— Почему же? Вы и ваша дочь весьма откровенны.
— Хоть этому она научилась у меня… Вообще — то она всегда была папиной дочкой. — Ее опытные голубые глаза пристально смотрели на меня. — Что же вам сказала про меня Элизабет?
Я решил ответить откровенностью на откровенность.
— Что вы оставили мужа — имея на то причину. Что у вас есть свои деньги. И еще, что вы любите Лорел.
— Я люблю ее больше, чем себя. — Вокруг глаз Сильвии Леннокс возникла паутина морщинок, отчего ее взгляд стал отчасти удивленным, отчасти недовольным. — Вас интересуют мои деньги? Нет, это не обвинение. Они интересуют многих.
— Признаться, не очень. Чужие деньги дороговаты…
Она вскинула голову, словно я оскорбил ее. Но, увидев по моим глазам, что я и в мыслях этого не держал, она успокоилась.
— Меня ваши деньги интересуют лишь в той степени, в какой вы готовы заплатить выкуп за Лорел, — пояснил я.
— Мне это не больно — то по карману, но что делать.
Если бы Лорел захотела, она бы могла получить от меня все, — она сделала рукой широкий шест, как бы обнимающий и дом и все, что в нем было.
— Вы очень щедры.
— Это не так. Я бы не поступилась своими земными богатствами ни для кого, кроме Лорел. Но если ее не станет, мне незачем дальше жить. — Она наклонилась ко мне. — Элизабет говорила, что вы ее сегодня видели?
— Да. — Я коротко рассказал о том, что произошло между нами. — Мне не следовало отпускать ее. Я понимал, что она нуждается в помощи, но… Я был не готов оказать ей эту помощь.
Узкая смуглая рука Сильвии дотронулась до моего колена.
— Вы тоже полюбили ее, да?
— Полюбил, наверное, не подходящее слово. Но она произвела на меня сильное впечатление, и я встревожился за ее судьбу.
— Какое же именно впечатление она произвела?
— Она показалась мне человеком мрачным, обеспокоенным и в то же время сильным, цельным и красивым. Я впервые встретил девушку, которая бы так близко к сердцу принимала происходящее вокруг. То, что случилось с морем, ранило ее так, будто это случилось с ней самой.
Сильвия кивнула.
— Вы очень хорошо сказали. Она способна сострадать так, что это кажется даже патологией. Думаю, что авария на скважине, к которой причастна наша семья, и вывела ее из равновесия.
— У нее не в порядке с психикой?
— Кое — кто из врачей подозревал нездоровые тенденции. Один из них пришел к мнению — это случилось несколько лет назад, до того, как она вышла замуж и оказалась в особенно плохом состоянии… я даже боялась, что она может покончить с собой. — Ее голубые глаза расширились, в них мелькнул ужас, который тут же спрятался куда — то вглубь. Помолчав, она спросила: — Так о чем я?
— Вы хотели рассказать, к какому выводу пришел доктор.
— Ах, да. Он предположил, что в раннем детстве Лорел пережила испуг или потрясение, оставившее неизгладимый след. Он не мог докопаться до корней — у нее в памяти был пробел…
— Он психиатр?
— Да. Лорел консультировали несколько психиатров. Но она быстро прекращала с ними контакты. Может быть, это прозвучит странно в отношении девушки, которая так много страдала и сделала так много ошибок, но мне кажется, Лорел не хочет отличаться ото всех остальных. Ну и конечно, были в ее жизни хорошие периоды. На прошлой неделе она жила у меня и была в неплохом состоянии.
— Я бы взглянул на ее комнату.
— Пожалуйста… Элизабет вас проводит. Лорел спала в домике для гостей. Ей нравилось одиночество.
— А что она делала днем?
— Много чего. Читала, слушала музыку, гуляла по берегу.
— Одна?
— Вроде бы одна. Еще она играла в теннис с Тони, но к нему она особого интереса не проявляла. Она по — прежнему любит своего мужа. Она сама мне говорила об этом.
— Почему же тогда она от него ушла?
— По ее словам, он действовал ей на нервы. Она не могла долго выносить его рядом в их жутком тесном доме. Я бы с удовольствием помогла им купить новый дом, но ее муж и слушать об этом не желал. Он очень привязан к этому кошмарному месту. Он жил там всю жизнь.
— Он человек независимый.
— Да, это хорошее качество в мужчине.
— А в женщине?
— Не знаю. Я всегда сама была слишком уж независимой. А кончила одиночеством. — В ее глазах опять появилось то ли вопросительное, то ли презрительное выражение. — Ну вот, я начинаю жаловаться на горькую судьбу, а это означает, что пора на боковую. Я просыпаюсь очень рано. Будьте так любезны, передайте мне мое снотворное.
— Минутку. А Лорел принимала барбитураты?
— Нет.
