Но Жанна и редакторша мило поздоровались и защебетали об общих знакомых. Валерия только дивилась: женщины, бывшие злейшими врагами, болтали, словно лучшие подруги. Улучив момент, Лера поинтересовалась у Малышевой:
– Ты помирилась с жабой?
Жанночка хихикнула и шепнула в ответ:
– Потом расскажу, я такое про нее узнала, что она теперь у меня в кулаке со всеми потрохами. Объяснить не могу, но поверь, Зюка жутко напугана, вот ей и приходится быть любезной. Кстати, если хочешь довести Зинку до обморока, скажи ей потихоньку: гостиница «Морская» – и увидишь, что будет.
– И что? – спросила я.
Валерия пожала плечами:
– Ничего, потом Жанна скончалась, а мне с Зюкой дела иметь неохота, она пару раз такие гадости про Дюшу печатала.
– Про кого?
Лера засмеялась.
– Это я так мужа ласково зову: Дюша-индюша. Зюка его грязью облила, думала, мы побежим платить, только обломалось!
– Почему?
– Я папе пожаловалась, а он быстренько сразу в пяти изданиях хвалебные рецензии пропихнул. Пришлось Зинке заткнуться и кисло улыбаться.
– Не проще ли ей одной заплатить, чем пятерым?
Валерия сердито ответила:
– Этой дряни принципиально ни копейки не дам!
– Надо же, я думала, вы друзья, так мило за столом сидели!
– Мы воспитанные люди, – высокомерно заявила Лера. – Неужели обязательно следует драться? Интеллигентный человек должен уметь держать в узде чувства.
– С Жанной вы их тоже держали?
– Почему?
– Ну, насколько я поняла, вы ее ненавидели.
– Жанну? Кто вам сказал такую глупость?
Я внимательно посмотрела в породистое, но слегка апатичное лицо Валерии. Если вспомнить об откровениях доктора Мелкумян, то ей не должна доставить дискомфорта информация, которую я сейчас сообщу.
– Жанна была любовницей вашего мужа.
Лера дернулась и жутко покраснела. Первый раз вижу, чтобы человек превращался за секунду в подобие свежесваренного рака.
– Какие глупости!!!
– Нет, сведения точные.
– Жанна никогда не ложилась в кровать к Дюше! – почти закричала Лера.
Надо же! Может, Софья Андреевна Мелкумян ошиблась и Корчагина вовсе не относилась к похождениям муженька с удовольствием? Сначала я чуть было не выпалила: «Еще как ложилась, она даже звала его в минуту нежности, как и ты, Дюшей-индюшей».
Но громадным усилием воли я сдержалась и, нагло ухмыльнувшись, возразила:
– Мой информатор абсолютно надежен.
– Неправда, – прошипела Лера, – Жанна была моей единственной настоящей подругой, нас связывали теснейшие узы…
– Хотите сказать, что у вашего мужа вообще не было любовниц?
– Да какое вам дело? – разъярилась Лера. – Убирайтесь вон!
– Уйти-то я уйду – только жаль вас.
– Это почему же?
– Жанна была интимной подругой Андрея, если вам так не нравится определение «любовница». Вы узнали об этом и преспокойненько отравили ее из ревности.
– Я не ревнива, – тихо пролепетала Валерия.
– Отелло – младенец рядом с вами!
– Ерунда собачья. Да, у моего мужа бывают связи на стороне, но меня они не задевают, – сообщила Лера, – наш брак строится не на сексуальной гармонии, а на личных дружеских отношениях. Может, вам это покажется странным, но Андрюша всегда сам рассказывает мне о своих похождениях, я ему больше сестра, чем жена!
– Почему же тогда вас так задело сообщение о Жанне? – перла я напролом.
– Да потому, что все неправда. Жанна никогда бы не сделала мне больно!
– Вот странность, – хмыкнула я, – только что вы говорили о патологическом отсутствии у вас ревности, и вдруг – больно!
