– Может быть, ты позволишь мне высказаться, не перебивая?
Хранитель не ответил, что-то делая со своей железной трубкой. Леон услышал лязг и противный скрежет.
– Огнестрельное оружие полезно время от времени смазывать, – сказал Умнейший.
Ударом трясущейся ладони Хранитель забил какую-то деталь.
– Я узнал тебя, Зигмунд. Давненько мы не виделись. Помнишь нашу последнюю встречу? Я тогда еще в учениках ходил, а ты и вовсе был чужим сопляком. К сожалению, я слишком поздно понял, что наступит время, когда ты явишься вновь сюда. Тебя надо было убить сразу, как только ты явился на Простор. О Столице тебе выболтала, конечно, Кларисса?
– Не поминай Клариссу, – попросил Умнейший. – Она умерла.
– Как?
– Сгорела.
– Она выбрала не самую легкую смерть, – продребезжал Хранитель. – Твоя смерть будет легче.
Выстрел. Прыжок.
– А знаешь, это начинает мне надоедать, – задумчиво сказал Умнейший.
Выстрел. Умнейший охнул и медленно повалился набок.
– Нет! – заорав, Леон выскочил из укрытия.
– Этому – вторая! – крикнул Хранитель.
Не сознавая, что делает, Леон вскинул духовую трубку.
– Не ты! – неожиданно крикнул Умнейший. Только что убитый или опасно раненный, он был уже на ногах, в стремительном броске между Леоном и Хранителем. В ту же секунду Хранитель захрипел и стал оседать. Сразу пять стрелок торчали из его горла.
Над темной тушей неживого чудовища показались головы мальчишек. Отваленные челюсти, безумные глаза… Умнейший шипел, осторожно вытаскивая из предплечья стрелку Леона.
– Торопишься очень…
«Основа Основ» выплюнул Й-Фрона наподобие вишневой косточки. Если быть точнее, корабль плюнул им в планету.
Когда перед ограниченно ценным расступился слой брони и воздух, вырвавшийся из отсека, выдул его в черноту пространства, единственное, что мог сделать ограниченно ценный, – это попытаться увернуться от заблаговременно выращенной лидер-корветом ноги, и Й-Фрон попытался. С таким же успехом плавающий в воде микроб мог бы попытаться покинуть чайник, где ему суждено свариться вкрутую.
Пинок оказался рассчитанным довольно точно: Й-Фрон падал в северное полушарие, на материк. Об остальном можно было пока не беспокоиться: активный скафандр сам сманеврирует в атмосфере и приземлит свою живую начинку по пеленгу Девятого.
Розовое свечение окутало его в ионосфере, мешая видеть. У верхней границы тропосферы оно погасло. С этой высоты зона очистки казалась небольшим круглым пятачком в корочке леса. Потом корочка раздвинулась и отступила за горизонт.
Й-Фрон снял и свернул скафандр. Атмосфера позволяла дышать, но воздух над недавно очищенной зоной оказался обжигающе горячим. Подошвы припекало. Тогда Й-Фрон снова надел скафандр.
Еще на подлете он активировал имплантированный в черепную кость Пароль – индивидуальный распознаватель, телепатически вызванивающий простенький код, – и отметил адекватную реакцию Девятого. Тот не собирался уничтожать вторгнувшегося пришельца, и, значит, ситуация с ним была не из ряда вон. Остальное поддавалось проверке.
Автоном-очиститель лежал на дне обширного карьера. Он работал. Й-Фрон, спотыкаясь, одолел спуск и, с опаской приблизившись, коснулся гладкой поверхности Девятого.
Ни тепла, ни холода он не почувствовал.
Автоном-очиститель покорно принимал температуру среды. Ему было в высшей степени безразлично, что думает о нем получеловеческое существо с Паролем в голове.
Й-Фрон вживил в Девятого тестер. Оставалось лишь отойти на безопасное расстояние и немного подождать.
