Секретарь Центрального Комитета большевистской партии цитировал Библию. Леонид прикинул, что это, пожалуй, еще невероятнее, чем Тускула.
– В Писании не силен, – спокойно ответил он. – Я чекист, товарищ Ким, что такое служебная тайна, знаю. А еще знаю, что лишние вопросы задавать нельзя. Если мне доверяют секрет, значит, так нужно Центральному Комитету. Докладывать по этому поводу лично вам не считал возможным, потому что давал подписку. Там сказано – «никому не разглашать», значит, ни сослуживцам, ни девице знакомой, ни товарищу Троцкому…
– Ни товарищу Киму.
Голубые глаза блеснули. Кажется, начальство не в обиде.
– А что же вы мне Агасфера сдали? Потому что он подписки не потребовал?
Леониду представилась Черная Тень – прямо здесь, в углу кабинета. Впервые он не почувствовал страха. При свете дня таинственный товарищ Иванов смотрелся совершенно неубедительно.
– Агасфер меня вербовал, товарищ Ким, кстати, не слишком умело. Феликс Эдмундович нас учил: «Tani ryby – zupa paskudny, towarzyszy. – Учитесь работать красиво». Давить на человека, когда на него винтовки направлены, – для такого немного ума требуется. Я ему ничего не обещал, сказал, что подумаю. Считайте, что уже подумал. Конечно, на Тускулу попасть хочется, даже очень. Зацепило меня… Но я почитал документы, а в них сказано, что связь с Тускулой поддерживают не наши товарищи, а белогвардейцы-эмигранты, значит, Иванов либо мне лгал, либо он сам – враг. Тогда с ним и говорить не о чем.
Товарищ Ким взглянул странно, но ничего не сказал. Леонид между тем прикидывал, стоит ли продолжать. Пожалуй, да. Верный в малом и во многом верен.
– И еще… Агасфер сказал, что работает в Совнаркоме. Я выяснял, нет в Совете Народных Комиссаров человека с такой партийной кличкой. И в Центральном комитете нет. Значит, это секретный псевдоним, а тут уж, извините, заговором пахнет. Нет, не хочу!..
Начальник, кивнув, медленно прошелся вдоль стола.
– Заговор, значит… С суждением вы поторопились, но проблему видите верно. Садитесь, Леонид!..
Впервые товарищ Ким назвал его по имени. Бывший старший уполномоченный осторожно присел на край стула. Если начальство не вызвало конвой, а вроде как по душам говорить собирается, что из этого следует?
«Вербовка, понятно!» – пожал плечами чекист Пантёлкин, само собой, мысленно.
– Прежде всего о том, что вам рассказал Агасфер. Вы поняли его так, что кому-то в руководстве страны открылась дорога в Будущее. Скажу сразу – нет. Нашего Будущего мы не знаем и знать не можем, его еще не существует. Зато есть нечто иное. Наш мир – не един, миров очень много, и в каждом – своя История, похожая на нашу, но все-таки немного другая. Такое, конечно, понять нелегко… Вообразите, что мы верим, будто Земля плоская, а звезды – огоньки на небесной тверди. И вдруг узнаем о планетах, звездных системах, о том, что Солнце – всего лишь небольшая звезда на краю галактики. Сразу ли поверим? Поэтому не пытайтесь представить, примите пока как данность. Вы можете спросить, почему такое открытие прячут, не кричат о нем на каждом углу? Гипотеза о множественности миров известна давно, а несколько лет назад в специальных научных журналах появились статьи, где приводятся достаточно убедительные доказательства. Но это пока заинтересовало немногих, Америку мало открыть, надо еще растрезвонить о ней по всем городам и весям. Но с этим ученые не спешат, слишком серьезный вопрос.
Леонид и сам не заметил, как встал. Удивился лишь, когда увидел перед собой залитое дождем оконное стекло. Нет, так в шпионы не вербуют! Чего хочет от него начальник? Чтобы принял как данность?
– Товарищ Ким, если верить Агасферу, мы не просто знаем об иных мирах, но можем с ними связаться. А вот это, по-моему, уже тайна. Думаю, «странные технологии» – как раз оттуда.
– Да, это тайна. Часть ТС действительно, как вы говорите, оттуда, но не это главное. Взгляните сюда!..
Товарищ Ким стоял возле шкафа. В руке – том в бордовой палитурке. Леонид не без опаски подошел, протянул руку. Книга оказалась неожиданно легкой, и бывший чекист, вспомнив типографскую молодость, решил, что бумага наверняка лучшего сорта, тонкая и белая.
– В одном из миров История ушла вперед, ненамного, на несколько десятилетий.
– «История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. Под редакцией комиссии ЦК ВКП(б)», – прочитал товарищ Москвин, не слишком удивившись. – Этой весной в ЦК кто-то распространял документы о «культе личности» и будущих репрессиях. Отсюда взято, товарищ Ким?