Лера секунду смотрела на меня, потом хлопнула ладонью по столу, ручки, стоявшие в стаканчике, подскочили, а чашка жалобно тренькнула, вздрогнув на блюдечке.
– Жанна – моя единственная подруга.
– Что же у вас так мало близких людей…
Честно говоря, я намеревалась этой наглой фразой вывести Валерию из себя. Обозленный человек часто в гневе выбалтывает лишнее, намного трудней иметь дело с тем, кто сдерживает эмоции. Но Лера неожиданно скисла. Тихим голосом она пробормотала:
– Наверное, я не слишком общительна. Нет, внешне я раскованна и веду вполне светский образ жизни, но это только снаружи, внутрь никого не пускаю. Была очень близкая мне женщина – Лена Роговцева, мы учились в одном классе, но она умерла несколько лет тому назад в родах – страшная, трагическая случайность. Ей перелили кровь не той группы. А потом появилась Жанна…
– Вы, наверное, в институте познакомились?
– Нет, Малышевы заканчивали художественный техникум, а я училась на филфаке. Просто вышел случай…
– Какой?
– Это неинтересно.
– Жанну убили, – тихо напомнила я, – вы под подозрением, до следователей дошли слухи о связи Андрея и Малышевой, понимаете, как это плохо для вас?
Валерия вновь схватилась за сигареты. Глядя на ее дрожащие тонкие красивые пальцы с безупречно сделанным маникюром, я подумала, как хорошо, что она абсолютно юридически безграмотна. Любой другой человек, хоть раз в своей жизни взявший в руки детектив или посмотревший по телику «Человек и закон», моментально бы задал мне вопрос:
– Минуточку. А что, у нас отменили презумпцию невиновности? Это не я должен доказывать, что не замешан в преступлении, а органы милиции обязаны проводить работу по разоблачению убийцы. И вообще, никто не может быть объявлен виновным без суда!
Но Лера плохо знала закон и сейчас казалась напуганной.
Я медленно раздавила окурок в красивой хрустальной пепельнице и с чувством произнесла:
– У моего начальства, дорогая, сложилось твердое убеждение, что вы замешаны в этом преступлении. Конечно, ваш богатый папенька наймет Генри Резника, и он вытащит вас под подписку о невыезде, а там, может быть, и добьется условного срока. Судьи тоже люди и хотят кушать. Так что ответственности вы сумеете избежать, но на светской жизни можете поставить жирный крест. Многие вас просто перестанут принимать, а в тех гостиных, куда пустят, будут усиленно делать вид, что рады вам. Право, не знаю, что хуже.
– Я никогда бы не тронула Жанну даже пальцем! – закричала Лера. – Да поймите же наконец!
– Почему?
Корчагина тяжело вздохнула.
– Ладно, слушайте, только очень прошу не использовать эту информацию на каждом углу.
Четыре года тому назад Лере сделали несколько тяжелых операций, и она провалялась в больнице все лето. Клиника находилась за городом, невысокое, двухэтажное здание окружал лес. Июль стоял невыносимо жаркий, и больные, те, кто мог ходить, разбредались по парку, слушая, как вопят одуревшие от зноя птички. Примерно в полукилометре от больницы протекала Москва-река, через нее шел железный мост. Берега крутые, и до воды было примерно метров пять-шесть. Несмотря на жару, больные сюда не ходили – далеко, да к тому же дорога шла через густой лес, если вдруг станет плохо, помощи ждать неоткуда, купаться тут невозможно, слишком высокий берег, а нырять с моста охотников среди готовящихся к операции не было.
