Мне грустно, что с каждым днем я приближаюсь к Чарлстону, а значит, заканчиваю свою третью кругосветку. Как жаль. Пойду ли я еще в плавание? Что меня ждет впереди, там, на земле, в обществе людей? Как хочется снова вернуться на старт кругосветной гонки. Я машинально ставлю паруса и выжимаю из яхты скорость. Там, в Чарлстоне, меня ждет жена. Это и заставляет меня идти быстрее и поскорее завершить плавание.
День Победы
9 мая 1999 года. Атлантический океан
Сегодня праздник – День Победы. Наш отец, ветеран войны, наденет ордена и пойдет в центр села, где стоит памятник всем погибшим в войне солдатам, жителям нашей деревни. Дай Бог, чтобы отец подольше встречал этот праздник. Ему 83 года. Наш дед, отец моего отца, Михаил Иванович, умер в 86 лет.
«Защитники Москвы»
Невозможно обойти вокруг света без приключений
11 мая 1999 года. Атлантический океан
15°39’ с. ш., 54°48’ з. д.
04:30. Ветерок чуть-чуть подул, и яхта тронулась с места.
Истинный художник не думает, в какой руке у него кисть, какую краску взять из палитры и перенести на холст. Он творит, и чувства сами отбирают цвет и размер кисти.
Можно ли обойти вокруг света без приключений? Нет. Плавание всегда сопряжено с опасностью. Если бы меня спросили, послал бы я своих детей в это плавание, я бы ответил: нет. Потому что в плавании случаются смертельно опасные минуты, как физические, так и духовные. И не всем суждено избежать опасности. Она каждодневная, она в каждой детали яхты, и нельзя все предусмотреть на берегу. Примером служит хотя бы эта кругосветная гонка – сколько гонщиков выбыло из игры!
На горизонте появились тучи башнями – шквальные.
Смотрю в зеркало на морщинистое свое лицо и на нем вижу все те передряги, из которых не раз выкарабкивался в экспедициях. На моих пятках уже мозоли: я бесконечно тру пятками мачту, чтобы вызвать ветер. От безветрия с ума можно сойти.
Якорный след
16 мая 1999 года. Атлантический океан
19°51’ с. ш., 62°26’ з. д.
Атлантический океан никак не дает пройти 20-й градус северной широты. Нет ветра. И вот сейчас, на рассвете, солнце взошло из океана. Небо чистое, без туч. Значит, и сегодня будет штиль. Паруса обвисли, яхта на мертвой зыби раскачивается, такелаж скрипит – это яхта плачет, она, бедняжка, тоже устала.
Сегодня нарисовал свой автопортрет. Я редко рисую себя, но этот автопортрет написал для иллюстрации Иринушкиной книги, которую она планирует издать в скором будущем.
Пергаментная кожа моего лица хранит письмена всех жизненных передряг. Старость пробуждает во мне благоговение. Сейчас смотрю на свое лицо и вижу, как жизненный якорь пережитого порезал мой лоб сверху вниз, оставил глубокую морщину. Волосы мои начинают седеть и редеть, а ноги ослабевать. Но зато я постиг тайну мыса Горн, Эвереста, Северного и Южного полюсов. Якорный след пропахал не только мой лоб, но и мою душу. Но без этого не открыть в себе тайну своего земного существования.
Одиночество приучило меня к бескорыстию
17 мая 1999 года. Центральная Атлантика
20°57’ с. ш., 64°01’ з. д.
Как я устал! Всю ночь при ручном фонаре разбирал, а затем собирал двигатель. Вот сейчас, на рассвете, запустил его для подзарядки аккумуляторов.
Зашел в Саргассово море. Вдоль борта проплывают водоросли-саргассины. Удочку и блесну вытащил – здесь нет рыбы.
Как приятно общаться с творческими людьми! Звонил Саше Пономареву в мастерскую, он художник и хороший дизайнер. Попросил его спроектировать мне мастерскую.
Художник чем отличается от других? Когда я звоню в офис, меня сразу спрашивают, кого я обогнал в этой гонке, сколько миль прошел за сутки, когда приду в порт. А Саша дурацких вопросов не задал. Он спросил: «Федя, какого цвета океан сейчас у тебя там?» А в конце разговора сказал: «Федя, подыши за нас простором».
А вот другой разговор, с корреспондентом.
К.: Федор, тебе говорили, что в журнале «Вояж и отдых» вышла большая статья о тебе? Там сказано, что ты был три раза на Северном полюсе, ходил в полярную ночь на полюс недоступности и к Южному полюсу. А полярники не признают тебя за своего и не подают руки.
