот сделала. А тут такой прием.
— Вымоешь? — Эдо протянул мне свою чашку. — Я пока здесь все приберу.
Желание спорить и доказывать что-то как по волшебству улетучилось. Действительно, почему бы не помочь человеку? Забирая чашку, случайно коснулась его пальцев. Что испытала, сама не поняла. Скорее испугалась. Сбегала к раковине, сполоснула посуду. В душе творилось черт знает что. Смятение, раздражение, удивление. Запутал меня этот колдун. Утро вечера… Ладно, может быть, завтра и правда что-то станет понятно.
Когда я вернулась, Эдо гасил свет. Молча прошли длинным коридором.
— Не прощаюсь, — чуть поклонился Сказочник, уже стоя на ступеньках бокового выхода ДК. — Увидимся.
— Так, значит, зайти к вам завтра можно? — ухватилась я за неожиданное утверждение. Больше меня не прогоняют?
— Если другого варианта не будет, приходи. Мои двери для тебя всегда открыты.
Я оглянулась, соображая, как лучше выбраться отсюда на улицу. Входили мы через другие двери. Там был фонтан и дорожка к воротам.
— Что такого я могу не знать? Эдо легко сбежал по лестнице.
— Ты многого не знаешь. Но то, что я хочу забрать, будет для тебя ценным. Это закон сказки.
Колдун ушел, а я все еще продолжала стоять, чувствуя, как согревается все внутри от выпитого чая. Почему-то вспомнилась его теплая рука. Интересно, чем у него занят вечер?
Глава 13
Ссора
Над дверью громоздилась пожарная лестница. Я невольно потянула из кармана карандаш. Дерево. Заточенное. В фильмах Таранти-но вампиров убивали кольями. Кажется, мне это сейчас может пригодиться. Задрала голову. Черный призрак! метнулся с лестницы на крышу.
— Сколько ты еще будешь за мной следить? — крикнула я в пустоту и как раз вовремя опустила глаза, чтобы столкнуться с холодным взглядом Джерома Пайера, композитора и вампира. От неожиданности отпрыгнула назад. Перехватила карандаш ближе к середине, готовая переломить его в любую секунду. Ногой провела перед собой черту. Карандашом я вряд ли кого убью, но вот аркан построить он, мне поможет.
— Извини, — мягко произнес вампир.
И это все? Одно слово? Волнение толкало меня к действию. Если мне удастся выйти к фонтану, то…
— Не хотел тебя напугать, — прошелестел Джером.
— Если попадешься на глаза Максу, он тебе уши надерет, — проворчала я, выкидывая из головы уже продуманный рисунок аркана. Сунула карандаш в задний карман. Вампир неслышно шел следом.
— Мне не понравился человек, с которым ты вышла, — слишком категорично заявил композитор.
— Ты ему тоже.
Я вспомнила, как легко Эдо сбежал по ступенькам, как быстро исчез в сумерках. Сказал, что мы скоро встретимся… А что, если я завтра не приду? Покусают меня под ближайшим кустом. Или упаду неудачно. Растянусь прямо на этих ступеньках?
Я неожиданно живо представила, как лежу прямо здесь на асфальте, а вокруг моей головы расцветает красный кровавый цветок. Это было настолько реально, что я пошатнулась.
— Убирайся! — накинулась я в раздражении на Джерома.
Каждое утро буду начинать с покупки розы. Резкий запах станет отпугивать от меня комаров, гнус и другую кровососущую живность.
— Можешь за мной не ходить? — не выдержала я. От вампира волнами шла тревога, она набухала в груди, мешая дышать. Еще этот образ лежащей на земле меня с разбитой головой. Только не говорите, что это должно случиться.
Джером кивнул и улыбнулся. Честное слово! Растянул губы в наивно-восторженной улыбке и исчез.
Я быстро прошла по темной аллее, застыла в воротах. Сердце уже так не колотилось, и моего сознания коснулся нарастающий восторг.
Шурша шинами, подкатила черная «Тойота».
— Ты один? — Из-за тонированных стекол салон был не виден.
Макс обернулся, словно проверял чье-то присутствие.
— Все чисто, — 4- в стиле гангстерских боевиков ответил он.
— Скажи Джерому, чтобы больше здесь не появлялся, а то еще напорется на собственную смерть.
Сказала и пожалела. Зачем бросать такие опасные обещания? Еще сбудутся.
— Это условие?
Только что Макс сидел за рулем, но вот он уже стоит рядом, распахивает передо мной дверцу машины.
Очень хотелось прижаться к нему, спрятать голову на груди. Но не здесь, не сейчас, когда за нами, может быть, следят внимательные вишневые глаза. Я только опустила руку на холодные пальцы, сжимающие ручку дверцы. Макс понял мое стеснение, поэтому демонстративно притянул к себе. Я ткнулась разгоряченным лбом ему в плечо.