Начальник кивнул:
– В том числе и отсюда. В этом варианте Истории партию и страну возглавил Иосиф Виссарионович Сталин. Рассказывать не буду, потом прочтете сами.
Книга вновь исчезла в шкафу.
– Присядем…
На этот раз оба закурили. После первой затяжки Леонид окончательно поверил, что арест откладывается. Оставалось узнать, что от него хотят.
– Вы наверняка слыхали о Третьем – Цветочном – отделе, – негромко заговорил товарищ Ким. – Как и о том, что именно я его возглавляю. Не верю, чтобы Блюмкин вам не рассказал.
– Было, – согласился Леонид, не вдаваясь в подробности.
– Тогда вы должны понимать, что секреты Центрального Комитета – как раз по моей части. Кто такой Агасфер, я знаю. Об этой личности давно ходят легенды, порой весьма забавные. Считают, например, что это некий демон из иного мира, способный вселяться в людей и диктовать свою волю. Скажем, лет тридцать назад он завладел телом Вождя и с тех пор успешно руководит большевистской партией. Вождь заболел, и он начал готовить себе новую оболочку, чтобы снова стать самым главным.
– В Сталина вселился? – Леонид кивнул в сторону книжного шкафа. Идея и вправду показалась ему весьма забавной.
Товарищ Ким, усмехнувшись в ответ, тоже поглядел на шкаф.
– Бедный Коба!.. Тот, кто это придумал, плохо знает Иосифа Джугашвили. Он и без всяких демонов способен наломать дров, панымаишь. А истина проста. Агасфер – коллективный псевдоним, им могут пользоваться несколько высших руководителей партии и страны. В первую очередь, конечно, Вождь, но и кроме него еще как минимум трое. Псевдоним используется в документах высшей секретности. Представьте, что вражеский агент сумел получить на руки протокол заседания Политбюро. Там идет речь о некой тайной операции, за которую отвечает не Вождь, не Троцкий и не Каменев, а товарищ Агасфер. Кто это такой, знают только те, кто непосредственно решал вопрос. Врагу остается лишь теряться в догадках. Спросите, кто вас вербовал? Не знаю, но попытаюсь выяснить. Едва ли с вами разговаривал лично Троцкий или, допустим, Зиновьев.
Бывший старший оперуполномоченный согласно кивнул:
– Не того полета я птица. Поручили сотруднику, разрешили Агасфером назваться, чтобы туману напустить. И чтобы намекнуть: мол, с самого верха интересуются.
Говорил, а сам в сторону смотрел, не в глаза. Не слишком в такое верилось. Секретный псевдоним – не галоши, чтобы его в пользование давать. И сам Агасфер, он же товарищ Иванов, никак не походил на обычного агента.
Товарищ Ким, однако, спорить не стал, то ли был согласен, то ли спешил закруглить вопрос.
– Сделаем так, Леонид. Не хочу быть голословным. С завтрашнего дня приходите в Сенатский корпус, в известную вам комнату. Я распоряжусь, чтобы вам предоставили все необходимые материалы. Почитаете, а потом поговорим.
Крепкое рукопожатие, улыбка, острый, внимательный взгляд. Товарищ Ким отпускал его – живого.
Оказавшись в коридоре, товарищ Москвин аккуратно закрыл дверь, сделал два шага по коридору. Остановился, запрокинул голову.
И беззвучно захохотал.
2
Телеграмму пришлось порвать, хоть и жалко было. На этот раз весточку прислал не Дмитрий Ильич, а сама шкодливая Наташка. Ольга даже удивилась. Знакомы хорошо если неделю, а ведь помнит! В коротких строчках все казалось понятным: жива, здорова, погода отличная. И только последняя фраза смутила: «Нас теперь тут много». «Нас» – кого? Детишек, отдыхающих в крымском санатории, – или тех, кто прежде жил в «Сеньгаозере»? Если так, то откуда они в Крыму?
Спросить было некого, и Зотова решила не томить душу, понадеявшись на доктора Ульянова. Не тот он человек, чтобы ребенка в обиду дать!
Выйдя из здания Главного телеграфа, девушка направилась вверх по Тверской. С работы она ушла пораньше, выписав местную командировку, и теперь решила использовать время с толком. Одно из писем, пришедших в Техгруппу, было написано репортером «Известий» М. А. Огневым, защищавшим изобретателя с подозрительной фамилией Унгер от происков целой стаи бюрократов. Репортер заявлял о готовности немедленно явиться в ЦК для личного доклада в любое время дня и ночи, но бывший замкомэск решила зайти в редакцию сама. Созвониться удалось быстро, и теперь Ольга пробиралась сквозь густую толпу, прикидывая, что еще можно узнать в штабе главной советской газеты, кроме драматической истории трактора «Запорожец».
