– Опора и защита истинно верующих…
– Достаточно, Мальгми! – резкий окрик на иторенском словно ударом хлыста перебил заунывный речитатив. – Пусть посланники герцога подойдут ближе!
Голос – услышав его, Диего едва не выронил шкатулку – прозвучал из пустоты, глаза же Раскона утверждали, что на поляне перед ними пусто. Впрочем… прищурившись, он всмотрелся в зеленый ковер впереди. Примятые танцовщицами цветы уже распрямлялись. Еще несколько распустились прямо сейчас, за каких-то десяток секунд. Их крохотные зеленые бутончики быстро увеличились и вдруг разом лопнули, высвободив множество темно-синих лепестков.
Здесь все пропитано магией Жизни, подумал Раскона. Почва, воздух, роса на деревьях… роса… тень! Конечно же!
Солнце стояло почти в зените и деревья вокруг почти не отбрасывали тени – однако вся поляна была в тени, словно ее накрыли тентом. Или – кроной.
Кроной большого старого дуба, частью которого и был шахский трон.
Теперь, когда магическая завеса спала, Диего смог должным образом оценить искусство ее создателей. Скрыть не иллюзорной стеной, но видом пустоты огромное дерево и людей вокруг него – задача, достойная Архимага. И превосходный сюрприз для врагов шаха – даже зная, что и где высматривать, они все равно вынуждены будут терять драгоценные секунды, которые не упустят ни выстроившиеся у кромки леса стражники, ни приближенные, чинно рассевшиеся на подушках позади дуба, ни… другие.
Слева от шаха лежал, вытянув передние лапы, крупный лев с огненно-рыжей гривой, по правую руку же сидел белый волк, изредка мотавший головой. Подойдя ближе, Диего понял, что волку жарко – из раскрытой пасти свисал язык, дышал зверь часто и тяжело, а голубые глаза с круглым человеческим зрачком подернулись мутной пленкой.
Не было видно лишь орла – впрочем, среди ветвей Трон-дерева с легкостью могла найти убежище орлиная стая. Раскона и не пытался высматривать золото перьев – куда больше маленького тана занимало лицо сидящего на троне человека.
Смуглое. Черные глаза, тонкие губы, нос – на удивление прямой, редкость среди «клювастых» южан – и ни малейших признаков усов или бороды. Эльфийская кровь? Или… второе предположение было еще невероятнее, оно противоречило всему, что Диего знал о бешбешах, зато и объясняло все. Конечно, все дело может быть в возрасте или даже просто личных пристрастиях, но ведь был еще и голос!
– Рад видеть в своем дворце наших новых друзей и союзников, – произнес шах Беда и эти слова развеяли остатки сомнений Диего. Все прочие признаки были косвенными – но сейчас он точно знал, кто сидит на троне шахства Беда.
Женщина! Красивая – Диего почти не сомневался, что стоит ей снять здешнюю корону – бело-зеленый, обильно украшенный жемчугом и бирюзой тюрбан – и длинные черные волосы заставили бы фрейлин Эстрадивьяны побелеть от зависти. Возраст ее он точно назвать не рискнул, но вряд ли ей было больше тридцати. Скорее – меньше. Красива, умна и очень, очень опасна: захватить и удержать власть в шахстве бешбешей могла не гаремная кошечка – пантера.
Интересно, подумал он, а знает ли шахство за пределами дворца, кто именно сидит на троне?
– Мы также рады приветствовать опору и защиту…
– Если вы не хотите, чтобы наша встреча затянулась до вечера, – с легким смешком перебила его женщина, – называйте меня «сиятельный Осман». Или просто «сиятельный».
– Благодарю, сиятельный, – Раскона с трудом, но все же удержался от окончания женского рода.
– Теперь представьтесь вы, – подсказал сбоку придворный.
– Имя мне Диего Раскона, я капитан коронного фрегата «Мститель». Рядом со мной ун-капитан Энрике Кэмпбэлл.
– Он – ликт?
– Потомок беженцев святой веры, сиятельный.
Раскона собрался было подойти еще ближе, и тут же перед ним выросли двое в белых с золотым халатах. Их ружья пока оставались закинутыми за спину, а массивные ятаганы дремали у пояса, но Диего не сомневался – любой из этой пары скрутит его в рогалик одним движением руки.
– Я хочу вручить шаху письмо и дар моего короля!
На самом деле и письмо и содержимое шкатулки было подготовлено лично ги Леннеком. Раскона всерьез подозревал: узнай юный король о ее содержимом, на идее их экспедиции можно было бы ставить погребальную урну – в отношении прекрасных игрушек дети схожи с женщинами.
– Сейчас ваш подарок проверит маг.