— Чего я могу не знать? У тебя есть от меня секреты?
— Красавчика интересуют подробности нашей жизни?
Очень хотелось прижаться к нему, спрятать голову на груди. Но не здесь, не сейчас, когда за нами, может быть, следят внимательные вишневые глаза. Я только опустила руку на холодные пальцы, сжимающие ручку дверцы. Макс понял мое стеснение, поэтому демонстративно притянул к себе. Я ткнулась разгоряченным лбом ему в плечо.
— Чего я могу не знать? У тебя есть от меня секреты?
— Красавчика интересуют подробности нашей жизни?
— Его пока ничего не интересует. Мне кажется, он и без нас все знает. Колдун прогоняет нас отсюда. Ему не нравится, что мы прие-1 хали именно сейчас. Говорит, если бы через неделю…
— Еще что ему не нравится?
— Что здесь много вампиров. И он хочет, чтобы я выяснила, кто мне про него сказал.
— А при чем здесь то, чего ты знаешь или не знаешь?
— Это плата за помощь мне, если мы отсюда, конечно, не уедем, — отдать ему то, о чем я пока не знаю.
Макс посмотрел в сторону ДК, словно прикидывал, в каких грехах стоит начать каяться прямо сейчас. Ведь то, что я не знаю, может исходить только от него. Обо всем, что связано со мной, я вроде бы в курсе.
— Что такого ты можешь не знать, я не догадываюсь. Поэтому давай начнем с простого. С того, откуда нам о нем известно. Катрин вроде бы говорила, что была здесь зимой.
— Колдун сюда приехал в марте. Это уже не зима.
Макс не отрывал взгляда от ДК. Там, в стенах до сих пор витает эхо нашего с Эдо эазговора и любимый сейчас слушает его?
— Свадьба была 29 февраля. Эдо приехал сюда вскоре после того, как мы обручились, — напомнила я на тот случай, если любимый подзабыл хронологию. — Ты сам говорил, что вампирам нельзя верить.
— Колдунам тоже, — заступился за свою братию Макс.
Ругаться так можно было до бесконечности. И раз уж мы заговорили об Эдо…
— Он предложил, чтобы все отсюда уехали. Не только вампиры, но и я. Уезжать я не собираюсь, некуда нам ехать. С вампирами вопрос решить легче. Пускай отсюда все убираются.
— А ты? — Нет, в глаза не заглядывал. Смотрел мимо моей головы, словно там, за спиной, происходит что-то очень важное. — Чего хочешь ты?
— Быть с тобой. Об этом я знаю, и это у меня не отберешь. Но что делать тебе, я не знаю. Чувствую одно, нам нельзя разлучаться. Колдун может хотеть чего угодно, но я тебя от себя не отпущу. Будем вместе.
— Значит, требует, чтобы уехали, — протянул Макс, помогая мне сесть в машину. — Ах, Катрин, Катрин, старая интриганка… А как тебе сам колдун? Я видел, как вы мило ворковали на крыльце. Он так пожирал тебя глазами. Ты ему понравилась.
— Не говори глупости…
«О чем же я могу не знать? О маме? О Пашке? Макс снова темнит?» — мысль пчелой зудела в голове.
— У него целый гарем из восторженных поклонниц! — недовольно буркнула я. — В их толпу я не вписываюсь.
— Этим и понравилась, — как-то особенно безапелляционно заявил Макс.
В его речи, как всегда, звучала категоричность. Поначалу меня это сбивало с толку, казалось, что он все знает заранее. А теперь поняла — он просто отбросил за ненадобностью все модальные глаголы. «Показалось» — это чувство, а с эмоциями вампиры разбираются в первые часы своего существования.
— Скорее я чем-то опять не понравилась Катрин, — пробормотала, стараясь вывести его из задумчивости.
Я покосилась на холодное, бесстрастное лицо, омытое желтым светом фонарей. Его взгляд был устремлен в никуда.
— Катрин мелкая пакостница, — качнул он головой, возвращаясь ко мне, в прохладную машину, в майский вечер на Урале. — Совершит подлость и сидит где-нибудь в стороне, наблюдает. Здесь ее нет, значит, и игра не ее. Не удивлюсь, если она сейчас действительно сбежала в Канаду, подальше от всех. А значит, кто-то ее вынудил рассказать о колдуне. Вариантов немного. Либо твои, либо мои. Третьей стороны пока не видно.
Машина тронулась. Мы проплывали мимо освещенных витрин магазинов, они бросали на лицо Макса призрачный отблеск.
— Мы в городе всего три часа, а воздух уже трещит от скопившегося электричества. — Я старательно смотрела по сторонам, чувствуя, как в душе зреет раздражение. — Мы не должны каждым своим движением рождать ураганы. Здесь он уже собирается.
— Ты хочешь сказать, что это замкнутый круг? — после некоторого молчания спросил Макс.
