Потом Валерка почувствовал, что под ногами уже не щебенка обочины, а комковатый, потрескавшийся асфальт. Значит, вошли в город. А он ни о чем еще не поговорил с Ганкой!
— Слушай, как ты терпишь, что Фаня так на тебя орет? — спросил сердито. — И одежда у тебя… ты уж извини…
— Просто я слишком быстро расту, — беспечно ответила Ганка. — Оттого на мне все горит. Ужас просто. А Фаня еще ничего. Ей охота меня куда-нибудь девать, а я никому не нужна, вот она и орет.
— Все равно мегера! — проворчал Валерка.
— Да разве это мегера? — усмехнулась Ганка. — Не видел ты мегер.
— А ты видела?
— Видела.
— Где?
Ганка пожала плечами:
— Не помню.
— А мегеру помнишь?
— Нет. Да…
Пальцы Ганки, сжимавшие Валеркину руку, задрожали, и она, обернувшись к нему, с ужасом прошептала:
— Помню! Ее помню! Веру-мегеру!
И вдруг крикнула:
— Светлое, всесветлое солнце! Дети Вселенной, дети звезд, ветров, дождей, дети леса и травы приветствуют тебя! Помню! Мегера!
Глаза Ганки были зажмурены, слезы текли из-под кукольных ресниц. И она ужасно дрожала, ну просто вся ходуном ходила!
Валерка даже струхнул малость и ничего не мог сказать. Только таращился на нее. И вдруг юношеский голос, почему-то показавшийся Валерке знакомым, воскликнул над их головами:
— Маша! Машенька! Это ты? Нашлась? Подожди, я сейчас!
Раздался треск. Похоже было, что кто-то спускается с дерева и ветки трещат под его тяжестью.
Ганка распахнула огромные черные глазищи, взглянула на Валерку умоляюще, приложила палец к губам, потом нагнулась, сорвала с ног свои бахилы — и, босая, бесшумно канула в туман. А через миг перед Валеркой очутился, спрыгнув откуда-то сверху, парень лет восемнадцати в черном комбинезоне с эмблемой «Горзеленхоз» на груди. За пояс у него были заткнуты ножницы-резак, которыми подстригают ветки.
Ну надо же! Вот, значит, кто тут деревья в таком порядке содержит!
Валерка уставился на парня. Неужели это именно от него со сверхзвуковой скоростью удрала Ганка? Все девчонки, которых Валерка знал, с той же скоростью бежали не от этого парня, а к нему. Он был просто красавчик: зеленоглазый, с белыми волосами, тонкий и высокий. Но Ганка бежала именно от. И умоляла Валерку молчать…
— Кто тут кричал? — спросил парень.
И тут Валерка узнал его голос. Это был голос Юрана.
Того самого, который приплыл на лодке с нарисованными глазами. Один глаз синий, другой зеленый. Синий — закрытый, зеленый — открытый.
Что ж он такое сделал, что Ганка его так боится? Или она все же Маша?..
— Кто кричал, спрашиваю? — повторил Юран.
— А ты не видел, что ли? — буркнул Валерка.
— Не видел: ветки мешали, — парень поднял руку к раскидистой кроне дерева, с которого спустился. — Где она?
— Кто? — спросил Валерка на голубом глазу.
— Ну, она… Маша.
— Не знаю я никакой Маши! — заявил Валерка. — Я в тумане заблудился, даже нечаянно в реку забрел, чудом до дороги добрался, иду ищу свой дом — и вдруг рядом кто-то ка-ак заорет жутким голосом про солнце… ну и про каких-то детей, которые его приветствуют. А кто орал — я не разглядел.
Юран пристально поглядел на Валерку:
— А ты вообще кто? Я тебя раньше не видел.
— Я тебя тоже, — сообщил Валерка, ничуть не кривя душой.
— Ну, меня многие не видят, — усмехнулся Юран. — Я на вершине! Люди идут по земле и редко поднимают голову.
