Так и сейчас, после проверки Али, на которую он или еще кто-то ответили довольно недвусмысленно, я знаю, что мне организовывают ловушку. В эту же ловушку должен, по логике, попасться и сам Зубаир Джунидович Артаганов. Он слишком много знает для того, чтобы спокойно жить. Впрочем, здесь я, возможно, не прав. И это следует проверить.
Проверка простая. Я сразу набрал и отправил запрос в детективное агентство в Лондон. Необходимо проверить счет, открытый на Артаганова. Были ли на него в последние дни поступления и не снимались ли крупные суммы...
* * *Ответ на запрос пришел после обеда. Со счета Артаганова были сняты практически все деньги. В один день переведены на другие счета. Значит, все было ясно. Артаганов приговорен своими хозяевами.
Одновременно мне пришло и другое письмо, которое меня слегка удивило. Опять объявился все тот же доброжелатель, который сообщил мне сначала приятную новость, потом не очень приятную. Приятная сводилась к тому, что МВД Чечни отозвало из Интерпола свою просьбу на объявление меня в международный розыск. Следовательно, я всегда мог поехать домой и не испытывать трудностей с пересечением границы Великобритании по поддельным документам. Необходимо будет по другим каналам проверить эту информацию, чтобы не попасть впросак. А что, недурно было бы на недельку заглянуть домой. Хотя бы отоспаться в тишине и покое.
Но эта информация опять толкнула меня к мысли об авторе послания. Очень походило на то, что этот человек работает именно в МВД Чечни и обладает информацией. И поддерживать меня такой человек будет только исподтишка. А если что-то случится, то на него надеяться не стоит. Это было ясно.
Вторая информация, однако, мое представление поменяла. Она касалась комбата спецназа ГРУ, которому я прострелил ногу. Да, я действительно наводил справки о нем. Хотелось знать, что с ним стало. Но подобная информация могла поступить к моему доброжелателю как из МВД Чечни, так и от спецназа ГРУ. Если он имеет отношение к спецназу ГРУ, для меня это, может быть, менее интересно, поскольку охотиться за мной не спецназ ГРУ, а именно МВД Чечни. И получать информацию оттуда в моих интересах. Но стоило все-таки выяснить, что это за человек. Осторожно, без нажима... Необходимо придумать какую-то хитрость.
А пока следует другим делом заняться.
– Давид, не в службу, а в дружбу... Купи мне запасную сим-карту на любой из своих паспортов. Это срочно.
– Понял, иду, – отозвался Давид из кухни, что-то, кажется, дожевывая...
2. КОМБАТ
Уже поздно вечером, когда я приготовился отправиться спать, мне позвонил Ангел.
– Извини уж, Леха, за любопытство, но я прочитал твою переписку с Людоедом. Сам виноват, что втравил меня в это дело. Но дело того стоит, как мне кажется. И мы включаемся в него большим составом, нежели прежде. По крайней мере, Пулат уже начал работать параллельно со мной, но по своим каналам.
– Ты хочешь сказать, что Людоед стоит интереса антитеррористического отдела Интерпола? – спросил я слегка настороженно, потому что мне не очень приглядной показалась мысль, что с моей помощью, не спросив меня, на руки Исрапила Хамзатовича могут нацепить наручники. Я в этой ситуации чувствовал бы себя предателем, и неизвестно при этом было бы – предал я друга или врага.
– Не совсем так, но он в этом вопросе проходит, что называется, по касательной... Понимаешь, о чем я говорю? Не главным действующим лицом и даже не свидетелем, по большому счету, а именно по касательной.
– Не очень, честно говоря, понимаю.
Ангел вздохнул в трубку.
– Ты смотрел материалы уголовного дела по взрыву на московском вокзале? Тот взрыв, в организации которого пытались обвинить Азнаурова.
– Как эти материалы попадут ко мне в руки? Я слышал только, что на суде и в ходе следствия имя Людоеда ни разу не всплывало. И обвинения местных милиционеров признаны несостоятельными. Они пытались сделать из Людоеда ответчика и организатора.
– Правильно, его имя не всплывало. Только там и другие имена не всплывали. Кто заказчик взрыва – до сих пор загадка, а осужденные благополучно молчат, потому что знают, что с ними будет даже в зоне, если они развяжут языки. Но я посмотрел на материалы с другой стороны. Попытался сравнить этих террористов с другими, задержанными террористами. И пришел к интересным выводам. Все осужденные по данному делу в последние годы никакого отношения к деятельности бандитов и террористов не имели. Разными делами занимались, но с бандитами, которые в лесах живут, связи не поддерживали. Но ведь не секрет, что обычно все террористические акты планируются именно там. А из этих только двое имеют бандитское прошлое, но сдались давным-давно по амнистии, и избежали судебного преследования. Остальным и сдаваться не нужно было. Они никогда бандитами не были. Но стали вдруг террористами. Перешагнули один рубеж и сразу достигли последнего, отчаянного, за которым только террорист-смертник. Тебя и это ни на какую мысль не наводит?
