В эту минуту у него зазвонил мобильный телефон, мужчины отвернулись от стола, и Валерка снова рухнул под окно.
«И тут Маша! — подумал он. — Жаль, что другая. Все-таки эта пропавшая замминистра была уже глубокая бабуля! Мария Кирилловна! А Ганке, наверное, двенадцать или тринадцать. А то было бы клево сейчас выскочить и рассказать, что я знаю, где эта Маша-Машенька! И всем было бы хорошо! И Альфа бы утерся…»
Да, жаль, что это просто совпадение имен.
В эту минуту Сан Саныч усталым голосом спросил приезжих:
— Ну хорошо, товарищи, я все же не пойму, чего вы от меня хотите? Если уж в вашем секретном ведомстве… я ж не дурак, понимаю, что форма МЧС на вас только для видимости… если уж с вашими возможностями вы не нашли этих людей, то что же я могу поделать?!
— Вы, по нашим данным, местный уроженец и неплохо знаете остров.
— К-какой остров? — с запинкой спросил Сан Саныч.
— На картах он значится как остров Туманный. Тот, что находится напротив Городишка на расстоянии километра.
— А остров-то тут при чем? — удивился Сан Саныч. — Или вы думаете, что пропавшие были похищены и увезены туда? Но кем? Чокнутой Верой Беловой и ее не менее чокнутым сыном, этими отшельниками, у которых даже мобильных телефонов нет?! А больше никто там не живет! Местные бр… рыбаки иногда к берегу пристают.
Наверное, Сан Саныч сначала хотел сказать «браконьеры», но вовремя спохватился.
Валерка невольно прыснул.
— Любой чужой там был бы вмиг замечен, — продолжал дядька. — Остров крошечный. Островок, можно сказать. Там физически невозможно кого-то спрятать. Понимаете?
— Разумеется, — согласился Альфа. — Тем более что проведена подробная спутниковая съемка острова. Очень подробная. Там в самом деле нет других людей, кроме женщины и ее сына, и никакие трупы в землю не зарыты. Однако посмотрите еще раз ту же запись, да повнимательней. Может быть, заметите кое-что, вам знакомое. А потом мы вам покажем еще одну съемку, сделанную со спутника.
— Ну давайте, — без энтузиазма согласился Сан Саныч. — Только я все же не пойму, чем я могу вам помочь…
— В любом случае, Черкизов, — строго сказал Альфа, — поможете или нет, дело более чем секретное. Никто, кроме вас, ни при каких обстоятельствах не должен быть посвящен в его суть. Это понятно?
— Понятно, само собой! — буркнул Сан Саныч.
Вдруг заорала автомобильная сигнализация.
— Это наш джип, — заволновался Гамма. — Зря мы его на улице бросили. Там все наши вещи, оборудование!
— Ну, надеюсь, нас не обчистят около дома начальника полиции, — усмехнулся Альфа.
— Никто не посмеет! — грозно заявил Сан Саныч. — Но все же, чтоб не думалось, пойдемте вещи заберем, а джип в гараж поставим.
Судя по шагам, все пошли из комнаты.
Валерка снова осторожно высунулся.
Пусто! И планшетник на столе!
Перемахнул через подоконник.
Ага, они оставили компьютер включенным, ура!
По экрану медленно перемещались черно-белые полосы заставки. Валерка осторожно коснулся кнопки пуска — и запись пошла.
* * *Самые страшные сны приходили перед рассветом.
Васька видел себя знаменитым химиком. Он проводил исследования в лаборатории.
На столе перед ним стояли большие и маленькие колбы с разноцветными жидкостями. На некоторых колбах имелись наклейки. Азотная кислота, серная кислота, соляная кислота, кислота с красивым названием «плавиковая», потом еще какие-то щелочи — Ваське было лень вчитываться в названия.
Ему больше всего нравились колбы, на которых названий не было. Все жидкости, которые в них были налиты, Васька сочинил сам. Наливал туда что попало и восторженно наблюдал, как смешивались, кипели, бурлили и даже взрывались разные химические вещества.
Иногда осколки стекла и брызги разлетались по комнате и прожигали стены. Но Ваське все было нипочем! Он был защищен асбестовым серебряно блестящим костюмом. На голове шлем, на руках перчатки, на лице маска. На спине баллон с чистым воздухом. Да пусть тут хоть все взорвется — ему без разницы!
Подопытное существо стояло в углу, прикованное цепями к стене. Делать опыты и наблюдать было интересно!
Польешь подопытного одним раствором — на нем змеятся красные язвы. Польешь другим — он покрывается пузырями, которые немедленно лопаются и из них начинает сочиться сукровица. Некоторые растворы прожигали подопытного, вокруг ран курился дымок…
Огорчало одно: что подопытный в последнее время уже не дергался. Обвис на цепях и висел неподвижно, что ты на него ни лей.