Девятый не перестал работать. Через несколько минут тестер со щелчком отпочковался, подтверждая полную исправность автоном-очистителя. Й-Фрон знал: будь иначе, тестер немедленно дезактивировал бы Девятого.
Однако потеря заурядов?..
Ни к чему ломать голову самому. Пусть это делает Нбонг-2А-Мбонг. У него их две. Донесение уже ушло на корабль.
Й-Фрон выбрался из карьера. Долго он здесь не задержится, активный скафандр вернет его на «Основу Основ». Стоит приказать ему сделать это, и он сделает. Скафандр – часть корабля, и эта часть во власти ограниченно ценного с условным гражданством. В случайном парадоксе таится единственная сладость десантирования на планету, особенно кислородную. Можно еще раз покинуть скафандр. Можно безнаказанно пнуть его ногой. Можно пропустить очередной виток лидер-корвета, а до следующего витка успеть слетать к границе очищенной зоны и посмотреть, что там и как. Только лишь ради собственного любопытства, потому что клеймо ограниченно ценного не будет с него снято никем и никогда.
В том, что ему попросту хотелось отсрочить возвращение на «Основу Основ», Й-Фрон признался себе гораздо позже.
Хранитель Столицы лежал навзничь, подогнув под себя ноги, и мертвенный синий свет из уцелевших светящихся стеблей заливал его неестественно запрокинутую синюю голову, острый синий кадык, обтянутый тонкой пергаментной кожей, и пять тонких стрелок, вонзившихся глубоко и тоже синих. Капельки темной крови ощупью прокладывали себе путь по морщинам дряблой шеи.
Не помешай Умнейший, стрелок было бы шесть.
«Как же это мы? – то шептал, то отчаянно кричал кто-то внутри Леона. – Как же?..»
Мир съежился. Не стало Нимба над головой и Простора под ногами. Молча разъехалась земля, открывая черную бездонную прорву, и в эту прорву так же молча, не в силах испустить крик ужаса, сыпались Тирсис, Элий, Фаон, Сминфей, Батт… Леон…
– Очнись, на тебя смотрят, – скороговоркой шепнул Умнейший и толкнул его локтем в бок.
Смотрят… Пусть.
– Сминфей, сбегай-ка за Парисом и Кирейном, – нарочито бодрым голосом приказал Умнейший. – Морочника с одрами можно отпустить, пусть ждет нас в деревне у яйцеедов. А вы четверо посмотрите-ка, что там в ближайших коридорах. Только чур далеко не ходить и руками ничего не трогать.
Леон кивнул, когда Тирсис вопросительно взглянул на него, и подростки, подхватив духовые трубки, разбежались. Пожалуй, даже слишком охотно.
– Спасибо, – глухо сказал Леон. – Я этого никогда не забуду. Но почему ты уберег именно меня?
– Завяжи-ка мне повязку, – вздохнул Умнейший. – Не так, потуже, потуже… Почему тебя, спрашиваешь? Да просто потому, что тебе еще рано убивать людей, да и мне, прости, тоже. Нам нежелательно даже находиться вблизи места, где это происходит, да так уж получилось.
– А этим мальчишкам – можно убивать?! – вне себя крикнул Леон. Грянуло сложное эхо.
Умнейший пожал плечами.
– Во-первых, не шуми. Во-вторых, никакого убийства не было, разве ты не заметил? Была самозащита или даже несчастный случай. Я лично думаю, что это был несчастный случай. Пожалуй, и твоих орлов убедить в этом не составит особого труда.
– Это было убийство!
– Вот как? Тогда заяви об этом сам своим мальчишкам, если у тебя повернется язык. Можешь даже прибавить, что это я вынудил их, простодушных и наивных, совершить убийство, и это будет правдой. Но я бы на твоем месте их пожалел.
Леон промолчал.