— Похоже на то. Как здесь оказался Джером?
— Шел за нами следом. Я его сразу заметил.
У вампиров вообще когда-нибудь завод кончается? Или они придумали для себя универсальный вечный двигатель? У них же есть мышцы, нервы, они не могут двигаться без остановки! И наверняка существует предел скорости. Например, за самолетом они бежать не смогут. Или все-таки…
— Значит, здесь уже все собрались? Прежде чем Макс ответил, я успела убедить себя, что он скажет: «Нет!»
— Да.
— И вот-вот появятся Смотрители? Если уже не заселили все окрестные гостиницы и теперь не сидят в номерах, не пьют вечерний мартини.
— Думаешь, они случайно столкнутся? Смотрители и… — Он почему-то показал в окно.
— Случайно, — кивнула я. — Совершенно случайно. На твоем дне рождения. Ты умеешь к праздникам подтягивать значимые события. Макс отвернулся. Мимо нас плыл тихий город.
— Тебе уже надоело? — тихо спросил он.
— Я не то хотела сказать!
Сжала голову руками. Как тяжело донести такую простую, такую ясную мысль — не хочу больше ни с кем бороться. Мы уже наспасали этот мир на десяток лет вперед. Грант на подвиги закончился, пора кому-то другому браться за меч. Или за рапиру? Почувствовала отчаяние, словно кто-то специально раз за разом толкал меня к пропасти. Тропинка была нахожена, укрытий не осталось.
— Мы можем хотя бы несколько дней прожить как простые люди? — тихо спросила я.
Машина стояла. Стрелки приборов покоились на нулях. Палец под кольцом зачесался, и я потерла его, приглядываясь, куда положить колечко, если вдруг решу снять. Макс поднял руку, останавливая меня.
— Давай договоримся. Мы больше не дразним львов и овец, мы больше ни с кем не общаемся. В конце концов, мы всегда можем попробовать исчезнуть.
— Куда? Это тупик! Бежать больше нельзя!
— Ты не знаешь, до какой степени велик мир.
Перед носом машины был длинный мост, слева вдалеке высилась громада завода. За ним темнели горы.
Да, мир велик. Но мы однажды уже уезжали подальше от всех. Из этого ничего не вышло.
— Не хочу больше бежать. И тебя не отпущу, — прошептала, склоняясь к его плечу.
Все-таки Макс прелесть! Он все отлично понимает! Я потянулась к нему. Вот бы мой поцелуй сейчас, как в «Снежной королеве», разбудил моего прекрасного принца, выгнал из него полярный холод.
— Я без тебя не проживу и дня, — на всякий случай предупредила я.
Макс гладил меня, проводя рукой то по лицу, то по плечу, касался ключицы. Ладонь ложилась на грудь. Во внезапном приливе смущения я пряталась от его слишком жадных глаз, требовательных рук. Я уже почти забыла, где нахожусь, когда Макс замер.
— Я согласен увести отсюда вампиров, если ты пообещаешь не общаться со Смотрителями. Только колдун.
— Хорошо. — Я не собиралась ни с кем встречаться. Походов в прошлое мне хватило с головой.
— Никаких встреч, — медленно проговорил Макс, словно пытался записать мне эту мысль на подкорку. — Я согласен исчезнуть на несколько дней, но только если ты не станешь ничего предпринимать.
Я поерзала в кресле. Слишком все это было неожиданно. Мельница сгорела всего два дня назад, я еще не насмотрелась в его колдовские голубые глаза, мы еще толком не были вместе.
Но тут сердце мое учащенно забилось. Я с тревогой вгляделась в лобовое стекло.
У начала моста. Фигура. Руки засунуты в карманы.
В голове болезненно защемило.
— Макс! — хотела крикнуть, но горло пересохло.
С шумом по противоположной стороне улицы прокатила парочка скейтбордистов. Я невольно проследила за ними глазами, а когда через секунду вновь посмотрела на мост, никого не было. И только утихающее сердцебиение говорило о том, что это вампир. Он был там, стоял, как предупреждение. Ждал.
Я вспомнила рапиры, студийцев. Ну почему всегда все сходится в одной точке?
— Спокойная жизнь на сегодня закончилась? — раздался насмешливый голос.
— С вами поживешь, — проворчала я. — Хорошо, уводи их. Если в городе никого не будет…
Договорить я не успела. Около нашей «Тойоты» остановилось такси, из него выбрался Антон.
Наверное, челюсть моя, упав, довольно громко ударилась о колени. Макс погладил меня по плечу.
— Так и знал, что эта лисица окажется здесь, — проявил Макс внезапную злобу к своему старинному знакомцу. Насколько я помню, пару месяцев назад расстались они довольно мирно. Какая кошка между ними пробежала? — Это приманка.
— В смысле? — Я дергала ручку двери, собираясь выйти. К Антону у меня накопилась масса вопросов. Самое время их задать.