— Кажется, что вещи вращаются вокруг Диска, — сказал Леонард. — Как, например, луна и солнце. И как, если вы помните… Мария Песто?
— Корабль, про который говорят, что он отправился прямо под Диск? — спросил аркканцлер Чудакулли.
— Действительно. Известно, что в результате ужасного шторма он свалился за Край, недалеко от залива Манте, и был замечен рыбаком, когда поднимался над Краем недалеко от ТинЛинга несколько дней спустя, где он и разбился о риф. Выжил только один человек, чьи последние слова были… довольно странными.
— Помню, — сказал Чудакулли. — Он сказал «О Боги, там одни слоны!»
— Я думаю, что, при достаточной силе толчка и латеральной компоненте судно, отправленное за край мира будет естественным образом двигаться под действием силы тяжести и взойдет на противоположной стороне, — сказал Леонард, — вероятно до достаточной высоты, чтобы соскользнуть на любое место на поверхности.
Волшебники уставились на доску. Затем как один повернулись к Думмингу Тупсу, который что-то писал в своем блокноте.
— Что скажешь, Думминг?
Думминг посмотрел в свои записи. Потом посмотрел на Леонарда. Потом перевел взгляд на Чудакулли.
— Эм… да. Возможно. Эм… если упасть с края достаточно быстро, то… мир подкинет тебя обратно… и ты будешь падать, но как бы вокруг мира.
— Ты хочешь сказать, что, падая вниз с мира мы — и я хочу особенно отметить, что говоря слово мы, я не имею в виду конкретно себя — мы в итоге упадем на небо? — сказал Декан.
— Эм… да. В конце концов, солнце проделывает это каждый день…
Декан был в восторге.
— Изумительно! — сказал он. — Так значит… можно закинуть армию прямо в тыл врагу! Ни одна крепость не устоит! Можно направить огненный дождь прямо на… — он заметил взгляд Леонарда. — … на нехороших людей, — неубедительно закончил он.
— Этого не произойдет, — строго произнес Леонард. — Никогда!
— Может ли… то, что вы планируете, приземлиться на Кори Челести? — спросил Ветинари.
— О, конечно, там должны быть подходящие снежные равнины, — сказал Леонард. — Если нет, то я уверен, что смогу придумать какой-нибудь альтернативный метод приземления. К счастью, если вы заметили, предметы, оказавшиеся в воздухе, имеют тенденцию падать вниз.
Чудакулли было хотел прокомментировать это заявление, но одернул себя. Он знал репутацию Леонарда. Этот человек мог придумать семь изобретений за завтраком, включая два новых способа за тостом. Этот человек изобрел шарикоподшипник, такое простое изобретение, до которого никто не додумался ранее. Это и было сосредоточие его гения — он изобретал то, что может представить любой, а люди, способные изобрести то, о чем любой мог бы подумать, очень редко встречаются.
Этот человек был так рассеяно-умен, что мог рисовать картины, которые не просто будут следить за вами взглядом, но и проводят вас до дома и вымоют грязную посуду.
Некоторые люди самоуверенны, но лишь потому, что они глупы. Леонард же выглядит как тот, кто самоуверен потому, что у него для этого есть все основания. Он вполне может спрыгнуть с высокого здания, ни капли не колеблясь, для того, чтобы разобраться с проблемой предстающей перед тобой земли.
И он сделает это.
— Что требуется от нас? — спросил Чудакулли.
— Ну… эта штука не может управляться магией. Я понимаю, что магия ненадежна вблизи Пупа. Но вы можете обеспечить ветер?
— Конечно, это именно те, кто нам нужен, — сказал лорд Ветинари. И волшебникам показалось, что пауза после этой фразы затянулась. — Они поднаторели во всяких манипуляциях с погодой.
— Сильная буря после ланча, думаю, нас устроит, — продолжил Леонард.
— Думаю, меня не уличат во лжи, если я скажу, что запасы ветра у наших волшебников практически неограниченны, — сказал патриций. — Не так ли, аркканцлер?
— Вынужден согласиться, мой лорд.
— Значит, мы можем надеяться на сильный попутный ветер. Я уверен…
— Секундочку, секундочку, — перебил Декан, который принял комментарий относительно ветра на свой счет. — Что мы знаем об этом человеке? Он создает… устройства, рисует картинки, точно? Да, конечно, это все просто здорово, но мы же знаем этим художников! Самые натуральные пустомели. Вспомните Чертова Тупицу Джонсона и хоть что-нибудь из того, что он построил! Не сомневаюсь, что картинки господина Щеботанского очень милые, но лично мне хотелось посмотреть на другие доказательства его удивительной гениальности, до того, как мы не доверим мир его… изобретению. Покажите мне хоть одну вещь, которую сделал он и не смог сделать никто более, если таковые, конечно, имеются.