– Кстати сказать: в противном случае они станут для нас совершенно бесполезны…
Леон не стал смотреть, как выдергивал Умнейший стрелки из шеи Хранителя. Выдернув последнюю, старик изломал их в щепу и, зашвырнув подальше, отряхнул руки.
– Типичный несчастный случай…
К тому времени, когда явились Парис и Кирейн и все снова собрались в зале, Умнейший успел снять целый пласт металлической шкуры неживого чудовища. Еще прежде он осмотрел оружие убитого и брезгливо отложил в сторону.
– Как только не разорвало при первом же выстреле! – И покачал головой.
– Что это? – спросил Леон. Его все еще одолевала противная дрожкая слабость.
– Древняя сморкалка, карабин. Где-нибудь поблизости и патроны найдутся. Снимем ржавчину, смажем, и можешь взять себе, я тебя научу пользоваться им. Но это еще не оружие. Главное оружие, кажется, – вот оно.
Он долго копался в потрохах чудища, бормоча себе под нос непонятные слова. Один раз он опасливо прикоснулся к какому-то металлическому лепестку сначала пальцами, а затем, к удивлению и страху Леона, и языком. Затем с кряхтеньем распрямил спину.
– Пойдем посмотрим, что тут есть еще.
Подземная река в этом месте разливалась в небольшое озерко, глубокое и спокойное. Невидимые прозрачные существа плескались у поверхности, рябя воду.
– Ну понятно, – сказал Умнейший. – Он тут рыболовничал, тем и жил – не каждый же день в деревню наведываться. Вон и кости. А вон там, – он потянул носом и указал на карстовую щель в полу зала, – у него была выгребная яма, только он ее отроду не выгребал…
– Как ты думаешь, были у него ученики? – маясь, спросил Леон.
– Может, и были. Теперь все равно. Давай-ка лучше поищем план пещеры в его барахле.
Искали долго и не нашли.
– Наверно, он помнил его наизусть…
Прошли второй зал, вступили в третий. Змеящееся по полу темное щупальце, которое Умнейший именовал кабелем, все не кончалось.
Прошли второй зал, вступили в третий. Змеящееся по полу темное щупальце, которое Умнейший именовал кабелем, все не кончалось.
Местами пол был вымощен потрескавшимися плитами.
В вековечной тишине гулко отдавались шаги. Ни Париса с Кирейном, ни Тирсиса с «гвардией» давно не стало слышно – пещера оказалась ненормально обширна, тут и тремя группами потратишь не один день на беглое исследование…
Умнейший, шагая впереди, вслух восхищался подземельем, прищелкивал языком и ничуть не выглядел удрученным.
– Интересно, как далеко мы от входа?
Леон прикинул пройденное расстояние.
– Далеко.
– Я говорю о засыпанном входе со стороны ущелья. Со временем надо будет разгрести завал. Чую, эти пещеры нам когда-нибудь очень пригодятся… Ага!
Искореженный металлический лист, попавшийся Леону под ноги, гулко громыхнул. Несколько железных чудищ непонятного назначения показывали вывернутые внутренности, залитые известковыми натеками. Ржавчина, пыль… Кабель уходил прямо в стену небольшого зала, ровную и шершавую. С трудом различался на ней странный знак, похожий на небывалый трехлепестковый цветок в полустертом круге.
– Замуровано для безопасности, – пояснил Умнейший.
Леон вслед за ним приложил ладонь к стене. Стена была обыкновенная, холодная.
– Здесь все мертво, – сказал Умнейший. – То ли сдох источник, то ли просто-напросто физический износ привел к отказу. Излучатель давным-давно выработал ресурс. Наверяка где-то на планете скрыты и ретрансляторы, только нам до них дела нет, – Умнейший поперхал. – Сказать по правде, ни в какие склады оружия я с самого начала не верил. Зачем свозить оружие в Столицу, если гораздо проще уничтожить его на местах? А вот о существовании гипноизлучателя догадывался уже потому, что не могут люди быть такими ангелами, догадывался и намеревался его выключить. Лучшее оружие, поверь мне, не железки, а обученные люди. Железки приложатся. А он, оказывается, уже бездействует лет пятьдесят, если не больше – иначе я успел бы почувствовать на себе его действие… Я мог бы догадаться и раньше. Обыкновенная релаксация, инерционный хвост. Не понимаешь? Сохраняющий себя социум самоконсервируется в собственном соку, вопрос лишь в том, надолго ли хватит этого сока… А скажи-ка мне: у вас в деревне никто из стариков не замечал, что молодежь стала наглее и дети непослушнее? Стой, молчи! Старик не старик, если на это не жалуется. Я лучше спрошу по-другому: лесная дичь проявляла прежде признаки агрессивности?
Леон задумался.
– При прадедах, говорят, драконы на людей никогда не нападали, даже незашептанные. Только я в это не верю.
– Зря не веришь, – сказал Умнейший. – Я убежден, что так и было. Гипноизлучатель исправно работал целые столетия – скажи спасибо вашим предкам! Он скорее всего многоцелевой и, как я понял, был настроен на подавление агрессивности живых существ и, конечно, на ограничение функций воспроизводства. – Старик неожиданно хихикнул. – Представляю себе, как местные хищники – те еще! – еле таскали ноги от голода, грызли кору, но отказывались активно охотиться. Видел я один череп – зубищи в локоть длиной. Подобрел, вот и вымер. По существу, Простор уже один раз пережил очистку, только та очистка была умнее нынешней. Хищники не охотятся, паразиты не кусают, люди забыли оружие… Что ж, по правде сказать, ваши предки нашли довольно радикальный способ гасить военные конфликты в самом зародыше! Решительными людьми были ваши пращуры…
– Напрасно мы проделали такой путь, – констатировал Леон. – Оружия нет.
Старик осклабился.
– Еще неизвестно, напрасно ли. А на оружие плюнь. Достанем. Может, и здесь что-то найдем. Сделаем, наконец! Главное, теперь ничто не помешает пустить его в ход, кроме нескольких древних суеверий. Вот теперь начнется настоящая работа. Нам понадобятся люди, очень много людей. И прежде всего нужно, чтобы они поняли: единственный их шанс остановить очистку – это мы с тобой. Ты и я.
– От очистки они спрячутся в лесах, – возразил Леон.
– Наскоки заурядов на деревни еще не очистка, – покачал головой старик. – Это пока лишь разведка, знаю я их методы. Настоящая очистка выглядит совсем не так и начнется чуть позже. – Старик помолчал. – Может быть, как раз сейчас она начинается…
Часть вторая
Агасфер на привале
Глава 1
Чтобы дело двигалось как надо, достаточно не особенно глубоко вникать в его смысл.
Приписывается УмнейшемуЛес сжимался, умирал. Приблизился, наступил и прошел короткий дождливый сезон, распустились цветы на деревьях, повсюду на лесных полянах пробилась и пошла в рост новая трава, – но там, где вокруг остававшихся неподвижными Железных Зверей неуклонно ширились засыпанные пеплом пустоши, не пробилось ничего. После дождей пепел вначале превратился в вязкую грязь, потом стянулся и затвердел испещренной трещинами коркой. Семена, упавшие туда, не прорастали. Даже трава-колючка, способная расти где угодно, почему-то не могла прижиться на выжженной земле. («Стерилизация высшего порядка, – терпеливо, словно разговаривая с детьми, объяснял Умнейший. – Не только по поверхности, но и вглубь, так что на живые корни не надейтесь. Лет десять ничего не вырастет, пока не будут подчищены острова и океан».) Пустошь росла. Над краем леса постоянно сновали детеныши Железного Зверя, и то, что еще вчера было пограничьем, сегодня становилось пустошью. К окончанию периода дождей Парис подсчитал, что площадь лесов Простора, вероятно, уменьшилась на одну десятую часть.
