Домофон в подъезде был сломан, дверь покорно открылась. Лифт стоял внизу, как будто ждал его. Лохнесс нажал на обугленную кнопку с цифрой «3» – и только тут подумал, что в руках у него ничего нет: ни подарка, ни торта, ни цветов… Собственно, и денег-то у него не было. Все, что было, он запихнул в карман тому бородатому с сигарой, который и не догадался, что его пассажир стремился навстречу смерти. Но передумал.
– А, была не была!
На третьем этаже Лохнесс свернул направо, нашел нужную ему квартиру, нажал на кнопку звонка и напряженно прислушался. Судя по звукам, в доме не спали, там были слышны голоса, звук работающего телевизора. Но и впускать его не торопились. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, Женя услышал шорох в коридоре и приближающиеся шаги. Дверь ему открыл полноватый молодой человек, чем-то похожий на Вику, среднего роста, с вьющимися русыми волосами, рассыпанными по плечам. Крутилину показалось, что он уже где-то его видел.
– Что вы хотели? – спросил молодой человек довольно вежливо, но лицо его было очень грустным.
– Извините, что так поздно. А Вику можно?
Степан, а это был он, выразительно посмотрел на свои часы, потом вздохнул и пропустил Крутилина внутрь. У того сердце ухнуло вниз – парень! Это ее?
– Подождите секунду, – сказал тем временем блондин и скрылся за дверью одной из комнат.
Крутилин стал жадно осматриваться, пытаясь по окружающей обстановке сделать выводы. Его взгляд сразу выхватил мужские куртки, пальто, висевшие на вешалке в тесной прихожей. Обувь явно не Викиного размера и фасона громоздилась в углу. Причем среди мужских вещей встречались два непохожих размера. Похоже, что в доме не один мужик, а минимум два. Гости? Сомнительно, вещи разных сезонов… Блин, да ведь этот парень – ее брат! Как же он сразу не догадался, ведь тот так похож на Вику!
– Точно, это брат… – пробормотал Женя. – Но где же я его видел?
Наконец послышались легкие шаги, одна из дверей вновь открылась, и Крутилин увидел шаркающую ему навстречу Вику в домашнем халате и тапочках. Вид у нее был заспанный и удивленный, а когда она увидела Евгения, ее красивые серые глаза округлились.
– Евгений Александрович! Что вы тут делаете? – спросила она, крайне пораженная.
Вид Лохнесса на пороге ее квартиры был для нее равносилен появлению четырехглавого дракона.
Потом она более-менее освоилась и тут же уточнила:
– С вами все в порядке? Что-то случилось?
– Вика… – сбивчиво начал Крутилин, – пожалуй, что да… То есть нет… С тобой можно поговорить? Наедине, – добавил он, глядя на ее брата, высунувшегося из комнаты.
Вика перехватила его взгляд, ощутила запах спиртного, заполнивший всю прихожую, схватила Лохнесса за лацканы пальто и проговорила тихо и быстро:
– Ни о чем не спрашивайте. Ничего не говорите. Идем.
Три шага по коридору – и они в ее комнате. Щелкнул замок.
Он нелепо стянул пальто, опустился на стоявший рядом стул и оглядел комнату. Это была обычная девичья спаленка, уютная, но несколько чопорная. В углу стоял диван с брошенным на нем женским журналом, на стенах картинки – копии известных полотен, в углу огромный старинный шкаф, битком набитый книгами, на тумбочке приятно светит старомодная настольная лампа.
– Антиквариатом увлекаешься? – спросил он, потому что не знал, как перейти к главному и объяснить свой неожиданный визит.
– Это от бабушки осталось… Она умерла тринадцать лет назад. А мама – шесть.
– А отец?
– Они с мамой давно развелись.
– Извини, я не хотел причинить тебе боль.
– Да ничего. Это все было давно, и я уже свыклась с этой болью. И уже привыкла жить одна. Ну, то есть не одна, с братом, – поправилась она. – А как вы меня нашли?
