– Сын мой, тебе известно, что есть такая вещь, как тайна исповеди? – спросил священник.
– Вообще-то да, сэр, – помявшись, признался маленький солдат.
– А какая может быть тайна исповеди, если ты будешь стоять рядом со мной и услышишь все, в чем мне признается несчастный?
– Действительно! – подхватил Джек.
Отец Мэверик обернулся к нему, и тут на него ни с того ни с сего обрушился потолок. По крайней мере, пока священник падал на пол, у него возникло именно такое впечатление, а в следующее мгновение всем впечатлениям пришел конец, потому что отец Мэверик потерял сознание. Канарейка, видя такое безобразие, протестующе пискнула.
– Ах, Анри, как вы сурово! – неодобрительно заметила Габриэль, качая головой. – Это же все-таки священник!
– Англиканский, – пояснил Анри, пристраивая бесчувственное тело отца Мэверика на лежанку, – и значит, все равно что еретик. А поскольку наша религия предписывает верующим по мере сил бороться с ересью, получается, что я совершил благое дело.
– Однако… – пробормотал Джек, совершенно очарованный логикой рыжего, которая была столь близка его собственной.
Затем он приподнял руку, и цепь недовольно звякнула.
– У кого ключ? – быстро спросила Габриэль.
– У тюремщика, – ответил Джек.
– Не пойдет, – решительно ответила Габриэль, после чего полезла в карман штанов.
– У вас есть запасной ключ? – учтиво поинтересовался Джек, с интересом наблюдая за ее действиями.
– У меня? – удивилась Габриэль. – Нет, у меня есть кое-что получше!
И она с торжеством предъявила одну из своих шпилек для волос, которые на балу поддерживали ее шиньон.
– Э-э… я не совсем понимаю… – нерешительно начал Джек.
– Поднимите руки, – оборвала его Габриэль.
– Хорошо, – покорно сказал Джек.
Габриэль оглядела запоры на цепи, кивнула сама себе и стала сгибать шпильку так и эдак.
– Что она делает? – шепотом спросил Джек у Анри.
Тот шмыгнул носом и буркнул:
– Я думаю, это все влияние мэтра Тибодена.
– А-а… – протянул Джек. – А кто он такой?
Анри не успел ответить, потому что Габриэль вставила шпильку в скважину забора, и в следующее мгновение цепь соскользнула с руки Джека.
– Мэтр Тибоден тут ни при чем, – пояснила Габриэль, принимаясь за вторую руку Осборна. – Этому меня в свое время научил магистр Франсуа, который мог открыть булавкой любой замок. Вообще-то его звали Жюльен, но он взял себе имя Франсуа в честь своего любимого поэта Франсуа Вийона.[32]
– Так на чем мы остановились, сын мой? – простонал отец Мэверик, приподнимаясь на неудобном ложе.
– Ни на чем, отец мой, спите, – отозвался Джек.
Священник хотел что-то возразить, но Анри легко успокоил его, и отец Мэверик рухнул обратно на лежанку.
– Прекрасно, – обронила Габриэль, когда Джек был совершенно свободен от цепей и, морщась, растирал запястья. – А теперь меняйтесь одеждой.
Анри приподнял брови.
– Я имею в виду, Джек должен поменяться одеждой со священником, – раздраженно пояснила Габриэль. Что тут непонятного?
Джек облачился в рясу и натянул сверху плащ с капюшоном, а отца Мэверика не без труда удалось втиснуть в костюм, некогда принадлежавший Артуру Блэйку и рассчитанный явно на более изящную фигуру, чем та, которая была у священника. После того как переодевание завершилось, Габриэль заковала священника, и Анри уложил его в более или менее правдоподобной позе, позаботившись о том, чтобы лицо лежащего не было видно от двери.
– Слава богу, тучи еще не разошлись, и снаружи не слишком светло, – говорила Габриэль, накидывая капюшон на темные кудри капитана Джека, который от ее прикосновений почувствовал себя на седьмом небе. – Держите голову пониже, Джек, и все будет хорошо.
Канарейка пустила звонкую трель. Джек протянул палец, и птичка уселась на него.
– Тсс! – сказал ей капитан, и канарейка замолчала. Он спрятал ее в широком рукаве.
– Ну что, пошли? – осведомился Анри, поправляя ружье.
– Пошли, – выдохнула Габриэль.
И двое солдат, между которыми двигался священник в плаще с капюшоном, низко надвинутым на лицо, покинули камеру.
– Эй, тюремщик! – крикнул маленький солдат. – Запирай нашего висельника!
Шаркая ногами, гремя ключами, тюремщик приблизился и на всякий случай поклонился священнику, который в ответ чуть опустил голову. Бросив взгляд на скорчившуюся на деревянном ложе фигуру в цепях, тюремщик хмыкнул и запер дверь на два оборота, после чего двинулся по коридору обратно. Солдаты и молчаливый исповедник последовали за ним.