«Ну и хвастун ты! На вершине, подумаешь!» — чуть не ляпнул Валерка, но вовремя сообразил, что Юран вовсе не хвастает: он, так сказать, по долгу службы смотрит на всех свысока. В самом деле, кто из прохожих задирает голову и разглядывает вершины деревьев, ну кто?
— Я племянник Сан Саныча Черкизова, — отрекомендовался Валерка. — В гости к нему приехал. Из Нижнего. Меня Валеркой зовут. А ты кто?
— Уран Белов, — ответил тот.
— Уран?! — изумился Валерка.
— Ну да, такое имя, — усмехнулся парень. — Но меня обычно Юраном называют. Так привычней, да? Ну, Валерка, пойдем, я тебя провожу. Тут, правда, два шага до дома Сан Саныча, но в тумане заблудиться легче легкого.
— А ты сам не заблудишься? — сыграл дурачка Валерка.
— Я — нет, — спокойно сказал Юран. — Я и в тумане отлично вижу. Давай руку, чтобы не потерялся.
Валерка протянул ему руку. Ладонь у Юрана оказалась узкой, с длинными «музыкальными» пальцами, но очень жесткой, мозолистой. Конечно, держать резак непросто, крепкие руки нужны. Но почему-то от прикосновения этой крепкой руки Валерке сделалось очень не по себе…
Проще говоря, страшновато.
* * *— Вера!.. Вера!..
Она с насмешливой укоризной покосилась на зеленых зайцев, которых из разных мест привозил Уран. Они, расшалившись, вплетали ее имя в мелодию.
Вера кивком указала ввысь: вот, мол, кому молитва предназначена, не забывайтесь, малыши!
За пределами острова еще лежал туман, и самое малое час будет лежать, а здесь наконец-то разошелся. Солнце во всей красе явилось обожающим взорам.
Опираясь на плечи лиственниц и берез, окруженная зелеными зайцами, которые уже привыкли к высоте и не боялись, Вера самозабвенно пела вместе со всеми лесными обитателями дневную молитву:
— Светлое, всесветлое солнце! Дети Вселенной, дети звезд, ветров, дождей, дети леса и травы приветствуют тебя!
Счастливо звенели рядом птичьи голоса, а деревья подтягивали низко, протяжно, даже сурово. Снизу, с земли, вторила трава Кликун — та, что кличет человеческим голосом по зорям дважды: «У! У!», и еще ревела и стонала, думая, что тоже поет, трава Ревяка.
Голоса осины не было слышно.
Вера вздохнула с облегчением. Осины-предательницы больше нет. Она получила по заслугам!
Но вот молитва закончилась.
Птицы вспархивали с вершин, звери спускались степенно, зеленые зайцы скатывались мячиками. А лиственницы все качали и качали Веру, потом березы затеяли переплетать ей косы, пока она не спрыгнула наземь и не убежала.
Надо было спешить к дубу Двуглаву. Еще ночью слышала Вера его стоны: столетние корни мозжат! — но сын не велел ей подниматься, сам сходил и немного успокоил старика. Уран хорошо научился лечить деревья. И вообще, он все больше материнских хлопот берет на свои плечи. И уже сам иногда совершает те деяния, которым когда-то научила его мать. Иногда Вере кажется, что без некоторых из них можно было бы обойтись, но уговаривать Урана перестать она пока не решалась, хотя и тревожилась за него.
Сын был горяч… Он только рыбаков миловал, ибо Городишко рекой издавна живет и людям надо чем-то зарабатывать. А к прочим врагам жизни он мог быть очень жестоким, Вера знала!
Ей даже иногда бывало жалко тех, кого он…
Нет! Они это заслужили. Они все это заслужили своими страшными деяниями! Одни совершили их нечаянно, по неосторожности, как Пашка, например, а другие — нарочно, как Ванюша, Васька и другие. Но все же самой страшной виной была вина Машеньки. Но и ее Вере было жаль. Беспокоилась: ну что с ней, бедняжкой? Неужели утонула?.. О страшном думать не хотелось.