Встретились прямо в редакции, в небольшом, отгороженном фанерой закутке. Репортер, носивший столь боевую фамилию, сразу же предложил называть его просто Мишей. На Михаила и тем более Михаила Аркадьевича он и вправду не походил. И ростом не вышел, и статью, зато оказался решителен и горяч, словно паяльная лампа. Перед Зотовой немедля воздвиглась целая пирамида документов, увенчанная небольшой деревянной моделью нового трактора – чуда советской технической мысли. Чудо потребляло сырую нефть с прожорливостью дредноута, двигаясь с крейсерской скоростью в два километра в час, причем исключительно по прямой. Поворот и остановка не предусматривались, равно как и ремонт. Все эти мелочи Миша предлагал смело игнорировать, ибо главное заключалось не в них, и даже не в самом «Запорожце», а в трудовом энтузиазме трудящихся масс.
Сей вывод был подкреплен наглядной демонстрацией модели. Деревянный трактор, зигзагом пробежав по комнате, уткнулся в ножку стула и с достоинством перевернулся.
Ольга вспомнила техническое заключение наркомата, но решила не заострять, тем более Миша перешел к следующей песне своей Илиады – описанию героической борьбы с ордами озверевших чиновников за спасение первого советского сыронефтяного трактора. Бывший замкомэск поняла: самое время применить военную хитрость. Походя обмолвившись, что читала «Известия» еще на фронте, она поинтересовалась, давно ли работает в газете сам Миша и как здесь вообще идут дела. Этого оказалось вполне достаточно – о любимой газете товарищ Огнев был готов рассказывать часами. Ольга, выслушав первый пенный вал редакционных новостей, вспомнила, как в уже далеком 1918-м читала очерки о борьбе за Казань, написанные очень талантливой женщиной. Кажется, ее звали Лариса Михайловна…
Теперь можно было смело звать стенографиста. Про знаменитую Ларису Михайловну, прозванную Красной Валькирией, Миша был готов рассказывать еще охотнее, чем про родную газету. Еще бы! Именно в «Известиях» печатались ее знаменитые «Письма с фронта», сюда она заезжала в перерыве между боями, выступала, читала стихи. Последний раз Красная Валькирия навестила «Известия» совсем недавно, после возвращения из далекого Афганистана.
Трактор был забыт. Миша, оседлав телефон, прозвонил по нескольким адресам и радостно доложил, что им необыкновенно повезло. Лариса Михайловна собирается в Германию, но перед отъездом намерена встретиться с читателями. Редакция «Красной нови», в шесть вечера, послезавтра.
Можно было прощаться, но Ольга, пожалев ни в чем не повинный «Запорожец», лично подняла модель и установила ее посреди стола. Трактор ей понравился. Вперед, не сворачивая и без остановок, – такое дорогого стоит. И ничего ему не сделается, железному.
Людям труднее…
3
После партсобрания пришлось задержаться. Товарищ Москвин не любил оставлять на столе не разобранные бумаги, а накопилось их за последнее время немало. Сам виноват – уже второй день в Сенатском корпусе пропадает, а письма из канцелярии продолжают прибывать. Конечно, можно было скинуть работу на Полунина, но рыжий артиллерист, высшими соображениями пока не отягощенный, распределит «стружку» и важные дела по справедливости, а не так, как следует. Леонид, достав из кармана недавно купленные часы-луковицу, прикинул расклад и решительно направился в кабинет. Компанию ему составил Василий Касимов, желавший проверить, отчего заедает замок сейфа «Сен-Галле» в комнате Техгруппы.
Товарищ Москвин управился первый, но не спешил уходить. Свободного времени оставалось еще навалом, и он решил, проявив солидарность, подождать старательного заместителя. В последнее время они общались редко, и бывший чекист был не прочь перемолвиться словцом-другим, пусть даже о совершенных пустяках. Порой не так важно, что именно человек говорит, главное – как.
Из Главной Крепости вышли вместе, но беседа не клеилась. Василий, постукивая тростью по булыжнику, думал о чем-то своем, а товарищ Москвин без особого успеха прикидывал, как бы разговорить парня. Спросить о серьезном? Не тот Касимов человек, чтобы сразу на откровенность пойти. Ответит односложно – и нырнет улиткой в раковину.
Выход нашелся быстро и совершенно неожиданно. Касимов, внезапно остановившись, покрутил головой и решительно заявил, что намерен выпить водки, не пьянства ради, а для поднятия настроения. Предваряя неизбежный вопрос, откуда в Столице водке быть, небрежно заметил, что голь на выдумки хитра. Пока заместитель Предсовнаркома товарищ Рыков решает вопрос о торговле высокоградусной, знающие люди его для себя уже разъяснили.