Поздно вечером, почти ночью, двенадцатого июля Лера в полном одиночестве стояла на мосту. Пришла она сюда с одной, вполне определенной целью – покончить с собой. Жизнь казалась ненужной. Детей у нее никогда не будет, муж, хоть и бегает каждый день с едой и цветами, все равно скоро бросит, близких друзей нет, и никому в целом свете она не нужна… Лера мучительно вглядывалась вниз, в мирно поблескивающую воду. Плавать она не умела, река в этом месте была глубокая и быстрая, мост высоко, нужно только перелезть через перила…
Валерия аккуратно сняла халатик, в кармане которого лежала предсмертная записка, и попыталась преодолеть последнее, отделяющее ее от смерти препятствие.
Вдруг чьи-то сильные руки ловко схватили ее за ногу, и звонкий голос вскрикнул:
– Это что же ты надумала?
От неожиданности Лера потеряла равновесие и шлепнулась назад на мост, прямо на свою спасительницу.
– Дура! – кричала девушка. – Идиотка! Умираешь только один раз. Совесть есть? А ну, подними голову!
Валерия машинально подчинилась голосу и уставилась… на Жанну. Минуту женщины глазели друг на друга. Они были знакомы, сталкивались изредка на светских тусовках, так как обе вели богемный образ жизни.
Жанна пришла в себя первой.
– Ничего себе, вот так абзац, ты-то как сюда попала?
Очевидно, стресс от попытки самоубийства был Лере не по силам. Всегда сдержанная, спокойная, Корчагина внезапно разрыдалась и вывалила на спасительницу все. Жанна не осталась в долгу и сообщила:
– Я аборт пришла делать, только не от Никитки. Ему сказала, что лечу воспаление придатков.
Они просидели на мосту до утра, не ощущая сырости и рассветного холода. Потом побрели в больницу. Так Лера неожиданно приобрела настоящего друга. Жанночка, казавшаяся глуповатой и болтливой, на самом деле была совсем не такой. Ни одной душе на свете она не растрепала о происшествии на мосту. Впрочем, у Жанны было много подружек, веселых молодых женщин, у Леры – только Малышева. Только ей Валерия могла рассказать правду, только Жанна знала, как тяжело той прикидываться безразличной и обсуждать с Андреем его любовные похождения.
– Она знала, – тихо поясняла Лера, – как я люблю мужа, но, к сожалению, не могу выполнять супружеские обязанности. Жанночка всегда твердила:
– Не расстраивайся, он же к тебе возвращается, и потом, мужику потрахаться – как стакан воды выпить, он к этому по-иному, чем женщина, относится. Мы психологию разводим, чувства всякие лелеем, а мужики! Простые, как веники, они вообще из одних инстинктов состоят – поесть, поспать, потрахаться. Ну вспомни, чего тебе после секса раньше хотелось? Нежных слов и признаний?
Лера кивнула.
– Спорю на сто долларов, что Андрюшка моментально бежал к холодильнику и начинал жрать!
Валерия рассмеялась:
– В точку.
– Чего там, – махнула рукой Жанна, – у меня такой же дома сидит. И еще учти – наши не самые худшие.
Валерия замолчала и вновь принялась раскуривать сигарету. Я терпеливо ждала. Наконец она продолжила:
– Жанночка очень любила Никиту и никогда ему не изменяла, понимаете теперь, что ваши обвинения абсурдны? Во-первых, Жанна никогда бы не легла с Андреем в постель, а во-вторых, я лишилась единственной родной души. Вам даже представить трудно, как мне сейчас тяжело, я осталась совсем одна, ни поговорить, ни посоветоваться не с кем…
И она внезапно тихо расплакалась.
– Ну-ну, – попробовала я ее утешить, – у вас есть муж, отец, а подруги еще найдутся.
Лера аккуратно высморкалась в бумажный платок и покачала красиво причесанной головой:
– Нет. Папа занят только своим дурацким бизнесом, он мебелью торгует. Ему не пожалуешься. Только начнешь, а он сразу доллары вытаскивает и сует в руки – на, купи себе что-нибудь и успокойся.
Андрей все время работает, да и бабы вокруг вьются. А у меня что? Путевки? Господи, лишь Жанночка могла меня понять.
