Я отошел в глубину клетки и наблюдал, как Любек приоткрыл дверцу, чтобы выпустить стражей, ставших арестантами. Странно, но я почему-то зауважал этого парня. Разумеется, если представится возможность — зарежу и не поморщусь. Хотя бы за то, что мордастый держал кинжал у горла тяжелораненого… Но вместе с тем свое дело он знал и приказы выполнял беспрекословно.
Стражники, изрядно разозлившиеся на того, кто закрыл их в клетке с буйным арестантом, решили выместить свой гнев на Любеке. Но мордатый, как оказалось, умел за себя постоять. Удар в ухо, пинок в промежность, и все стали как шелковые!
— Кстати, господин первый бургомистр, — заметил я. — Не забудьте выдать стражникам по два талера. Они их честно заработали!
Парни, несмотря на плачевное состояние, оживились.
— Да, герр Лабстерман, вы обещали! — заявил один из них.
— Знали бы, что тут псих, так больше потребовали, — добавил другой, с переломанным носом.
Бургомистр посмотрел на Любека, а тот лишь пожал плечами — мол, сами решайте.
— Выдам по два талера, — скрипнув зубами (и скрепя сердце), пообещал первый бургомистр.
Когда Лабстерман и все остальные ушли (того, что получил в лоб эфесом собственного тесака, пришлось уносить), я старательно обыскал клетку — не выпало ли из карманов или из-за поясов стражников чего-нибудь полезного в хозяйстве узника. Задним числом пожалел, что не взял у приятеля-щипача пару уроков. Авось пригодилось бы.
— Что вы там ищете? — раздался голос Любека.
Оказывается, стражник (возможно, капитан городской стражи — а иначе чего бы он командовал?) никуда не ушел, а стоял наверху, наблюдая за тем, как я ползаю по клетке. Поднимаясь с коленей и подтягивая цепи, я с некоторым смущением ответил:
— Да вот, решил посмотреть — не упало ли что-нибудь.
— Какой-нибудь кинжал или еще что-то, — в тон мне продолжил Любек.
— Именно так, — не стал я изворачиваться. Потом поинтересовался: — А вы, господин Любек, почему не зашли вместе с остальными?
— Я капитан городской стражи, — сообщил Любек, подтверждая мои предположения. — Мне негоже избивать арестанта, да еще и закованного. И потом, я уже имел как-то дело с вами. Не помните?
— В прошлый раз я был без оков, — пожал я плечами. — Бить связанного не в пример удобнее.
— Ну, мне хватило, — хмыкнул Любек. — Кроме того, есть и иные обстоятельства.
— Вот как? — удивился я. — А что за обстоятельства?
— Да, собственно говоря, всё то же самое, что и раньше. Мое поручение осталось в силе. Правда, за одним исключением… Я теперь должен не пригласить вас на встречу, а доставить туда, куда мне приказано. Неважно — хотите вы этого или нет.
Речь капитана городской стражи мне показалась странной. Он говорил совсем не так, как два года назад. И не так, как полагалось бы говорить начальнику городской стражи. Такое впечатление, что передо мной был образованный человек. Возможно, дворянин.
— И как вы это сделаете? — поинтересовался я и для убедительности потряс цепями.
— Как — мое дело, — улыбнулся Любек. — Главное, что вы сидите здесь, в каземате, значит, в ближайшее время никуда не денетесь.
— Разве что — на виселицу, — мрачно пошутил я.
— Перед тем как вас будут вешать, должен состояться суд. Стало быть, время у нас еще есть.
— Не хотите сказать, куда вы меня собрались отвезти?
— А зачем? — пожал плечами Любек. — Кто вас знает, не заартачитесь ли? И еще, Артакс… Знали бы вы, как мне хочется вас прирезать!
— За что? — не очень искренне поинтересовался я. — Неужели за ту давнюю встречу?
— Вам не приходилось полдня ходить в обгаженных штанах?
— В обгаженных — не приходилось. А вот в обоссанных — да.
Этому… курносому я рассказывать не стал, но сам вспомнил.
Когда-то давно
Впереди, в долине, третий час шел бой. Рыцарская конница смешалась с легкой кавалерией, утюжа копейщиков, а лучники, отбросив луки, дрались на ножах с пикинерами. Словом — все как всегда, когда самый-самый разгар схватки и непонятно пока, кто кого одолеет: то ли мы переломим силы императора Фирсиуса Лотта, не то — он нас. Все зависело от хладнокровия главнокомандующих — его королевского высочества герцога де ля Кена (нашего!) и его высочества герцога Эзеля (не нашего). Тот, кто придержит свои резервы до решающего часа, тот и выиграет сражение. Посему мы были в резерве.