Глава 27
Поцелуй
– Ну что? – спросил тюремщик. – Надеюсь, пиратская сволочь во всем раскаялась? А то ему на том свете придется жарковато, – прибавил он со смешком.
– Да уж, – бойко отвечал маленький солдат, блестя зелеными глазами. – Скажу тебе по секрету: там такое было, что и в дурном сне не привидится! Как-нибудь я тебе расскажу, – прибавил он, ухмыляясь, – когда в таверне разопьем по чарочке.
– Вот это будет славно! – согласился тюремщик, отпирая решетчатую дверь, за которой виднелся ряд ступеней.
Поднявшись по ним, Джек и его спутники миновали извилистый коридор и очутились у последней двери. Анри слегка побледнел, Габриэль хмурилась и покусывала губы. Если они и здесь пройдут незамеченными, то их ждет свобода. Если нет…
Часовой у двери преградил им путь.
– Стой! Кто такие?
– Не видишь, что ли, свои! – ответила Габриэль, щелкнув пальцами перед носом у солдата. – Сегодня вечером будешь в таверне? Мне отыграться надо, больно много я вчера продул.
– Конечно, буду, – оживился солдат, открывая дверь. – Только что-то тебя не помню. Ты чей будешь?
– Ну вот, вчера же меня ободрал как липку, а ни черта не помнит! – обиделся его собеседник. – До скорого, дружище!
И вся троица, перешагнув порог, очутилась во дворе.
– Живо за мной, – шепотом велела Габриэль.
Однако буквально через десяток шагов они наткнулись на двоих часовых, которые с решительным видом оттесняли от тюрьмы рыжеватую веснушчатую леди в белом платье с мелкой зеленой полоской, поверх которого был накинут легкий светлый плащ.
– Но я говорю вам, мне необходимо с ним увидеться! – кричала она. – Пустите меня!
– Простите, мисс, – непреклонно отвечал тот из солдат, что казался постарше, – у нас есть приказ губернатора. К осужденному не разрешено никого допускать, кроме священника.
– Но мой отец – вице-губернатор Фортескью! Вы что же, не узнаете меня?
– Извините, мисс, но у нас прямой приказ герцога Олдингтона. Никого не пускать!
Анри со свистом выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Что за… – начал он.
Габриэль толкнула его локтем в бок со словами:
– Молчите! И прибавьте шагу!
Однако беглецам все же не удалось пройти незамеченными. Завидев священника, мисс Фортескью оставила свои попытки смягчить сердца солдат и кинулась им наперерез, крича:
– О, мистер Мэверик! Эти гадкие люди не хотят меня пускать! А мне необходимо увидеться с Ар… с капитаном Осборном!
– Зачем, мисс? – в изнеможении спросил один из часовых.
– Он должен знать, что я буду вечно молиться за него! – пылко заявила мисс Фортескью. – Мистер Мэверик, сэр! Неужели вы не заступитесь за меня?
Джек покачал головой и ускорил шаг.
– У мистера Мэверика своих дел хватает, – отозвался вместо него старый часовой.
Однако Джоанна не собиралась так просто отказываться от последней возможности увидеть Джека и осчастливить его своим сообщением. Девушка почти бежала, не поспевая за широкими шагами сообщников.
– О, сэр! Как это жестоко с вашей стороны! Ну что вам стоит, в самом деле? Мне бы только на мгновение увидеть его. Он должен знать, что не все в Порт-Ройяле считают его чудовищем! Мистер Мэверик, почему вы не хотите выслушать меня?
Джек обернулся. Скорее всего, он готов был сказать какую-нибудь резкость, от которой, весьма возможно, покраснели бы даже камни мостовой. Однако не успел произнести ни слова, ибо налетевший с моря шаловливый ветерок сдул капюшон с его головы, явив миру четко вылепленные черты и роскошные спиралевидные кудри, которые ну никак не могли принадлежать смиренному мистеру Мэверику.
Джоанна застыла на месте, открыв рот от неожиданности. Габриэль, осознав, что произошло, мгновенно схватилась за оружие – они находились не настолько далеко от тюрьмы, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но, к счастью, Джек проявил исключительную сообразительность. Джоанна уже готова была заверещать во всю силу своих легких, призывая солдат, однако капитан Осборн подскочил к ней и, одной рукой обхватив дочку вице-губернатора за талию, впился поцелуем в ее губы. Другой рукой он натянул на голову капюшон, причем при этом движении из его рукава вылетела желтая птичка, которая, завидев все происходящее, радостно защебетала.