Товарищ Москвин поглядел на заместителя с немалым уважением. «Сухой закон», введенный еще Николаем Кровавым, продолжал действовать. Не так давно разрешили продажу легких вин и пива, но чтобы водка?!
Искомое обнаружилось совсем рядом, в закусочной при недавно открытом ресторане «Метрополь». Контрабандную водку, польскую и немецкую, разливали из нарзанных бутылок. Леонид подивился такой простоте, но Касимов пояснил, что рядом находится Лубянка, а тамошние товарищи имеют свой интерес. Не всем охота дамскими винами причащаться.
Первая пошла колом. Товарищ Москвин то и дело оглядывался, опасаясь встретить бывших сослуживцев, но быстро успокоился. Знакомых лиц не заметил, а те, что имелись, были заняты полезным делом.
Вторая пролетела соколом. Самое время затевать разговор, но Леонид вдруг понял, что о ерунде трепаться нет охоты, а о серьезном… Мало ли кто сидит за соседним столиком?
– А я вот прикинул, – первым нарушил молчание Касимов. – Скоро люди в закрытой комнате откровенничать не станут, остерегутся. Как говорили давеча, каждый коммунист обязан быть чекистом. Стало быть, один разговор – два доноса.
Кажется, он подумал о том же. Леонид вспомнил, что в первые годы сотрудники ВЧК и сами любили откровенничать, нисколько не опасаясь последствий, но уже к концу войны все стало быстро меняться.
– Троцкистско-бухаринские изверги, выполняя волю своих хозяев – иностранных буржуазных разведок, ставили своей целью разрушение партии и советского государства, – негромко проговорил он, – подрыв обороны страны, облегчение иностранной военной интервенции…
– Помню! – хмыкнул Василий. – До сих пор бумажки по рукам ходят. Говорят, в Орграспредотделе вся книжка целиком имеется – «Краткий курс». Подкузьмили тогда известного товарища с его «культом». А сейчас многие жалеть начинают.
Фамилия вслух произнесена не была, что бывший чекист полностью одобрил. Вдруг в распивочную зашел кто-то особо ушастый?
– В Орграспреде у этого «культа» полно сторонников, он их туда и насажал, пока при власти был. Чую, скоро дадут кому-то новый веник… Самый центровой отдел, важнее не бывает.
Об этом сегодня не раз вспоминали на собрании – и неспроста. Именно сотрудники «центрового» нарушили чинное благолепие очередного партийного сборища. Повестка не предвещала сюрпризов. Специально приглашенный ради этого случая товарищ Радек сделал доклад о положении в Коминтерне и перспективах Мировой революции. Таковая ожидалась в ближайшие месяцы, причем сам докладчик был намерен в скором времени отбыть прямо в центр намечающихся событий, город Берлин. Товарища Радека переполнял задорный оптимизм, даже синеватые стеклышки его очков сверкали как-то особенно воинственно. Три года назад Красную Армию позвали «На Варшаву! На Берлин!». Тогда не вышло, но теперь ей навстречу выступит Красная Армия Социалистической Германии!
После такого полагалось, дружно спев «Интернационал», столь же дружно поклясться умереть в борьбе «за это». Получилось, однако, совсем иначе. Первый же выступающий, воздав хвалу германским братьям по классу, усомнился в нашей готовности вовремя прийти им на помощь. Панская Польша, не пожелавшая в 1920-м стать «мостом» для РККА, за эти годы отнюдь не ослабла, но главная загвоздка даже не в «панах». Из-за мудрости отдельных товарищей в СССР того и гляди начнется собственная война, скажем, между Грузией и Абхазией. И что тогда с Мировой революцией будет? А если еще вспомнить призывы к расстрелу священников, то и за Российскую Федерацию поручиться нельзя. Не пришлось бы вместо Берлина вновь усмирять Тамбов!
Зал ахнул. Председательствующий, вместо того чтобы объявить следующего оратора, принялся шушукаться с президиумом. Над рядами стоял густой шум, кое-где пытались аплодировать и даже кричать «браво». Тогда-то Леонид и заметил, что самые шумливые и решительные – это прежде всего сотрудники всесильного Орграспреда, а значит, каша заваривается очень серьезная. Наконец на трибуну вышел сам товарищ Каменев. Мягко попеняв предыдущему оратору за несдержанность и пессимизм, он заверил, что Центральный Комитет не допустит ни нового Тамбова, ни грузино-абхазской войны. Намеки же на последние письма Предсовнаркома он отвергает с порога. Разве не благодаря мудрости Вождя в стране наконец-то наступил покой? Не он ли предложил и сумел провести в жизнь НЭП – столь необходимый стране второй «Брестский мир», на этот раз с крестьянством?