Федор: Да. Я совершил все эти путешествия, но я не считал и не считаю себя полярником. Я ходил на полюсы, чтобы создать серию картин об этом районе и о людях, которые идут туда.
К.: Федор, точно такой же вопрос задают и по поводу того, что ты поднялся на все самые высокие вершины семи континентов, в том числе и на Эверест, но тебя никто не считает альпинистом.
Федор: И правильно делают, что так не считают. Какой я альпинист? Точно с той же целью, что я шел к полюсам, я поднимался на вершины.
К.: Федор, но опять то же самое и о яхтсменах. Ты единственный в нашей стране, кто ходил три раза вокруг света, а яхтсмены тебя не признают. Ведь у тебя даже наверняка нет диплома яхтенного капитана.
Федор: Да, верно, диплом яхтенного капитана у меня отобрала еще в 1990 году Федерация парусного спорта города Владивостока. Тогда я планировал отправиться в кругосветку, а без диплома я не мог выйти на яхте из порта. И мне пришлось улететь в Австралию, купить там яхту и уйти из порта Сидней к своей мечте – мысу Горн. Там, в Австралии, нет Федерации парусного спорта и никто не спрашивает, есть ли у тебя диплом. Но я также не считаю себя яхтсменом. Просто мне нравится ходить под парусами и я люблю море.
Перед стартом гонки Around Alone 1998–1999 директор гонки Марк Шредер так и представил всем нас, русских:
– В этой гонке впервые участвуют два русских шкипера. Яхтсмен и гонщик Виктор Языков[68] на яхте «Ветер перемен» и Федор Конюхов, искатель приключений, на яхте «Современный гуманитарный университет». Этим и было все сказано.
К.: Федор, есть люди, которые не верят в то, что ты сделал, и ставят под сомнение твои достижения, называя тебя великим мистификатором или большим авантюристом XX века.
Федор: Каждый человек имеет право на свои высказывания, каждый может сомневаться и быть сомневающимся. Как сказано в Святом Писании: «И кто захочет судиться с тобой и взять у тебя одну рубашку, отдай ему и верхнюю одежду»[69]. Если кто-то пытается отобрать то или иное мое достижение, Господь с ним, я от этого не обеднею. Одиночество приучило меня к бескорыстию.
Четыре дня иду с одной скоростью – 80 миль в сутки
18 мая 1999 года. Центральная Атлантика
21°44’ с. ш., 65°15’ з. д.
Рассвет. Горизонт на востоке красный. К штилю это или к ветру? Такой рассвет я впервые вижу в этом районе. Вот уже четыре дня иду с одной и той же скоростью – за сутки прохожу по 80 миль.
Виктор Языков финишировал в Чарлстоне.
Легче вернуться с Луны, чем из океана
20 мая 1999 года. Северная Атлантика
24°38’ с. ш., 68°07’ з. д.
08:00. Утро, а уже духота и жарища. Одиночество меня не угнетает. Я много рисую. На переход Пунта-дель-Эсте – Чарлстон я взял альбом акварельной бумаги и весь его исписал, сделал двадцать четыре рисунка. До Чарлстона еще дней восемь-десять идти, а у меня закончилась бумага для рисования. Сейчас рисую на картонках из-под печенья. За этот кругосветный рейс я создал рисунков семьдесят-восемьдесят. Из них двадцать эскизов для больших холстов.
15:30. Возился с фонарями – их у меня четыре, и ни один не работает: то лампочки перегорели, то включатель закислился от морской воды и воздуха. Уже все устало: и я, и техника на яхте.
Два дня назад у меня была большая проблема, но я ее чуть-чуть исправил. На корме, где крепится первый бакштаг, лопнула алюминиевая оковка. Я все думал, как закрепить бакштаг, и решил закрепить на шверт на корме. Но шверт под водой, и значит, надо поднырнуть под яхту.
Убрал все паруса – благо океан спокоен. Сделал большую веревочную петлю, пропустил ее ниже перьев руля и к ней привязал еще одну веревку – она тащилась за кормой, как хвост. Спустился за борт и, держась за этот хвост, поднырнул под яхту. И очень удачно: с первой же попытки обмотал шверт кевларовой веревкой[70]. Затем вылез и закрепил за бакштаг. Потом еще раз поднырнул под яхту, проверил, все ли хорошо сделал.