– А бабочки? Говорят, вы коллекционер.
– Нет, это громко сказано, – ответила Лера, промокая глаза, – всего лишь начинающий любитель. Вот Леня Дубовский – это да.
– Знаете, – пробормотала я, – вам, наверное, смешно покажется, но я тоже увлекаюсь бабочками, собрала кое-что, ерунду всякую, на даче ловила – ну, капустницы, шоколадницы… Посоветоваться бы с кем…
– Приходите в клуб, – порекомендовала Валерия, – у нас необыкновенно мило. Конечно, это Леня все организовал. Адрес: Леонтьевский проезд, семь.
– Прямо так можно заявиться и впустят? – удивилась я.
– Конечно, – ответила Лера, – почему бы и нет? Папионистов мало, все друг друга знают, новичков только приветствуют.
– Простите, кого мало?
– Папионистов, мы так называемся, от французского слова «папион», что означает «бабочка».
– А в какие дни работает клуб?
Лера пожала плечами:
– Там всегда кто-нибудь есть, ну, Ольга во всяком случае, она заведующая.
В эту минуту дверь приоткрылась, и в щель просунулась женская голова с растрепанными, плохо покрашенными рыжими волосами.
– Валерочка, можно?
– Подождите, – сухо велела Лера.
Потом вытащила из косметички тональный крем, помаду, тушь для ресниц и, установив на письменном столе небольшое зеркальце, пробормотала:
– Работать надо. Очень вас прошу, если еще захотите со мной побеседовать – предварительно позвоните.
И она протянула визитную карточку. Я взяла ее и пошла к двери.
– Послушайте! – окликнула меня Лера. – Ищите убийцу в другом месте и выбросьте из головы дурацкие мысли о любовных похождениях между Андреем и Жанной. Он-то, может, был бы и не прочь, да только она ни за что не согласится.
Я тихо затворила дверь.
– Валерочка свободна? – поинтересовалась рыжеволосая толстуха.
Не ответив, я пошла к выходу. Отчего-то последние слова Леры убедили меня в ее невиновности. «Она ни за что не согласится». Валерия до сих пор говорит о Жанне как о живой, никак не может привыкнуть, что подруги уже нет рядом. Вот только была ли Малышева на самом деле ее подругой? Ведь ни крошки правды не рассказала она о себе. Лера не знала ничего – ни о том, что Никита на самом деле брат Жанны, ни о том, как та зарабатывала на жизнь, и, уж конечно, наперсница не поведала ей о десяти тысячах, содранных с Андрея.
Вовремя вспомнив, что в доме нет продуктов, я вбежала в супермаркет и уставилась на полки. Люблю ходить по продуктовым магазинам, в особенности заглядывать в те, которые находятся вдали от дома. В тех ассортимент заранее известен, а вот возле Лериной фирмы оказался замечательный гастроном. Я изучала полки. Так, вот этот йогурт мы еще не пробовали, да и селедка в баночках выглядит привлекательно. Маленький на первый взгляд магазин на самом деле оказался огромным. Узкие торговые залы, изгибавшиеся под немыслимыми углами, были тесно заставлены стеллажами, от ярких баночек и упаковок рябило в глазах… Я бесцельно шаталась между холодильниками, разглядывая горы жратвы. Интересно, как здесь ухитряются пролезать покупатели, носящие сорок восьмой размер одежды? Я с моим сорок четвертым и то еле-еле протиснулась к банкам с кукурузой…
Вдруг прямо над ухом раздалась трель. Я невольно вздрогнула, но тут же успокоилась. С другой стороны высоких, почти в потолок, витрин ходил кто-то с мобильным телефоном.
– Алло, – раздалось высокое сопрано, и я узнала голос Валерии. – Слушаю.
Очевидно, собеседник поинтересовался, где она, потому что Лера ответила:
– Спустилась в магазин, пирожные купить к чаю. Вот что, Кит, ты завтра когда освободишься?
