Аудитория, слушавшая все эти препирательства, и в самом деле заметно напряглась, начались перешептывания. Первым не выдержал Пожарский.
- Слушай, может, скажешь, что все-таки случилось? - подступил он к Толстому.
- Ничего плохого - говорю сразу! Скорее, совсем даже наоборот. В общем...
- Ну, смелее, - громким шепотом приободрил его доктор.
Толстый наконец решился.
- Одним словом, вы все знаете, что Буржуй... Владимир Коваленко умер. Так вот, он... не умер. Что вы все так на меня смотрите?! Доктор! беспомощно оглянулся он на Константина.
- Что?
- Ну вы же обещали!
- А у вас и так хорошо получается.
Толстый обернулся к недоумевающим сотрудникам.
- Ну не смотрите так! Не поехал я мозгами, не поехал. Буржуй живой! И вообще, скоро он сам объявится. Собственной персоной. Тогда я вам и предъявлю тело. В том смысле, что как раз не тело, а совсем наоборот.
Доктор понял, что пора все-таки брать ситуацию в собственные руки.
- Так, все успокоились, успокоились, - начал он тоном экстрасенса, проводящего массовый сеанс гипноза, и, как ни странно, возбужденный ропот в аудитории потихоньку спал. - Очень хорошо. Владимир Владимирович Коваленко жив и здоров, но по ряду причин скрывал это целый год...
- Больше, - справедливости ради уточнил Толстый.
- Даже больше, - не стал спорить доктор и снова обратился к собравшимся: - Поскольку все вы о нем слышали, а многие даже знали... знают его лично, новость может показаться вам... как бы это сказать... несколько неправдоподобной, даже шокирующей. Но поверьте моему опыту - это лучше, чем если бы покойный попросту взял и вошел в эту дверь посреди рабочего дня. Тут уж последствия было бы трудно прогнозировать...
- Толстый, - Пожарский уже не мог выносить этого издевательства. Что это за бред?
- Олежка, ты это... - потупился гигант. - В общем, зайди ко мне. А вы работайте, господа, работайте спокойно. Мое дело предупредить...
И с этими словами Толстый поспешно скрылся в своем кабинете. После таких доходчивых объяснений собравшийся в приемной народ расходиться не торопился. Все недоуменно переглядывались. Многие знали, что работодатель в последнее время крепко выпивал. Инициативу взял было на себя Воскресенский:
- Господа, давайте попытаемся работать, правда. Хотя... - он безнадежно махнул рукой и отправился к себе.
А в кабинете Толстого доктор Костя, вполне довольный тем, как прошла встреча, убеждал хозяина:
- Ну вот видите, как все замечательно прошло. А вы волновались.
- Да. Интересно, кто из них сейчас карету вызывает? - Толстого все-таки мучили сомнения. - Хоть бы Буржуй поскорее объявился! А то всегда так: договоримся, а он пропадает.
Он снова набрал знакомый номер и снова услышал в ответ длинные гудки.
В кабинет без стука влетел Пожарский. После всего услышанного он был не то что зол - взбешен.
- А, заползай, Олежка, - как ни в чем не бывало приветствовал его хозяин.
- Может, объяснишь все-таки, что это за бред? - отчеканил Олег.
- Пожалуй, мне лучше вмешаться... - начал было доктор.
- Пожалуй, вам как раз лучше не вмешиваться! - жестко оборвал его Пожарский и повернулся к Толстому. - Мы можем поговорить?
- Собственно, мне пора. Извините, - доктор прихватил свой портфельчик и заторопился к двери.
Толстый попытался его удержать, но доктор поспешил удалиться.
- Ну вот, человека обидел. Зря ты так, - с упреком посмотрел на Пожарского Толстый. Тот угрюмо молчал и лишь глазами посверкивал. - Да не смотри на меня как на врага народа. Я тебя вчера, между прочим, весь день искал! Не хотел, чтобы ты узнал вместе со всеми.
- Да что, что узнал?!
- Ну что Буржуй живой, что ж еще.
- Погоди. Ты что несешь?