В приказах герцога было сказано «вручить собственноручно», но Диего счел, что спорить глупо, а главное, бессмысленно. Все, что ему оставалось – отдать шкатулку… и постараться, чтобы поклон вышел как можно более изящным.
– Так что же в ней было? – почти беззвучно прошептал Энрике.
– Я в нее не заглядывал, как несложно догадаться, – Раскона выпрямился как раз вовремя, чтобы заметить отблеск чистой, словно бы детской радости в улыбке Осман.
– Но предположить могу. Пепел звезды.
– Пепел звезды, ну конечно, – протянул ун-капитан. – По его «понимающему» тону было ясно, что первый помощник не имеет ни малейшего представления о предмете разговора.
– Вы никогда не слышали про камни, что падают с неба?
– Камни? С неба? Но ведь даже дети знают, что небо состоит из воды!
А еще дети знают, что луны сделаны из красного и зеленого сыра, подумал Раскона. Как бы я хотел, чтобы это было правдой.
Осман закрыла шкатулку – с явным сожалением, как решил Диего – и, вручив ее слуге, вновь развернулась к иторенам.
– Ответные дары вашему королю доставит мой посланник. Сейчас же я желаю вознаградить лично вас, тан реис. За ядро, – шах улыбнулась, только на этот раз в ее улыбке Диего почудилось нечто змеиное, – которое почти отправило моего мятежного брата на дно.
В первый момент Раскона решил, что шах попросту подшутила над заморскими варварами, выведя к ним единорога со спиленным острием во лбу. Но нет – это и в самом деле был конь, и он был воистину прекрасен. Ослепительно-белый, как снег с горных вершин, с длинными, немного тонкими по меркам Иторена копытами, роскошной гривой. Конь свысока посматривал на маленького тана, и Диего казалось – умный зверь словно бы спрашивает его: это ты мой новый хозяин? Я готов носить в седле далеко не всякого…
Державший его человек – конюх, как решил Диего, ибо для дворцового слуги он был слишком стар и простецки одет – что-то залопотал, умоляюще глядя в лицо иторену.
– Он говорит, этого коня зовут Азамит, – перевел человек-палка. Раскона ждал продолжения, но вместо дальнейшего перевода придворный произнес что-то короткое, злое – и конюх мгновенно замолк. По лицу его при этом потянулись две блестящие дорожки.
Диего почти сразу же забыл о конюхе – белый конь восхищал его все больше. Любой кавалерист «Саламаники» не колеблясь отдал бы годовое жалование за один пробег по манежу на этом чудесном животном. А уж за право им обладать многие принялись бы оглядываться в поисках выходца из Нижних миров – на предмет залога души.
Да что там гвардейский кавалерист! Такому скакуну позавидовал бы любой вельможа! Даже король, будь он чуть постарше!
Раскона протянул руку… и отдернул ее, так и не коснувшись шерсти. Сейчас он и самому себе не верил – потому что знал, что дотронувшись до коня, уже не сможет избежать соблазна.
– Мое восхищение не знает границ, – сказал Диего. – Этот конь воистину лучше всех, что я встречал, но взять его на корабль было бы грехом – Азамит рожден для твердой земли под копытами, для бега, ему нечего делать среди волн. А потому, как бы мне ни хотелось заполучить столь прекрасного скакуна, я вынужден отказаться принять этот дар.
– А вот сейчас вы ее жутко разозлите, – прошептал ун-капитан. – На Востоке отвергнутый подарок – это повод к войне!
– Я знаю, – отозвался Раскона. – И будь на троне мужчина, мне пришлось бы взять и сгубить это чудесное животное. Но женщина, сумевшая стать шахом бешбешей, должна быть не просто умна – она должна быть очень умна!
– А если она сейчас велит снести нам головы?
– Я буду разочарован, – сухо произнес маленький тан.
Он видел, как один из советников шаха – старый бешбеш, с похожим на орех лицом и клочком седой бороды – встав сбоку от Трон-дерева, принялся что-то доказывать Осман, тыча при этом в сторону иторенов рукой. Точнее, обрубком руки чуть выше локтя. Старик говорил долго, Осман слушала, а затем ответила – короткой фразой, от которой однорукого буквально перекосило. Мелко кланяясь, он попятился назад, к своей подушке.
– Уведите!
Раскона решил, что старичку не повезло, и сейчас его выдернут из полукруга придворных в качестве назидательного примера. Однако же он ошибся – команда относилась к Азамиту, которого и увел повеселевший конюх.
– Довольны?
– Да. Благодарю, сиятельный.
– К сожалению, реис, у меня в конюшне нет морского коня, – задумчиво произнесла Осман, – а потому я даже не представляю, чем вас одарить.