Наш полк оказался зажат между двумя бригадами кавалерии. Сказать, что было тесно, — не сказать ничего. Простоять в тяжелом облачении и с оружием несколько часов — невыносимо тяжело. Солнце палило, мы истекали потом, а отойти в сторонку, в тенек, было просто некуда — кавалеристы упирались в скалы, а мы — в лошадиные бока. Кое-кому из солдат, особенно в середине, уже было плохо, но они даже не могли упасть.
Я бы запретил своей сотне пить, но нельзя. Да и сам, помаявшись от жажды, не выдержал — давно опустошил флягу. Большая часть воды вышла с потом, но другая хотела выйти по-другому. Мне было легче. Сотнику полагалось стоять перед строем. Моим пехотинцам было хуже — отойти в сторону и «облегчить душу» солдаты не могли — некуда! По большому еще терпели, а вот по маленькому… Да и стоило ли терпеть? Уже через пару часов то тут, то там слышалось журчание, сопровождаемое вздохом облегчения, а через три-четыре часа весь полк стоял в мокрых штанах — мочиться-то приходилось на соседей, а тут еще лошади, которым тоже хотелось писать… И если пехотинцы стеснялись обоссать (простите!) своего сотника, то лошадям на чины и звания плевать!
Потом мы все-таки пошли в атаку, резались и рубились еще полдня. Потом — отступали, а потом — снова наступали. Кажется, мы в тот день все-таки победили (или в другой раз?), но это уже неважно. Подробности битвы позабылись, а вот мокрые штаны помню по сей день!
— Вон как? — удивился Любек, но потом снова помрачнел. — В мокрых штанах — это не то. Обычное дело, если ждать сражения. А вот когда вы избили меня и напугали до полусмерти, мне это запомнилось. И воняло от меня, как от клозета!
— Не скажите, господин Любек, — покачал я головой. — Когда все прилипает, а нужно бежать в атаку — очень неприятно!
Кажется, я его слегка утешил. Но — только слегка.
— Мне пришлось укрываться до вечера, а потом я украл чьи-то штаны… И чуть не попался! — попенял мне Любек.
— Вы знали, на что шли, когда взялись искать меня, — заметил я. — Разве не так?
— Так, — согласился-таки Любек через силу. — Ходить в обгаженных штанах, терпеть унижения. А еще… Вместо того чтобы перерезать глотку обидчику, его же оберегать…
— Интересно, когда вы меня оберегали? — удивился я. — Когда держали кинжал у горла моего друга? Или когда запустили в клетку своих мордоворотов?
— Убить вас я бы не позволил, а проучить — следовало. Хотя, — вздохнул капитан. — Я предполагал, что вы справитесь с этими пентюхами. Мордовороты… Это олухи, а не мордовороты. Не могли набить морду кандальнику! Позор… — фыркнул Любек. — А касательно вашего друга… Если бы я не держал кинжал, вы бы перебили всех и ушли. Верно, господин Артакс? После чего мне снова пришлось бы искать вас по всей Швабсонии.
— Однако, — протянул я. — Вы так долго меня искали?
— Я гоняюсь за вами из одного королевства в другое, из герцогства в герцогство, — вздохнул Любек. — Два года назад я был близок к успеху, но вы опять ушли. Наконец я прослышал о том, что Фалькенштайн осаждает какой-то задрипанный городок, но ему мешает наемник Артакс. Кстати, вы очень знаменитый наемник.
— Слышал об этом, — отмахнулся я, заинтересовавшись рассказом. — Что там дальше?
— А дальше я поспешил сюда. Но, как выяснилось, наемник уже спас город и куда-то пропал. Где его искать, никто не знает. Я узнал, что Артакс жил у некой вдовы и у нее же осталось его оружие. Зная вас, я предположил, что вы должны вернуться. А дожидаться вашего появления я решил на службе в городской страже.
— Хорошо себя проявили и стали ее капитаном…
— Это было нетрудно. Сложнее — отыскать ваши следы. Но первый бургомистр как-то посетовал, что слишком рано отправил вас в рудники, вместо того чтобы прирезать. Я уже хотел отправиться в долину Иоахима и выкупить вас, как вдруг вы объявились в городе. Лабстерман был очень зол, когда узнал, что его протеже на роль короля нищих убит. А уж когда ему доложили, что к этому причастен некий наемник, то только что не бегал по потолку от злости.
— Кстати, а кто из людей Жака доносил на меня?
— Вот этого я не знаю, — покачал головой Любек. — Бургомистр не делился такими тайнами. Сами понимаете — на городском «дне» предателей не жалуют. Мне известно, что Лабстерман не встречался с осведомителем, а получал записочки. Так безопасней.