- Да ничего я не несу. Буржуй не погиб, он год косил, по заграницам шастал, хотел убийцу отыскать. Что тут неясного?
- Да теперь только одно в общем-то, - криво улыбнулся Пожарский. Почему ты об этом знаешь, а я - нет. Почему я как идиот езжу на его могилу? Иногда вместе с тобой, между прочим. И ты со мной по этому поводу водку жрешь и плачешь крокодиловой слезой! Вот что неясно!
- Так и знал, что ты обидишься, - Толстый спрятал глаза.
- Нет, я тебя обниму со слезами благодарности! - Олег не собирался жалеть друга. - За то, что ты мне врешь целый год! И что за дурачка меня держишь! Слушай, а кто вообще придумал, что ты врать не умеешь, а? Ого-го! Нам бы всем у тебя поучиться!
Толстый чувствовал, что виноват, а в запасе у него был только один аргумент:
- Думаешь, мне легко было?! Да я чуть не рехнулся! Я Верке - и то ни полслова, ясно? А у меня от нее вообще никогда секретов не было, если хочешь знать!
- Не хочу. Я в чужие семейные дела не лезу. - Пожарский уже не желал прислушиваться ни к чему. Ему нужно было самооправдание для того, что он собирался сделать. Он хорошо понимал это сам, а оттого злился еще больше.
- Зачем ты? - Толстый искренне переживал. - С каких это пор мы тебе чужими стали?
- Сам не знаю. Незаметно все получилось, правда? Как-то само собой...
- Олежка, ну хватит мне душу мотать, честное слово. - На Толстого жалко было смотреть. - Приедет Буржуй - лучше его поругаешь. А у меня сил больше нет! Ну хочешь - стукни меня. Может, полегчает...
- Пошел ты!
Пожарский вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, пробежал мимо изумленной Аллы, а в своей комнате тут же бросился к телефону.
- Алло, Лиза? Будьте добры Лизу, - потребовал он, набрав номер. Это я, любимая. Знаешь, ты была права. Во всем. Ты намного мудрей меня. Мы уедем отсюда. Очень далеко. И очень скоро.
После ухода друга вконец разогорченный Толстый уныло пошатался по кабинету, повздыхал и наконец побрел в кабинет Пожарского мириться.
- Все дуешься? - начал он прямо с порога. - Не надо, слышь. Ну не я это придумал, не я! Мне этот год - за десять был, если хочешь знать...
- Нет, не хочу, - оборвал его Олег.
- Ну хватит уже. Мне вот наоборот - классно! Такой груз с души свалился! И вообще - обижаться потом будешь! Главное же, что Буржуй живой!
- А кстати... Где он?
- А фиг его знает! Опять запропастился куда-то... Сегодня вместе в "Круглую башню" рванем - совсем как когда-то... - Толстый все надеялся улестить Олега. - Правда, тогда нас Аминка дома ждала... - вспомнил он о грустном. Ругалась.
- Вот ты сказал - как когда-то. Ты что, серьезно думаешь, что мы не изменились? - Пожарский наконец снизошел до разговора.
- Не знаю. Я, по-моему, с пятнадцати лет не меняюсь.
- Слушай, а если бы я, к примеру, сказал: дай мне пятьсот тысяч, ты бы дал? Так, без всяких вопросов?
Толстый решил, что Пожарский оттаял, что это обычная дружеская подначка и весело включился в игру.
- Пятьсот штук? Круто! Слушай, на такие бабки лучше всего остров купить. В океане. Выстроим там парочку халабуд в туземном стиле, купим эти... водные мотоциклы. Не житуха, а сплошное светлое будущее!
В дверь постучали, и вошел охранник.
- Извините, Анатолий Анатольевич, там человек ломится. По виду типичный уголовник.
- Так гони его в шею! Мы тут мечтаем, может быть...
- Он говорит... извините... "Вашему Толстому поклон от Буржуя".
- Блин! - Толстый схватился за голову. - Ни дня без сюрприза! Давай его живо ко мне!
Через пять минут развалившийся в кресле неприятный молодой крепыш, только что выпущенный на волю, закурил, обвел нагловатыми глазами Толстого, Пожарского и охранника, так и не решившегося выйти из кабинета шефа, и подытожил свой рассказ:
- Вот такой расклад, брателло.