— Я никогда не считал себя гением, — ответил Леонард, скромно потупив глаза и чертя что-то на листочке бумаги.
— Ну, если бы я был гением, думаю, что знал бы об этом… — начал Декан, но замолчал.
Рассеяно, едва глядя, что он делает, Леонард чертил идеально ровные окружности. Лорду Ветинари система комитетов казалось очень удобной. Большинство послов других государств собирались в Университете, как и главы Гильдий, и каждый из них хотел быть вовлеченным в процесс принятия решения, минуя обязательный этап работы мозгами.
Около семи комитетов, решил он, должно хватить. Затем, десять минут спустя, когда первый суб-комитет разросся буйным цветом, он отозвал в сторонку несколько людей, организовал Разносторонний Комитет и заперся с ними в маленькой комнатке.
— Летучему кораблю понадобится команда, — сказал он. — Он сможет поднять троих. Одним будет Леонард, ибо он, честно говоря, собирается работать над ним даже после его готовности. Кто будут еще двое?
— Необходимо отправить наемного убийцу, — сказал лорд Низз из Гильдии Наемных Убийц.
— Нет. Если бы Коэна сотоварищи можно было бы так просто убить, то они уже давно были бы мертвы, — ответил лорд Ветинари.
— Может, нужна женская рука? — отозвалась госпожа Длань, глава Гильдии Белошвеек. — Я понимаю, что они уже старики, но мои девочки могут…
— Думаю, загвоздка в том, госпожа Длань, что хотя наверняка Орда и в состоянии по достоинству оценить женское общество, вряд ли она будет прислушиваться к его словам. Да, капитан Моркоу?
Капитан Моркоу из Городской Стражи Анк-Морпорка, попросивший слово, излучал честность и аромат мыла.
— Я вызываюсь добровольцем, сэр, — сказал он.
— Да, я и не сомневался, что вы так поступите.
— Разве это в компетенции Стражи? — спросил юрист Склон. — Господин Коэн просто возвращает имущество законным владельцам.
— Эта интуитивная догадка до сих пор как-то не пришла мне на ум, — вкрадчиво произнес Ветинари. — Однако, Городская Стража не была бы тем, за что я ее принимаю, если бы не могла выдвинуть обвинение любому. Коммандор Ваймз?
— Тайный сговор с целью нарушения общественного порядка подойдет, думаю, — ответил лидер Стражи, прикуривая сигару.
— А капитан Моркоу — убедительный юноша, — сказал Ветинари.
— С большим мечом, — пробурчал господин Склон.
— Убеждение порой принимает разные формы, — сказал лорд Ветинари. — Нет, я полностью согласен с аркканцлером Чудакулли, отправить капитана Моркоу — замечательная идея.
— Что? Разве я это говорил? — сказал Чудакулли.
— Вы считаете, что отправить капитана Моркоу — прекрасная идея?
— Что? О. Да. Он хороший парень. Честный. С мечом.
— Значит, я согласен с вами, — сказал Ветинари, который умел работать в комитетах. — Нам стоит поторопиться, джентльмены. Флотилию необходимо отправить завтра. Нам необходим третий член отряда…
Раздался стук в дверь. Ветинари дал знак университетскому портье отпереть дверь.
Пошатываясь, в комнату вошел волшебник по имени Ринсвинд, бледный, как полотно, и остановился у стола.
— Я не хочу быть добровольцем в этом мероприятии, — сказал он.
— Прошу прощения? — сказал Ветинари.
— Я не хочу быть добровольцем, сэр.
— Вас никто и не просит.
Ринсвинд замахал слабыми пальцами.
— О, они будут, сэр, они будут. Кто-нибудь скажет: эй, это же дружище Ринсвинд, он такой безрассудный, знаком с Ордой, Коэну он нравится, он знает все о безжалостной и необычной географии, да у него работа такая, влипать в такие переделки, — он вздохнул. — А потом я убегу, или, может, спрячусь в ящик, который все равно в итоге загрузят на эту летательную машину.
— Серьезно?
— Может быть, сэр. Или произойдет цепь непредвиденных событий, которая закончится чем-то вроде этого. Поверьте мне, сэр. Я знаю, по каким правилам протекает моя жизнь. Так что я подумал, что лучше я не буду заниматься всеми этими утомительными вещами, а приду сразу к вам и скажу, что не хочу быть добровольцем.
— Кажется, где-то вы пропустили какой-то логический шаг, — ответил патриций.
— Нет, сэр. Все очень просто. Я поступаю добровольцем. Я просто не хочу этого. Но, в конце концов, когда это хоть кого-то волновало?
