Он взял свой бокал и присоединился к молчавшим собеседникам. Впрочем, молчал только Большой Джон, Вилкс все еще ругался.
— Не надо, Вилкс, принимать так близко к сердцу каждую неудачу! — мягко остановил «соратника» Лидумс. — И что же вы намереваетесь делать теперь? — снова обратился он к Большому Джону.
— Мы обсуждали этот вопрос… — Джон помолчал. — Что вы скажете, если мы предложим перебросить вас через финско-советскую границу? Можете ли вы придумать такую легенду, которая могла бы объяснить ваше появление в приграничной полосе Советского Союза неподалеку от Финляндии?
— Д-да! Создать такую легенду довольно затруднительно! — покачал головой Лидумс. — Кроме того, я боюсь, что вы не все предусмотрели, предлагая этот вариант. Ведь Финляндия находится в дружеских отношениях со своим северным соседом. Уже поэтому провал такой операции неминуем. Финские власти постараются избежать всякого упрека в нелояльности к Советскому Союзу и, конечно, не допустят перехода через свою границу…
— Пусть это вас не беспокоит. Официальные власти ничего не будут знать об этой операции. У нас в Финляндии есть свои люди, которые имеют отношение к пограничному режиму…
— И все-таки есть еще одно «но»… — спокойно продолжал Лидумс. — С юга граница проходит по обжитой, плотно населенной местности, близко к такому жизненно важному центру страны, как Ленинград, а с востока — леса, в которых можно скрыться на время, но будет трудно выйти к железной дороге, так как тут каждый чужой человек обязательно покажется подозрительным. Разве что сразу явиться с повинной? — усмехнулся он одними губами.
— Нет, мой командир, не соглашайтесь на этот маршрут! — резко запротестовал Вилкс. Он опять был на стороне Лидумса. В конце концов эти военные и на самом деле поступили по-свински! Сначала дали согласие, заставили его бывшего командира рисковать с парашютом, а потом вдруг испугались.
— Я должен быть сейчас в отделе, но позже мы еще увидимся! — пообещал Большой Джон, прощаясь. — И не волнуйтесь, мы найдем для вас удобную дорогу домой! Вы идете, Вилкс?
Он метнул на Вилкса такой взгляд, что тот немедленно подтянулся и пошел к двери. Лидумс понял: Большой Джон не хотел, чтобы Вилкс продолжал взвинчивать своего бывшего командира.
Пока Лидумс раздумывал, к добру или к худу такая задержка и что сказал бы по этому поводу Будрис, снова позвонили. Лидумс посмотрел в дверной глазок: Малый Джон, с которым он расстался всего лишь несколько часов назад у ворот дома. По-видимому, безупречно срабатывала инструкция о внимании к человеку.
Малый Джон был без пальто и без шляпы, в светлом костюме.
Он без слов и приветствий развел руками. Это должно было обозначать, что он также разочарован, как и Лидумс.
Усевшись в кресло, он долго разглядывал блестящие носки ботинок, потом спросил:
— А что, если шефы перебросят вас в Западную Украину?
— Что ни гость, то новости хуже! — пробормотал Лидумс. — Неужели я вам настолько надоел, что вы решили торпедировать меня? С моим знанием украинского языка я дойду как раз до первого отделения милиции!
— Ну, не надо думать о нас так плохо! — беспокойно сказал Малый Джон. — Кстати, я сообщил Маккибину о вашем отце. Он тут же навел справки и даже получил из ЛЛОЙДА ваше фото. Я его видел.
— Благодарю. Поможет ли мне эта справка вернуться домой?
— Во всяком случае, вам не предложат ничего экстраординарного и чрезмерно опасного. По словам Маккибина, вы уже сегодня сто́ите, как говорят наши друзья американцы, несколько дороже полумиллиона фунтов стерлингов. Ну, доложу я вам, лицо у нашего шефа вытянулось! Хотя мы отнюдь не все меряем на деньги, — у нас есть по крайней мере титулованная знать, родовые поместья, майорат, когда все состояние семьи переходит к старшему сыну, — но деньги тоже имеют вес. Не удивлюсь, что следующим вашим гостем окажется сам Маккибин или по меньшей мере его заместитель полковник Скотт… А на версию об Украине, советую вам, плюньте раз и навсегда! Мне поручили предложить ее только для того, чтобы вы могли хоть чем-нибудь занять ваш могучий ум до тех пор, пока наши интеллектуалы придумают что-нибудь позанятнее.
Малый Джон резвился с видом милого котенка, но острые глаза его то и дело вглядывались в лицо Лидумса. Впрочем, во взгляде было и дружелюбие, и удивление. Но вот он встал, сказал:
— По-моему, интерес к вашей особе катастрофически увеличивается! Очень может быть, что вам еще подарят яхту!
Провожая Малого Джона до двери, Лидумс обдумывал его последние слова: было похоже, что Малый Джон намекнул на переброску катером «Люрсен-С». Но в светлое время года капитан Хельмут Клозе не станет больше рисковать. Не означает ли это, что его задержат в Лондоне до глубокой осени? Если это так, то надо уже сейчас думать о том, чем он будет заниматься все лето?
Впрочем, у него осталось еще много незавершенных планов. Зариньш. Скуевиц. Полномочия при эмигрантском правительстве. В конце концов, он обязан сделать все, о чем просил и на что намекал Будрис. Это правительство следует обезвредить. А что требуется сделать для этого? Внести ряд предложений и требований Будриса. В той позиции, которую теперь занял Лидумс, он может требовать. Навряд ли англичане станут совать палки в колеса, если он займется высокой дипломатией. Обязанности посла он должен выполнить!
Он успел набросать письмо Скуевицу с предложением о встрече. Самого престарелого Зариньша он предпочел до времени не отягощать заботами. Но Скуевиц обязан прочитать между строками письма мистера Казимира, что тут не просьба, а именно предложение о встрече. Кстати, и доклад, и проект реорганизации эмигрантского кабинета, которые Лидумс готовил по просьбе главы незаконного правительства Латвии господина Зариньша, уже сформулированы. Только поездка в Германию помешала Лидумсу поставить их на обсуждение.
Зато теперь самое время это сделать. И посмотреть, как примут их господа министры без портфелей!
2
В этот день у Лидумса, как говорится, отбою не было от гостей. Только что он проводил Малого Джона, как зазвонил телефон. Нора весело поздравила мистера Казимира с возвращением, а затем церемонно сообщила, что его желает навестить Маккибин. Может ли мистер Казимир принять его?
Разумеется, Лидумс сообщил, что нетерпеливо ожидает этого приятного визита. Не так уж часто шеф отдела «Норд» снисходил до визитов к своим подчиненным!
Маккибин был бессменным руководителем одного из самых важных отделов разведки. Правда, он как-то признался мистеру Казимиру, что давно мечтает отдохнуть. Но он должен вырастить свое детище — группу Будриса, вдохнуть в нее подлинную силу, снабдить средствами, организовать вокруг этой группы настоящее подполье националистов. Вот тогда он примет почетную отставку из рук ее величества вместе со званием лорда и крупной пенсией, после чего отправится в свое поместье. На севере Шотландии есть прекрасные реки, в которых водится форель, а рыбная ловля — его хобби! Он как бы упрашивал мистера Казимира позаботиться о том, чтобы отставка его оказалась действительно почетной!
Но с недавних времен военные начали вмешиваться и в дела разведки. Заместителем Маккибина стал полковник Скотт. Скотт, по-видимому, имел сильную руку в военном министерстве и не менее сильную — в министерстве иностранных дел. Он понемногу отодвигал своего шефа на задний план, хотя Маккибин и сопротивлялся. Но не считаться с Маккибином было невозможно даже для полковника Скотта: слишком много тот знал.
И вот Маккибин стоял в дверях, и его широкое лицо излучало живейший интерес к мистеру Казимиру и добродушие, он весь светился, протягивая крупную широкопалую руку. Во дворе Моррис ставил его машину в гараж, чтобы спрятать от любопытных взоров.
О нападении на катер Клозе и гибели пяти человек, как и о смерти Петерсона, Маккибин даже не заикнулся: наверно, уже исключил этих людей из списков и думал только о том, кого заслать вместо погибших.
— Как вы себя чувствуете, мистер Казимир? — добродушно осведомился Маккибин, входя в дом, где, наверно, был больше хозяином, нежели гостем. — Все ли у вас в порядке?
— В смысле напитков не очень, — отшутился Лидумс. — У меня уже были несколько человек на коктейле. А если вы спрашиваете о здоровье или о настроении, то я чувствую себя как нельзя лучше!
Маккибин погрозил ему пальцем, но от бокала виски не отказался. Англичане из отдела «Норд» пили не меньше, чем ами. А уж эти «чертовы ами» пили постоянно.
Мистер Маккибин, конечно же, сразу обратил внимание на подготовленное Лидумсом письмо Скуевицу, лежавшее на письменном столе рядом с пишущей машинкой.
— А вы, я вижу, по теряете связи с друзьями? — спросил он.