- А ты ничего не путаешь? - спросил Толстый.
- Гадом буду, - энергично подтвердил свою правдивость крепыш.
- Понятно... - задумчиво протянул Толстый. - И за что ж Буржуя на этот раз?
- Такие вопросы у солидной братвы не хиляют, - авторитетно отозвался крепыш.
- Ясное дело, - прочувствовал ситуацию Толстый. - Ну спасибо, друг. Тебе Буржуй сколько обещал?
- Давай без фуфла, - искренне обиделся парень. - Я тебе сам отсыпать могу, между прочим! Корешу помочь обещал.
- Хороший ты человек, сразу видно, - умилился Толстый. - Ну, полетели!
- Лети умеренно, брателло, - напутствовал его урка. - Не в любви твой Буржуй у мусоров. Нипочем его не выпустят!
- Выклыкав, Васылю?
Сержант Дончик поднял голову. В узкую щелку едва приоткрытой двери заглядывала Потылычиха.
- Выклыкав, выклыкав, титко Мотрэ. Заходьтэ, будь ласка. - Старуха робко - все-таки побаивалась она участкового - проследовала к столу и осторожно взгромоздилась на хлипкий стул.
- Що у тэбэ знов до старои?
- Та ничого нового. Всэ тэ ж...
И без того узкие губы старой сплетницы превратились в тонкую полоску. Она со злобой уставилась на сержанта.
- А якщо тэ самэ, то нащо ты мэнэ марно по сэлу ганяеш? Я вжэ нэ дивка туды-сюды бигаты - здоровья нэма...
- Ну выбачтэ, - развел руками сержант. - Я просто був выришыв можэ, надумалы?
- Що надумала? - бабка отвела от сержанта взгляд.
- Знаетэ ж сами. Нащо пытаты?
Потылычиха засопела и зло сощурила маленькие глазки:
- Я тoби от що скажу, Васылю. Ты, може, и влада, алэ я памьятаю, як щэ босый сэлом бигав, курэй ганяв...
- Цэ вы до чого?- изумился Дончик.
- А до того, що нэ тoби мэни, старий бaби, казаты, що робыты.
- Цэ як подывытысь. Якщо знаетэ щось про злочын - повынни розказаты. Цэ нэ я выгадав - закон такый.
- Закон згадав? Ну и добре, - бабка была настроена злобно-решительно. - Я тоди тoби ось що скажу: що ты там co6и надумав - мэнэ воно нэ обходыть. Що я бачыла, що нэ бачыла - спочатку довэды, а потим чипляйся. Отак! А я доводыты ничого нэ повынна! Е такэ правыло. Забула, як звэться.
- Ты дывы! - проговорил удивленный такой правовой грамотностью участковый. - Просто тoби адвокат, а нэ Мотря Потылыця!
- Давай, лайся, ображай стару, алэ... бильшэ мэнэ нэ звы, Васылю. Всэ одно нэ прыйду. А будэш тыснуты - до миста скаргу напышу. Так coби и знай.
- Та хто ж на вас тыснэ, титко Мотрэ? Як тыснуть - вы навитъ нэ знаетэ. Я так, по-людськи хотив...
- А якщо по-людськи, я тoби так скажу: якщо я, стара брэхуха, мовчу, то и тoби кращэ в цэ дило нэ лизти.
Дончик наконец не выдержал, схватил папки с бумагами и со всего маху шлепнул ими о стол.
- Мовчытэ-то вы, мовчытэ. Тилькы сэбэ з боку нэ бачытэ...
- А що такэ? - испугалась старуха.
- Так вы ж на сэбэ нэ схожи! Выдно - нэ жывэться вам на свити...
Потылычиха потемнела лицом и оторвала грузное тело от стула.
- То мое лыхо. Нэ тo6i судыты. Бувай.
Она направилась к двери. Участковый бросил ей вслед:
- А скажитъ, баба Катя y cни до вас нэ прыходыть? - Бабка, уже открывшая дверь, остановилась на пороге, обернулась к участковому и посмотрела на него долгим странным взглядом:
- Однэ тoби скажу, Васылю. Нэ дай Божэ тоби побачыты, хто в мои сны прыходыть...
