– Поверь мне, Никита, если бы я мог, то обязательно посвятил бы тебя в «тайны Бургундского двора». Вся беда в том, что нас с полковником бросили на это дело тоже без объяснения причин. А приказы, как известно, надо выполнять. Поэтому давай работать, а наше с Крячко присутствие пусть тебя лишний раз стимулирует.
– Ладно, верю, – хмыкнул капитан, но по его виду было понятно, что он не верит полковнику из главка. – Давайте пробежимся по нашему делу. Итак, что мы имеем на сегодняшний день.
А имелось на тот день многое. Правда, это многое не проливало света на мотивы убийства, как и на личность тех, кто его совершил. Жена крупного московского чиновника. Формально бизнес-леди, но всеми делами бизнеса она не занималась. Занимался исключительно ее муж – Михаил Лукьянов. И организатором всего бизнеса «с нуля» был также он.
Александра Лукьянова была убита на территории своего загородного дома первого сентября тремя выстрелами в спину с близкого расстояния. Убийца использовал нестандартное огнестрельное оружие, снабженное глушителем и стреляющее 9-миллиметровыми пистолетными пулями. От трех пулевых ранений в спину жертва скончалась практически в первые минуты. Задняя калитка, долгое время не запиравшаяся на навесной замок, а лишь на задвижку, была открыта. Открыта была в момент убийства и калитка, соединявшая участок дома Лукьяновых с соседним домом генерала Завадского, с чьей женой Лукьянова дружила по-соседски. Вероника Завадская последний свидетель, видевший Лукьянову живой.
Ни Завадская, ни кто-либо из соседей самого убийства и никого постороннего не видел, как не видел и каких-либо машин. Опрос жителей всей улицы и водителей двух «КамАЗов», привозивших кирпич в один из домов в то утро, ничего не дал. Драгоценности на теле убитой остались нетронутыми, но в самом доме, который был открыт родными фабричными ключами, пропала шкатулка с украшениями Александры Лукьяновой. Следов поиска ценностей, денег неизвестными в доме, по мнению мужа убитой, не обнаружено. Стоимость похищенного составляет, по мнению экспертов, не более пятидесяти тысяч рублей (по розничным ценам).
– Частности, Никита, не оставляй частности на потом. Они хороши для анализа в связке с основными фактами.
– Частности, – кивнул капитан. – Преступник либо взял ключи от дома из руки убитой, либо вытащил их из сумочки жертвы. Вход со стороны теплового узла был открыт. Парадный вход и вход через гараж был заперт. Предположительно, преступник попал в дом именно через тепловой узел и ходил по дому разувшись, потому что следов обуви не обнаружено. Сумочка жертвы на момент ее обнаружения была закрыта. Оперативные мероприятия…
– Стой, Никита, не спеши, – остановил капитана Гуров. – Давай закончим с частностями. Смотри. В первом варианте наших предположений ключи у убитой находились в руке. Убийца берет их, отпирает дверь в тепловой узел и входит в дом. По внешнему виду ключей, на мой взгляд, легко определить, какой из них от какой двери. Дверь в тепловой узел запиралась на весьма простенький замок. Пока все нормально. Преступник разувается, идет в комнату Лукьяновой, точнее, в спальню супругов. По внутренней обстановке помещений легко определить их функциональную принадлежность. Входит в спальню, видит большое стилизованное бюро с зеркалом. Выдвигает ящики, пользуясь перчатками или носовым платком, видит шкатулку с драгоценностями, забирает ее. Возможно, преступника что-то спугнуло, и он покинул дом, не предприняв попыток поискать что-либо еще ценное. Вот тут мы пока остановимся. Второй вариант развития событий. Убийца стреляет, жертва падает. Убийца открывает сумочку, берет из нее ключи…
– И закрывает сумочку, – с готовностью продолжил Сузиков.
– Вот именно, – согласился Гуров. – Ты можешь представить себе человека с такой гипертрофированной аккуратностью?
– Такой гипертрофированной аккуратностью отличались сами супруги Лукьяновы.
– Или убийцей была женщина, – добавил Гуров.
– Но пол убийцы не дает нам объяснения, почему он, точнее она, не перерыл весь дом в поисках еще чего-нибудь ценного. Как не объясняет того, почему не были сняты драгоценности с тела жертвы после убийства. Напрашивается опять вариант, что убийцу кто-то или что-то вспугнуло и у него не оставалось времени на дополнительные действия.
– Напомню, что соседка – Вероника Завадская – тихо и мирно ждала Лукьянову в шезлонге на своем участке. Ей обещали принести телефон салона красоты. То, что она шезлонга не покидала, подтверждается показаниями домработницы Завадских и специалистом по ландшафтному дизайну, который в тот момент работал. Доходы Завадских, особенно то, сколько тратит на себя сама генеральша, не наводят на мысль о ее причастности. Мелко, глупо, не стоит овчинка выделки.
