Здесь я вас попрошу быть особенно внимательными! Очень легко поддаться соблазну и заявить, что русские писатели «пошли в ученики» к своим западноевропейским собратьям или «сменили литературную традицию». Но ничего подобного не было и быть не могло. Если бы литература отказалась от национальной традиции, она попросту прекратила бы свое существование. Не может цвести дерево, если у него обрублены корни, и не может стоять дом, если взорван его фундамент.
Русские писатели потому так легко обратились к новым литературным формам, что совсем не беспокоились о сохранении содержания, поскольку все время оставались верны своей культурной традиции. Только очень сильная и богатая литература может решиться на такой смелый шаг. Еще раз хочу напомнить вам имя М. В. Ломоносова: он разрабатывал новый жанр оды, он принимал участие в реформе русского стихосложения, но он же написал трактат «О пользе книг церковных».
Взаимодействие с западноевропейскими странами и бурное развитие России заставляют писателей пристально вглядываться в особенности русского характера. Деньги, власть, сословные противоречия – все это разрушает патриархальные отношения, свойственные Руси. Но сама Россия остается великой державой, со своей культурой и своими традициями. Каков должен быть русский характер, как должен вести себя русский человек в новых условиях – ответы на эти вопросы дает новая русская литература.
А теперь, если вы усвоили мой урок, попытайтесь определить, в чем проявилось новаторство Н. М. Карамзина, написавшего «Наталью, боярскую дочь». На какую национальную традицию опирается «Страшная месть» Н. В. Гоголя?
Мир и человек в средневековой русской литературе
Русская средневековая литература была очень самобытной и имела ряд существенных отличий от литературы западноевропейской. С одной стороны, ей присущи все основные черты, связанные с пониманием места человека в окружающем его мире: для Руси, как и для других европейских стран, характерно сильное влияние народного идеала на изображение человека в литературе; сама же картина мира и образ человека ориентируются на христианское учение. С другой стороны, все основные русские литературные традиции проявляются в основном в литературе духовной, религиозной, которая, в свою очередь, очень тесно связана с фольклором.
Важной чертой средневековой литературы была и ее связь с летописной традицией. Все важнейшие события русской истории получали осмысление в замечательных памятниках словесности: «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли», «Задонщина» и др.
В XVI веке начинает формироваться и светская литература. В это время возникает жанр, называемый «повестью» (в значении «повествование», «рассказ»), в котором делаются первые попытки пересказать сюжеты западноевропейских рыцарских романов («Повесть о Петре Златые власы», «Повесть о Бове-королевиче»), осмыслить исторические события («Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков») или преподать читателю нравственный урок («Повесть о Савве Грудцыне»). Центральное место в этих произведениях занимает образ человека, оказавшегося в сложной жизненной ситуации, из которой он самостоятельно должен найти выход.
В XVII веке появляется сатирическая разновидность «повести», в которой проявляются демократические тенденции. Эта разновидность очень последовательно ориентируется на народный, фольклорный идеал.
Сатирическая повесть охотно пользовалась эпизодами из сказок, а иногда попросту пересказывала известные сказочные сюжеты. В то же время в ней поднимались очень серьезные вопросы: в «Повести о Ерше Ершовиче» разоблачаются пороки русского судопроизводства, в «Повести о Шемякином суде» представлен конфликт между богатыми и бедными.
Читая «Повесть о Шемякином суде», обратите внимание на использование фольклорных приемов в организации повествования. Мне кажется, что вы обнаружите здесь известное сходство со сказкой, но при этом проследите, как показаны в «Повести…» основные персонажи: бедный брат, богатый брат, поп и судья Шемяка. Подумайте, как в них проявляется представление автора об идеале человеческого поведения.
Повесть о Шемякином суде
В некоих местах жили два брата-земледельца: один богатый, другой бедный. Богатый же ссужал много лет бедного, но не мог поправить скудости его.
По некотором времени пришел бедный к богатому просить лошадь, чтобы было на чем ему себе дров привезти. Брат же не хотел дать ему лошади, говорит: «Много тебя я ссужал, а поправить не мог». И когда дал ему лошадь, а тот, взяв ее, начал просить хомута[90], обиделся на него брат, стал поносить убожество[91] его, говоря: «И того-то, и хомута у тебя нет своего». И не дал ему хомута.
Пошел бедный от богатого, взял свои дровни, привязал за хвост лошади и привез к своему двору. И забыл он выставить подворотню. Ударил лошадь кнутом, лошадь же изо всей мочи рванула с возом через подворотню и оторвала себе хвост.
И вот бедный привел к брату своему лошадь без хвоста. И увидел брат его, что у лошади его хвоста нет, начал брата своего поносить, что, выпросив у него лошадь, испортил ее. И, не взяв назад лошади, пошел на него бить челом в город, к Шемяке-судье.
А бедный брат, видя, что брат его пошел бить на него челом, пошел и сам за братом, зная, что будут все равно за ним из города посылать, а не пойти, так придется еще и приставам[92] проездные платить.
И остановились они оба в некоем селе, не доходя до города. Богатый пошел ночевать к попу того села, затем что был тот ему знакомый. И бедный пришел к тому попу, а придя, лег у него на полатях. И стал богатый рассказывать попу про погибель своей лошади, ради чего в город идет. И потом стал поп с богатым ужинать, бедного же не зовут с собою есть. Бедный стал с полатей смотреть, что едят поп с братом его, сорвался с полатей на зыбку[93] и задавил попова сына насмерть. И тот также поехал с богатым братом в город бить челом на бедного за смерть сына своего. И пришли они к городу, где жил судья; а бедный за ними следом идет.
Шли они через мост у города. А из жителей города некто вез рвом в баню отца своего мыть. Бедный же, зная, что будет ему погибель от брата и от попа, задумал себя смерти предать. А бросившись, упал на старика и задавил отца насмерть. Схватили его, привели к судье.
Он же размышлял, как бы напасти избыть и что бы дать судье. И, ничего у себя не найдя, надумал так: взял камень, завернул в платок, положил в шапку и стал пред судьею.
И вот принес брат его челобитную, иск на него за лошадь, стал бить судье Шемяке челом. Шемяка же, выслушав челобитную, говорит бедному: «Ответствуй!» Бедный, не зная, что говорить, вынул из шапки завернутый камень, показал судье и поклонился. А судья, чая, что бедный ему мзду посулил, сказал брату его: «Коли он лошади твоей оторвал хвост, не бери у него лошади своей до тех пор, пока у лошади не вырастет хвост. А как вырастет хвост, в то время и возьми у него свою лошадь».
А потом начался другой суд. Поп стал искать за смерть сына своего, за то, что он сына у него задавил. Бедный же опять вынул из шапки тот же узел и показал судье. Судья увидел и думает, что по другому делу другой узел золота сулит, говорит попу: «Коли он у тебя сына зашиб, отдай ему свою жену-попадью до тех пор, покамест от попадьи твоей не добудет он ребенка тебе; в то время возьми у него попадью вместе с ребенком».
И после начался третий суд за то, что, бросаясь с моста, зашиб он отца-старика у сына. Бедный же, вынув из шапки камень, в платке завернутый, показал в третий раз судье. Судья, чая, что за третий суд он третий ему узел сулит, говорит тому, у кого убит отец: «Взойди на мост, а убивший отца твоего пусть станет под мостом. И ты с моста сверзнись сам на него и убей его так же, как он отца твоего».
После же суда вышли истцы с ответчиком из приказа. Стал богатый у бедного спрашивать свою лошадь, а тот ему отвечает: «По судейскому указу, как-де говорит, у ней хвост вырастет, в ту пору и отдам твою лошадь». Богатый же брат дал ему за свою лошадь пять рублей, чтобы он ему, хоть и без хвоста, ее отдал. А он взял у брата пять рублей и отдал ему лошадь. И стал бедный у попа спрашивать попадью по судейскому указу, чтобы ему от нее ребенка добыть, а добыв, попадью назад ему отдать с ребенком. Поп же стал ему бить челом, чтобы он попадьи у него не брал. И взял тот с него десять рублей. Тогда стал бедный говорить и третьему истцу: «По судейскому указу я стану под мостом, ты же взойди на мост и бросайся на меня так же, как и я на отца твоего». А тот думает: «Броситься мне, так его, поди, не зашибешь, а сам расшибешься». Стал и он с бедным мириться, дал ему мзду за то, чтоб бросаться на себя не велел. И так взял себе бедный со всех троих.
Судья же прислал слугу к ответчику и велел у него те показанные три узла взять. Стал слуга у него спрашивать: «Дай то, что ты из шапки судье казал в узлах; он велел у тебя то взять». А тот, вынувши из шапки завязанный камень, показал. Тогда слуга говорит ему: «Что же ты кажешь камень?» А ответчик сказал: «Это судье. Я-де, – говорит, – когда бы он не по мне стал судить, убил его тем камнем».
Вернулся слуга и рассказал все судье. Судья же, выслушав слугу, сказал: «Благодарю и хвалю Бога, что по нем судил. Когда бы не по нем судил, то он бы меня зашиб».
Потом бедный пошел домой, радуясь и хваля Бога.
Вопросы и задания1. Какой вид юмора используется в этом произведении?
2. Объясните смысл названия этого произведения. Какие нравственные ценности утверждаются, а какие отрицаются в произведении?
3. Почему бедный земледелец выиграл все три судебные тяжбы?
4. Охарактеризуйте образ Шемяки.
5. Объясните идейный смысл концовки произведения. Почему в конце повести и бедняк, и Шемяка возносят хвалу Богу?
6. Какие фольклорные черты вы отметили в повести?
7. Подготовьте пересказ «Шемякина суда» от лица судьи.
Стрельцы и крестьянин
Русская народная баллада
В предлагаемой вам балладе очень хорошо проявляется особенность понимания роли крестьянства на Руси. К тому же здесь отчетливо звучат сатирические нотки.
Вы, без сомнения, сможете сказать, над чем насмехается эта баллада и какие художественные средства используются в ней для изображения стрельцов.
Шли стрельцов молодцов
Пятьдесят человек,
Сами сговорились,
Сами смолвилися:
«Ежели бы нам, ребятушки,
Кобылушку соловую[94]!
Нам бы только экипаж[95] везла,
Сами бы мы пешки шли!»
Едет крестьянин,
Дуб своло́к;
Под крестьянином
Кобылушка соловая.
Взглянули они,
Сами сме́хнулися:
«Что в Христа молили,
То Господь нам дал!
Ну-ка, сем-ка мы, ребятушки,
Нава́лимся!»
Видит крестьянин
Неминучее свое,
Распрягает кобылушку
Соловую,
На колене дугу
Распрямливает:
Всех перебил,
Будто волк переел,
Спины понабил,
Как сычуг[96] снарядил.
«Ну-ка, ребята,
Челобитную[97] писать,
Челобитную писать,
К Москве посылать,
К Москве посылать,
Ко царю подавать!
К Москве нам идтить, -
Нам и правыми быть,
Правыми быть,
Виноватыми слыть.
Ну-ка, ребята,
По своим домам!
Заставим мы жен
Ванюшки топить,
Ванюшки топить,
Свои спинушки лечить.
Раны на нас
Некопейчатые[98],
Раны на нас -
Всё дубинный шлях[99]».
1. Укажите основные жанровые признаки народной баллады и проиллюстрируйте их примерами из прочитанного произведения.
2. Сопоставьте образ крестьянина с образом Ильи Муромца из народной былины: что общего в характерах этих персонажей и в способах их создания.
3. Как в этой балладе показывается сила крестьянина?
4. Какую роль играет в балладе упоминание царя?
Мир и человек в русской литературе XVIII–XIX веков
Иван Новиков
Мы, к сожалению, почти ничего не знаем об этом писателе. Неизвестны нам ни даты его рождения и смерти, ни даже его отчество. Но зато мы знаем опубликованную в 1792 году книгу «Похождения Ивана– гостиного сына», сборник веселых и мудрых новелл, из которых я предлагаю вам прочитать «О двух ворах и попе, одержимом подагрою».
Это очень характерное для всего XVIII века произведение, хотя написано оно на исходе столетия. В нем ярко видны отличия светской литературы от церковной: священнослужитель выступает здесь как отрицательный персонаж, что бывало в жизни, но не проявлялось в церковной литературе, язык повествования ориентируется на разговорный, а не на книжный стиль.
Видно в этом произведении и стремление соединить книжную и фольклорную традиции. Если попробовать определить жанр этого произведения, то мы обнаружим в нем черты новеллы, басни и анекдота, причем повествовательная манера автора ближе всего к фольклорной традиции анекдота.
Но самое главное, на что хотелось бы обратить ваше внимание, заключается в том, как точно отражены здесь новые отношения между людьми и новые черты человеческого характера. Новелла И. Новикова – произведение сатирическое. Автор показывает в ней отрицательные черты, разрушающие человеческий характер. Как вы полагаете, есть ли в этом произведении положительные характеры? Какие художественные средства использует И. Новиков для создания своих персонажей?
О двух ворах и попе, одержимом подагрою[100]
Два вора, хотя и были в своем рукомесле[101] не первого, а не самого ж и последнего номера, пришедши в деревню, по обыкновению своему оглядевши, где плохо запираются ворота, тын[102] невысок и клети[103] не очень крепки, усмотрели, что у одного крестьянина нашлось сходственно с их желанием: в одной клети увидели спящих овец и телят, а в другой что-то насыпанное в мешках; они по своему намерению и считали, что на одну ночь довольно будет труда, чем позабавиться, ежели все дочиста убрать удастся. Дождавшись ночного времени, пошли оба на работу; первому удалось взять два мешка орехов; он принес их на паперть[104] при церкви, где уговорились сходиться; развязавши один мешок, дожидаясь товарища своего, на досуге стал зубами пощелкивать орешки. В то время у сельского попа загашен был огонь нечаянно в избе, трут весь изошел, огниво[105] потеряно, и спиц[106] не нашли, послал дьячка своего в церковь, чтоб он засветил из горящей лампады и принес. Дьячок, подошедши к паперти, как ночь была очень темная, то он, не видавши никого, а услышав орехову щелкотню, подумал, что, конечно, какой-нибудь гулящий демон, набравши в лесу орешков, запоздавши, пришел на паперть позабавиться и укрыться от ненастной погоды; и так долго прислушиваясь, бросился благим матом к настоятелю своему и, запыхаючи, сказал, что черт, сидя на паперти, забавляется орехами. Поп, ничего тому не веря, бранивши его много, посылает с ним другого своего хлопца, чтоб они непременно достали огня. Дьячок со слезами говорил:
– Батюшка, у меня, сударь, и от первого походу трещат кости, как в застенке, а жилы сводит подобно лихорадке.
Священник, усиливаясь добиться огня, гнал их палкою, приказывая отходить[107] молитвою. Напуганный дьячок и другой, глядя на него, скинувши чоботы[108], как журавли, выступали тихими шагами. Подошедши к паперти, услышали оба, что вор грызет орехи, но между тем дьячок рассказал другому, якобы он видел того сатану в лицо: в каком кафтане, в рукавицах и шапке и какие имел онучи[109] и лапти. Долго они, стоя в великом размышлении, не знали, что начать, а вор, не внимая ничего, подавливал орешки. Дьячок взял батрака за руку, и тихим образом возвратились к попу и рассказали, что сатана, сидя, досязает головою до свода паперти и имеет превеликие крылья, на ногах и на руках железные когти, а из глаз пылают пламенные искры. Поп сего предсказания не убоялся, потому что, поминаючи с вечера родителей, немало попито было, то к полуночи голова болит и в желудке горит, а без огня и ключей сыскать нельзя, – приказал подать свои носилки, ибо он был, конечно, от питья воды подагрою болен. Причетники, посадя батьку в оные, с дрожанием понесли к церкве, но надеялись на себя; ежели черт захочет полакомиться кого-нибудь из них скушать, то хромоногий поп прежде их попадется. По приближении к паперти вор, услыша неосторожно идущих людей, думал, что то его другой товарищ, спросил:
– Разве тебе тяжело? Постой, я подсоблю; много ль ты взял и сколько там еще осталось?
Прислужники поповские, услыша голос, оцепенели и, брося с попом носилки, побежали ко двору, и один, как-то запнувшись за подворотню, раскроил себе лоб, а другой также ненароком переломил ногу, а батька, может быть, притворничая, не ходивши на ногах лет с пять, едва мог собраться с силами, также, вскоча, с великою трудностию побежал, а вор, идучи за ним, хохочет:
– Куда тебя черт несет и чего ты меня боишься, ведь я один здесь.
Но поп, добежавши до ворот и переправясь через подворотню, хлопнувши калиткою, и хрипливым голосом едва мог выговорить:
– Будь свет проклят именем Божиим, аминь, аминь, рассыпься и пропади в недра земные и бездонное окно.
Вор узнал, что то была ошибка; дождавшись другого, рассказал сие странное приключение; долго хохотали и с добычею пошли в свое жилище, а поп после того и днем, приходя к паперти, ограждал себя крестным знамением, зачал ходить на ногах, а не на носилках, однако ночью в церковь за огнем ни сам не ходил, ни подданных своих посылать не осмеливался.