Наконец до Васьки дошло, что подопытного он, пожалуй, прикончил.
Сразу стало неинтересно. Да, тут больше делать нечего! Надо кого-то еще поискать! Собраться, поехать в другое место, построить там новую огромную лабораторию и приковать к стене нового подопытного.
Сказано — сделано! Надо собираться. Сейчас Васька пойдет попьет чайку, потом соберет свои интересненькие растворы — и в путь.
Он начал снимать защитный костюм, но почему-то не мог расстегнуть молнию. И шлем не снимался. И маска не поднималась. И перчатки словно приросли к рукам…
Да весь костюм прирос к телу!
И Васька с ужасом понял, что теперь он будет вечно ходить в этом костюме и дышать не живым воздухом, а тем, который в баллоне.
А там еще есть воздух? Или он кончается? И вот-вот закончится совсем?!
…Васька выдергивался из сна, как из этого защитного костюма. Вокруг уже звенел разноголосый дневной гомон, и он тоже начинал радостно кричать, играл, бегал, радовался, что жив, что все так прекрасно, чисто, свежо, зелено вокруг, все цветет и сияет. И только одна мысль иногда начинала мучить: «Почему мне снится этот сон? Что это значит?»
* * *На экране планшетника Валерка увидел палубу теплохода. В небе висела яркая луна, которая светила почти в объектив. Камера наблюдения давала изображение в синем и белом цвете, отчего фигура высокой, худой женщины с коротко постриженными темными волосами казалась то осязаемой, то призрачной. Лица ее не было видно. Женщина шла, вытянув руки вперед, странно покачиваясь из стороны в сторону.
Вдруг ее изображение зарябило и словно бы уменьшилось.
— Маша, Машенька! Милая! Иди сюда! Я тебя жду! — беспрестанно звучал мужской голос.
Голос исходил из небольшой и довольно утлой лодки, которая качалась у борта теплохода.
Лодка была пуста.
— Милая, иди сюда! — умолял голос.
Вот женщина подошла к трапу с перилами. Вот ступила на него. Покачнулась было, но тут же оперлась на что-то… казалось, что ей протянули руку. Как будто в лодке находится мужчина, невидимый ни для кого, кроме этой женщины, и она опирается на его руку!
Она начала спускаться. Тапочки свалились с ее ног и остались валяться на палубе.
С изображением что-то происходило, правильно сказал Сан Саныч. Камера держала в фокусе лодку, а фигура женщины словно колыхалась. И вдруг… вдруг изображение на миг смазалось, расплылось — и женщина исчезла.
— Сюда, Машенька! — весело сказал мужчина. — Прыгай сюда!
Лодка легонько закачалась на воде, словно в нее кто-то и в самом деле прыгнул.
Однако там по-прежнему никого не было видно! Лодка была пуста! Только вроде бы тряпки какие-то появились на банке. Как будто скомканный халат, что-то еще… Впрочем, эти вещи видно было очень плохо.
— Вперед, — сказал мужчина.
Лодка сама собой повернулась и стремительно заскользила по воде. Однако в тот миг, когда она разворачивалась, камера взяла ее крупным планом.
— Ой… — невольно вырвалось у Валерки.
По обе стороны носа были нарисованы глаза: справа открытый, слева закрытый.
Да ведь это… да ведь это же лодка Юрана!
Урана…
Дрожащий палец Валерки скользнул по экрану, и пошла новая запись. Сначала это было дробящееся изображение географической карты, какое можно увидеть при съемках со спутника. Потом оно приблизилось, выросло — неровное, угловатое, но узнаваемое. Какая-то лодка двигалась по реке против течения. Встречный ветер гнал волну и пригибал деревья на берегу.
Картинка увеличилась. Теперь было видно, что в лодке, идущей против течения, нет ни паруса, ни весел, ни мотора. В ней во весь рост, сложив руки на груди, стоял светловолосый юноша в черном комбинезоне.
Изображение приблизилось, и Валерка узнал Юрана. Камера показала нос лодки: два нарисованных глаза: справа — синий, закрытый, слева — зеленый, открытый.
— Что? — невольно сказал Валерка. — Но ведь…
Он не договорил.
Дверь распахнулась. В комнату ворвался Сан Саныч.
Валерка съежился, представив, какая буря гнева сейчас на него обрушится.
Однако на лице дядьки не было ни гнева, ни даже раздражения. На нем был написан истинный ужас!
Одним прыжком Сан Саныч оказался рядом с Валеркой, схватил его за шкирку и буквально выбросил в окно, словно котенка, сделавшего лужу на обеденном столе.
Однако на лице дядьки не было ни гнева, ни даже раздражения. На нем был написан истинный ужас!
Одним прыжком Сан Саныч оказался рядом с Валеркой, схватил его за шкирку и буквально выбросил в окно, словно котенка, сделавшего лужу на обеденном столе.
Валерка приземлился так весомо, что чуть не взвыл от боли. Но онемел, когда Сан Саныч — с тем же выражением ужаса на лице — высунулся из окна и пробормотал:
— Беги к себе! И не высовывайся! Иначе…
И, отпрянув от окна, быстро шагнул в комнату.
— Ну, продолжим, — послышался голос Альфы.
Валерка перевернулся на колени и быстро-быстро пополз под стеной к своему окну. Взобрался на подоконник, вскочил внутрь.
Тупо посмотрел на экран, где Джейк Салли, схваченный за волосы, висел в железной руке меха, управляемого Куоритчем.
Телевизор орал как ненормальный, но Валерка не решился убавить звук.
Сел на диван и прижался к стене. Натянул на себя плед — знобило.
Может, простыл?
Нет… его знобило потому, что было реально страшно!
Неизвестно, чего больше он испугался: того, что увидел на планшетнике, или выражения дядькиного лица. Понятно, что Валерка сунул нос в какие-то опасные секреты. Недаром приезжие так настойчиво отправили его подальше от комнаты, где обсуждали свои дела, недаром требовали, чтобы Сан Саныч никому и ничего ни при каких обстоятельствах не говорил!
Да, эти их дела весьма таинственные…
Взять хотя бы лодку, плывущую против течения! Лодку Юрана! Лодку, которая может плавать сама собой! На которой нарисованы глаза, причем открыт то правый, то левый.
А может быть, Юран перед каждым путешествием нарочно глаза лодке перерисовывает? Ну, просто чтобы людей в заблуждение ввести? Попугать?
Валерка даже не знал, какой из вариантов кажется ему более нереальным: этот — или другой, в котором лодкины глаза открывались и закрывались сами собой…
Нет, невозможно! Юран же не волшебник, у которого есть заколдованная живая лодка!
Волшебник не волшебник, но…
Валерка вспомнил, как волшебно изменился голос Юрана, когда они стояли у калитки и новый знакомый звал плаксиво: «Сан Саныч, подойди к калитке! Ну подойди!» И у него даже лицо стало похоже на Валеркино. А сам Валерка в это время ни слова не мог сказать.
Тогда ему было смешно. Сейчас смешно уже не было.
Юран умеет изменять голос. Голос человека, давно умершего, звучал из лодки с глазами — лодки Юрана. Женщина сошла в эту лодку — и исчезла.
Нет, она исчезла около лодки, прыгнуло туда уже что-то невидимое и очень маленькое. Если бы прыгнула такая высокая тетка — лодка бы перевернулась, а она только слегка закачалась.
А зачем Юран так настойчиво звал Сан Саныча? Просто смеху ради? Или…
Валерку зазнобило.
Тогда лежал туман — непроницаемый для всех, кроме Юрана. Ну и кроме Ганки, но она тут ни при чем.
Юран… Что это говорил Юран посреди реки?
«Да ладно, мама, ну не в первый же раз! Других привозил — и его обязательно привезу».
Кого — других привозил? Куда он их привозил? А главное, кого собирался привезти?
А что, если Сан Саныча?..
В здешнем тумане не увидишь, даже если человека будут на куски резать. Или стукнут по голове и отволокут к лодке, которая движется сама. А может быть, стукнутым по голове предстояло оказаться Валерке? А Сан Саныч сам бы за Юраном пошел, потому что думал бы, что слышит голос племянника?
И Сан Саныч пропал бы так же бесследно, как все эти прочие? Мария Серегина, Павел Привалов, какой-то там Иван, менеджер по рекламе, Василий Утюгов и все другие? Нет, Василий не Утюгов, а Устюгов: такая же фамилия у актера, который в «Ментовских войнах» играет…
Да не важно, какая у него там фамилия! Главное, они все пропали. А что, если их тоже звали голоса, которым они не могли противиться? Сан Саныч за любимого племянника жизнь бы отдал, не задумываясь. Серегина, наверное, очень любила своего мужа и до сих пор по нему горюет. У всех других тоже, наверное, были люди, по зову которых они пошли бы куда угодно.
А говорил этими голосами Юран. Но зачем?!
«Или вы думаете, что пропавшие были похищены и увезены туда? Но кем? Чокнутой Верой Беловой и ее не менее чокнутым сыном — ведь больше никто там не живет?» — вспомнил Валерка слова Сан Саныча.
Вера Белова — мать Юрана. Это с ней он разговаривал тогда, в тумане, на реке… Но каким образом?! Громкая связь тут ни при чем: у них нет мобильных телефонов, как сказал Сан Саныч. До острова километр! Валерка отлично помнил — по географии проходили, что голоса по воде и в тумане разносятся метров на сто. Гудок теплохода может быть слышен за несколько километров. А голоса — нет.