— Понятно, — кивнул я. Похоже, немая девка шпионила не за купцами и писала записки не Жаку…
— Что еще вы хотели бы узнать? — улыбнулся Любек.
— Да в общем-то, я узнал все, что мне хотелось.
— Разве? — удивился Любек. — И вам не интересно узнать, кто я такой, кто меня нанял? И зачем кому-то понадобился старый наемник?
— Откровенно говоря, нет, неинтересно. Вас наняли для того, чтобы вы принудили меня сделать что-то такое, что идет вразрез с моей волей. Правильно?
— И кто же это, как вы считаете? — подбоченился Любек.
— Эх, господин Любек, господин Любек, — покачал я головой, а потом пристально посмотрел ему в глаза: — Или правильнее называть вас паном Любшеком?
— Как? — перекосился в лице Любек-Любшек. — Как, черт возьми, вы догадались?
— Славянину трудно выдать себя за швабсонца. Акцент, знаете ли… А когда я услышал имя, то понял, что вы внесли небольшое изменение в моравское имя. Был пан Любшек, стал герр Любек. Я ведь тоже был неоригинален — из графа Юджина-Эндрю д'Арто стал наемником Артаксом… А все остальное — мелочи. Могу даже предположить, что вас отправили мои родственники, владетели Фризляндии, Моравии и Полонии. Вы, наверное, капитан тайной стражи?
— Капитан-лейтенант, — уточнил Любек-Любшек. — Но мне обещан чин капитана, если я доставлю наследника престола домой.
— Кстати, кто был в гостинице? Как там ее — «Драная кошка»? А, нет, «Кошка с котятами». Мой брат?
— Ваш отец, великий герцог Моравии. Его высочество инкогнито посетил Швабсонию. Первый принц крови хотел встретиться со своим младшим сыном, — ответил Любек. — Когда он узнал, что вы отказались, был очень огорчен.
— А почему вы мне не сказали, что в гостинице мой отец? Вы, Любек, заладили тогда — важные господа, важные господа…
— У меня не было приказа называть имена. Принц был инкогнито.
— А своей головы у вас нет, — хмыкнул я, задумавшись, а пошел бы я на встречу, если бы знал, что меня ждет отец? Скорее нет, чем да.
— Его высочество мне сказал то же самое, — криво улыбнулся Любек. — Правда, в иных выражениях.
— Я догадываюсь. Его высочество несдержан в своих речах.
— Его величество, — поправил меня Любек.
— Мой дядя, король Рудольф умер? Жаль, — искренне огорчился я. — Стало быть, мой отец стал королем.
— Вы отстали от жизни, господин… Артакс. Извините, но пока я вынужден вас называть этим именем. Полгода назад его величество Рудольф Второй, король трех королевств, принял на себя титул императора, а два месяца назад он умер. Стало быть, ваш отец именуется его императорское высочество. Ваш брат отныне — первый принц крови, наследник престола.
— И зачем понадобился августейшему семейству блудный сын? Неужели я поверю, что мои родственники захотят признать вторым принцем крови особу, скомпрометировавшую престол?
— А с чего вы взяли, что вы кого-то там скомпрометировали? — удивился Любек (я тоже буду именовать его этим именем). — Подданные уверены, что молодой граф д'Арто пребывает в древлянских землях, владениях своей матери. О реальных событиях знают лишь избранные. Человек пять-шесть, не больше. Кстати, один из посвященных недавно наделал переполоху в Ульбурге.
— Я слышал об этом, — улыбнулся я, вспоминая рассказ Жака о каких-то людях, имевших при себе мой портрет. Вот, значит, как. Хм… «Молодой граф»… Забавно.
— Такие вот дела, господин Артакс. Через неделю, а то и раньше, в Ульбург прибудет отряд, который вытащит вас из темницы. Думаю, возглавит отряд ваш брат — его высочество Вольдемар. А рыцари будут убеждены, что вас захватили в плен враги империи, когда вы возвращались из древлянских княжеств в Пруссию.
— Почему в Пруссию? — удивился я.
— Потому что вы теперь — герцог Пруссии. Ваш родственник, герцог Прусский умер, завещав престол своему любимому внуку, то есть вам! Теперь вы понимаете, что его величество и его высочество хотят видеть вас на престоле Пруссии, а не где-нибудь в цепи наемного войска.
— М-да… — протянул я. — Чудеса Твои, Господи!
— Это еще не все, — улыбнулся Любек. — Вам предстоит объединить Пруссию с древлянскими княжествами, а вашему наследнику ввести их в состав империи.
— А где мне наследника взять? — удивился я. Потом поправился: — Нет, наследников-то, как я подозреваю, бегает много, а где взять законного наследника? И почему это будет мой наследник, а не брата?
