Юра опустился на корточки возле меня, поводил руками по ковру, нащупал стык соединения полотен, приподнял часть ковролина и присвистнул:
– Похоже на здоровенную гайку, выглядывающую из железного пола. Вероятно, это какое-то крепление.
– Могу объяснить, – с достоинством произнес официант. – Теплоход, простите, не новый, его пару раз переделывали по желанию хозяев. На месте столовой раньше располагалась прогулочная палуба. То, что вы называете «гайкой», есть крепление для скамьи. С другой стороны стола имеется еще одно. Можно подавать десерт?
– Никто даже мясо не съел, – остановил прислугу Василий Олегович, – испугались за Вику и забыли про барашка.
Я села за стол и поняла, что хозяин прав. Гости, возбужденные произошедшим, не прикоснулись к аппетитным отбивным с жареной картошкой. Только Катя опустошила свою тарелку, пока окружающие охали и ахали над Викой, супруга Самойлова уничтожила второе. Встречаются на свете женщины, которые в минуты стресса испытывают зверский голод.
– Уберите холодную еду, – приказал директор фабрики.
– А что на третье? – спросила Манана.
– Мороженое «Сюрприз», – сообщил официант.
– Надо позвать Тину, – решила мать. – Сделайте одолжение, приведите девочек, очевидно, они в каюте Иры.
– Как прикажете, – кивнул лакей.
– В жаркий день нет ничего лучшего пломбира, – улыбнулась Катя.
– Слишком калорийно, – села на своего любимого конька Алина, – и сахару в избытке. Помните об угрозе развития диабета второго типа!
В столовую вернулись Аня и Никита.
– Как там Вика? – спросила я.
– Леня пытается уложить ее в кровать, – ответила Аня. – Хорошая идея, Виктории лучше поспать.
– Она волнуется за свою красоту, – сказал Никита. – Сначала жаловалась на боль, потом испугалась, что на коже останется шрам, и закатила истерику.
Аня с осуждением посмотрела на мужа:
– Девушкам свойственно переживать по поводу внешности.
– Господин Самойлов, – подал голос вернувшийся официант, – разрешите вас побеспокоить?
– Валяй, – милостиво разрешил хозяин круиза.
– Позвольте интимно, – сказал лакей.
Василий Олегович покосился на него:
– Что за чушь? Говори прямо!
И тут в комнату влетела Тина.
– Где мороженое? – заверещала она. – Этот дядя обещал! С шоколадным соусом! А колу можно? Мам, с волшебными пузырьками!
– Садись спокойно, – попросила Манана. – Не вертись. Где Ира? Ей, наверное, тоже пломбира захочется.
– Ирка спит! – запрыгала Тина. – Легла и не встает. Она плохая! Пообещала со мной поиграть и обманула! Отвела в каюту! Вынула книжку! И спит!
У меня неожиданно заломило виски.
– Пойди разбуди подругу, – приказала Манана.
– Хочу ванильное и колу, – проявила строптивость Тина, сжимавшая в одной руке свою любимую плюшевую игрушку, а в другой – новую заколку.
– Ирина, похоже, заболела, – голосом трубадура провозгласил официант. – Я хотел сообщить тихонько, но вы приказали говорить вслух.
– Ты идиот! – взревел Василий Олегович, швыряя салфетку. – Зачем людям настроение портить сообщением о насморке!
Юра, не говоря ни слова, вышел из столовой.
– Не пойду за Иркой! – звонко кричала Тина. – Она противная, разговаривать со мной не хочет! Мама, я хорошая? Мама, мне дадут мороженое?
Под аккомпанемент пронзительного дисканта Тины я последовала за Юрой, увидела раскрытую дверь одной из кают, заглянула в нее и прошептала:
– Что случилось?
– Девочка умерла, – мрачно сказал Юра, склонившийся над кроватью, – и в данном случае шаурма ни при чем. До Вакулова еще два часа хода, надо не допускать в каюту посторонних и тщательно осмотреть место происшествия.
– Может, она лишилась чувств? – с надеждой прошептала я, когда мы вышли в коридор и двинулись вперед.
– Нет, – сурово возразил Юра. – На теплоходе убийца.
Я попятилась и наткнулась спиной на стену.
– Ну, это уж слишком! У тебя профессиональное обострение.
– Будь любезна, объясни свое последнее высказывание, – протянул Шумаков.
– Психиатры считают всех сумасшедшими, доктора видят у каждого человека симптомы разных заболеваний, а тебе повсюду чудятся киллеры, – прошептала я.
Шумаков сложил руки на груди:
– Считаешь естественной кончину тринадцатилетней девочки?
– Конечно, нет, – с жаром воскликнула я. – Но, к сожалению, юный возраст вовсе не гарантия богатырского здоровья. Ира сирота, очевидно, ее родители алкоголики, наркоманы, бомжи, у пары маргиналов не может родиться здоровое потомство. Надо спросить Катю, скорее всего, она в курсе, какие болезни были у ее воспитанницы.