Если Машенька погибла, на кого падет этот грех? На Урана, который ее сюда привез? На Веру, которая недосмотрела? На предательницу осину?..
Деревья беспрерывно кланялись идущей. Вера еле успевала отвечать. Но можно ль было хотя бы не кивнуть, не глянуть приветливо?! Обидятся смертельно, зачахнут! Вот вчера — забылась, задумалась, не коснулась верхушки травы Петров Крест, желтоцветной, многомудрой, и сегодня та, оскорбившись, уже перешла куда-то в иное место. А меньше чем за полверсты и не ищи ее, не надейся.
Ладно, вот вернется вечером Уран с очередным зеленым зайцем, Вера сама займется новичком, а сына сразу зашлет послом к траве, чтобы замирил их.
Впереди раздался болезненный скрип.
Зеленые зайцы, всю дорогу путавшиеся в ногах, смирно сели поодаль на задние лапки, сложив передние на пушистых животиках. Почтительно затаили дыхание: вот так дуб! Вот так старец!
Вера низко поклонилась. Дуб кряхтя ответил.
— Ну что, старый? — спросила Вера. — Неможется тебе? Дай погляжу.
Дуб тяжело напрягся и, стеная, осторожно вынул из земли один из своих узловатых корней. Протянул Вере. В лицо ей сыро, стыло дохнуло из недр.
Двуглав длинно, скрипуче вздыхал, сотрясаясь всем туловом от жалости к себе, а Вера, прижимаясь к нему лицом, тихо мурлыкала: мол, всему свой черед, и надо терпеть старость, как претерпел когда-то, во времена достопамятные, юность, а потом и зрелость. Ничего, Двуглав, боль — она как пришла, так и уйдет, ее Вера с собой унесет…
Зеленые зайцы покачивались зачарованно в такт ее словам.
Мало-помалу полегчало старцу. Вот и листья разгладились, и желуди соком налились. Дуб благодарно обвил Веру ветвями, и они немного постояли так, обнявшись, а зеленые зайцы кувыркались у их ног.
Как следует испугаться Урана Валерка, впрочем, не успел: до дома Сан Саныча они и впрямь добрались через несколько минут. И Валерка услышал, как дядька громко говорит кому-то — наверное, по телефону:
— А вы там Валерку моего не видели? Ушел часа три назад, туман только ложился… Да я знаю, что все скоро рассеется, я на метеостанцию в район звонил. Минут пятнадцать — и чисто будет!
— Туман скоро рассеется? — пробормотал Юран. — Минут пятнадцать? Ого, надо спешить.
Наверное, собрался уходить. Ну и отлично, а то рядом с ним Валерке как-то не по себе.
— Пока, Юран, спасибо, что проводил, — буркнул он и крикнул: — Сан Саныч, я здесь!
— Валерка! — дядькин голос стал радостным. — Как добрался? Иди скорей домой!
Валерка хотел сказать, что его проводил Юран, но почему-то не смог произнести ни слова. Будто онемел.
— Иди сюда, Сан Саныч! — раздался рядом знакомый голос.
Валерка покосился — это говорил Юран. Но не своим голосом! Он говорил Валеркиным голосом!
— Ну, Сан Саныч, ну иди сюда, к калитке! — твердил Юран.
Валерке стало смешно, потому что у Юрана не только голос изменился, но и рожу он такую скорчил, что стал на Валерку похож. И бубнил плаксиво:
— Сан Саныч, подойди к калитке! Ну подойди!
— Что, не видишь ничего? — усмехнулся дядька. — Ну, сейчас фонарь возьму и подойду.
В эту самую минуту свет фар прорезал туман, совсем рядом зарокотал мотор, потом он затих, и какой-то мужчина властно крикнул:
— Я ищу дом начальника полиции! Черкизов, слышите меня? Это Альфа! Я вам звонил сегодня из Нижнего!
— Иду! — отозвался Сан Саныч. — Иду!
И его торопливые шаги начали приближаться.
— Ну ладно, — пробормотал Юрка уже своим, а не Валеркиным голосом, — мне пора. Пока, еще встретимся!
И канул в туман.
Появился Сан Саныч, одной рукой держа фонарь, другой застегивая верхнюю пуговицу форменной рубашки.
Валерка ужасно ему обрадовался!
— Сан Саныч! — заорал он.
И еще больше обрадовался, что голос к нему вернулся.
— Ну, брат, ты меня напугал! — Дядька схватил его за плечи и потряс. — Погоди, потом поговорим, у меня сейчас дела. — И позвал: — Товарищ Альфа, я здесь!
Свет фар стал ярче, и туман словно отскочил от машины и забора.
Валерка увидел джип, из которого вышли трое в форме МЧС.
— Как же вы сквозь туман пробрались, товарищи? — спросил Сан Саныч, здороваясь с ними за руку.
— Нас проводили. Тут есть, оказывается, девочка с такими особенными способностями… А кстати, куда она девалась?
Приехавшие принялись оглядываться.
Валерка тоже. Он с удовольствием еще поболтал бы с Ганкой, но она сбежала.
Может быть, опять Юрана испугалась? Потому и смылась. Что ж у них за отношения такие странные?..
Завтра, если тумана не будет, Валерка снова наведается на берег. Может, удастся снова с Ганкой повидаться и расспросить? Делать-то все равно нечего.
— Надо поговорить, — сказал Сан Санычу тот из приезжих, который называл себя Альфой: маленький, сухонький, на эмчеэсника совсем не похожий. — Вы ведь один живете? Мы остановимся у вас — так нужно для дела.
— Конечно, конечно, — засуетился Сан Саныч. — Но у меня сейчас племянник гостит. Надеюсь, он нам не помешает?
Альфа смерил Валерку взглядом.
Неизвестно, что он там намерил, только растянул в улыбке узкие губы и процедил:
— Да он нам не помешает. Он будет смотреть телевизор или играть в какую-нибудь стрелялку, верно? А мы поговорим.
— Чайник поставь, — велел Сан Саныч племяннику и увел странных гостей в дом.
Валерка поплелся на кухню.
Вот интересно, что усмотрел Альфа в его лице и почему решил, что он не будет мешать? Неужели Валерка выглядит таким тупым? Обидно…
Хотя в данном случае это лучше, чем блеск ума. А то выперли бы умника погулять. А тупица сможет узнать кое-что новое и интересное.
Сан Саныч отрезал для племянника изрядный кусок огромного вишневого пирога, который еще с утра принесла соседка баба Катя, и закрыл перед его носом дверь.
Ну что ж, Валерка у себя в комнате поставил диск с наизусть выученным, суперлюбимым «Аватаром», врубил звук на полную катушку, быстро сменил сырую одежду — и перелез через подоконник в сад.
Пирог он съел, пока крался, пригибаясь, до окна комнаты, в которой пили чай гости и Сан Саныч.
Тут Валерка прилег на траву, поближе к стене, вспомнив книгу «Гарри Поттер и Орден Феникса»: как Гарри подслушивает под окном телевизионные новости.
Начало разговора он, конечно, пропустил. Приходилось врубаться на ходу.
— Речь идет об исчезновении в районе Городишка восьми человек, — говорил своим скрипучим голосом Альфа.
«Восьми?» — испугался Валерка.
— Восьми? — ошеломленно повторил Сан Саныч. — Слушайте, а девочки среди них нет? Девочки такой… черноглазой, худенькой… А, да вы ее видели, она вас через туман провожала! Объявилась, понимаете, с полной потерей памяти, сколько запросов ни посылали, сколько ориентировок ни давали, сколько листовок с ее фотографией ни печатали — никто ее не знает, ни у кого такая не пропала. А она о себе ничего не помнит.
— Нет, девочка не пропадала, во всяком случае по нашим сведениям, — сказал Альфа. — Однако продолжим. Товарищ Бета вас ознакомит с деталями.
«Наверное, это их кодовые имена, как у разведчиков, — догадался Валерка. — А третий — Гамма?»
Бета глухим, невыразительным голосом рассказал о том, что люди исчезали по ночам с лодок и теплоходов, остановившихся посреди реки во время густого тумана. Можно было подумать, что они утонули, однако даже после тщательных поисков найти тела не удалось. Люди пропали бесследно.
— Вот в этой папке их имена, фамилии, должности, — сказал Альфа.
Послышался шелест бумаги, а затем Сан Саныч воскликнул:
— Ничего себе! Вот это персоны! Глава крупной строительной фирмы Павел Привалов! Глава концерна «Химикэл лайф» Василий Устюгов! А этот что за менеджер по рекламе затесался? Какой-то Иван Печкин… Среди таких людей! А это… неужели замминистра экологии Мария Кирилловна Серегина?! А я думал, ее сняли с должности после того, как она поддержала добычу сланцевой нефти методом гидроразрыва пласта… [3] А экологи ее же министерства доказывали, что в местах, где используется гидроразрывы, вода становится непригодна для питья, люди чаще болеют, у животных выпадает шерсть, ухудшается качество воздуха…
— Никто никого не снял! — внушительно проговорил Альфа. — Госпожа Серегина просто исчезла. Именно этот эпизод позволил нам заподозрить нечто, не столь легко поддающееся объяснению, как несчастные случаи или криминал. Этим вопросом занимался у нас товарищ Гамма.
Валерка мысленно себе поаплодировал. Третий — Гамма, он угадал!
— Госпожа Серегина с группой работников своего ведомства находилась в деловой поездке на небольшом теплоходе, — чуть картавя, заговорил Гамма. — На ночь из-за тумана остановились посреди реки. Наутро госпожи Серегиной на судне не оказалось.
— А… это… не могла она среди ночи отправиться купаться и… — заикнулся было Сан Саныч, но Гамма непререкаемым тоном возразил:
— Госпоже Серегиной уже за пятьдесят, она не в том возрасте, чтобы купаться по ночам. Все вещи остались в каюте, кроме пижамы и халата, в которых она была. А на палубе валялись ее домашние тапочки.
— К слову, — перебил Альфа, — все исчезнувшие пропали именно ночью, в туман и босиком. Странная закономерность, верно?
— Да неужели никто и ничего не видел и не слышал? Ни вахтенный, ни охрана?! — воскликнул Сан Саныч. — Проспали замминистра?!
— Ну, что-то вроде, — буркнул Гамма.
— Погодите! — снова вскричал Валеркин дядька. — Да ведь на теплоходах установлены камеры наблюдения!
— Совершенно верно, — сказал Гамма. — В корень смотрите, Черкизов. Именно благодаря этим записям мы смогли понять, что имеем дело с явлением более чем странным.
— Давайте посмотрим сцену исчезновения госпожи Серегиной, — предложил Альфа. — Здесь смонтированы записи с трех очень сильных камер, которым туман не мешал вести наблюдение на расстоянии пяти-семи метров, поэтому картина получается довольно полная.
Валерка, помирая от любопытства, осторожненько высунулся из-за подоконника и обнаружил, что мужчины сидят спиной к нему, глядя на лежащий на столе планшетник. Валерка ничегошеньки не видел, однако слышал необыкновенно ласковый мужской голос, твердивший:
— Маша, Машенька! Милая! Иди сюда! Я тебя жду!
— Голос абсолютно схож с голосом мужа госпожи Серегиной, погибшего в автокатастрофе два года назад, — сказал Альфа.
— Да… — протянул Сан Саныч, и Валерка понял, что дядька потрясен до глубины души. — Впечатляет… Лодка-то пустая! А кто ж ей руку-то подает?! И лодка сама… Кошмар… Только с изображением нелады, оно как-то скачет…