— Кажется, где-то вы пропустили какой-то логический шаг, — ответил патриций.
— Нет, сэр. Все очень просто. Я поступаю добровольцем. Я просто не хочу этого. Но, в конце концов, когда это хоть кого-то волновало?
— А в этом есть здравый смысл, — сказал Чудакулли. — Кажется, он способен выбраться живым из любой…
— Видите? — Ринсвинд вымученно улыбнулся Ветинари. — Я давно живу своей жизнью. Я знаю, как это работает.
***У Пупа всегда были разбойники. Они перебивались грабежами в затерянных долинах и запретных храмах, а так же менее подготовленных компаний путешественников. Слишком многие люди, составлявшие перечни опасностей, которые будут подстерегать вас при поисках затерянных сокровищ и мудрости древних, забывают добавить на первое место пункт «люди, которые прибыли сразу вслед за вами».
Одна такая компания людей, патрулирующих свою любимую территорию, обнаружила, во-первых, прекрасно экипированного боевого коня, привязанного к дереву, украшеному серебром льда. Затем она заметила костерок, укрытый от ветра в ложбине, на котором кипел маленький котелок. Наконец, была замечена женщина. Она была привлекательна, или, по крайней мере, была такой лет тридцать назад. Сейчас она была похожа на учительницу, которая была у вас в первом классе, из тех, кто понимает, что жизнь состоит из череды несчастных случаев, таких, как, например, описаные ботинки.
Она сидела, завернувшись в одеяло от холода. Она вязала. Рукоять, лежавшая в снегу перед ней, принадлежала самому большому мечу, который когда-либо видели разбойники.
Интеллигентные разбойники начали бы подсчитывать несоответствия.
Эти, однако, не были таковыми, они были одними из тех, для кого была изобретена эволюция.
Женщина подняла взгляд, кивнула им, и продолжила вязать.
— Ну-ка, что это у нас? — сказал главарь. — Вы что, можете…
— Поднять это, да? — спросила пожилая женщина, поднимаясь. — Это не так просто, высушить влажный клубок. Может, кто-нибудь подержит его?
Она протянула клубок шерсти.
Разбойник неуверенно принял его, догадываясь, как сейчас скалятся его ребята. Но он протянул руки и постарался придать лицу злобное выражение она-что-то-подозревает.
— Хорошо, — сказала женщина, вставая. Она злобно лягнула его в пах, совершенно не с женской силой, нагнулась, пока он валился вниз, схватила котелок и швырнула в лицо ближайшему приспешнику, и схватила свое вязание до того, как он упал.
У оставшихся двоих невредимых разбойников не было времени, чтобы двинуться, но затем один из них очнулся и подскочил к мечу. Он пошатнулся под его тяжестью, но лезвие его было длинным и внушало доверие.
— Ага! — воскликнул он и хрюкнул, поднимая меч. — Каким макаром ты умудряешься его таскать, старуха?
— Это не мой меч, — ответила она. — Это меч того парня за мной.
Мужчина рискнул осмотреться. За скалой виднелись ноги в бронированных сандалиях. Это были очень большие ноги.
Но я вооружен, подумалось ему. Следующей мыслью было: и он тоже.
Пожилая женщина вздохнула и вытащила две вязальные спицы из клубка шерсти. Свет отразился от них, и одеяло соскользнуло с ее плеч, упав в снег.
— Итак, джентльмены? — сказала она.
***Коэн вытащил кляп изо рта менестреля. Человек с ужасом смотрел на него.
— Как тебя звать, сынок?
— Вы похитили меня! Я просто шел по улице и…
— Сколько? — спросил Коэн.
— Что?
— Сколько стоит написать сагу?
— От вас воняет!
— Ага, это морж, — спокойно ответил Коэн. — В этом смысле, это как чеснок. Но в любом случае… сага, которую я хочу. А ты хочешь большой мешок рубинов, которые и рядом не валялись с теми рубинами, что есть у меня.
Он высыпал в ладонь содержимое кожаного мешочка. Камни были настолько велики, что снег окрасился красными лучами. Музыкант уставился на них.
— У тебя есть… Как оно, Маздам? — спросил Коэн.
— Искусство, — подсказал Маздам.
— У тебя искусство, у нас — рубины. Мы тебе рубины, а ты нам искусство, — сказал Коэн. — И нет проблем, точно?
— Проблем? — рубины гипнотизировали.
— Ну, в основном, проблемы будут у тебя, если ты скажешь, что не сможешь написать мне сагу, — Коэн был сама лбюезность.
— Но… поймите, мне жаль, но… саги — это же так примитивно, понимаете?
Орда угрожающе присвистнула. Ветер, никогда не утихавший здесь, вблизи Пупа, казалось, задул с еще большей обреченностью.