Когда примерно через минуту (а может, через две, а может, даже все пять) Джек наконец отлепился от Джоанны, у той был крайне изумленный, ошалевший и счастливый вид. Главное, впрочем, было то, что она от избытка чувств или по какой другой причине не могла произнести ни слова.
– Не забывайте меня в ваших молитвах, – промолвил Джек.
После чего бегом бросился прочь, вслед за лжесолдатами, которые сломя голову неслись к ближайшему переулку. Канарейка разочарованно чирикнула и устремилась в ту же сторону, выписывая в воздухе волнообразную кривую.
А Джоанна все стояла на месте, прижав руку к сильно бьющемуся сердцу, и смотрела Джеку вслед.
Глава 28
Тень у эшафота
Когда примерно в четыре часа пополудни слуга вошел в гостиную особняка Фортескью, прочно занятую Блэйком, он застал капитана на прежнем месте. Тот сидел с карандашом и колдовал над каким-то листком с нацарапанными на нем буквами и цифрами, время от времени заглядывая в небольшую записную книжку, лежащую на столе. На губах капитана то и дело расцветала самодовольная улыбка, серые глаза, обычно такие холодные, сверкали сдержанной радостью. Судя по всему, капитан Блэйк находился в отменном расположении духа, и у него для этого явно был какой-то серьезный повод.
Слуга робко кашлянул.
– Да? – спросил Блэйк, не поднимая головы.
– Там прислали сказать, – почтительно доложил слуга, – что эшафот на площади уже готов, сэр. Полковник Салливан спрашивает, какие будут указания.
– Сейчас иду, – отозвался Блэйк.
Полковник Салливан, сидевший верхом на рослой вороной лошади, ждал его снаружи. Рядом бой держал в поводу оседланную чалую лошадь, очевидно, предназначенную для Блэйка.
С легкостью, весьма примечательной для бывалого моряка, капитан Блэйк поднялся в седло. В небе еще стояли облака, но дождь кончился. Через несколько мгновений выглянуло солнце.
– Куда мы едем? – спросил полковник.
– На площадь, – ответил Блэйк. – Наверняка друзья капитана Джека пожелают освободить его, когда осужденного поведут вешать. А мы должны сделать все, чтобы помешать им.
– Вокруг эшафота уже собирается толпа, – заметил Салливан, труся вслед за Блэйком по поднимающейся в гору улице.
– Мне нужно как можно больше солдат, – продолжал Блэйк, – чтобы они перекрыли все подступы к площади. – И тут его осенила замечательная мысль. – Вот что, полковник. Пусть часть солдат переоденется в обычную одежду и смешается с толпой. Может быть, нам понадобится их помощь, чтобы схватить сообщников Осборна.
– Вы думаете, это поможет вернуть порт-ройялское сокровище? – недовольно спросил Салливан, для которого солдат без мундира воплощал собой чуть ли не верх неприличия.
– Что я думаю, вас не касается, – отрезал Блэйк, и его глаза сузились. – Главное – не упустить сообщников Джека Везунчика, когда они появятся.
Если полковник надеялся, что тем дело и ограничится, то он жестоко ошибся. Прискакав к площади, на которой вовсю гудел собравшийся народ, Блэйк пожелал самолично расставить караулы солдат. Он объехал площадь, обследовал все прилегающие улочки, даже поднялся на эшафот и попробовал, насколько прочна веревка, закрепленная на виселице. Салливан, глядя на такую дотошность, только головой качал.
Казнь назначили на шесть часов вечера, а уже в половине шестого площадь оказалась забита так, что яблоку было негде упасть. Количество солдат в красных мундирах, пеших и конных, тоже превышало все мыслимые пределы. Салливан снял шляпу и утер платком влажный лоб. Он смертельно скучал и теперь желал только одного – чтобы вся эта галиматья поскорее кончилась.
Неожиданно в толпе пронесся шепот, люди стали подниматься на цыпочки, и все головы, как одна, повернулись к улочке, спускающейся к тюрьме. «Ага, значит, везут осужденного», – сообразил Блэйк.
Но вместо осужденного на площадь пробивался запыхавшийся всадник в красном мундире. Его конь косил глазом и ронял пену.
– Дорогу, дорогу! – кричал верховой.
Толпа нехотя раздалась, и солдат смог приблизиться к Блэйку.
При появлении всадника в красном в груди капитана шевельнулось нехорошее предчувствие. Но надо отдать Блэйку должное – он почти не удивился, когда солдат, смущенно козырнув, доложил:
– Такое дело, сэр… Осужденный Джек Осборн бежал из тюрьмы.