– Не знаю, честно говоря. Пожалуй, можно сказать, что ноги сам привели…
Вика вдруг спохватилась и вскочила со стула:
– Вам сделать чаю? Вы, наверное, замерзли…
– Да, хорошо бы было. Ты не смотри, что от меня спиртным разит, оно что-то все выветрилось и не согревает, – виновато улыбнулся Крутилин.
Вика исчезла. Он продолжил изучать жилище девушки. Отметил неновый компьютер на письменном столе, несколько украшений и плюшевых игрушек, советского вида трюмо, новенький трехтомник английского издания Толкиена на прикроватном столике.
Достатком тут не пахло, но было очень мило и уютно, как будто он попал в родной, давно забытый дом.
Как решиться сказать ей, зачем пришел? Она удивлена, смущена и из приличий принимает его, но, может быть, он ошибся, ничего, кроме вежливости и благодарности, ею не движет? Похоже, он сошел с ума. С чего он решил, что вообще кому-то нужен? Тем более без копейки денег. Он всегда был уверен, что его преданная секретарша влюблена в него без памяти, но откуда он это взял? А что, если это неправда?
Она вернулась, неся полный поднос. Кроме чая, тут были еще и колбаса, и вазочки с салатами, и холодное мясо, и конфеты, и пара больших кусков торта.
– Кушайте. – Вика торопливо освободила место на столе, убрав бумаги и клавиатуру.
Крутилин даже не предполагал, что настолько голоден. Он накинулся на еду, а девушка только смотрела на него и грустно улыбалась.
– Вика, – произнес он наконец, – ты, наверное, удивилась, что я пришел к тебе так неожиданно, в такой час. Но мне нужно задать тебе один вопрос. Понимаю, что жутко несвоевременно это делаю, все-таки сегодня семейный праздник, Рождество… А я без цветов и без подарка, вот так…
– Господи, да какое это имеет значение! – пылко воскликнула она.
Он взглянул наконец ей в глаза и решился:
– Вика, я ушел от жены. Точнее, это она… В общем, неважно. Важно то, что я здесь. И твое право принять меня или нет.
И снова отвел взгляд.
Вика молчала так долго, что он забеспокоился.
– Что скажешь? – Он поднял глаза и увидел, что она плачет, по щекам катятся две крупных, как горошины, слезы.
– А я уж думала, что этого никогда не произойдет… – прошептала она.
Тогда он встал и шагнул к ней.
В огромной вселенной – миллионы, миллиарды звезд и планет. И на одной из этих планет, на окраине города, в старом обшарпанном доме, на третьем этаже, в одной из комнат малогабаритной двушки, друг против друга стояли два человека. Он и Она. И не было во всей вселенной более близких, более счастливых людей…
Они не замечали вокруг ничего: ни этих тесных стен, ни посторонних звуков, ни убогости обстановки.
Они любили друг друга, открывая для себя целый мир, целую вселенную.
– Как мне хорошо с тобой, господи, как мне хорошо с тобой, – он гладил ее грудь, живот, бедра. И каждый миллиметр ее кожи отзывался на его прикосновения.
– Я люблю тебя, я так давно люблю тебя, – Вика взяла его ладонь и прижала к своим губам.
– Прости меня…
– За что?
– За то, что я был рядом – и так далеко.
– Но ведь твоя жена…
Напоминание о жене не причинило ему боль. Он вдруг понял, что жизни, той жизни, которую он оставил за дверью Викиной квартиры, для него уже нет. Она сползла с него, как содранная кожа.
Они уснули, обняв друг друга. Вернее, уснул Женя. Впервые за последние недели он обрел покой. Его издерганная, измотанная душа была чиста, как душа младенца. Вика уснуть не могла. Она лежала с открытыми глазами и боялась, что все – сон. Время от времени она приподнималась и целовала его то в лоб, то в нос, то в глаза, гладила волосы, проводила пальцами по его губам. А он, он улыбался сквозь сон, ему казалось, что он вернулся в детство и мамина рука ворошит его волосы.