– Тогда получается, – развел руками Сузиков, – что наш преступник очень брезгливый и впечатлительный тип. Ему было неприятно прикасаться к телу убитого им человека.
– Смешно, – согласился Гуров.
– Вы намекаете, что убийца искал что-то конкретное? – спросил капитан. – Либо среди драгоценностей была какая-то ценная лишь для него реликвия, либо драгоценности – вообще прикрытие, а похищены какие-то документы. А сам Лукьянов от нас этот факт скрывает.
– Вот теперь, Никита, мне нравится ход твоих мыслей. Ну-ка, продолжи подтверждение этим мыслям.
– Оперативные мероприятия проводились по установлению возможной причастности к убийству рабочих, которые на территории поселка вели строительные и отделочные работы. Это и штатные работники строительной фирмы «Абрис», и частные бригады. Всего таких претендентов работало в течение последнего месяца четырнадцать человек. Проверены все, перекрестно. Стопроцентное алиби, не установлено даже намека на возможную причастность. Все четырнадцать человек дактилоскопированы и сверены с базой данных. Ни по учетам ранее судимых, ни по учетам фигурирования отпечатков в других преступлениях не совпадают. По характеристикам коллег, руководителей, знакомых, ни разу не проявилась склонность к правонарушениям, не то что к преступлениям. Скорее всего, они тут ни при чем.
– И…
– Либо женщина, либо сам Лукьянов, либо по инициативе самого Лукьянова, либо вообще залетные грабители. И пистолет, кстати, так и не найден.
– Неплохо, капитан, неплохо, – похвалил Гуров. – Иными словами, либо человек близкий к дому, потому что знал про особенности запирания задней калитки, либо вообще чужой человек?
– Насчет совершенно чужого человека очень маловероятно, – ответил Сузиков. – Залетные грабители так не действуют. Они должны были познакомиться с распорядком дня обитателей дома, покрутиться в поселке. А они вляпались с неожиданным приездом хозяйки, и им пришлось убивать. Да и дома есть гораздо богаче.
– Сигнализация, видеонаблюдение, – напомнил Гуров.
– Согласен. Камеры видеонаблюдения видны в каждом доме с улицы. Но то, что нет камер, не означает, что дом не на сигнализации. Могли нарваться. Знали, что ее у Лукьяновых нет? Откуда? Опять возвращаемся к теме убийцы, который вхож в семью.
– Чтобы закрыть тему с залетными, просвети по результатам.
– Ориентировки на похищенное и на ствол ничего не дали. Информации, что где-то всплыло что-то из драгоценностей Лукьяновой, пока нет. У экспертов этот ствол не засветился, хотя однозначно, что это переделанный травматический пистолет. Агентура задания получила, но результатов пока нет. Проходившие ранее по аналогичным преступлениям и находящиеся в данный момент на свободе имеют алиби. Пока всё.
– Тогда вернемся к окружению семьи, – предложил Гуров. – Ни сам Лукьянов, ни семья Филипповых, с которыми он был дружен, нигде на учете не состояли. Я имею в виду психоневрологические диспансеры. Кстати, у Филипповых алиби нет, но у них нет и мотива, кроме чувства зависти, а оно могло бы объяснить нелепость зафиксированного похищенного имущества. Можно гарантированно сказать, что из сослуживцев в префектуре, партнеров по бизнесу и топ-менеджеров его предприятий за последние полгода в доме у Лукьянова никто не был. И работы не завершены, чтобы гостей звать, да и не особенно это в стиле самого Михаила Лукьянова. Он по службе и по бизнесу сам бывает у других, но у него пока никто не бывает.
– А уж там можно нарыть не один мотив, – предложил Сузиков.
Дверь без стука открылась, и в кабинет ввалился Крячко. Вид у него был уставший и недовольный.
– Здорово, командир, здорово, Никита, – поприветствовал сыщиков полковник и плюхнулся в кресло у стены. – Пожрать нет ничего?
– Могу воспользоваться вашим служебным положением и звякнуть в буфет, чтобы принесли чего-нибудь, – предложил Сузиков.
– Пользуйся, – разрешил Крячко.
– Порадуй, Стас, – хитро прищурился Гуров, который знал своего друга как облупленного.
Крячко никогда не возвращался с победой с торжествующим видом. Наоборот, чем важнее и интереснее был результат, тем сильнее он корчил из себя уставшего, замученного. Зато, когда до зарезу нужного результата не было, Стас всячески излучал благодушие и оптимизм, пытаясь оправдаться, что не все потеряно, что результат близок.
Крячко никогда не возвращался с победой с торжествующим видом. Наоборот, чем важнее и интереснее был результат, тем сильнее он корчил из себя уставшего, замученного. Зато, когда до зарезу нужного результата не было, Стас всячески излучал благодушие и оптимизм, пытаясь оправдаться, что не все потеряно, что результат близок.
– Особенно порадовать нечем, – буркнул Крячко, прислушиваясь к тому, что Сузиков просит принести из буфета в кабинет для представителей из министерства. – Так, мелочь всякая. Любовница есть у Лукьянова.
Гуров присвистнул от удовольствия и подмигнул Сузикову.
– Ни хрена себе – мелочь! Это, господин полковник, дает нам очень даже свежую версию.
– Согласен, господин полковник, – вяло кивнул Крячко. – То-то я иногда в беседах улавливал, что у Лукьянова дома не все в порядке… Так что есть у нас новый подозреваемый. Уж замуж невтерпеж!
– Вот как, – хмыкнул из-за своего стола Сузиков. – А что, вариант! Место законной супруги освободить себе пулей? А не кажется вам, господа полковники, что тут решается еще одна проблема для Лукьянова? Официальный развод с Александрой принес бы ему массу проблем. А вдруг она обидится и не захочет ему весь бизнес возвращать? А тут и разводиться не надо, и делить ничего тоже не надо. Наследование, и все!
– Вы, сыскари, забываете, из какого оружия стреляли, – напомнил Крячко. – Киллер из такого не стал бы стрелять. Значит, не заказное. Вы что, хотите сказать, что сам Лукьянов купил переделанную пушку и застрелил жену? Или его любовница сделала это собственноручно? Как говорят в Одессе – не делайте мне смешно!
– Настоящий киллер не стал бы, – возразил Сузиков. – А рядовой бандюган за бабки – запросто.
– Лукьянов не дура-ак, – погрозил пальцем Крячко. – Он понял бы, что нанимать дешевого случайного и непрофессионального исполнителя опасно. И сам спалится, и заказчика спалит. А он мог себе позволить по своим доходам нанять профессионала.
– Гадать не будем, – прекратил прения Гуров. – Ты, Стас, срочно устанавливай любовницу. Ее разработкой я займусь сам. Ты, Никита, продолжай рыть в криминальной среде.
– Пожалуй, в бизнесе у Лукьянова ничего такого, что напрашивается на выстрел в спину, не наклевывается, – напомнил Крячко о том, какую версию разрабатывает он.
– Все равно дожимай тему, Стас, – велел Гуров. – Пока не будет стопроцентной уверенности, надо работать и по этой версии. Кто его знает, какими неофициальными сделками Лукьянов мог заниматься. В том числе и как чиновник.
* * *В тот год Миша Лукьянов успешно сдал вступительные экзамены в Академию государственной службы. Свой выбор он аргументировал вполне определенно. Независимо от того, как сложится его судьба и карьера, образование юриста и чиновника-управленца пригодится всегда. И в аппарате управления любой фирмы, и в частном бизнесе, если вздумается заняться этим.
В тот год Антон Филиппов так же успешно провалился на вступительных экзаменах в художественное училище. На общеобразовательных дисциплинах. Председатель приемной комиссии долго беседовал с абитуриентом Филипповым, теперь уже бывшим, когда Антон пришел забирать документы после полученной двойки.
– У тебя определенно есть талант, Антон, – говорил он хмурому парню. – Странный взгляд на мир, но это свой взгляд, собственный. И ни на кого не похожий. Тебе нужно обязательно получить художественное образование, поставить руку, определиться в мировосприятии, познакомиться с творениями истинных мастеров. Что делать, коли ты не прошел в этом году. Усердно позанимайся год, поработай с репетиторами – и приходи снова. Есть в тебе нечто такое, что можно и нужно развивать.
Антон молча выслушал, так же молча забрал свои документы и отправился в политех на архитектурно-строительный. Он еще успевал сдать документы, но не сдал. Антон около часа стоял на другой стороне улицы и смотрел на окна аудиторий. Так и не перейдя улицу, отправился домой.
Он так и не научился переходить улицу, искать другие пути, лавировать, строить планы. Он был не таким. Антон Филиппов не мог и не хотел идти путем, в начале которого его увлечение было бы средством достижения цели. Он хотел идти путем, по которому его вело бы именно его увлечение, и ничего больше. Заниматься чем-то другим, кроме того, что ему нравилось, было для Антона в тягость.
Друзья увиделись только через месяц, когда Мишка стал студентом и, довольный, шел домой после организационного собрания первокурсников. Он увидел Антона метущим улицу. Изумлению друга не было предела, особенно когда он узнал, что Антон никуда больше поступать не пошел.