Я осторожно заглянула в щель между двумя витринами и увидела Валерию, спокойно держащую в правой руке мобильник, а в левой коробочку с куском торта. Внезапно она швырнула пластиковый лоток в холодильник и злобно прошипела:
– Хватит! И так уже два раза деньги получал ни за что. Надоело, нашел дуру! Вчера договорились, за Жанкин дневник получишь десять тысяч. Между прочим, отличная цена, но больше не дам ни копейки. Хочешь – неси в газету, только там тебе дадут мизерный гонорарчик! Тоже мне, секрет Полишинеля, я дневничок хочу выкупить только из-за того, чтобы отца не дергать, а так – тьфу, а не тайна! Ничего позорного в ней нет, Андрюша полностью в курсе дела!
Воцарилось молчание, потом Лера спокойно сказала:
– Хорошо. Послезавтра в кафе «Ласточка» в пять вечера, только не опаздывай. Деньги принесу наличными.
Потом она сунула сотовый в карман, схватила пирожные и убежала. Я осталась стоять возле банок с консервами. Что ж, ели мы и кое-что получше фасоли, горошка и кукурузы, а вот более интересного разговора не слышали никогда. Значит, покойная Жанна вела дневник, и там написано про какую-то тайну Леры. А безутешный Никита решил поправить свое материальное положение и начал шантажировать Корчагину.
Не разбирая дороги, я понеслась к выходу. Дневник Жанны!
Он-то мне и нужен, скорей всего там разгадка тайны. Надо во что бы то ни стало добраться до него раньше Корчагиной. Нужно срочно позвонить Никите, но у меня нет сотового, придется искать телефон в метро. Но не успела я донестись до кассы, как увидела симпатичный черненький «Сименс», стоявший возле плаката – «Телефон к услугам наших покупателей бесплатно».
– Можно поговорить? – обрадовалась я.
Кассирша ответила:
– Аппарат исключительно для покупателей!
– А я кто?
– Вы просто прохожая, покупатель тот, кто приобретает продукты, – потом она улыбнулась и добавила: – Так директор велел.
– Можно я сначала позвоню, а потом что-нибудь куплю?
– Ладно.
Вне себя от возбуждения я принялась тыкать пальцем в кнопочки. Вообще-то я не способна запомнить и двух цифр, но телефон Малышева – 123-45-67, такое даже у меня зафиксировалось в мозгах.
– Алло, – баском ответил парень.
– Никита? Вы дома?
– Нет, на Марсе, – хмыкнул Малышев, – туда и звоните.
– Беспокоит Евлампия Романова, помните такую?
– Ну.
– Никуда не уходите, еду к вам.
– Это невозможно, – отрезал художник, – я уже в ботинках, клиент ждет.
– Тогда встретимся вечером.
– Исключено.
– Почему?
– Потому.
– Но мне очень надо!
– А мне нет!
– Ладно, вызову вас на завтра повесткой, пришлю автозак с конвойными.
– Хорошо, – испугался Никита, – правда, я вечером не могу, ей-богу, занят, давайте завтра утром.
– Хорошо, в девять у вас.
– Во сколько?!
– В девять, а что, рано?
– Раньше одиннадцати я не встаю, потом еще надо душ принять…
– Ага, и выпить шампанского! Ладно, в полдень.
– Отлично, – буркнул Никита и отсоединился.
Я аккуратно положила трубку и почувствовала неимоверную жажду. Во рту пересохло, а язык превратился в кусок наждака. Руки сами собой схватили первую попавшуюся баночку. Жидкость полилась в горло. Уже делая последний судорожный глоток, я сообразила, что пью нечто непонятное, резко-кислое, совершенно не похожее ни на колу, ни на спрайт, ни на фанту… Оторвавшись от мерзкого напитка, я уставилась на зеленую баночку – «Капустный рассол со свеклой». Ничего себе, его что, специально для алкоголиков выпускают? Отвратительная, однако, штука на вкус!