— Долго же идти отсюда до цивилизации, — протянул Маздам.
— Особенно без ног, — добавил Малыш Вилли.
— Прошу!
— Не, не, ребят, мы ж не будем этого с ним делать, — сказал Коэн. — Он вроде не дурак, и перед ним лежит великое будущее… — он затянулся самокруткой, — пока еще. Не, он кажется, решил поразмышлять немного. Героическая сага, парень. Величайшая из всех.
— Про что?
— Про нас.
— О вас? Но вы ста…
Менестрель замолчал. Даже с учетом того, что в его прежней жизни самой большой опасностью было получить по лбу кинутой на банкете костью, он был в состоянии признать мгновенную смерть, когда встретится с ней. Вот он и встретился. Года не имели здесь своей разрушающей силы — ну, за исключением пары мест. В основном они наоборот, закаляли.
— Я не знаю, как надо писать саги, — слабо сказал он.
— Мы подскажем, — ответил Маздам.
— Этого добра мы навалом знаем, — сказал Малыш Вилли.
— В основном, они все про нас, — добавил Коэн.
Мысли менестреля были примерно такими: Эти люди рубины психи. Они рубины точно укокошат меня. Рубины. Они волокли меня рубины всю рубины рубины.
Они хотят дать мне мешок рубиновых рубинов.
— Я думаю, что мог бы расширить свой репертуар, — пробормотал он. Взглянув на их лица, он понял, что надо сменить словарь. — Ладно, я сделаю это, — произнес он. Но крохотная частичка честности все-таки выжила даже в блеске драгоценных камней. — Я не величайший менестрель на свете, вы же знаете.
— Будешь, после того, как напишешь эту сагу, — сказал Коэн, развязывая его веревки.
— Ну… надеюсь, вам все понравится…
Коэн снова усмехнулся.
— Не надо, чтобы она нравилась нам. Мы не будем ее слушать, — сказал он.
— Что? Но вы же сказали, что хотите, чтобы я написал вам сагу…
— Ага, точно. Но это будет сага о том, как мы умрем.
***Следующим утром от Анк-Морпорка отплыла небольшая флотилия. Все случилось довольно быстро. Перспектива конца света, конечно, не заставила людские умы чрезмерно перенапрячься, потому что эту огромную и всеобъемлющую опасность человеку сложно себе представить. Но патриций вел себя с людьми более жестко, чем обычно, а эту узконаправленную и очень личную опасность человек мог представить себе без проблем и сделать соответствующие выводы.
Между суденышками барахталась баржа, на которой нечто огромное, накрытое парусиной, начинало приобретать четкие формы. Лорд Ветинари, уезжавший лишь единожды, уныло созерцал многочисленные связки материи, которыми была уставлена палуба.
— Это обойдется нам в кругленькую сумму, — сказал он Леонарду, который разворачивал мольберт. — Я надеюсь лишь, что есть, ради чего это делается.
— Возможно, для продолжения рода, — произнес Леонард, заканчивая сложный рисунок и протягивая его подмастерью.
— Очевидно, что да.
— Нам еще столько предстоит познать, — сказал Леонард, — что я уверен, что это принесет огромную пользу последующим поколениям. К примеру, выживший с Марии Песто докладывал, что вещи плавали в воздухе так, как будто они были очень легкими, так что я придумал это.
Он нагнулся, и поднял то, что показалось лорду Ветинари обычной кухонной утварью.
— Это сковородка, которая ко всему присасывается, — гордо сказал он. — Я позаимствовал идею у ворсянок, которые…
— И что, это может пригодиться? — спросил лорд Ветинари.
— О, конечно. Нам же надо будет приготовлять еду так, чтобы раскаленный жир не плавал вокруг. Это все мелкие детали, мой лорд. Я еще изобрел перо, которое пишет вверх ногами.
— О. Разве нельзя просто переложить лист бумаги?
***Снег пересекали следы полозьев.
— Чертовски холодно, — сказал Калеб.
— Года дают знать, да? — сказал Малыш Вилли.
— Тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь, я всегда так говорю.
— Чиво?
— ТЕБЕ СТОЛЬКО ЛЕТ, НА СКОЛЬКО ТЫ СЕБЯ ОЩУЩАЕШЬ, ХЭМИШ!
— Чиво? Чиво ощущаешь?
— Я никогда не думал, что стану стариком, — сказал Малыш Вилли. — То есть не то чтобы я старик. Просто беспокоишься, далеко ли следующая уборная.
— А самое хреновое, — сказал Маздам, — это когда всякие молодые ребята приходят и поют тебе веселые песни.
— Почему веселые? — спросил Калеб.
— Радуются, что они — не ты, наверное.