Он проснулся под утро от страшной жажды.
– Боже, как хочется пить… – простонал Евгений.
Через минуту перед ним уже стоял слегка початый двухлитровый баллон холодного пива, который накануне принес Макс Бирюков.
Осушив в три глотка целый стакан, Лохнесс взглянул на Вику в наспех накинутом коротком халатике и вдруг сказал:
– А ты знаешь, у нас с тобой ноги совсем одинаковые.
Она глянула. И правда, похожи: длинные, тонкие, прямые, с выпирающими, как шары, коленками.
– И что это значит? – счастливо рассмеялась она.
– Это значит, что я буду любить тебя до конца жизни.
– Только ты живи долго-долго, ладно? – попросила Вика, прижимаясь к нему.
– Да, я буду жить долго, – серьезно отвечал Лохнесс. – Теперь я буду жить долго. Мне надо много сделать для одной женщины, которую я люблю. Она родит мне сына. Потом дочь. Мы сядем в машину и поедем в одно очень красивое место. Кругом будет лес, настоящий сказочный лес. И вдоль дороги, еще издали, мы увидим очень красивую церковь с колокольней. На куполе – ангел с двумя большими белыми крыльями. Он крепко сжимает в своих кулачках большой крест. Вокруг церкви – красивая кованая ограда, и все будут любоваться ее узорами. И мы услышим, как гудит колокол – бим-бом-бим-бом, кругом будет много, очень много людей, нарядных, веселых и счастливых. Вокруг будет только жизнь. – Он помолчал немного, как бы прислушиваясь к своим словам, и сказал: – Это будет. Я снова поднимусь на ноги – и это будет. Я клянусь.
– Какая же счастливая будет та женщина, – прошептала Вика.
– А ты… – Крутилин посмотрел ей в глаза. – Не хочешь состариться вместе со мной?
– С тобой – хочу. Но можно я не буду стариться? – Вика светилась от счастья.
– Я пришел к тебе, когда мне стало совсем плохо. Прости меня. И, кроме себя, я тебе сегодня не могу ничего предложить.
– Ты предложил мне самое-самое – себя. И я беру тебя со всеми твоими потрохами.
– И ты называешь потрохами мои руку и сердце?.. – Женя изобразил страдание. – Да, я беден, кроме мозгов, которые еще шевелятся, – он делано-театральным жестом прижал руку ко лбу, – у меня ничего. А у невесты есть приданое? – Его рука скользнула по Викиному животу, потом ниже.
– Да, – рассмеялась Вика. – Невеста с богатым приданым. С бо-га-тей-шим. Обратите внимание, – она провела рукой, – вот четыре стены, вот потолок, вот пол. Окно. Чистое, между прочим. Диван, кресло, абажур. Телевизор, есть видик…
– Ничего не утаила? – широко улыбнулся Евгений. – А я в коридоре шубку видел. И сапожки.
– Вот видишь, мое наследство даже в комнате не умещается. Ой, а компьютер!
– Ах, у невесты еще и компьютер есть. Ну что ж! Беру в жены! А компьютер с Интернетом?
– Ну конечно, ты же сам оплатил мне его установку, забыл?
– Забыл…
Крутилин вдруг вспомнил, как мамедовские люди ходили по его офису, заглядывали в компьютеры его сотрудников, рыскали по столам, пока он вытаскивал из стола свои бумаги и вещи. У него осталось такое чувство, что он что-то не забрал. События, снежным комом свалившиеся потом на него, погребли под собой то ощущение недоделанности. Но теперь он вспомнил.
– Вика, я забыл стереть мой пароль на почту из памяти офисного компьютера. Надо его поменять, – сказал он. – Не хочу, чтобы эти рылись в моих письмах.