А когда вылез на палубу, почувствовал на правом колене сильное жжение, как будто кто меня раскаленным прутом огрел. Смотрю – длинная полоса ожога. Я понял, что это от щупальцев медузы португальский кораблик. Это очень ядовитая медуза. Она разбилась о шверт, а щупальца ее остались. Они у нее длинные – несколько метров. И такие тонкие, что их почти не видно. Под яхтой темно, вот я и просмотрел. Да еще глубина очень давила на сознание: под тобой 5700 метров, и ты висишь на веревке, как в космосе. Если упустить веревку, то догнать яхту практически невозможно – легче вернуться с Луны, чем из океана.
Если твои планы вдохновляют – тебе будут помогать
22 мая 1999 года. Северная Атлантика
Сегодня большой праздник – день Николая Чудотворца, покровителя путешественников и мореплавателей. Я с утра прочитал молитву. Только благодаря Господу Богу и Николаю Чудотворцу я жив. Сколько раз они меня спасали!
Найти деньги на путешествие не так-то просто. Это только несведущий человек думает, что Федору деньги просто так дают, а другим – нет. Если у тебя есть точная цель и она интересна не только тебе, если твои планы вдохновляют людей, находящихся рядом с тобой, то тебе будут помогать.
Мне важен процесс, а не результат
23 мая 1999 года. Северная Атлантика
Плавание завершается, а мне хочется повернуть яхту на 180 градусов и снова уйти к мысу Горн, к моим альбатросам, которые парят в проливе Дрейка, к милым моим дельфинам и величественным китам. Я чувствую себя уютней и спокойнее с ними, чем в обществе людей.
Наверное, я тот человек, которому важен процесс и поиск, а не конечный результат. Эта черта отразилась во всем: мне нравится писать картины, а как только они готовы, я с ними расстаюсь очень легко. Где все мои картины, в каких музеях или галереях? Точно не помню, не знаю. У меня их покупали в Канаде, Японии, Дании, Германии, Польше, Сирии, Югославии[71] и еще в каких-то странах, не считая наших республик при советской власти.
Я не жалею о том, что не знаю, где мои картины. Я жил полноценно, когда творил, сутками стоял у мольберта. Это был не труд, это была жизнь.
Ураган «Даниель»
25 мая 1999 года. Северная Атлантика
27°51’ с. ш., 74°49’ з. д.
05:40. На востоке небо малиновое – вот-вот покажется солнце. На небосклоне ни тучки, еще светит утренняя звезда (Венера). Ветер – 16 узлов. Скорость яхты – 8 узлов.
Этой ночью моя яхта прошла через точку, где в августе 1998 года мы попали в ураган «Даниель». Приборы на яхте показывали тогда ветер в 100 узлов, а потом в Чарлстоне мне говорили, что по прогнозу было 130 узлов. Сейчас сижу, пью кофе, а руки дрожат, ком в горле и из глаз текут слезы. Как я остался жив? Чудо, конечно чудо! Ураган догнал меня на рассвете 29 августа. Яхта зашла прямо в глаз урагана минут на десять, и ее захватило в поток этого громадного, на несколько десятков миль, смерча. Я старался держать яхту по ветру, чтобы он дул в бакштаг. Посмотрел на компас – курс сначала на запад, затем на север, потом на восток, юг и снова на запад, и яхта несется со скоростью 17 узлов. Стаксель был раскручен чуть-чуть, чтобы только яхту удержать на курсе, который задает ураган.
Все смешалось: нет неба, нет океана, нет воздуха – стоит только водяная пыль. Ветром срывает воду с поверхности океана, и эта пыль как пурга в Арктике. Все белое, воздух соленый. Дышать тяжело, воздуха не хватает – одна соленая пыль. Хватал воздух ртом, а воздуха нет. Это страшно.
До вечера я стоял у руля, но вижу, что уже плохо контролирую ход яхты и она может уйти в брочинг, то есть лечь на воду мачтой. У меня в глазах все стало фиолетовым, и такое ощущение, что яхта падает в пропасть. С наступлением ночи я начал допускать ошибки, яхта стала рыскать в стороны. Я понял, что теряю контроль и не удержу яхту. А ветер не прекращался, не выпускал из своего кольца. Никак мы не могли прорваться и выйти в другое кольцо урагана.
Включил автопилот, но не прошло и пяти минут, как яхта резко накренилась, легла бортом на воду и мачта начала уходить в воду. Отключил автопилот, но яхту уже невозможно поставить, да и удержаться на палубе невозможно. Кокпит и руль ушли в воду, перья руля вышли из воды – яхта неуправляема.