– Фил, ты спятил? – горячился Лукьянов, пытаясь вырвать из рук друга метлу. – У тебя же есть цель в жизни, есть страсть! Какого же черта ты не добиваешься своей цели?
– А ты не ори на меня, – огрызался Антон, неистово шыркая метлой по асфальту.
– На кой черт тебе все это нужно?
– А на то… До одиннадцати я два участка уберу – и свободен…
– Это же гроши, Антоха!
– А мне много и не надо…
Так и не смог тогда убедить Мишка друга в том, что профессию нужно выбирать престижную. Профессию, которая позволила бы иметь более приличный доход, а значит, и возможность заниматься творчеством, ни в чем себя не ограничивая. Антон был другого мнения. Для него важны были не деньги, а время, которое он мог бы уделять творчеству. Работа дворника такого времени давала ему в избытке. Антон даже упомянул Сергея Пенкина, который некоторое время сознательно работал дворником и тем не менее стал знаменитым певцом. Правда, о Пенкине он узнал гораздо позже, чем принял собственное решение пойти работать в дворники. Для него это было оправдание, попытка обмануть самого себя.
Два или три раза Мишка пытался помочь другу и договаривался через своих знакомых, которых у него становилось все больше и больше, о более престижной работе. Но все попытки ни к чему не приводили, потому что его предложения не имели никакого отношения к художественному творчеству. Предложи Мишка другу работу художника-оформителя, предложи он ему заказы на иллюстрирование каких-нибудь изданий, и дело сдвинулось бы с мертвой точки. Просто Михаил Лукьянов в те годы не воспринимал серьезно художественные увлечения друга. Он не считал, что тот может стать художником и обеспечить этим себя материально. Для него увлечение Антона было не более чем хобби.
Первые разногласия между друзьями не заставили себя долго ждать. Они по-прежнему встречались, проводили время вместе, забегая в кино или просто посидеть в кафешке в жару за мороженым. Они по-прежнему обсуждали все, что могут обсуждать старые школьные друзья. Но Антон стал замечать, что взгляды на жизнь его друга вдруг стали меняться. Наверняка они не так уж изменились со школьных времен. Просто тогда, в школе, Антон не относился к суждениям Мишки так серьезно. Чесали языками, и только. Теперь же, находясь в плачевном социальном статусе и видя, в каких кругах вращается Лукьянов, Антон стал болезненно относиться к высказываниям друга, к его критике, к его мнению. Ему постоянно казалось, что все сказанное имеет прямо или косвенно отношение к нему, все воспринимал как намек, как непонимание Антона как личности. И постепенно общество Мишки стало Антона тяготить. Он скрывал это, потому что интуитивно тянулся к нормальным веселым парням и девчонкам. Он скрывал от себя, что завидует их жизнерадостности, их жизненной определенности, их перспективам.
И если бы не разъедающая изнутри надежда добиться в жизни признания, если бы не тайная маниакальная мечта, Антон давно бы замкнулся в себе, отрешился от мира и знакомых. И от старого друга тоже.
Чудо свершилось неожиданно. Не случись оно, неизвестно, как бы сложилась вообще судьба Антона Филиппова. Он мог бы начать пить, попасть в психиатрическую клинику с нервным срывом или в результате попытки суицида. Этого не мог знать наверняка никто, даже ближайший друг Лукьянов, который, как выяснилось, не до конца понимал Антона, стремительно уплывая в роскошной лодке своей судьбы и карьеры.
На одной из вечеринок, куда Антон приходил через силу и по горячему настоянию Мишки, он познакомился с некой девицей. Богатые родители сподобились подарить ей вновь открываемый салон красоты. Молодой хозяйке, которая с энтузиазмом и по всей науке взялась за бизнес, пришла в голову идея на презентации нового элитного салона устроить еще и выставку необычных работ неизвестного художника. И не просто выставку, а выставку-продажу. Ошалевший Антон пожимал протягиваемые руки, выслушивал лестные суждения гостей, которые щеголяли друг перед другом в оценке работ молодого художника. За два дня – точнее, вечера – из двух десятков вывешенных работ Антона раскупили половину. Хозяйка салона была девушкой обеспеченной и не жадной. Она взяла себе всего лишь десять процентов от стоимости проданных работ. Антон же получил за свои работы больше двадцати тысяч рублей. При его зарплате дворника деньги довольно приличные. Но сумма его не волновала абсолютно. Теперь он поверил в себя, в то, что его работы кому-то интересны, что есть смысл горбатиться и к чему-то стремиться. И Антон окунулся в работу с неистовым пылом.