С этими словами он встал и как был, голый, сел за компьютер. Тот проснулся, тихо заурчал, экран дисплея отозвался тихим приветствием. Женя вышел в Интернет, заглянул на почту. Там обнаружилось два непрочитанных письма, оба с поздравлениями от старых партнеров.
«Помнят еще, – тепло подумал Женя. – А я в этом году даже и не поздравил никого с праздниками, все каникулы вообще к компу не подходил. Простите, друзья!»
Крутилин уже хотел закрыть почту, как тут ему на глаза попалось еще одно письмо – от Гинзбурга. Оно значилось как прочитанное и, судя по дате, пришло пятого января, но Женя отчего-то вообще его не помнил.
«Надо же, совсем замотался, – пронеслось в сознании. – Когда же я его прочел? Вообще из головы вылетело». Он торопливо открыл письмо и прочитал:
«Шалом, дорогой Лохнесс, здоровеньки булы!
Тут мы втроем: Дед Мороз, Санта-Клаус и хитрый еврейчик Гарик Гинзбург – скинулись тебе на новогодний подарочек. Глянули на котировки, и что же мы имеем видеть? Акции-шмакции нашей совершенно бесперспективной еще месяц назад компании взлетели, как межконтинентальная ракета. Если ты забыл наше название, то посмотри на мою визитку. Так что, как говорят здесь, ты имеешь к своему имени сумму в 7 800 000 долларов США! За склонения-спряжения не ручаюсь: если б был я не еврей, а падишах, я бы упражнялся в падежах! А за точность суммы вполне ручаюсь.
Надеюсь, что ты не обманешь своего старого друга насчет премиальных, которые мы почему-то никогда с тобой не обсуждали.
Season’s Greatings!
Igggorrrrrrrrrrr!!!!!
P.S.
Я ж тебе говорил, что твой друг И.И. Гинзбург – лучший в мире менеджер и антикризисный специалист, а ты не верил».
– От этого письма разит хорошим кентуккийским виски, – только и смог сказать Лохнесс.
Сменить пароль он, конечно же, забыл. Впрочем, сейчас это было уже неважно.
* * *Пятого января, через несколько часов после скандала в офисе Крутилина, Карен позвонил сестре.
– Поехали в ресторан, сестренка? – предложил он. – Отметим. Это наша победа, и ты в ней сыграла главную роль. И Гуссейн тебя видеть хочет.
– Спасибо, родной, – проворковала Карина. – Я всегда в тебя верила. Начинайте пока отмечать без меня, а я чуть попозже приеду, ладно? У меня еще дела, их никак, ну просто никак нельзя отменить…
Она тут же собралась и уже через тридцать минут была в офисе бывшего мужа. Точнее, в офисе бывшей фирмы бывшего мужа. Как долго она ждала этого момента! И какой же сладкой была победа! Ей не надо ни с кем праздновать, чтобы осознать масштаб произошедшего, и никто, кроме нее, не знает, что это для нее значит. Ведь теперь она забрала не только все то, чем владел Крутилин, теперь она заберет его жену.
Сегодня, 5 января 2009 года, она стала полноценной хозяйкой этих владений. Карина прошлась по комнатам, посидела в кабинете Лохнесса, заглянула в приемную. Там еще работали приставы, юристы и экономисты, привезенные Кареном. Его самого и людей в форме уже не было. На столе в приемной стоял дорогой коньяк. Она тоже налила себе бокал и вернулась в кабинет Крутилина.
От нечего делать и просто от любопытства включила компьютер. Вот лох, у него даже пароль на машине не стоит! Очевидно, доверял своей секретарше, как самому себе.
Она усмехнулась. Ничего интересного в компьютере бывшего мужа она не ожидала найти, но ее разобрал какой-то азарт и возбуждение от того, что она проникает в запретную раньше область. Такое ощущение бывает, когда случайно увидишь что-нибудь не предназначенное для посторонних глаз.
Она просмотрела содержимое электронных документов Крутилина, но испытала лишь легкое разочарование. Очевидно, он не держал в рабочем компьютере ничего личного, ни фотографий, ни файлов. Разочарованная, Карина вышла в Интернет и обнаружила, что доступ в почтовую программу происходит автоматически, пароль сохранен в памяти компьютера. Внутри имелось непрочитанное письмо, полученное, судя по дате, всего несколько часов назад.
Карина, уже скучая, машинально щелкнула мышью, открыла его и в первый момент ничего не поняла. Потом перечитала еще раз, и еще… Глаза ее открывались все шире.
Когда до нее наконец дошел смысл послания и она поняла, что это не шутка и не розыгрыш, то побелела и схватилась за волосы. Только не это!
Она всегда осознавала, что Маринка – ее Маринка! – живет с мужем только ради денег. И эта фраза имела двоякий смысл. Пока у Лохнесса деньги были – жена ни за что не хотела от него уходить. Он разорился – и это значило, что Марине он больше не нужен. До этой минуты все складывалось как нельзя лучше, именно так, как хотела Карина. Но это письмо от Игоря, мужа Лоры, перечеркивало все.
Когда Карина увидела эти цифры – 7 800 000 долларов США, – мир для нее просто рухнул. Сомнений не оставалось: Крутилин снова на коне. А это означало, что Маринка стопудово останется с ним. От таких денег она не откажется ни за что. Карина несколько раз нервно всхлипнула, затем встала, быстро собралась и опрометью выскочила из офиса.
* * *Войдя в свою квартиру, Карина бросила связку ключей на тумбочку под зеркалом и без сил свалилась в кресло. Помассировала виски руками, поморщилась. Потом вдруг резко поднялась, подскочила к бару, не глядя схватила бутылку с дорогой водкой и залпом сделала несколько глотков прямо из горлышка, поморщилась, отпила глоток сока, стоявшего тут же, потом выпила еще немного и наконец в бессилии опустилась на пол рядом с баром.
Все пропало. По крайней мере, все под угрозой: их счастливая жизнь с Мариной, поездка в Европу, брак. Радужные картины будущего, которые она уже нарисовала в своем воображении, враз лопнули как мыльные пузыри. Да уж, получила она новогодний подарочек, ничего не скажешь…
Теперь у Крутилина снова будут средства. Конечно, олигархом он не станет, по их меркам, неполных восемь миллионов – смешные деньги. Но у нее, Карины, состояние намного меньше. Все-таки салон – это всего лишь салон. Конкуренция страшная, клиенты капризные, да еще кризис, оставаться на плаву с каждым днем все труднее. Блин, вот уж и вправду говорят: кому война, а кому мать родна. Во всем мире кризис – а Лохнессу счастье привалило.
Карина в бессилии сжала кулаки, водка, метнувшись в желудок огненным шаром, теперь вызывала тошноту.
Нет, она этого не допустит. Слишком высоки ставки, слишком много она сделала, слишком дорога ей Марина. Значит, надо избавляться от Крутилина. Совсем. А деньгам молоденькой вдовушки она найдет применение…
Интересно, Крутилин уже читал письмо или нет? В почтовом ящике оно было помечено как непрочитанное. Сколько у нее времени?
У Карины затеплилась надежда. Но действовать надо было быстро. Она открыла сумку, нашла мобильный и набрала номер Макса. Через пару гудков подняли трубку, преданный водитель-охранник был, как всегда, готов исполнить распоряжения своей хозяйки.
– Ты мне нужен, – металлическим голосом отчеканила Карина. – Поднимись.
Она дала отбой и опять сжала виски руками, ее четкий и стремительный ум принялся лихорадочно работать. Нужно вести разговор так, чтобы в случае чего его можно было бы повернуть в шутку или сделать вид, что он не так понял. Ну вдруг все пойдет не так, как она запланировала? Дело-то тонкое и щепетильное…