Не успела я закончить фразу, как из-за угла вынырнула жена Самойлова.
– Ира скончалась? – звенящим от напряжения голосом спросила она.
– У вас есть причины думать о столь ужасном исходе? – тут же «включил следователя» Юра.
Катя вынула из кармана брюк носовой платок и промокнула им глаза.
– Мы лечили Иришу у кардиолога, – с трудом произнесла она. – Провели ее по самым лучшим специалистам, добрались до профессора с мировым именем, но никто не смог установить правильный диагноз. В конце концов, академик Брюсов решил, что в случае с Поповой он имеет дело с неизученной вирусной инфекцией, которая поражает сердечно-сосудистую систему. Тимофей Андреевич пытался справиться с напастью, применял новейшие антибиотики, и… простите, вы ведь оба не имеете медицинского образования?
– Нет, – ответила я за двоих.
Катя кивнула:
– Я тоже не врач, поэтому всех подробностей не назову, да они и не нужны. Увы, Ирочке Поповой предстояло недолго прожить, то, чем она страдала, так точно и не установили, я знала, что она может скончаться в любую секунду. Пожалуйста, не пугайте пассажиров, не объявляйте о смерти Иры.
Шумаков вытащил из кармана блокнот.
– Имя профессора Брюсов Тимофей Андреевич? Где он работает и нет ли у вас при себе его номера телефона? Предполагаю, что судмедэксперт захочет поговорить с академиком. Надеюсь, именуемый врач не откажет патологоанатому в беседе.
– Тимофей Андреевич интеллигентнейший человек, – заявила Катя, вынимая из кармана брючек мобильный. – Он даст исчерпывающую информацию об Ирине. Записывайте, это медцентр «Вечность»[6], услышите гудок, нажмите «решетку», а потом добавьте в тональном режиме семьдесят девять, попадете прямо в кабинет кардиолога. И что теперь делать?
– Пойдемте в столовую, – не выражая никаких эмоций, предложил Юра. – Учитывая малоприятные события, произошедшие на борту за последние двадцать четыре часа, лучше держаться всем вместе. Скоро приедем в Вакулово, там на борт поднимется медик.
Катя всхлипнула и убежала.
Юра обнял меня за плечи.
– Можешь позвонить академику и аккуратно его порасспрашивать?
– Попытка не пытка, – ответила я. – Вот только сильно сомневаюсь в успехе беседы. Очевидно, Тимофей Андреевич наслышан о такой примочке, как врачебная тайна.
– Все равно надо проявить активность, – не дрогнул Юра. – Если светило вежливо отправит тебя на три веселые буквы, придется повторить беседу после нашего возвращения в Москву.
– Глупая идея, – заспорила я. – Думаю, что при личной встрече я сумела бы вытянуть из кардиолога некие подробности, но по телефону он откажется беседовать.
– Тебе трудно? – прищурился Шумаков.
– Конечно, нет! – воскликнула я.
– Тогда ступай на палубу, садись в шезлонг – и за дело! – велел он.
Я поднялась по крутой лестнице на свежий воздух. Интересно, желание настоять на своем даже вопреки элементарной логике – это вторичный половой признак? Хорошо помню, как мой первый супруг Олег Куприн решил сварить на ужин сосиски. У меня никогда не было особенных кулинарных способностей, если честно описать мою готовку, то на ум приходит выражение «бурда в горшочке». Я обладаю уникальным талантом состряпать из вкусных составляющих нечто похожее на кашу без соли и сахара. Нет, я помню про специи и, тщательно изучив рецепт, кладу необходимые ингредиенты по строго указанной норме. Но вот парадокс! Блюдо на выходе получается малосъедобным. Трудности возникают даже при попытке сварить столь простую еду, как яйца. До сих пор не понимаю, ну каким образом у других женщин они получаются всмятку или в загадочный «мешочек». Встречаются особы, которые демонстрируют высший пилотаж – они подают к завтраку яйцо с нежным белком, внутри которого действительно есть «мешочек» из желтка: чуть-чуть густые «стенки» и жидкая серединка. Впрочем, у меня «куриная икра» тоже выходит эксклюзивной. Как правило, белая составляющая остается сырой, зато желтая превращается в камень. По идее, это невозможно, сначала должен загустеть белок. Извините, рецептом приготовления «смятки наоборот» поделиться не могу: не потому, что тщательно скрываю его от посторонних, просто не понимаю, каким образом достигаю сего фантастического результата. Но среди любых правил непременно бывают исключения. Ваша покорная слуга отлично варит сосиски. Вот тут я ас. Поэтому, когда Олег набил кастрюльку колбасными изделиями, поставил ее на огонь и стал уверенно кипятить содержимое, я подала голос:
– Выключи горелку.