— Увы, — вздохнул Любек. — Ваш брат, великий герцог Вольдемар, имеет трех законных дочерей, но у него нет сына. Ему пятьдесят лет, и, по мнению лекарей, детей у него уже не будет. Вы моложе брата на шесть лет и еще можете обзавестись наследником. Вам подобрали невесту — вполне здоровую девицу, способную к детопроизводству.
— Какие грандиозные планы! — задумчиво хмыкнул я. — Все продумано, расписано. Чувствую, что мои родичи хотят возродить Старую империю…
— Не просто возродить, а превзойти! — пылко сообщил Любек. — Теперь вы понимаете, какие великие дела на вас возложены?
— Угу, — кивнул я, усаживаясь на солому… М-да, жестковата… Стебли очень толстые.
— Так-то, принц! — хмыкнул капитан-лейтенант тайной стражи его императорского величества, поглядывая на меня сверху вниз. — Вас ожидают великие дела, а вы сидите в темнице, как преступник. Стыд и позор династии!
Любек придвинулся к прутьям и постучал по ним, демонстрируя, как же низко я пал!
— По обвинению в преступлении, которого не совершал! — заметил я, перебирая в руках стебли и собирая цепи, чтобы не запинаться. — Не станете отрицать, что Уту убили по вашей милости?
— Ну тут уж ничего не поделать, — невозмутимо сказал Любек. — Мне нужно было задержать вас любым способом. Ваша любовница была простой горожанкой не первой молодости и свежести. К тому же она наставила вам рога с первым попавшимся юнцом! Стоило ли ей жить? Зато — представьте себе, как в город врывается отряд рыцарей, топчет копытами этих… жадных бюргеров!
Я представил, как меня спасают. М-да, на самом эшафоте. Ну как в сказке! Подумал об Уте. Мертвая женщина — не такая высокая плата за герцогскую корону. Подумал и, насколько мог быстро, кинул вверх свое тело, выбрасывая вперед руку…
Любек даже не успел закричать — толстый кукурузный стебель вошел ему в глаз, проникая в мозг.
«А ведь я не спросил — сам Любек убил Уту или нет? — запоздало подумал я, забираясь в солому. — Ну что уж теперь… А солома все-таки жестковата!»
Глава вторая
СУДИЛИЩЕ
Когда меня вели по коридору, приходилось протискиваться сквозь кучки стражников. То тут, то там мелькали знакомые лица, но что толку?
Я прикидывал — смог бы сбежать, если бы освободился от оков? Пришлось констатировать, что нет. Слишком тесно и слишком много людей. Задавят численностью.
Сегодня ворам раздолье — вся городская стража занята охраной одного человека. Верно, бюргеры представляли, что даже в оковах наемник с «богатым» прошлым может натворить дел.
Все выглядело вполне благопристойно и чинно. Городской совет устроился на скамьях, покрытых коврами и подушечками, господин судья уселся в высокое кресло, положив на стол деревянный молоточек, а господин обвинитель, герр Лабстерман, предпочел оставаться на ногах.
Меня усадили на жесткий табурет, а сзади пристроилось человек пять стражей. Двое держали цепи, а трое уставили жала алебард под ребра. По привычке я покосился на острия. Ишь ты, заточены! Пожалуй, не зря я ел хлеб коменданта — научил стражу следить за оружием!
После молитвы и переклички начался процесс, который можно назвать судом с большой натяжкой. Кажется, роли были расписаны заранее и приговор уже вынесен.
— Ваше имя и звание? — поинтересовался герр Циммель.
— Юджин Артакс, наемник, — вежливо ответил я.
— Господин Артакс, спрашивая о звании, я имел в виду не род ваших занятий, а ваше сословие. Кто вы?
— Увы, господин судья, я не знаю, к какому сословию отношусь, — почти честно ответил я. — Я происхожу из дворянского рода. Но, став наемником, потерял право на имя и герб. Наверное, — решил добавить на всякий случай. Все-таки, со слов покойного Любека, мои родственники строили на мой счет какие-то планы и титулов не лишали.
— Запишите, — кивнул Циммель секретарю: — Юджин Артакс, наемник, сословие не установлено.
Далее шли самые обычные вопросы — сколько мне лет, откуда родом, какого вероисповедания, грамотен ли и прочее. Я постарался быть честным и говорил лишь правду. Посему заседатели были чрезвычайно удивлены, услышав, что я родился в Моравии, в городе Острава. Ну кто из бюргеров, живущих торговлей, не знает, что там расположен королевский дворец? Услышав, что перед ними бакалавр, члены совета зашушукались. Видимо, не часто им приходилось разбирать уголовные дела с «остепененными» преступниками. Ну а когда мне задали вопрос о наградах и я принялся перечислять свои регалии, то в зале установилась тишина.