– На мысль не наводит, но вопросы возникают, – задумался я.
– Вот-вот. А меня и на мысли определенные наводит. Только я пока не буду их формулировать, чтобы тебя с толку не сбивать. Но я не вижу причины, по которой эти люди стали террористами. Разве что по чьему-то приказу. Но с этим нужно разбираться. Будет какая-то конкретика, мы с тобой это дело обсудим. А пока я разослал по представительствам нескольких стран запросы. Попробую кое-что выяснить – связи, финансы и прочее.
– Если будут данные по моему вопросу.
– Сообщу сразу. У меня на сегодня, кажется, все... У тебя новости есть?
– Если ты читал мою переписку, значит, знаешь о разговоре со старшим следователем из Чечни. Племянник мой уже звонил. К нему Абдулкадыров тоже приезжал. Андрей, как я и просил, никого на фотографиях не узнал. Но его, бедного инвалида, этот садист в прокурорском мундире два с половиной часа пытал. Заставлял все повторять снова и снова, отыскивая в показаниях противоречия. Он не воевал, не знает, что в пылу боя не все точно помнится. И каждый раз представляется по-разному. Сразу после его ухода Андрей и своему другу в Рязань позвонил. Тому только одну ногу ампутировали. Старший следователь к нему поехать собрался. Андрей предупредил и договорился, что тот тоже никого не узнает. Мы правильно поступили? Как ты думаешь?
– Я думаю, что правильно. Абдулкадыров лицо подозрительное, особенно если учесть характеристику, которую ему дал Людоед. А он его хорошо знает.
– Спасибо, утешил. А то меня сомнения гложут, и поддержка была нужна. У меня все.
– Тогда до связи.
Положив трубку, я забрался под одеяло. Люба все еще сидела за компьютером и стучала по клавиатуре. У нее почему-то стук всегда получается слишком громким. Даже через стену уснуть мешает. А когда я наконец уснул, почти сразу пришла ложиться спать Люба. И, хотя она, старалась осторожно через меня к стене перебраться, все-таки разбудила. И я опять никак не мог уснуть, ворочался с боку на бок и жене мешал спать. Потом уснул, и мне приснился дурной сон.
...Шел тот бой. Последний бой в моей жизни и потому часто перебираемый в памяти до мелочей. Наверное, из-за этого внутреннего «разбора полетов» бой так четко засел в подсознании, что во сне ощущается реальность. А это не всегда приятно. У меня, кстати, такое не в первый раз случается. Раньше дважды бывало, когда этот бой мне снился, и оба раза реалистично, и с тем же действительным концом, с той же физической болью, словно это был и не сон, а сюжет, заснятый на видео, и какой-то внутренний проигрыватель в моей голове снова и снова запускал изображение. Правда, этот сон не пугал и не вызывал терзаний, разве что кроме непонятных угрызений совести за то, что послал своего племянника именно сюда. Мог бы кого-то другого послать? Конечно, мог... Но от того, что пострадает посторонний, стало бы мне легче? Сомневаюсь. Зная свою привычку посылать Андрея на самое трудное дело, я жалел бы постороннего парня еще сильнее. И тогда думал бы, наверное, почему не послал вместо него Андрея, которого считал хорошо подготовленным для боя. Я вообще считал Андрея подготовленным лучше, чем другие, потому что он передо мной особенно старался, да и во вкус службы вошел, его не нужно было на нудных занятиях подгонять, он сам искал сложностей. А здесь не среагировал, здесь что-то не сработало, помешала какая-то секундная расслабленность, эйфория после захвата бандита живьем, и все пошло насмарку...
Я встал, прошел в кухню. И долго сидел в темноте, не желая снова ложиться, словно боялся, что опять приснится тот же сон. И там, на кухне, прислушиваясь к себе, вспоминая и сон, и явь, я в который раз пытался понять, ненавижу ли я виновника произошедшего. И снова убеждался, что ненависти к Людоеду испытывать не могу. Даже заставить себя, принудить к этому тоже не могу и вижу его только жертвой обстоятельств и действий других людей. И убедить меня в обратном было, наверное, уже невозможно.
Я ушел в комнату, загрузил компьютер, вышел в Интернет и отправил Ангелу письмо с просьбой прислать, мне если возможно, копию материалов уголовного дела на виновников организации теракта на московском вокзале. Хотелось самому посмотреть, и, по возможности, разобраться в этом вопросе.
Ангел, видимо, имел скверную привычку работать по ночам и потому отозвался сразу:
«Твою просьбу выполнить технически возможно, но сложно, поскольку материалы не существуют в электронном виде. Их еще только готовят для архива и переводят в «цифру». Сканировать все материалы тоже возможности не имею, поскольку для работы с ними сам хожу в архив московского окружного военного трибунала. Кроме того, не вижу для тебя необходимости в изучении всех материалов. Это долго и бесцельно. Главное я тебе сообщил. Фигуранты дела не имели отношения к террористическим организациям и бандам и стали террористами вдруг, без видимой причины, не обладая даже идеологической базы, способной заставить их решиться на такие крайние действия, как террористические акты.
Напиши конкретно, что тебе мешает спать, я поищу для тебя снотворное...»
Если бы я знал, что мне мешает спать... Но пока сам понятия не имею, чего добиваюсь, к чему пытаюсь пробиться и в чьи дела сую свой нос. Я хорошо знаю, как не любят менты и те, кто ими руководит, когда кто-то пытается заглянуть в их дела. Даже если это дела служебные. А если эти дела далеко выходят за пределы служебных, если они такого порядка, как описал в своем письме Людоед, то уж стоит ждать от ментов любой подлости. Вздохнув, я написал Ангелу, что прошу извинения за беспокойство, но сам не знаю, чего хочу в виде снотворного. Письмо отправил и долго тупо смотрел в монитор. Потом услышал, как в соседней комнате ворочается во сне Люба, глянул на часы и решил, что пора все-таки спать...
Я уже лег, когда зазвонил мобильник. Определитель опять высветил номер Ангела.
– Слушаю, Леша, – тихо ответил я и вышел для разговора в соседнюю комнату.
– Слушай внимательно! – строго сказал Ангел. – Кто-то ползает по твоему компьютеру. Наша система безопасности сработала. Мы тебя контролируем, поскольку ты работаешь с нами в контакте. Придумай новый адрес, завтра обработай компьютер хорошим антивирусом. Нет, бытовые антивирусы могут не сработать. Я позвоню одному человеку. Он завтра заглянет к тебе, и проверит компьютер. У тебя там наверняка «троян», и, может быть, даже не один. Кто-то читает всю твою переписку.
– Разве это возможно технически? – спросил я в недоумении.
– Любой компьютер при выходе в Интернет становится для умелого человека открытой книгой. У нас тут свои такие умельцы есть. И знают, как это сделать. Сейчас они проверяют, куда от тебя уходили данные. Говорят, наверняка через два-три адреса. Это элементарная безопасность, и все так делают. Но попытаются достать. Даже Лион подключили. Там есть единственный и неповторимый в мире специалист. Интерпол его спрятал много лет назад, еще во времена Советского Союза. Он тогда перебросил агентурные файлы КГБ в базу ЦРУ, а файлы ЦРУ перебросил в базу КГБ. И его за эту шутку преследовали с двух сторон. С тех пор человек сидит в камере с кучей мощных компьютеров, прячется от белого света, но работает. Живет в виртуальном мире и другого не желает. Его считают психически больным, но это не лишает его работоспособности. Мы попробуем его «загрузить». Буду звонить тебе до тех пор, пока не откроешь новую почту. Кстати, Людоеда, по всей видимости, тоже уже нашли. Пока только в виртуальном мире. Но если они получат доступ к спутникам слежения, хоть к нашим, хоть к любой другой стране, дело его кончено. Я думаю, стоит предупредить его.
– Леша, ты не паникуешь?
– Я только говорю, насколько серьезно дело. Рекомендую тебе держать под рукой оружие. У тебя оно есть?
– Наградной пистолет.
– Хорошо. Ты, кажется, неплохо стрелял.
– Если мне давали возможность стрелять. Когда-то успевал в летящую консервную банку две пули пустить. Людоед в последний раз мне такой возможности не предоставил.
– Будь осторожен.
– Буду, – согласился я. – А как предупредить Людоеда?
– Предоставь это дело мне. Он выходил в сеть через GPRS, то есть с помощью мобильника, и мы засекли номер. Я попробую позвонить. Я уже пытался, но он не ответил. Позже попробую еще раз. Правда, я не рискну представиться своей действительной должностью. Это его оттолкнет. Скажу, что звоню по твоей просьбе. И пусть думает, кто я такой, если контролирую его переговоры по всем параметрам. А я, кстати, имею возможность контролировать и его передвижения. Если только он мобильник будет носить с собой.
– Хорошо. Держи меня в курсе дела. Не переживай по поводу поздних звонков. Сам сказал, что у меня бессонница.
– До связи, господин комбат.
– До связи, господин Интерпол.
Я убрал телефон и какое-то время думал, прокручивая в голове ситуацию. Потом, несмотря на то, что давно и прочно знаю: всемогущество и мафии, и ментов, и вообще мразей всех мастей встречается только в кино, все же воспринял предупреждение Ангела всерьез. Не поленился закрыть дверь на задвижку, взял из оружейного сейфа свой пистолет, привел его в боевое положение и спрятал под подушку. Сам я всегда сплю с рукой, засунутой под подушку. Таким образом пистолет я имею возможность держать в руке всю ночь.
И только после этого лег и сразу заснул.
* * *Утром, памятуя о предупреждении Ангела, я опять поехал в больницу к сестре на машине, считая, что мобильность в определенных обстоятельствах мне повредить не может, а когда эти обстоятельства могут возникнуть, я не знаю, и потому следует всегда быть к ним готовым. Сейчас сложность состояла и в том, что я предположить не мог, кого мне следует опасаться, хотя резонным было предположить, что неприятностей можно ждать от парней с кавказской внешностью. А сейчас таких по всей России тьма. И реагировать на каждое восточное лицо было сложно, хотя и необходимо. Но лучше лишний раз среагировать, чем не среагировать один раз, потому что этот раз как раз и может оказаться решающим.
Скорее всего, я начал готовиться к неприятностям раньше времени. Я так предполагал, что даже для того, чтобы добраться до нашего города с Кавказа, придется немало потратить времени, хотя и понимал все возможности общения через Интернет или сотовую связь. Но все же какие-то серьезные действия против меня предпринимать будут только после серьезной подготовки. Так я считал. Но не проехав до больницы еще и половины дороги, я с помощью зеркала заднего вида уже определил машину, которая совершила вслед за мной третий поворот в ту же самую сторону. Это могло быть и совпадением, а могло быть и сигналом. И потому я стал чаще поглядывать в зеркало. И вскоре разглядел, что в той машине сидят трое кавказцев. Бойцам отдельных мобильных офицерских групп, таким, как, скажем, Ангел, проще. Их обучают не только экстремальному вождению, но и учат уходить от погони, учат даже погоню подставлять под аварию. Нас же, линейных офицеров, этому не обучают. Тем не менее благодаря тренированной реакции и отработанной быстроте мышления в городской толчее машин я всегда имею преимущество перед менее подготовленным водителем. Моя «десятка» не была предназначена для езды в форсированном режиме, тем не менее я знал, как заставить ее ездить именно так. Что сразу же и продемонстрировал. А потом совершил внешне довольно рискованный, но просчитанный маневр. Я ехал по второму ряду. Первый занимал троллейбус. Немного не доехав до боковой улицы, я сделал резкое ускорение и прямо из второго ряда под носом у затормозившего троллейбуса проскочил направо. Проскочить так же за мной, естественно, никто не успел, а если бы и рискнул кто-то, то с большим основанием имел бы возможность получить боковой удар от троллейбуса, который, из-за его тяжести и загруженности пассажирами, сразу остановить очень сложно.
Преследовавшая меня машина потерялась.
И в этот момент позвонил Ангел. Обычно я останавливаюсь, когда хочу поговорить по телефону. Движение на наших дорогах интенсивное, и угодить в аварию во время разговора можно запросто. В этот раз, продолжая посматривать и в зеркало заднего вида и боковые зеркала, я разговаривал на ходу. Благо на боковой улице было небольшое движение.
– Леша, я вышел на Людоеда, – сообщил Ангел. – Предупредил. Сослался на тебя, но ты, мол, номера не знаешь, и я добыл его по своим каналам. Людоед пытался выяснить, что это за каналы, на что я коротко ответил, что он имеет контакт с офицерами военной разведки, и потому они объяснять ничего не будут, если не имеют на это полномочий. Это его устроило. Еще я предупредил, что номер передам тебе. Он ждет звонка.
– Говори, – потребовал я.
Ангел продиктовал, я мысленно записал и повторил для проверки. И в этот момент снова увидел в зеркало ту самую машину.
– Леха, за мной, кажется, хвост.
– Быстро же они реагируют. Уйти сможешь?