– Не собираюсь ужинать сырыми продуктами, – отбрил Олег.
– Шкурка сейчас лопнет, – предостерегла я. – Получится невкусно.
– Ага, – кивнул Куприн, но даже не пошевелился.
Представляете, что увидел супруг, когда после десятиминутного интенсивного бульканья, доносившегося из-под тщательно закрытой крышки, он эту самую крышку снял? Правильно, кашу из сосисок! И теперь объясните мне, почему, не захотев принять совет жены, он на нее же налетел со словами:
– Все из-за тебя! Отвлекла меня пустыми разговорами, и я забыл посмотреть на часы!
Очень надеюсь, что Юра не будет так себя вести, хотя он тоже проявляет задатки вредины. Вот сейчас убедил меня заниматься глупостями: академик не возьмет трубку, если увидит в окошечке незнакомый номер. Полагаю, у известного кардиолога нет времени на разговоры со всеми, кто хочет с ним поболтать. Сейчас послушаю длинные гудки и со спокойной совестью сообщу Юре: «Зря не захотел принять мои аргументы, светило не приблизилось к телефону».
– Брюсов, слушаю, – отозвалась трубка.
Глава 9
Я уронила сотовый на колени, быстро подняла его и, не веря своим ушам, уточнила:
– Тимофей Андреевич?
– Весь внимание, – вежливо сказал кардиолог.
Я откашлялась.
– Прошу простить за звонок. Ваш телефон мне подсказала Катерина Самойлова, хозяйка детдома для девочек. Помните такую?
– Катеньку? Конечно, – загудел Брюсов. – Замечательный человечек, я консультирую некоторых ее воспитанниц.
Я ощутила себя ковбоем, который ловко запрыгнул на неоседланного мустанга.
– Например, Ирину Попову?
– Ирочку? – с легкой тревогой подхватил Брюсов. – Да, сложный случай. Кто вы? Что случилось?
– Меня зовут Виола Ленинидовна, я работаю помощником следователя, – лихо солгала я.
– Господи! – воскликнул Тимофей Андреевич. – Только не говорите, что с Ирой беда!
– Увы, – пробормотала я, – девочка скончалась. Похоже, вы ожидали чего-то подобного.
Брюсов зашуршал чем-то, потом грустно сказал:
– Ира – загадка. Никто не понял, что происходит с девочкой, ей ставили разные диагнозы, подчас абсурдные.
– Каковы признаки ее заболевания? – спросила я.
Тимофей Андреевич крякнул:
– Виола Ленинидовна, вы, вероятно, юрист? К медицине не имеете отношения? Постараюсь объяснить доступно. Сердце бьется в определенном ритме, иногда он нарушается. Существует большое количество причин, от которых может возникнуть аритмия. Допустим, вас сильно напугали или обрадовали. Сердце отреагировало на стресс, но справилось, вернулось к нормальной работе. Если с вами такое случилось один раз, пугаться не стоит, пойдите к врачу, посоветуйтесь, но это не болезнь. Нарушение ритма может спровоцировать даже сильный удар в грудь…
– Так чем страдала Ирина? – Я не слишком деликатно вернула академика к интересующей меня теме.
– Аритмией неясного происхождения, – отчеканил Брюсов. – Девочку лечили как могли, но успеха не достигли. В конце концов, я осторожно намекнул Екатерине, что прогноз не очень лучезарен. У Поповой начался пубертатный период, усиленный рост организма способен спровоцировать обострение болезней, до тех пор дремавших. Очень часто, например, эпилепсия дает первый приступ в период полового созревания.
– То есть у Иры внезапно останавливалось сердце? – Я решила докопаться до сути.
– Ну, в принципе да, – подтвердил Тимофей Андреевич. – Поймите: Ирочка жила под дамокловым мечом. Сегодня ее спасут, завтра тоже, а через месяц ей станет плохо по дороге из школы домой, и все. Вшить ей кардиостимулятор мы не могли, имелись стойкие противопоказания.
– Спасибо, – протянула я. – Вы же не откажетесь дать официальную справку о состоянии здоровья Поповой?
– С удовольствием помогу следствию, – воскликнул Брюсов.
Слова «с удовольствием» не очень подходят к сложившейся ситуации, но я знаю, что многие врачи отгораживаются от пациентов стеной, не разрешают себе испытывать эмоции, когда больного увозят в морг. Не стоит осуждать подобное поведение, доктор пытается сохранить собственное психическое здоровье. Нужно аккуратно закруглить беседу.
– Огромное спасибо за помощь. Вероятно, выписка из истории болезни не понадобится, мы вас более не побеспокоим. Прозектор обнаружит патологию.
– Ничего он не увидит! – воскликнул Брюсов.
– Вскрытие не оставляет тайн, – мрачно буркнула я.