— Только что мне сообщили сразу в несколько голосов, что я еще долго буду нахлебником ее величества королевы, — суховато сказал Лидумс. — Если это так, то надо сделать хотя бы то немногое, что в моих силах!
— Я был абсолютно уверен, что временная задержка не подрежет вам крылья! — мягко сказал Маккибин, хотя тон не вязался с холодным внимательным взглядом. — Впрочем, ваше настроение мне понятно! Лучше делать хоть что-то, нежели прозябать в ожидании… — Он оглядел комнату, снова взглянул на Лидумса. — Да, наши вояки причинили нам массу неприятностей! — пожаловался он. — Естественно, что господин Будрис может высказать свое недовольство. Я думаю, вам следует самому объяснить ему ситуацию. — Помолчал, закурил сигару, похожую на ту, с какой неизменно изображался Черчилль, заговорил снова: — Конечно, обсуждавшиеся ранее варианты возвращения через Финляндию или Украину чреваты опасностями. Слишком долог путь. Но мы изучаем еще один вариант… — Он опять помедлил. — Из вашей характеристики, которую составили наши психологи, известно, что вы отличный пловец. Что, если мы высадим вас в пятидесяти километрах от берега Латвии в небольшой резиновой лодке, снабженной мотором? Вы будете в костюме аквалангиста, с достаточным запасом сжатого в акваланге воздуха. Подойдя как можно ближе к берегу, вы затопите лодку, а затем доберетесь под водой до берега. Ваш шеф, господин Будрис, точнее, его помощники заранее установят на каком-нибудь высоком дереве метрах в ста — двухстах от берега радиомаяк, так называемый беакон, на который сориентируется наш катер. Естественно, что господину Хельмуту Клозе не очень хочется снова забираться в территориальные воды Советского Союза. Русские пограничники довольно изрядно пощипали его. Пришлось капитану бежать в Швецию и отстаиваться там в ремонтном доке. Хорошо еще, что Советы не установили принадлежность судна…
Он недовольно поморщился. Лидумс осторожно заметил:
— Увы, ночи на Балтике становятся все светлее и короче…
— Да, вы правы…
Лидумс снова наполнил бокал Маккибина. Торопить его не хотелось.
Маккибин немного отпил.
— Сколько длится ночь в середине апреля? — вдруг неожиданно спросил он.
— Как мне помнится, не больше одиннадцати часов, — осторожно ответил Лидумс. — Но дело даже не в самой ночи… На море начинается весенняя флюоресценция. Если ночь лунная, то луна светит чересчур ярко. Одним словом, плывущий предмет нетрудно обнаружить с берега. После истории с катером в марте это стало ясно. Да еще и рыбаки выходят в это время на весеннюю путину…
— Да, да, да, — рассеянно подтвердил Маккибин. — Это в морском флоте не очень учли. Я изложу ваше соображение адмиралу, с которым вы познакомились по приезде. Он с удовольствием вспоминает вас… А вы начисто презираете отдых? — Он с любопытством взглянул на Лидумса. — Мы собирались отправить вас в Пензанс, на побережье Атлантики, чтобы вы хоть немного отдохнули…
— Я обещал президенту Зариньшу принять участие в работе государственного совета…
— Ну что же, это отвлечет вас от мыслей о родине и займет хоть ненадолго…
Лидумс уловил насмешку, но так как она относилась к «деятельности правительства», то обижаться не стал. Он ждал главного разговора, так как знал, что не в правилах Маккибина приходить на коктейль только для того, чтобы обменяться с друзьями незамысловатыми шутками.
И вот этот момент наступил. Маккибин уселся поудобнее и, вертя в большой руке бокал, заговорил доверительным тоном старшего:
— Я надеюсь, что день вашего отбытия, мистер Казимир, не отодвинется очень надолго: во всяком случае, мы предпринимаем все необходимые шаги. И мне хочется поговорить с вами о некоторых вопросах, которые касаются вашего будущего. Естественно, что ваше собственное мнение меня очень интересует. Например, как вы будете действовать после возвращения в Латвию? Мы хотим, чтобы вы могли продолжать вашу привычную жизнь. Поэтому вы должны тщательно разработать легенду на тот период времени, который вы провели в отряде и за границей. У меня имеется список различных новейших книг, вам его доставят. Если какая-либо из них будет необходима вам для разработки легенды, мы ее раздобудем. Кроме того, если вы пожелаете, мы можем устроить вам встречу с людьми, которые три года назад жили на Кавказе. Может быть, вам удобно будет сослаться на то, что вы жили некоторое время там? Я знаю, что вы отличный художник, и полагаю, что в России художники относительно свободны в передвижениях и смене мест проживания?
Лидумс отвечал медленно, обдумывая каждое слово:
— По возвращении в Латвию я некоторое время не буду показываться в обществе. Сначала я поеду в Москву, где у меня есть много друзей среди художников. Естественно, ни в лесу, ни здесь я работать по-настоящему не мог. Но дома у меня есть довольно много картин, которые неизвестны публике. Их я выставлю в Москве. Друзья оповестят об этом в прессе. После этого я явлюсь в Ригу. Встреча с кавказцами не нужна, так как я приблизительно в то же время сам жил на Кавказе и даже написал там несколько полотен…
— Отлично! — весело воскликнул Маккибин. — Я вижу, вы все предусмотрели заранее! А как объясняет ваше отсутствие семья?
— Ну, об этом заботится жена под руководством группы. Перед уходом в лес я взял командировку в Союзе художников на длительный срок. Следовательно, ей остается только сообщать, что я пишу такие-то картины… А будут они написаны или нет, не важно. И хорошие художники часто замазывают свои полотна… Моя дочь учится в школе, в восьмом классе, она полагает, что я в командировке…
— Будем считать, что с этим вопросом мы покончили. Перейдем к политике. Прежде всего о составе будущего правительства Латвии. Естественно, что мы запросим мнение вашей группы и примем все ваши рекомендации. Но нам понадобятся советники по делам Латвии на этой стороне. Я прошу вас подумать и сообщить, на кого из известных вам лиц, находящихся в эмиграции, мы можем опираться?
— Если вы позволите, я отвечу на ваш вопрос после совета с Будрисом…
— Конечно, конечно, это дело терпит! — согласился Маккибин. Он закурил новую сигару, отхлебнул глоток из бокала и заговорил снова. Теперь он давал советы, тоже тщательно отбирая слова, потому что речь шла о далеком будущем. — Мне хотелось бы, — цедил он негромко, — чтобы члены вашей группы и близкостоящие единомышленники старались при любой возможности продвигаться в обществе по лестнице вверх. Обязательно посылайте своих людей в другие советские республики, снабжая их материалами для тайнописи, чтобы они могли поддерживать связь с вами, а через вас — и с нами. Старайтесь поддерживать преданных людей материально — средства мы будем перебрасывать вам через наши «почтовые ящики». В своей деятельности старайтесь опираться на лиц, проживающих легально, и планируйте вашу деятельность на много лет вперед. К вам лично у меня имеется просьба: сохранить свои позиции в легальной жизни, постараться выдвинуться в обществе. Работой на рации пока не занимайтесь, свои донесения пересылайте через других радиотелеграфистов группы. Вас лично я попрошу наблюдать постоянно за переменами в советском обществе, его психологической структурой, улавливать возникающие даже мельчайшие противоречия между различными социальными слоями населения и между национальностями, фиксировать такие факты и сообщать мне о них в письмах.
— А не может ли случиться так, — осторожно спросил Лидумс, — что в случае заключения какого-нибудь договора между Англией и СССР англичане откажутся помогать нашей группе и повернутся к нам спиной?
— На этот вопрос я не могу вам сказать ни да ни нет. Я допускаю, что наше правительство может запретить нам морские операции… Возможно, что на некоторое время прекратится и снабжение. Но тогда мы будем искать другие пути, и ручаюсь, что связь мы будем поддерживать всегда, что бы ни говорили политики. Иначе перед нами встанет вопрос: быть или не быть Британской империи…
— Благодарю вас за добрые намерения… — сказал Лидумс.
Как ни странно, этот разговор за сигарами, за бутылкой виски превратился в беседу политиков, пытающихся определить будущее всего мира. Лидумсу становилось все более неуютно. Неужели от таких вот «деятелей», как этот любитель рыбной ловли, или от какого-нибудь директора ЦРУ в Соединенных Штатах зависит жизнь или гибель миллионов людей? А Маккибин, словно уловив смятенное состояние Лидумса, заговорил опять:
— Сейчас я не требую от вас ничего такого, что создало бы трудности или осложнения. Но когда начнется война, мы потребуем очень многого. Пока мы договоримся о том, что вы не станете обижаться, если я о чем-либо попрошу именно, вас, а я, в свою очередь, не буду обижаться, если вы не сможете выполнить мою просьбу. Вот один из таких случаев: в одном из городов Латвии работает очень ценный для нас человек, который мог бы давать нам весьма интересную информацию. Согласится ли ваша группа помочь нам завербовать этого человека?