Я забрался на борт, схватился за леерную стойку и пристегнул себя страховочным ремнем. Начало темнеть, да и днем было как глубоким вечером. Ветер ревел, я видел, как темный плавник фальшкиля вышел из воды и шатался, как маятник. Сколько я держался, сложно сейчас вспомнить. Гребень волны пройдет через яхту, собьет меня с борта, и я лечу на подветренную сторону на длину страховочного ремня. Снова выбираюсь и снова срываюсь. И тогда решил, что надо добраться до спасательного плота. Он в кормовом кокпите, что и плохо: если яхта полностью перевернется, то к нему уже не добраться. Спустился, там возле него привязан нож, чтобы обрезать его крепления. Чувствую что-то липкое, а это вырвало гидравлику и гидравлическое масло вытекает. Весь в масле, скользкий, добрался я до спасательного плота.
Красивое название – «спасательный плот», но это не значит, что он спасет. Как его раскрыть? Над ним и надо мной нависал борт яхты с леерами, с кормы била волна. Я его все-таки освободил от крепления и дернул за веревку. Он еще не надулся, а уже взмыл в воздух, как летающий змей, на длину веревки. Я попытался его подтянуть, но сила ветра такая, что веревка натянулась, как струна, и я в темноте вижу только красный маячок – это на плоту загорелся огонек, чтобы его было видно. Тут же лопнула веревка – и плот унесло в темноту. Не было больше шансов на спасение. Находиться в полуперевернутой яхте нельзя, каждую секунду она может перевернуться вверх дном, и тебя прихлопнет, как крышкой гроба. Я снова пополз на борт, благо вода теплая: ураган идет из Африки и несет теплую воду, да и ветер не такой холодный. Снова забрался на борт, пристегнулся на короткий ремень, чтобы не сбивало волной. И стал ждать. Что и кого ждать?
Плавание подходит к концу
26 мая 1999 года. Северная Атлантика
30°19’ с. ш., 79°03’ з. д.
Подходит к концу мое плавание. Осталось до финиша 140 миль. Я уже год на яхте – год в океане. Было всякое в этом плавании. Но мне грех жаловаться на жизнь, если я уже год как непрерывно занимаюсь своим любимым делом – управлением яхтой и парусами. Мне эта работа нравится, а еще я люблю океан, этот год я непрерывно находился в океане. Что может испытать человек, который на своем месте?! А я и есть тот человек. Этот год и мое плавание были как гимн восходящему солнцу. Сколько и какие восходы я наблюдал! А какое очищение снисходит при утренней заре! Оно лечит тело и возвышает душу. Ты вдыхаешь беспредельность. Многие ли люди в нашей России имели возможность дышать беспредельностью?! Я знаю, что мои слова о беспредельности приводят людей в недоумение. Помню, когда готовил одиночную экспедицию на Северный полюс, был в гостях на какой-то вечеринке. Когда хозяин дома представил меня гостям, сказав торжественно: «Федор Конюхов, через неделю отправляется на Северный полюс на лыжах, да еще и в одиночку», все недоуменно переглянулись, а один, самый смелый, в упор спросил: «А зачем тебе это?» – «Чтобы увидеть белый снег!» – сказал я.
15:00. Я зашел в район ракетных стрельб и бомбометания. Сижу в кокпите, стираю свои шорты и рубашку – хочется показаться на людях более или менее чистым. Слышу выстрелы. Сердце похолодело. Ветер не дает обойти этот район, он очень большой. Если уйду по ветру на восток, то не смогу подойти к Чарлстону, а идти на запад не дает ветер.
Ночь напряженная. Идет гроза. Ветер усиливается. Идут шквалы. Молнии, как столбы из туч, выбрасывают в океан пучки энергии.
Вижу порт Чарлстон
27 мая 1999 года. Северная Атлантика
32°15’ с. ш., 79°52’ з. д.
04:20. Вижу порт Чарлстон. Через пять минут буду будить Оскара, звонить ему. Жалко будить родных, они сейчас там сладко спят.
Заканчивается мое плавание, а я так и не был одинок. Всегда я чувствовал на яхте кого-то еще. Кто-то всегда следил за мной. Одиночества не существует.
«Дружба в молчании» – так говорил один древний китайский философ. Я чувствовал, что на борту моей яхты друг. Он невидим и не слышен, но он присутствовал, я чувствовал его энергию.
Начался рассвет. Подхожу к финишу. Уже вызываю Оскара на 16-м канале.
Ночь прошла, а я не сомкнул глаз. Сейчас выпил кофе – полегчало.