Тимофей Андреевич издал странный звук, похожий то ли на кашель, то ли на чихание.
– Виола Ленинидовна, представьте себе медный шнур, абсолютно целый, по нему течет ток к лампе. Что случится, если подача электричества прекратится? Свет потухнет, но проводка-то останется исправной. Сердце Иры, ее сосуды не имели патологии, девочке сделали много исследований и не выявили никаких отклонений.
– Так от чего основная мышца переставала качать кровь? – изумилась я.
– Нет ответа, – грустно констатировал Брюсов. – Медицина в случае Поповой оказалась бессильна. Да, Элеонора Сергеевна? Заходите, присаживайтесь. Извините, у нас запланировано небольшое совещание.
– До свидания, – тихо произнесла я.
– Ну, в моем случае лучше сказать – прощайте! Надеюсь, вам никогда не понадобится консультация кардиолога, – завершил беседу Брюсов.
Я осталась сидеть с мобильным в руке. Ира Попова страдала неизлечимым заболеванием, а по внешнему виду девочка казалась здоровой. Она не выглядела изможденной, обладала хорошим аппетитом: сидя за столом, Ира помалкивала, но обильно накладывала еду на свою тарелку. Неразговорчивость ее происходила от стеснительности – девочку-сироту пригласили в компанию взрослых, было от чего смутиться и прикусить язык, а вот желание вкусно поесть Ира маскировать не стала. Думаю, в приюте, даже очень хорошем, подают к столу очень простые кушанья. Кстати, Светлана тоже постаралась отведать от каждого блюда.
Тишину на палубе нарушили тяжелые шаги, из коридора выплыла полная, одышливо сопящая тетка лет пятидесяти. На голове у нее красовался белый колпак, дородное тело укутывал белый же халат, расходившийся на мощной груди. Несмотря на поразительно теплый сентябрь, толстуха натянула плотные колготки. Вероятно, она прятала за темно-коричневым эластиком выпирающие вены.
– Какой воздух! – бесцеремонно завела разговор женщина.
– Замечательный, – вежливо поддержала я беседу.
Бабенка взбила кончиками пальцев ярко-оранжевую челку и продолжила:
– Не сравнить с Москвой. Ухожу в рейс и думаю: может, продать к черту комнату в столице и купить дом в каком-нибудь Панове? Ни смога, ни пробок, ни толпы, ни метро! А затем вернусь в город и понимаю: помру в деревне со скуки. Вот так и катаюсь по воде, понять не могу, чего хочу!
– Людям свойственны колебания, – кивнула я, вставая. – Извините, пойду, почитаю в каюте.
– Вилка, ты меня не узнала? – неожиданно жалобно произнесла толстуха. – Я Маргарита.
Я еще раз окинула взглядом повариху, но в голове не родилось ни малейшего воспоминания.
– Маргарита? Что-то зрение меня подводить стало, очки пора заказывать. Мы встречались?
Незнакомка сняла колпак, взъерошила плохо покрашенные, испорченные химической завивкой волосы и предприняла новую попытку:
– А так?
Я испытывала неудобство. Тетенька явно предполагает, что сейчас с воплем: «Риточка! Какая радость!» – я повисну у нее на шее.
– Я совсем постарела, – горько подытожила толстуха, – а ты осталась прежней. Пластику делала, липосакцию проходила? Ты с деньгами, можешь себе это позволить.
Я начала раздражаться. Если когда-то я и сталкивалась мимолетно с дамой, это еще не повод для выливания глупостей на мою голову.
– Хорошие книжки пишешь, – бурчала Маргарита. – Я все читала!
По моему лицу разлилась заученная улыбка. На судне нашлась фанатка Арины Виоловой! Видимо, когда-то Маргарита получила от меня автограф и сейчас уверена, что я ее помню! Своего читателя нельзя обижать!
– Маргариточка, – защебетала я, – не исключаю для себя возможности обратиться в будущем к пластическому хирургу. Очень хорошо, что теперь люди могут подправить свое лицо, отшлифовать морщины или увеличить грудь. Но я пока слишком молода для подтяжек и ботокса. Липосакция же мне не нужна, мой вес не меняется с юности!
– Везет тебе, – с хорошо различимой завистью прогундела расплывшаяся особа. – И туфельки у тебя классные, и платье, и мужика симпатичного отхватила. На сколько он тебя младше?
Даже фанатам не разрешается в грязных ботинках лезть в душу писательницы. Пока я подбирала подходящие выражения, чтобы не обидеть, но решительно заткнуть нахальную собеседницу, та продолжала:
– И, мне кажется, в школе ты была толще.
– Где? – растерялась я.
– Видимо, придется паспорт показывать, – уныло вещала толстуха. – И так к тебе подъезжала, и эдак, а ты не узнаешь – я Маргарита Некрасова.