– Довольны?
– Да. Благодарю, сиятельный.
– К сожалению, реис, у меня в конюшне нет морского коня, – задумчиво произнесла Осман, – а потому я даже не представляю, чем вас одарить.
– Если позволите, сиятельный…
– Говорите.
– Поскольку мы отплывали в спешке, – начал Раскона, – торопясь поскорее доставить вам послание, несколько матросов не успели прибыть на корабль. Нам хватает людей управляться с парусами, но палубу мыть некому и она становится все грязнее день ото дня…
– Великий Огонь, Диего, что за чушь вы мелете! – не выдержал Энрике.
– Достаточно, реис. Три семерки рабов доставят к вашему борту.
Шах не назвала время, но Диего заметил, как один из придворных после ее фразы вдруг сорвался с места и почти бегом удалился с поляны. Конечно, это могло быть совпадением, но маленький тан готов был спорить на золото против медяков – обещание Осман начало исполнятся немедленно.
– Может, ваш корабль испытывает нужду в чем-нибудь еще?
– Об остальном уже позаботились, сиятельный, – опередив Диего, доложил стоявший рядом с ним человек-палка. – Как ты и повелел, наши гости не будут знать нехватки ни в чем.
Сказав это, придворный оглянулся на иторенов, явно надеясь, что те подтвердят его слова. Вступать в спор маленькому тану не хотелось – если этот Мальгми и в самом деле чиновник высокого ранга, конфликт с ним запросто мог обернуться чем-нибудь нехорошим в будущем. С другой стороны, если Диего сейчас подтвердит его слова, а после окажется, что дела со снабжением обстоят вовсе не столь безоблачно…
– Нам обещали, что на фрегат доставят воду и продовольствие, – сказал Раскона. В качестве услуги Мальгми он решил умолчать про реакцию Ибрагима на предъявленный список требуемого. В конце концов, младшего визиря тоже можно было понять – в момент составления указанного списка совесть и чувство меры тана корабельного комиссара явно пребывали где-то вдали от «Мстителя».
– В таком случае, – вкрадчиво промурлыкала Осман, – быть может, у вас, реис Диего, есть какие-нибудь личные… м-м-м, мечты?
– Только не вздумайте сказать: «ночь с тобой!», – склонившись к уху маленького тана, прошептал Энрике. – Даже безумство должно иметь предел!
– Право же, – уголком рта шепнул в ответ Раскона. – Вы безудержно льстите моей отваге…
…и столь же оскорбляете мой вкус по части женщин, мысленно закончил он. Да, Осман была красива и, глядя на нее, Диего неожиданно для себя понял: выскажи он подобное желание – и в ответ вполне могло бы прозвучать «да!».
И это стало бы величайшим приключением в его жизни!
Он сделал шаг вперед, затем еще. Черные глаза манили, завали, обещали…
Я люблю женщин, напомнил себе Диего. Женщин – а не пантер!
– Моей величайшей мечтой на данный момент, – произнес он вслух, – является обед в обществе сиятельного. Кажется, нас именно для этого приглашали?
Шах улыбнулась. Медленно – словно кошка. А затем – рассмеялась, звонко, заливисто и вполне по-человечески.
– Обед сейчас будет, – сообщила она, отсмеявшись. – А пока его доставят… достопочтенный Мак-Наоб, – полуобернувшись, позвала она, – явите мне и моим гостям ваше искусство.
– Слушаюсь и повинуюсь, сиятельный, – отозвался, вставая с подушки, пожилой бешбеш, живо напомнивший Диего рисунок в детской книжке, изображавший восточного колдуна. Точь-в-точь такой же синий халат, обильно украшенный серебряными звездами, высокий островерхий колпак. Только длинная седая борода отсутствовала напрочь – вместо нее щеку, губы и подбородок придворного мага пересекал жуткого вида шрам.
– Смотрите направо, реис Диего, – тихо сказал человек-палка. – На краю, где два шеста.
Подсказка была излишней – к указанным шестам уже почти дошел придворный маг.
– Что желает увидеть свет истинной веры?
– Думаю, нашим гостям доставит радость вид Семи Водяных Ступеней, – сказала Осман. – Нет, постой, достопочтенный, – тут же поправилась она. – К чему наши фонтаны людям, видевшим красу и ярость моря. Яви нам… площадь Справедливости.
– Слушаюсь и повинуюсь, сиятельный.
Маг, резко взмахнув руками, забормотал, и в воздухе меж шестов начало проявляться нечто…
– Подойдите ближе ко мне, – велела Осман. – Здесь будет лучше видно.
Воздушная линза, понял Диего. Дворец на горе, над городом, и потому нет нужды в хитроумных многоступенчатых заклятьях «видимости скрытого». Достаточно лишь соткать из воздушных нитей увеличительную систему. Конечно, долго ей не прослужить, заклинания воздуха в принципе непрочны – но здесь вековая основательность ни к чему. Позавчера шах желала разглядывать звезды, вчера – дворики чужих гаремов, а сегодня захотела показать двум чужестранцам какую-то площадь.
– Думаю, это зрелище доставит вам удовольствие, – заметила шах.
– Не сомневаюсь, сиятельный.
Слуги уже успели положить на траву две большие подушки – на вкус Раскона, слишком близко к тронным зверям. Поколебавшись, он все же выбрал ту, что была рядом с волком – этот зверь казался больше озабоченным собственными страданиями от жары, чем суетящимися вокруг двуногими – сел и приготовился смотреть.
Линза сформировалась почти полностью, и теперь маг регулировал ее осторожными, тонкими движениями. Изображение на миг смазалось, затем далекая площадь словно бы скакнула навстречу – толпа, обступившая небольшой помост, на нем десяток стражей с ятаганами и высокий мужчина у столба. Из одежды на нем было что-то вроде мешка, небрежно обмотанного вокруг бедер – и любой зевака мог убедиться, что шахские дознаватели совсем не зря получают свои лепешки с медом. Ожоги, кровоподтеки, язвы и резаные раны на груди и животе приговоренного практически сливались, не оставляя живого места.
– Мохаммед был одним из моих лучших визирей, – с сожалением сказала Осман. – Пока в его доме не нашли золото… фряжское золото. Это плохо – нельзя иметь двух господ.
– Золото можно и подбросить, – заметил Диего.
– Это было его золото, – уверенно сказала шах. – Он признался. И не смотрите так скептически, тан реис. Я превосходно знаю, что боль хороша лишь в случае, когда знаешь ответы. Нет, Мохаммед выдал настоящий заговор. Кстати, – оживилась она, – какое наказание за измену полагается в вашей державе?
– Сложный вопрос, сиятельный. Измена королю, государству или Церкви – разные дела, разные кары.
Именно про них, судя по всему, и желала услышать Осман, однако маленький тан совсем не собирался напрочь портить аппетит себе и ун-капитану.
– Будь рядом со мной наш маг, святой брат Агероко, – державшийся неподалеку Мальгми при словах вздрогнул и схватился за грудь, – он смог бы подробно рассказать о Высоком Законе.
– Я хотел посмотреть на красного монаха, – призналась шах. – Но советники… убедили меня, что Иторен и Беда еще не стали друзьями настолько, чтобы ваш колдун получил возможность ознакомиться с магическими потоками дворца.
– Предостерегать – их обязанность, – усмехнулся Диего. – Я же могу сказать: если достопочтенный Мак-Наоб пожелает когда-нибудь осмотреть красоты Эстрадивьяны, Его Величество с удовольствием примет его в своем дворце.
– Возможно, – шах быстрым движением убрала выбившуюся из-под тюрбана прядь, длинную и черную, как и предполагал Раскона, – когда-нибудь и я захочу осмотреть красоты вашего королевства.
– Вы будете самым желанным гостем.
– Хочется верить вам, реис Диего. О, а вот и лакомства, – разом повеселев, Осман повернулась к магу. – Передайте, чтобы начинали.
Последняя фраза свидетельствовала, что колебания Осман между фонтанами и площадью были не более чем игрой – шах с самого начала твердо знала, что за зрелище будет показывать гостям. Недвусмысленный намек – вот как я поступаю с друзьями ваших врагов.
Мак-Наоб еще больше усилил свою линзу. Теперь видна была только центральная часть помоста – крупно, так что можно было без труда разглядеть капли пота на лицах стражников.
– Сейчас начнут, сиятельный.
В траву рядом с Диего бесшумно поставили большую пиалу, до краев полную каких-то незнакомых плодов. Они были похожи одновременно на сливу и абрикос – гладкая черная кожура и рыхловатая багрово-красная мякоть внутри. Все они были аккуратно разрезаны и выпотрошены – видимо, шах не любила утруждать себя добыванием косточек.
«И это все?» – собрался было разочарованно выдохнуть Раскона, но не успел, отвлекшись на картинку в линзе. Там появилось новое действующее лицо – невысокий жилистый человечек, совершенно не похожий на привычных иторенам здоровяков-палачей. Наряд его состоял из коротких зеленых штанов, а инструментарий – из небольшого мешочка в правой руке. Выйдя на середину помоста, бешбеш переложил мешочек в левую руку, а правой достал из него небольшой блестящий кружок и поднял его над головой.
– Узнаете, реис?