— А когда — то раньше?
— Мне про это ничего не известно.
— Или другие какие — то лекарства?
— Она всегда относилась к лекарствам осторожно. Этому ее научила я. Я никогда в них не верила. Я принимаю секонал лишь потому, что стала просыпаться ни свет ни заря. Просыпаюсь еще до рассвета и лежу, думаю, думаю, как помочь Лорел. — Она беспокойно зашевелилась на кровати. — Вот теперь мне ясно, что для нее сделать.
— Вы про деньги:
— Про деньги. Я хотела бы, чтобы вы проследили за Джеком. Пусть доставит их вовремя. У моего сына масса хороших качеств, но в непредвиденных обстоятельствах он слишком нервничает.
— Я это успел заметить.
— Вы не поедете с ним, когда он повезет деньги?
— Вы просите меня взять на себя большую ответственность, миссис Леннокс.
— Элизабет говорит, что вы человек ответственный.
— У Джека может быть иное мнение.
— Я поговорю с ним утром. Я поставлю условием ваше присутствие. Надо, чтобы все прошло без накладок. Вы готовы поехать?
Я сказал, что готов, но добавил:
— Прежде чем мы двинемся дальше, надо решить один вопрос.
— Насчет Джека?
— Насчет Лорел. Мне говорили, что, когда ей было пятнадцать, она сбежала в Лас — Вегас с одним мальчиком. У них кончились деньги, и они решили инсценировать похищение. Они, кажется, получили с ее родителей тысячу долларов.
Лицо Сильвии Леннокс стало жестким.
— Вам рассказали об этом Джек и Мариан?
— Нет, не они.
— Я в это не верю.
— А я верю.
— Кто вам это рассказал?
— Не важно. Важнее то, что похожий трюк может быть разыгран и сейчас, только в более крупных масштабах.
Она посмотрела на меня с неудовольствием.
— Моя внучка не преступница.
— Да, но порой люди делают со своими близкими то, что не посмели бы сделать с чужими людьми. Особенно молодая женщина под влиянием молодого мужчины.
— Какой мужчина? Его нет и быть не может.
— Я имею в виду того, кто позвонил вашему сыну и потребовал денег.
Откинувшись на подушки, Сильвия усваивала информацию. Это сильно съежило и ее фигуру, и лицо. Она сказала прерывающимся голосом:
— Я просто не могу в это поверить. Лорел никогда не поступала со мной так.
— Она не знает, что вы имеете к этому какое — то отношение.
— Она не поступит так с родителями.
— Но однажды это же случилось.
Миссис Леннокс только отмахнулась.
— Если это и правда, в чем я сильно сомневаюсь… Она тогда была еще слишком неразумна. С тех пор она повзрослела. К тому же она любит родителей. Господи, да она сегодня была у них.
Она сделалась усталой, удрученной и внезапно постаревшей. Я встал, чтобы уйти. Она протянула в мою сторону руку.
— Дайте мне, пожалуйста, таблетки. И глоток воды. Уже поздно, а я опять проснусь бог знает когда.
Я подал ей красные таблетки на ладони. Она подобрала их, положила на бледный язык и выпила воду так, словно это была цикута.
— Так или иначе, — сказала она, — я хочу, чтобы Лорел вернулась. Я готова заплатить за это, что бы она там ни натворила.
Элизабет была в большой передней комнате.
— Как вы поговорили с мамой? — спросила она.
— Нормально. Она ответила на мои вопросы.
— Вам не надоело спрашивать, спрашивать? — В ее голосе было раздражение. Я подумал, не жалеет ли она, что рассказала мне так много о себе.
— Надоело, — сказал я. — Но лучше я буду спрашивать, чем отвечать.
Она посмотрела на меня с новым интересом, словно я выдал в себе слабое место.
— Я это запомню. А как насчет завтрашнего дня?
Я сказал про планы Сильвии Леннокс.
— Но Джек не допустит, чтобы вы ехали с ним. Вы же это знаете.
— Джеку придется смириться с моим участием, — сказал я. — А теперь мне бы хотелось взглянуть на домик для гостей, где ночевала Лорел.
Элизабет поглядела на свои наручные часы.
— Но сейчас уже два часа ночи.
— Знаю. Но потом мне будет некогда.
Она включила свет на улице и провела меня по дорожке. С моря дул холодный, пахнущий нефтью ветер.
В нескольких милях от берега нефтяная вышка сияла, как рождественская елка.
Домик для гостей был новеньким строением с плоской крышей, нависавшим на сваях над берегом. Прилив окончился, и внизу в темноте я видел белую пену прибоя. Похоже, нефть еще не прибило к берегу.
В нескольких милях от берега нефтяная вышка сияла, как рождественская елка.