Каким образом голос Веры Беловой мог долететь до Юрана, который был почти рядом с противоположным берегом, и до Валерки, который сидел на причале? Каким образом ответ Юрана мог долететь до острова?!
Это что-то странное… это нереальное что-то!
Пугающее…
Валерка разозлился на себя. Зачем поперся подслушивать всякие секреты?! Зачем узнал столько разных страхов? Как теперь жить в этом Городишке?
А может, он сам все накрутил? Если рассуждать логически, Юран не замешан в похищении Серегиной. Ну, говорит на разные голоса. Но ведь его не было в лодке, в которую сошла эта женщина!
Лодка была пуста. И женщина исчезла, когда в эту лодку сошла… И это была лодка Юрана!
Вернее — Урана.
Какое жуткое имя. И сам он — красивый, но жутковатый.
Да, недаром так рванула от него Ганка!
Валерка словно услышал, как Ганка говорит: «Да разве это мегера? Не видел ты мегер». Потом Валерка спросил: «А ты видела?» Ганка ответила «да», потом сказала, что не помнит где, но помнит мегеру… и с ужасом прошептала: «Помню! Ее помню! Веру-мегеру!» А потом заорала про какое-то солнце…
Раздался щелчок, и Валерка так и подскочил на диване.
Оказалось, ничего особенного — фильм кончился, дивидишник выдвинул диск, вот и все, но Валерке даже в этом механическом и насквозь привычном движении почудилось нечто нереальное.
Надо снова что-то поставить, а то эти… гости забеспокоятся, что звука не слышно.
Валерка, недолго думая, втолкнул диск на место. Снова пошел «Аватар». Да какая разница?
Давно хотелось в туалет, но Валерка терпел. Было жутко выйти из комнаты. Вдруг там…
Кто? Кого он боялся больше — секретного Альфу, который может услышать Валеркины шаги по коридору, или Юрана-Урана, который вдруг окажется здесь и заговорит сладким голосом… например, голосом Валеркиной мамы: «Валерик, солнышко мое, иди сюда…»
Нет уж, лучше Альфа, честное слово!
Постукивая зубами, Валерка закутался в плед и все же прокрался в нужное местечко.
Голосов из гостиной слышно не было, и Валерка этому только порадовался. Как-то поостыла страсть к разузнаванию чужих невероятных секретов.
Поостыла, охладела. Даже замерзла!
Быстренько сделал все делишки, рысью пролетел в комнату, скорчился на диване и тупо уставился на экран, где ужасный, кошмарный, кровожадный, беспощадный — и совсем-совсем не страшный! — танатор гнался за Джейком.
Наконец-то согрелся, стало тянуть в сон…
Валерка таращил-таращил глаза, надеясь, что разговор в гостиной когда-нибудь закончится и Сан Саныч зайдет к нему перед тем, как ложиться спать, но не дождался — уснул, не выключив телевизор, и никакие крики разъяренного Тсу-тея не смогли ему помешать.
* * *К острову подошли еще до рассвета и постояли, пока легкий утренний туман, совершенно не похожий на вчерашний, непроницаемый, не рассеялся и не открылся берег.
Почти сразу от воды начинался пологий ласковый пригорок. Тихо там было, трава еще сверкала росой. Малиновые стрелы иван-чая стремились к небу. Где-то далеко и высоко вразнобой позванивали птичьи голоса.
— Кра-со-та… — невольно проронил Гамма, но Альфа сурово качнул головой и упрятал подбородок в ворот.
Всех знобило — от недосыпа, от сырости речной, от предрассветного холодка, от смутного беспокойства какого-то, которое все трое тщательно таили друг от друга, но от себя-то его укрыть было невозможно, как ни старайся!
Проплыв еще немного вдоль берега, нашли развесистые тальники и под их ветвями укрыли лодки, надежно их зачалив. Потом выбрались на сушу и еще какое-то время стояли, настороженно вглядываясь в зеленую бархатную завесу леса.
Больше они не обменялись ни словом, не решались даже курить.
— Интервал пять шагов, максимум внимания! — шепотом скомандовал Альфа и двинулся вперед. Остальные направились за ним, след в след.
Тишина, тишина…
И вдруг резкий ветер колыхнул траву. Это была воздушная волна, а вслед за ней из глубины леса внезапно взвился в поднебесье хор поющих, играющих звуками голосов!
Они то приближались, то удалялись, то пригибали к земле травы, то заставляли их вздыматься и трепетать в унисон песнопениям нечеловеческим, а может быть, даже и неземным. Но в их радужных переливах неожиданно проступили, ошеломляя, слова: