— Жаль, мы не нашли, где они базируются. Там можно было бы ставить просто на авось.
— А что, если напустить на них собак Тревиса? Как думаешь?
Они взяли вьючную лошадь и перевезли ящик с кухонными принадлежностями и свои постели на столовую гору, разбили лагерь. Сидят пьют из жестяных кружек кофе, смотрят на угли, как они под порывами ветра то разгораются, то тускнеют. Вдалеке на равнине сеткой огней мерцали два города, разделенные темным серпантином реки.
— А я думал, тебе и помимо этого есть чем заняться, — сказал Билли.
— Ну, вообще, да.
— Решил, что это подождет?
— Надеюсь, что подождет. А вот что это дело подождет, не уверен.
— Что ж, это хорошо, что ты и о долге не забываешь.
— Я ни о чем не забываю.
— Небось устал уже от того, как я тебе по ушам езжу.
— Имеешь право.
Сидят попивают кофе. Дует ветер. Достали одеяла, закутались.
— Только не думай, будто я завидую.
— Я разве это сказал?
— Да нет. Но ты мог так подумать. Нет, правда: поменяться с тобой местами меня бы и под пистолетом не заставили.
— Знаю.
Билли прикурил сигарету от вынутой из костра веточки и сунул ее обратно в огонь. Сидит курит.
— Глянь-кась, отсюда оно куда красивше выглядит, чем когда там бродишь, верно?
— Да. Это точно.
— Вообще, многие вещи лучше выглядят издалека.
— Да ну?
— Думаю, да.
— Ну да, наверное. Например, жизнь, которую ты прожил.
— Ага. И та, которую еще не прожил, тоже.
На столовой горе они провели всю субботу, с утра в воскресенье объездили все ее склоны и в середине дня нашли только что убитого теленка, который лежал на галечном наносе, примерно там, куда в паводок достает вода. Его мать стояла, глядя на него сверху, они ее прогнали, и она пошла, мыча, останавливаясь и оглядываясь.
— В прежние времена простая корова-пеструшка и то так запросто теленка бы не бросила, — сказал Билли. — А эта — поди ж ты! — герефордская. Или не в породе дело?
— Я тоже думаю, что порода тут, скорей всего, ни при чем, — отозвался Джон-Грейди.
— Что, дурища? Тебе бы только пожрать да посрать, что, нет, что ли? — воззвал к совести коровы Билли.
Корова тупо на него уставилась.
— Скорее всего, они прячутся среди скал где-нибудь под самым краем стола.
— Известное дело. Конечно. Но объезжать такие места верхом — врагу не пожелаешь, а уж пешим я точно туда не полезу.
Джон-Грейди опустил взгляд на мертвого теленка. Чуть наклонившись, сплюнул.
— Что же тогда нам делать?
— Мое мнение: надо паковаться и прямиком домой. Спросим Тревиса, а там — как он скажет.
— Ладно. Если согласится, можно будет устроить им выволочку прямо нынче же вечером.
— Вот только никуда он нынче вечером не поедет, это я тебе точно говорю.
— Это почему?
— Да черт возьми! — вырвалось у Билли. — Не поедет старик на охоту в воскресенье.
Джон-Грейди улыбнулся:
— А если бы у нас вол упал в канаву?{45}
— Да плевать ему было бы, пусть хоть вся наша шайка-лейка в канаве окажется — и с тобой, и со мной, и с Мэком вместе.
— Может, даст нам собак на время?
— Никогда. И сам охотиться в воскресенье не будет, и собакам не даст. Они у него христианские собаки.
— Христианские собаки?
— Ну да. Уж так они воспитаны.
Когда ехали вдоль верхнего края заливного луга, услышали, как заголосила еще одна корова. Придержали коней, посидели в неподвижности, напряженно разглядывая местность внизу.
— Ты видишь ее? — спросил Билли.
— Угу. Во-он там.
— Это не та же самая?
— Нет.
Билли наклонился, сплюнул.
— Что ж, — сказал он. — И так понятно, что это значит. Хочешь туда проехаться?
— Да нет. Не вижу смысла.
Во тьме они ехали по широкой, поросшей креозотовыми кустами долине. Выехать собрались только во вторник перед рассветом. У Арчера было шесть собачьих ящиков, и они как раз поместились в кузов грузовика «рео»{46}; автомобиль полз, истошно завывая на пониженной передаче и вверх-вниз размахивал, будто в поисках точки опоры, желтоватыми лучами фар, которые время от времени выхватывали из непроглядной тьмы то кого-то из всадников, едущих впереди, то тень креозотового куста, то красный глаз коня, повернувшего голову или скачущего машине наперерез. Собаки, которых кидало и мотало в ящиках, ехали молча, не в пример всадникам, их владельцам, которые покуривали и тихо переговаривались меж собой. Шляпы низко надвинуты, вельветовые воротники охотничьих курток зябко подняты. Ехали по широкой плоской долине не торопясь: все равно грузовик ползет еще медленнее.
Достигнув верховья долины, грузовик уперся в галечный конус выноса{47}, всадники спешились, поводья бросили на спины лошадей и стали помогать Тревису и Арчеру выгружать собак и пристегивать их к большой, многоповодковой сворке, собранной из ремней от конской упряжи. Собаки плясали, рвались и поскуливали; то одна, то другая из них поднимала морду и принималась выть, их вытье отдавалось от скал многократным эхом; первую свору собак Тревис на полуштык привязал к переднему бамперу грузовика; в свете фар их совместное дыхание клубилось белым облаком, а кони, стоящие у края тьмы, били копытами, фыркали и тянулись мордами, силясь попробовать, каковы эти желтые клубящиеся лучи будут на запах. Собак продолжали вытаскивать за ошейники из ящиков и подавали теперь на другую сторону грузовика; этих тоже пристегивали на сворку, а на востоке тем временем звезды одна за другой начали меркнуть.
Лающих собак вели поверху, по гальке, а Билли и Джон Грейди ехали внизу, все время делая зигзаги, пока не отыскали мертвого теленка на намывной косе. Теленок был объеден до скелета, который еще и явно таскали с места на место. Его грудная клетка лежала ребрами вверх и их загнутыми, острыми зубьями в сумерках напоминала плотоядный цветок, притаившийся на голом голодном рассвете.
В процессе поисков Билли и Джон-Грейди перекрикивались с теми, кто шел поверху, так что те быстро оказались на косе со своими рвущимися с поводков, истекающими слюной и азартно нюхающими воздух большими английскими кунхаундами и гончими Уокера{48}. Когда собак подвели к останкам теленка, они испуганно попятились и стали нюхать землю, поглядывая на Тревиса.
— Коней сюда не пускайте! — крикнул Тревис. — Пусть собаки освоятся.
Он принялся спускать собак с поводков и науськивать их. Те забегали туда-сюда, нюхая землю, а собаки, которых вел вскоре подоспевший Арчер, завыли, заскулили, Арчер торопливо спустил их, и они тут же умчались куда-то вниз по распадку.
Тревис пошел туда, где Билли неподвижно сидел в седле. Остановился, собрал собачьи поводки в пучок, перекинул его через плечо и прислушался.
— Думаешь, удастся? — обратился к нему Билли.
— Не знаю.
— Готов побиться об заклад, что эти чертовы сволочи, режущие телят одного за другим, ушли отсюда совсем недавно.
— Полностью твое мнение поддерживаю.
— Ну и как думаешь?
— Не знаю. Если их не достанет Смоук, тогда и никто не достанет.
— Это твой лучший пес?
— Нет. Но для такой работы он в самый раз будет.
— Почему именно для такой?
— Потому что он уже участвовал в охоте на собак.
— И что он по этому поводу думает?
— Не говорит.
Во тьме повсюду сновали собаки; возвращались и снова куда-то убегали.
— У меня такое впечатление, будто они разбежались по всем направлениям сразу. Сколько их тут сейчас, как ты думаешь?
— Не знаю. Три или четыре.
— Да ну! По-моему, больше.
— А может, и больше.
— А вон еще один бежит.
Один из псов взял след и куда-то с лаем понесся. Остальные выломились из креозотового кустарника, и через секунду все восемь гончих подняли оглушительный тарарам.
— Похоже, мокренькое дельце назревает на этой пересохшей почве, — сказал Тревис. — А где, кстати, мой конь?
— Я видел его в сопровождении Джея Си, но, кажется, они куда-то переместились.
— А куда они направились, не знаешь?
— Да вон к тем скалам повыше, что прямо под краем плоскогорья.
Тут подошел Арчер, ведя коня Тревиса за поводья. Тревис вскочил в седло и оглянулся на восток:
— Скоро будет светло и все видно.
— Представляю, какая там в камнях будет дьявольская собачья драка.
— Да слышу я, слышу. Давайте, ребята, двинулись.
Джон-Грейди и Джей Си, остановив коней, подождали на верхнем конце косы, когда подъедут Арчер с Тревисом.
— А куда делись Трой с Хоакином?
— Да вперед уехали.
— А мы чего ждем?
— Ты слышал? Слышал?
— Что слышал?
— Что слышал?
— Слушай.
От скального окаймления затапливаемой долины, помимо протяжного лая бегущих по следу гончих, донеслось краткое резкое тявканье и сразу же жуткий вой.
— Эти тупые идиоты вздумали полаять в ответ, — сказал Билли.
— Думаю, они решили присоединиться к погоне, — сказал Арчер. — Безмозглые сукины дети, они не знают, что погоня-то идет за ними.
Ко времени, когда охотники подъехали к подножию каменных столбов, гончие уже выгнали диких собак из скальных закоулков, и по звукам можно было догадаться, что сперва, прямо на бегу, имела место драка, после которой началась долгая, оглашающая окрестности воплями погоня по осыпям и валунам. Уже засерел рассвет, охотники рысцой ехали один за другим вдоль подножия утесов, следуя по тропе, что вилась между когда-то напа́давших сверху базальтовых громадин. Тревис догнал Джона-Грейди, теперь их кони рысили бок о бок. Протянув руку, он положил ладонь на шею коня Джона-Грейди, тот поехал медленнее.
— Слушай, — сказал Тревис.
Они остановили коней, прислушались. Подъехал Билли.
— Готовьте лариаты, парни, — сказал Тревис.
— Думаешь, уже довольно света, чтобы работать с лассо?
— Вот мы это сейчас и выясним.
Достали веревки, вывязали петли.
— Давайте только договоримся не спешить, — сказал Тревис. — Где-то они тут должны выскочить. Пусть выбегут на открытое место. И поосторожнее. Не заарканить бы кого-нибудь из собственных собак.
Взяв петли на изготовку, пустили коней вперед.
— Петли делайте поменьше, — посоветовал Тревис. — Еще меньше. А то не ухватишь: это ж не корова, проскочит сквозь, как завтрак, сдобренный слабительным.
Вопли гончих вдруг послышались прямо над ними — там тропа поворачивала и уходила вверх, скрытая упавшими сверху глыбами базальта. И тут же все увидели три тени, прыгающие с камня на камень. Потом еще две. Джон-Грейди ехал на коне мышастой масти — конь был Уотсона. Он всадил каблуки коню в ребра, конь присел и рванул вперед. Билли не отставал, ехал следом как привязанный.
Гончие, заливаясь лаем, выскочили из-за камней несколько выше, и Джон-Грейди повернул коня вправо. И он, и Билли сидели в седлах выпрямившись, силясь разглядеть бегущих собак. Выехав на верхнюю тропу, Джон-Грейди оглянулся. Билли и сверху и снизу нахлестывал коня маленькой, будто игрушечной, петелькой лассо. В сотне футов позади него среди скал во всю прыть неслись несколько собак Тревиса, пегих, будто лошади породы аппалуза{49}. Джон-Грейди низко склонился к шее коня, поговорил с ним по-свойски, потом опять выпрямился, чтобы оглядеться. Три собаки желтоватой масти размашистыми скачками неслись впереди него по длинному галечному наносу одна за другой, будто в связке. Он наклонился и снова поговорил с конем, но конь их уже увидел. Не успел Джон-Грейди бросить быстрый взгляд назад — где там Билли? — как смотрит, задняя из трех собак от остальных двух отделилась. Свернув следом за ней по откосу вниз, он с громом копыт понесся по ровной низине.
Столь маленькая петелька лассо показалась ему для броска слишком легкой, он задвоил ее, раскрутил над головой, перехватил, еще раз задвоил. Когда конь увидел над своим левым ухом взлетающую веревку, он, прижав уши и разинув пасть, с удвоенным рвением бросился за убегающей дворнягой, будто обуреваемый личной жаждой мести.
У собаки же опыта в качестве объекта охоты не было. Она не оглядывалась и не делала зигзагов, неслась все вперед и вперед, так что Джон-Грейди спокойно приготовил петлю и выжидал, перегнувшись через луку седла. Хотел сделать бросок в тот миг, когда собака внезапно остановится, чтобы рвануть в обратную сторону, но та, похоже, думала, что ей по силам обогнать лошадь. Вот свернутая кольцами веревка взмыла в воздух, петля, поворачиваясь, начала освобождаться от обрамляющих ее шлагов. Мышастый конь закинул голову, уперся передними ногами в гальку и присел, а Джон-Грейди быстро заложил вокруг обитого отполированной кожей седельного рожка два витка коренного конца веревки, которая тут же туго натянулась, — рывок, и собака молча взлетела в воздух. Она беззвучно перевернулась в воздухе через голову и глухо хлопнулась о гальку.
К этому времени на ровное место вынеслись еще три собаки, преследуемые Тревисом и Хоакином. Скача во весь опор, всадники промчались от Джона-Грейди в сотне футов, он тотчас взял мышастого в шенкеля и устремился за ними, волоча за собой желтоватую собаку по камням и кустам креозотов на конце тридцатипятифутовой веревки из сизальской пеньки. Чуть западнее из-за скал выскочили еще несколько гончих и всадников и нестройной шеренгой понеслись по дну долины, а Джон-Грейди, проехав с волочащейся сзади собакой еще немного, резко остановил коня, спрыгнул наземь и побежал освобождать лассо. Собака лежала на камнях обмякшая и окровавленная, с оскаленной мордой и выпученными, чуть не вылезшими из орбит глазами. Он встал на нее сапогом, расслабил и снял петлю и заспешил к ожидающему коню, на ходу сворачивая веревку шлагами.
К этому времени стало светло как днем, и, прочесывая равнину, широкой цепью ехали уже четыре всадника; он сел в седло, повесил свернутую веревку на плечо и полевым галопом направил коня за ними.
Когда он обгонял Хоакина, мексиканец что-то крикнул ему вслед, но слов он не расслышал. Нахлестывая коня прямо петлей лассо, поскакал дальше, за Тревисом и Джеем Си с их гончими. Чуть было не потоптал конем одну из бродячих собак. Она забралась в заросли гобернадоры{50} и, сжавшись, пыталась там спрятаться; он бы пронесся мимо, если бы она в последний момент с перепугу оттуда не выскочила. Он так резко и яростно развернул коня, что ногой едва не выскочил из стремени. Тут справа подоспел Билли, обошел и погнал собаку обратно, та попыталась проскочить перед его конем, и ей это почти удалось, но Билли ее догнал и, наклонившись с седла, заарканил ее, а его конь, присев на задние ноги и проехав копытами юзом, остановился в туче пыли, при этом собаку подбросило вверх, кинуло оземь, протащило, но она вскочила на ноги — глядь, стоит озирается. Билли развернул коня, рванул и повалил собаку, но она опять вскочила и, влекомая веревкой, пустилась бежать. Когда мимо проезжал Джон-Грейди, собака стояла и, извиваясь, била лапой по натянутой веревке, но Билли пришпорил коня, и собаку снесло. В это время поодаль на заливной пустоши Хоакин яростно разворачивал коня, одновременно гиканьем подбадривая гончих, которые, рассеявшись по местности, лаяли и дрались. Крутя над головой лассо, подъехал Тревис, и Джон-Грейди посторонился, но собака, за которой гнался Тревис, перед самым его конем вдруг резко свернула и оказалась перед Джоном-Грейди. Он направил на нее коня, собака хотела было развернуться в обратную сторону, но он заарканил ее, намотал веревку на седельный рожок, а коня пустил резко вправо. Собаку подняло в воздух, закрутило и бросило оземь, она вскочила, развернулась, но ее вновь снесло. Пришпорив своего мышастого, Джон-Грейди поволок собаку за собой, она подскакивала и беззвучно билась о камни, чертя широкую дугу на конце веревки, а потом ее потащило по кустам и гравию.
Он к ней вернулся, волоча за собой ослабшую веревку и по пути сворачивая ее шлагами. Тревис, Хоакин и Билли, остановив коней, сидели в седлах, давая животным возможность отдышаться. В погоню за дикими собаками устремилась уже вторая свора гончих, которые гнали их по нижней части заливной пустоши, догоняли и нападали на них среди щебня и валунов, дрались и опять их гнали. Хоакин довольно ухмылялся.
— Собаки против собак, и сами мы уже как собаки, — сказал Джон-Грейди.
— Да уж, сплошные собаки, — сказал Хоакин.
— Погляди только на Джея Си, — сказал Билли. — Да смотри же! Вид будто он воюет с пчелами.
— Сколько всего тут этих чертовых собак?
— Понятия не имею. Вон там подальше, где начало большой косы, Арчер спугнул еще целую стаю.
— Поймали кого?
— Не думаю. Трой там пешком между камнями бродит.
Из чапараля выскочили две гончие, побегали, нюхая землю, кругами и остановились в нерешительности.
— Хейя! — крикнул им Тревис. — Ну-ка, работать!
— Слушай, дружище, если твой конь не совсем еще выдохся, почему бы нам не двинуть дальше — туда, где сейчас самая потеха.
Коснувшись коня каблуком, Билли пустил его вперед:
— А без меня нельзя, что ли?
— Вы давайте езжайте, — сказал Тревис. — А я вас догоню потом.
— Собаколовы, — пробормотал Билли. — Я так и знал, что этим кончится.
Ухмыльнувшись, Хоакин бросил коня в галоп, воздев над головой кулак.
— Adelante, muchachos[160], — крикнул он.
— Perreros[161].
— Tonteros[162].