Полковник Салливан, затаив дыхание, с нескрываемым интересом ждал реакции Блэйка на оглушительное известие. Успев составить себе о своем новом знакомом определенное мнение, полковник склонялся к тому, что капитан вполне способен прикончить гонца, который принес несчастливую весть, или даже отмочить еще что-нибудь похуже – например, велеть повесить нерадивых тюремщиков на той же самой виселице, которая была уготована ускользнувшему от них пленнику. Однако, к разочарованию полковника, Блэйк даже бровью не повел. Что бы ни творилось в его душе, он не дал своим чувствам выплеснуться наружу и лишь ограничился тем, что ядовито осведомился:
– Позволено ли мне будет спросить, каким образом осужденный смог бежать из тюрьмы, если сам губернатор Олдингтон уверял меня, что оттуда даже и мышь не скроется? Или у местной охраны вошло в привычку держать двери камер открытыми настежь?
– Нет, сэр, – пробормотал солдат, куда больше опешив от этого изысканно-язвительного тона, чем от неприкрытой грубости, которую ожидал. – Мы и сами не можем понять, что случилось. Похоже, Джеку Осборну удалось уйти в одежде священника, который должен был принять у него исповедь.
Блэйк помрачнел. Затем резко спросил:
– А где сам священник?
– Его только что освободили от цепей, сэр, – смущенно признался солдат. – Джек Осборн оглушил его, надел на него цепи, переоделся в его одежду и сбежал.
– Надо же, как мило! – проскрежетал капитан Блэйк. – А где находились люди, которым я велел ни на минуту не отлучаться от пленника?
– Они были рядом, сэр, – оправдывался верховой. – Просто со священником пришли двое солдат, и тюремщики подумали…
– Двое солдат? – придушенным голосом переспросил Блэйк. – Среди них не было случайно такого зеленоглазого, с золотыми волосами?
Верховой открыл рот и вытаращился на капитана.
– Вроде был, сэр, – несмело доложил он. – А откуда вы знаете?
– И вы пустили его к пленнику? – безнадежно спросил Блэйк.
Ноздри его раздувались, и Салливан с удовлетворением констатировал, что вот-вот должен последовать взрыв.
– Так ведь он был со священником, – пробормотал солдат, – а губернатор велел священника пропустить…
Блэйк отвернулся.
– Салливан!
– Да, сэр? – спросил полковник.
– Можете распустить людей. Капитан Джек ушел. Больше он нам уже не попадется.
– Но, сэр…
– Выполняйте, черт подери, что вам сказано! – вскипел Блэйк. Больше всего на свете он ненавидел, когда ему перечили.
Поскольку Салливан больше всего на свете ненавидел, когда ему приказывали, нет ничего удивительного, что его ответ прозвучал донельзя сухо, хотя полковник сказал всего лишь:
– Слушаюсь, сэр.
Блэйк тронул поводья и двинулся вперед. Люди теснились, освобождая ему дорогу. Вот слева от капитана проплыла виселица с насмешливо покачивающейся на ветру белой веревочной петлей. Блэйк потемнел лицом и стиснул челюсти так, что на скулах ходуном заходили желваки. Поглядев ниже, он увидел оборванца в широких штанах, драном камзоле и шляпе, сдвинутой на лоб. На мгновение оборванец поднял глаза, и, хотя он сразу же отвел их, мимолетного взгляда оказалось Блэйку достаточно, чтобы узнать любовницу Джека Везунчика Луизу Мэнсфилд.
Глава 29
Западня
Когда Луиза Мэнсфилд бросилась с отходящего брига в волны, у нее в мыслях было только одно: помочь выпутаться Джеку. Однако, пока она добралась до берега, Габриэль и ее пронырливого слуги там и след простыл, а Джека, заломив ему руки, уже уволокли прочь.
Сердце Луизы разрывалось от тревоги за близкого человека и от сознания того, какими подлецами оказались треклятые французы, которые даже не попытались вызволить Джека. Они просто удрали, спасая свою шкуру, и все.
Что же с ним будет, с Джеком, который оказался наедине со всеми своими врагами, полными жажды поквитаться с ним за ограбление сокровищницы? Теперь, когда его покинули и предали все, кто только мог, ему придется приготовиться к самому худшему. Но ничего, Луиза никогда не оставляла его, не оставит и на этот раз. Дайте только срок, и она вызволит своего друга из тюрьмы!
В разгоряченном мозгу созревали планы один фантастичнее другого. То она хотела взорвать тюрьму, куда отвели Джека, то думала, удастся ли ей соблазнить губернатора, чтобы тот отпустил ее возлюбленного на свободу. Однако, когда Луиза бродила по городу, она услышала крики глашатая и подошла его послушать. Представительный малый с зычной глоткой меж тем объявил всем любопытствующим, что сегодня Джек Осборн, именующий себя капитаном, за морской разбой и многочисленные преступления против их королевских величеств приговаривается к смертной казни через повешение и казнь состоится в шесть часов пополудни ровно.