Но девять десятых еще стояли, и казалось, не всё так уж плохо. По-прежнему пели лесные бабочки, ползали по ветвям медлительные слизнивцы, лесные драконы обгладывали сочные кусты, летали птицы. Уходя глубже в леса, люди видели то же, что и раньше, – вдали от страшных Железных Зверей трудно было поверить, что лес – не навсегда. Конечно, нет! Он вечен, как Простор, он неизменен.
Так думали многие. И все же новое было и в лесу, и это новое шло из леса.
Сначала появлялось неясное ощущение тревоги, не более. Затем чувствительное ухо улавливало далекий гул, а приложившие ладонь к земле чувствовали мерное содрогание почвы. Гул нарастал, переходил в надсадный рев и треск, тогда замолкали, прятались лесные обитатели, сухие ветвистые грибы бесшумно взрывались облачками спор, и самый лес съеживался в страхе, учуяв запах металла. И вот из глубины леса медленно, как бы с натугой, весь окутанный сизым облаком вонючего дыма, громыхая, выползал железный зверь.
Подминая подлесок, он, случалось, бодал и валил деревья, оказавшиеся на его пути. Свирепо рыча, он переползал неглубокие овраги и ручьи, завывая, преодолевал подъемы. Лязгая и дребезжа, он катился с уклонов, легко давя в щепу обомшелые лежалые стволы, ужасающе медленно и неотвратимо проламывал себе путь в густолесье, наползал на пограничье со стороны леса. Он ничего не жег, этот зверь, он не рожал хищных железных детенышей, но он казался страшнее их всех, вместе взятых. Железное чудовище не сияло в лесном сумраке и под лучами солнца на полянах – во многих местах оно было покрыто ржавым налетом, а там, куда ржавчина не успела добраться, темный металл не блестел и оттого казался особенно страшным. Находились информированные люди – из тех, из новых, – которые уверяли всех, что новый зверь не опасен, так как управляется людьми, сидящими внутри его… нет, они не пожраны зверем… и не шептуны… да что вам толковать, все равно не поймете, это надо увидеть… Иные из информированных сообщали и имя нового чудища – Танк.
Уцелевшие беженцы из сгоревших деревень, несущие по лесным дорогам ужас и потерянность, треща кустами, первыми кидались наутек. Зараза паники захватывала и тех, кто еще не видел огненной ярости Зверя, кому до сих пор не доводилось падать в траву ничком, заметив краем глаза скользящий полет детеныша. Уйти, уйти как можно дальше от новой и очевидной опасности! Скрыться, бежать…
Смельчаки подползали поближе, чтобы, таясь в кустах и ямах, издали взглянуть на страшилище. Самые бестрепетные, подобравшись шагов на сто, прежде чем пуститься в бегство, успевали разглядеть короткий нетолстый хобот, торчащий у чудовища прямо из лба, и острым зрением охотников издалека замечали надпись, выведенную желтой охрой на ржавой железной шкуре: «Разъяренный Дракон».
Переглядывались:
– Ну вот, а говорили – Танк…
Если бы Леон знал, что за ним наблюдают, он бы наверняка высунулся из люка командирской рубки, а может быть, и приказал бы заглушить двигатели, чтобы побеседовать с беженцами. Умнейший, оставшийся ждать в последней перед пограничьем деревне, всячески это рекомендовал. Леон сознавал правоту старика. Людей мало, и чем ближе к пограничью, тем меньше шансов их встретить. Толковые люди особенно редки. Стоит, и еще как стоит раз за разом терпеливо процеживать человеческие ручейки в поисках тех, кто годится на нечто большее, чем механическая работа простого исполнителя. И радоваться, найдя такого человека… Впрочем, и простыми исполнителями пренебрегать отнюдь не следует.