Домик для гостей был новеньким строением с плоской крышей, нависавшим на сваях над берегом. Прилив окончился, и внизу в темноте я видел белую пену прибоя. Похоже, нефть еще не прибило к берегу.
Мы вошли в домик, и Элизабет включила свет. Домик был разделен на две половины — жилую и спальню. Кровать не убрана. Простыни смяты и скрючены так, словно из них рвался и вырвался на свободу узник. В платяном шкафу над парой туфель висело несколько платьев и пальто. В ящике комода свитер, чулки и колготки. Ни в спальне, ни в ванной я не обнаружил ни снотворного, ни наркотиков.
Глава 13
Единственным признаком присутствия здесь Лорел оказалось письмо, которое я обнаружил в сборнике рассказов, озаглавленном «Вечные ошибки». Оно было напечатано на фирменной бумаге «Сейвмор» и подписано «Том». Я стал у лампы и принялся его читать, а Элизабет смотрела на меня.
«Драгоценнейшая моя Лорел!
В аптеке дела идут хорошо, и у меня много работы. Мне не хочется возвращаться вечерами домой — я часто подменяю своих коллег в вечернюю смену. Лучше работать вечерами, чем возвращаться в пустой дом. Днем все еще куда ни шло, а вот по вечерам становится невмоготу. Когда мы поженились, я, бывало, лежал рядом с тобой, ты спала, а я чувствовал себя счастливейшим человеком на земле. Я лежал и считал твои вдохи и выдохи… Я чувствовал себя королем…
Но иногда мне казалось, что ты переставала дышать, и меня охватывал ужас, который проходил, лишь когда я снова слышал твое дыхание. Для меня самое главное в жизни — это чтобы ты продолжала дышать.
Так было, так остается и сейчас, Лорел. Если ты не можешь жить в этом доме, давай его продадим. Только скажи слово, и я дам объявление о продаже. А мы снимем квартиру или что — нибудь купим — ты только скажи. Не хочешь жить в Лос — Анджелесе — не надо. Проработав в «Сейвморе», я могу устроиться где угодно. Я так и сделаю, если ты вернешься. Я не тороплю тебя с ответом, Лорел. Подумай. Мне надо лишь одно — чтобы тебе было хорошо. Если в твоем мире снова найдется место для меня, я опять стану самым счастливым человеком на земле. Я опять почувствую себя королем.
С любовью, Том».
Я дал письмо Элизабет. Когда она прочитала его, я увидел в ее глазах слезы. Она попыталась смахнуть их пальцами, но, увидев, что я смотрю, отвернулась.
— Что с вами?
— Мне их так жалко.
— Вы же вроде не одобряли Тома.
— Да, он не пара Лорел. Он устроен просто, а она сложно.
— Такое сочетание бывает плодотворным…
— Наверное, но это не тот случай. Он думает, что, если переехать в другой дом или сменить работу, все наладится.
— Он упорный человек. Я и не подозревал это. Если бы я проявил в свое время хотя бы половину его упорства, я бы не развелся с моей женой.
Она вдруг бросила на меня взгляд, не вязавшийся с ее слезами, и он пронзил меня, будто лазерный луч. У меня чуть сильнее забилось сердце, и я подумал, не оплакивает ли она заодно и свою судьбу.
Элизабет перевернула письмо.
— Тут что — то написано. Это почерк Лорел.
Элизабет стала читать вслух:
— Ты прелесть, и я люблю тебя. Я всегда любила тебя. И никого другого. И я вернусь. И мы купим другой дом — или квартиру, если дом будет нам не по карману. А может, заведем и ребенка. Но ты должен дать мне время, Том. Со мной случаются страшные приступы отчаяния. Даже с тобой. Но я борюсь с депрессией…
Элизабет замолчала. В глазах ее снова блеснули слезы.
— Я не плакала многие годы, — сказала она. — Что это на меня нашло?
— В вас проступило человеческое, — предположил я.
— Не смейтесь надо мной! — Ее голова качалась из стороны в сторону, как у ребенка.
— Смеяться лучше, чем плакать.
— Не всегда. Особенно, если есть причина плакать.
Повернувшись ко мне спиной, она подошла к окну.
Наплыв чувств сделал ее фигуру прекрасной. Узкая талия, сильные бедра, стройные ноги.
Далеко в море холодным сиянием светилась вышка.
— Словно пожар на корабле, — сказала Элизабет голосом ребенка, делающего открытие. Затем она добавила холодным взрослым тоном: — Старая тема. Люди сжигают за собой мосты. В нашей семье мы поступаем с размахом. Мы сжигаем корабли и разбрызгиваем по морю нефть. Американский подход.
Чувства, пробужденные в ней письмом Тома и неотправленным ответом Лорел, она топила в иронии. Я подошел к ней почти вплотную.
— Вы восприняли аварию слишком близко к сердцу.
— Наверное.
— Лорел тоже.
— Знаю. — Но ей хотелось поговорить вовсе не о Лорел. — Эта авария заставила меня еще раз вспомнить прожитые годы. Меня с детства приучили относиться к жизни как к постоянному приобретению. Не денег. Их у нас хватало. Приобретения очков — как в теннисе. Учиться лучше всех в классе. Завести как можно больше друзей. Выйти за лучшего из женихов. И так далее. Но все это не приводит к добру, если ваша победа означает поражение других людей. Или если оказывается, что правила игры вовсе не те, что вам казались.
— Я не очень вас понимаю.
— Я хочу сказать, что иногда ты думаешь, что выигрываешь, а на самом деле проигрываешь. Я давно проиграла и в общем — то понимала это, но мне не хватило мужества жить, исходя из этого. У меня был в Нью — Йорке молодой человек, который женился бы на мне, если бы я захотела, но этот брак не приносил очков. Мы просто любили друг друга. Я вышла за Бена, потому что шла война, а он был моряк и собирался стать главнокомандующим Тихоокеанским флотом. И еще потому, что так хотел мой отец. Он занимался нефтяным бизнесом и поставлял горючее флоту. Наш брак был из тех, что называют «династическими», и в его основе лежала взаимная выгода. Только я вот проиграла.
— Что вы проиграли?
— Жизнь. Я осталась с Беном, а жизнь ушла… Мне бы бросить его в первый же год, но я не могла сознаться себе, что проиграла. Я боялась настроить себя против отца. Но теперь именно отец сделал то, что я должна была сделать еще тогда.
— А что случилось в первый год вашего замужества? Пожар на корабле мужа?
— Это тоже, но главное состояло в другом. Я потеряла Бена еще до того, как он потерял корабль. Впрочем, он никогда не был моим. У него была любовница, когда он за мной ухаживал, и он не порвал с ней и после женитьбы. Мужчинам, наверное, такие нравятся, но я, увидев ее, пришла в ужас. Она и по — английски говорить толком не умела.
— Вы были с ней знакомы?
— Видела однажды. Она навестила меня в нашем новом доме в Бельэр. Бен был в море, и я жила там одна. В один прекрасный день, она возникла у меня на пороге с маленьким мальчиком и сказала, что ей нужны деньги. Я спросила, кто она такая, и она ответила — любовница Бена. Она так спокойно это сказала, что я даже не смогла рассердиться. По крайней мере, пока рядом с ней был мальчик. Я дала ей деньги, и она уехала в маленькой старой машине. Реакция наступила позже. Я не могла оставаться в этом доме. Мне хотелось его поджечь. Как — то я вошла в кабинет Бена с банкой бензина. Я хотела облить им пол, мебель, его книги и чиркнуть спичкой. В последний миг я передумала. Но я решила, что все равно не смогу там жить. Я переехала к родителям и сдала дом Джеку с Мариан. Джек как раз окончил школу связистов на востоке и переехал на западное побережье, чтобы поступить на корабль Бена. Через несколько недель корабль прибыл в Лонг — Бич, постоял там пару дней и отбыл с мужем и братом на борту. А затем случился этот пожар недалеко от Окинавы, и морская карьера Бена на этом закончилась. Это случилось примерно через месяц после того, как я чуть было не облила бензином кабинет Бена. Мне казалось, что эти события как — то связаны.
— То есть, вам казалось, что это вы подожгли корабль?
— И да, и нет. С тех пор как меня посетила та женщина, я была немного не в себе. Я была уверена, что мальчик — незаконный сын Бена, хотя она и сказала, что это не так.
Она смотрела на освещенную вышку так, словно ее холодный свет в зараженном море был символом ее жизни.
Она подошла ко мне вплотную. И застыла, словно сама себя напугала. Я положил руки ей на плечи.
— Не надо, — отчаянно прошептала она.
— Почему? Это лучше, чем поджигать корабли или дома. Или лить нефть в море.
Глава 14
Мне приснилось, что я сплю с Лорел. Я проснулся с чувством вины и в испарине. Я лежал в ее кровати. За окном брезжил рассвет. У окна стояла Бет. В холодном утреннем свете ее обнаженное тело приобрело какой — то скульптурный оттенок.
Я сбросил одеяло, которым она меня укрыла. Она вздрогнула и обернулась, ее груди качнулись.
— Там человек.
— Что он делает?
— Плавает в воде.
Я обернул вокруг чресел полотенце и вышел на улицу.
Недалеко от того места, где волны разбивались у берега, раскинув руки и ноги в стороны плавало тело. Лицом вниз, так, словно человек разглядывал дно. Он мерно покачивался на волнах. Я вошел в воду, охватившую меня словно жидкая боль. Вода была обжигающе холодной и коричневой. Чуть дальше, словно снятая кожа, покачивалось нефтяное пятно.