Как и обещала, Вера все-таки привезла Зину на могилу Амины. Они расстелили на травке одеяло, быстро собрали на нем нехитрую закуску, водрузили бутылку горькой. По старинному обычаю, в память о покойных выпили не чокаясь.
- Умница он все-таки, твой Толстый, Верунь, что участок сразу выкупил, - начала Зина, - Сообразил! Вот что значит мужик. Нам-то казалось тогда: нашел, о чем думать! Да как он может! А вообрази - сейчас какой-нибудь из "новых" забабахал бы на этом месте особнячок с бассейном квадратов эдак на триста...
- Даже представить себе не могу, как это я бы к Амина не сюда ходила. И к бабуле. Я же прямо вот здесь сто раз вместе с ними гуляла, сидела... - Вера смахнула слезу. Наверное... никогда не привыкну...
- Жуть, да? Солнышко, красота, а рядом - смерть...
- Слушай, хватит, а? Мы же людей поминаем, и не чужих. На могиле надо о светлом думать, а не о смерти.
- Здоровая крестьянская психология, - позавидовал Зина. - Ну, наливай.
На опушке недалекой левады блеснул сиреневым отсветом мощный объектив. Человек, наблюдавший за девушками с самого начала, оторвался от окуляров, отошел к при прятанному в кустах автомобилю. Достал телефон.
- Алло, это я. Да... Извините, я просто подумал... Наша девушка на объекте. Место глухое, вокруг - ни души... да можно сказать - одна, с бабой какой-то. Взять ее сейчас - и весь базар, можно завязывать комедию... Ну ясное дело - тихо...
ГЛАВА 14
Гардероб эксперта Семена Аркадьевича не отличался ни богатством, ни разнообразием. Поэтому Борихин и Василий в разнокалиберной одежде с плеча эксперта выглядели клоунами-неудачниками. Борисыч, мужчина плотной комплекции, испытывал сложности с застегиванием пуговиц: старик-то был сухонький, тогда как у Василия из штанин и из рукавов далеко выглядывали длинные худые конечности.
Борихин, крякнув, уселся за стол - одежда угрожающе напряглась на швах - и налил себе кофе.
- Босс, - Василий похлопал себя по широко разинутому в зевке рту, - а вы что, серьезно каждый день в такое время встаете?
- Вообще-то раньше, если честно, - ответил Борихин. Василий всплеснул руками и закатил глаза в притворном восхищении.
- Бонд. Джеймс Бонд!
- Что? - не понял Борисыч.
- Супермен вы, вот что. Моя б воля, я бы сейчас - шустрым кабанчиком под одеяло. - Борихин насупился.
- Постеснялся бы. Молодой здоровый парень... - Вася сонно подпер голову кулаком.
- Уже не такой молодой, как до встречи с вами.
- Вот и отлично. Я с тобой как раз об этом поговорить и собирался.
Но начать разговор сыщику не дал Семен Аркадьевич, который вошел в этот момент в комнату. Его интересовало, не желает ли молодежь отведать яичницы. Молодежь поупиралась было, понимая, что поневоле тунеядствует на небогатых стариковских харчах, но хозяин настаивал и заверил, что такого блюда им еще пробовать не доводилось - как-никак сорок лет практики. Когда старик зашаркал на кухню, Вася сам вернулся к прерванному разговору:
- Босс, я, честно говоря, не понял последней реплики.
- Знаешь, Василий, ты только пойми меня правильно... В общем, нам сейчас лучше расстаться. Или разделиться, так точнее. Ты чего улыбаешься?
- А вы сейчас похожи на мужа, который уходит от жены к другой и подыскивает слова...
- Я с тобой серьезно разговариваю, между прочим. Ты что не видишь, что меня тупо хотят убить? Причем не напугать, не отстранить. Именно уничтожить.
- Так это ж хорошо. В том смысле, в каком вы сами говорили: значит, мы что-то нащупали!
- Говорил, говорил. Только сейчас я о другом. Работает не шпана, работают люди вполне серьезные. Если они себе поставили такую цель, скорее всего, у них получится.
- Это вам по утрам такие светлые мысли приходят? Тогда лучше спали бы до обеда.
- Ты хоть иногда серьезным бываешь? - вздохнул Борихин.
Василий внимательней присмотрелся к шефу.
- Подождите. Вы что - не шутите?
- Да какие уж тут шутки! Нет, ты меня пойми правильно: я тебя не увольняю. Просто... лучше тебе на время уехать. А потом, когда все уляжется...
Парень так посмотрел на Борихина, что тот даже заерзал на стуле. И горечь в голосе Василия была неподдельной:
- Вы меня уж совсем за ссученного держите, Игорь Борисыч.
- Чего это вдруг у тебя блатная лексика прорезалась?
- От радужного настроения! - огрызнулся парень.
- Да пойми ты, дурак молодой: им не ты, им я нужен! Это же очевидно. И они так просто не успокоятся. Так что незачем нам вдвоем подставляться. Если хочешь знать, мне одному гораздо удобнее от них уходить будет.
- Ясное дело! - Василий с досадой скривил губы. - Я же вам только мешаю!
- Да не будь ты мальчишкой, Василий! Сам видишь - дело серьезное. Шутки кончились...
- А я к вам не шутником нанимался, а сыщиком, между прочим.
Борихин, когда спор развивался не так, как ему хотелось бы, имел скверную привычку повышать голос. Тут как раз он пустил в ход свое любимое оружие и взревел:
- Да как с тобой говорить серьезно, если ты ничего понимать не хочешь?!
В ответ Василий тоже взвился:
- Не хочу! И вечным мальчиком быть не хочу! Хорошеньким вещам вы меня учите: если что - сразу в кусты!
- Кто это тебя такому учит? Ты что несешь?
- Ничего я не несу! Так и есть. Вы и своего сына так воспитывали бы?
- Какого еще сына? - голос Борисыча вдруг зазвучал тихо и озадаченно.
- Гипотетического! Какого...
Оба сидели раскрасневшиеся от крика и отводили друг от друга глаза. Борихин закурил очередную сигарету и продолжал уже примирительным тоном:
- Да пойми ты, чудак-человек, если с тобой что-нибудь случится, я себе вовек не прощу!
- А я себя прощу, если вас одного брошу? Так, что ли?
Старик-эксперт вошел с дымящейся сковородкой. Кое-что он слышал из кухни - не такие уж толстые стены были в доме, чтобы заглушить весь этот крик. Кое о чем догадывался - не трудно было. И душа у него болела, и хотел бы он дать совет, да все же не решился. А еще он понимал, почему Борихин так переживает из-за парня. Очень хорошо понимал! Для этого нужно было всего лишь прожить долгую жизнь. Так что, войдя в комнату, он только и сказал:
- А вот и она - фирменная ментовская...
- Я не буду, - хмуро отказался Вася.
- Ты ешь, ешь, - усмехнулся Борихин. - У нас сегодня день долгий будет.
Василий разулыбался и с молодым аппетитом набросился на действительно очень вкусную яичницу.
В тесном предбаннике отделения милиции Толстый принял в объятия освобожденного Буржуя. Что, впрочем, было неудивительно: в сторонке невозмутимый, как всегда, Варламов подписывал необходимые бумаги. Хмурый и злобный Мовенко стоял рядом с адвокатом.
- Так, замечательно. Ах да, еще здесь, - приговаривал Варламов, ставя, где следует, размашистую подпись. - Насколько я могу судить, к моему клиенту применялись недозволенные методы ведения допроса. Так, и еще здесь подпишем...
- Он набросился на меня в присутствии свидетеля, безразлично-официальным тоном ответил Мовенко.
- Конечно. Понимаю, понимаю, - охотно соглашался Варламов. - А вы - вот здесь, пожалуйста. И еще здесь. - Он повернулся к Буржую. - Владимир Владимирович, личные вещи...
Владимир Владимирович Коваленко рассовал по карманам то, что было изъято из них при задержании, и задумался. Вспомнив, спросил: