«Барышни» послушно сели на велосипеды, хотя всем очень хотелось еще поговорить про Алекса.
«Интересно, а он ездит на вид-гренье?» — подумала Юля. — Сегодня его точно не было, я бы заметила. А завтра? Вдруг увижу его завтра?»
— Смотрите, какие темные облака, — сказала Таня, глядя в небо.
— А если пойдет дождь? Вид-гренье отменят! — встревожилась тетя Марина.
— Не надо о страшном! — вскричали разом Юля, Лиза и Таня.
Может быть, на вид-гренье приедет и Алекс. Отменят вид-гренье — он туда не приедет.
Им всем очень хотелось снова увидеть Алекса…
Вечером по телевизору передали благоприятный прогноз на завтра, так что спать пошли в хорошем настроении. Тетя Марина опять припугнула девочек: если будут шуметь, поездка в Троншуа не состоится, — поэтому они заснули мигом, даже про Алекса ни словом не обмолвились.
А про рамочку и фотографию Юля начисто забыла.
* * *Призрак днем — это ничто. Даже меньше, чем ничто. Он не способен никого напугать. Если его коснется свет, он исчезнет, как исчезает маленькая лужица под палящими лучами солнца. Он просто испарится!
День солдат провел, забившись в самый укромный, самый темный уголок шалаша, мечтая только об одном: чтобы как можно скорей наступила ночь. На его счастье, шалаш был плотно укрыт, да и стоял в густых зарослях.
Однако здесь находились столик и два маленьких стульчика, лежали какие-то книги. Значит, сюда приходят люди…
Неподалеку раздавался гул машин, чьи-то голоса, лай собак и чириканье птиц, но солдат не радовался этим живым звукам.
Вдруг кто-то из людей зайдет сюда? Зайдет, обшарит темные углы лучом фонарика…
Как и раньше, умирать было не страшно. Но страшно было умирать позорно! Страшно было умирать, так и не остановив врага!
Зашумела трава вокруг тропинки, хрустнули сучья. Кто-то шел к шалашу… И сейчас войдет.
Наверное, это был первый случай, когда призрак испугался человека.
И вот человек вошел.
Солдат, мигом позабыв о страхе, с любопытством уставился на него из темноты. Как давно он не видел живых людей!
Это оказался парень лет двадцати. Таким был сам солдат, когда ушел на войну. Только он помнил себя очень серьезным человеком, уже женатым. А этот какой-то… чудной. В майке, какие раньше только под рубашками носили, в трусах до колен. Хотя это не трусы, это вроде как брюки из какой-то грубой синей ткани, по колени обрезанные. И даже не обрезанные, а оборванные, вон бахрома болтается.
А волосы?! Странные у него волосы. Вроде бы темные, только из них торчат светлыми перьями отдельные пряди.
На плечах и руках парня пятна белой краски. Красил что-то? Небось и волосы перепачкал, так же как и пальцы.
Парень держал какую-то фотографию и внимательно разглядывал ее.
Потом пробормотал:
— Это они! Это точно они! Именно их я и видел. И дед их описывал именно такими! Они украли флаконы. Но почему больше никто ничего не заметил, почему только Жюли?.. Ну ладно, я мог сойти с ума, наверное, я и вправду чокнутый, как все говорят, но разве мы с Жюли могли сойти с ума одновременно?!
— Жибе! — послышался издалека голос какой-то девочки. — Ты тут? Это Люиз и Таня!
Парень дернулся, будто хотел отозваться и выйти, но потом замер, озираясь, явно пытался найти место, где спрятаться.
Солдат подумал: «А если девочки придут этого Жибе искать? Куда он денется? В тот же угол, где затаился я?»
Если бы призраки могли смеяться, он бы сейчас расхохотался…
Но в шалаш никто не вошел, голоса стихли.
Спустя несколько минут Жибе спрятал фотографию среди каких-то разноцветных книжек, лежавших на столике, потом осторожно выглянул наружу, как будто на разведку, и ушел.
До наступления ночи больше никто не появлялся в шалаше, а когда пробило полночь, солдат ощутил, что силы к нему вернулись.
Его взгляд теперь смог проникнуть сквозь нагромождение разноцветных книг на столе.
Солдат посмотрел на фотографию и обнаружил, что дети, на ней изображенные, ему знакомы.
Да, он помнил их. Мальчиков звали Люк и Николя, девочку — Клоди. Фамилия их была Миго.
Эти дети пропали одними из первых — после того, как в их дом пришел человек в гитлеровской форме и сказал, что он врач. Двое старших, брат и сестра, были больны, простудились, лежали с температурой, а лекарств, конечно, никаких. Война, оккупация, глухая деревня…
Незнакомый врач сказал, что вылечит их. И добавил, что младший тоже может заболеть, а значит, надо сделать прививку, и его тоже придется увезти. Но мальчик очень испугался, вырвался и убежал. Вот этот, с оттопыренными ушами. Николя. Он не вернулся домой: сначала отсиживался в лесу, а потом его спрятали какие-то родственники из соседнего городка.
Старшие дети, Люк и Клоди, так и сгинули.
Вскоре их отец сошел с ума и бесцельно бродил около лавуара день и ночь, твердя, что это не врач, а истинное чудовище, злой колдун. В логове своем он превращает детей в кукол, в живых кукол! Крестьянин уверял, что куклы Люка и Клоди привели его в логово Огра, а потом вывели обратно. Ему не очень-то поверили, но вскоре в окрестных деревнях начали один за другим пропадать дети, и люди поняли: этот врач в самом деле опасен! С тех пор он получил прозвище Огр.
Теперь солдат понимал, почему крестьянин бродил около лавуара. Где-то там был потайной ход в логово колдуна!
Солдат выскользнул в ночную тьму из шалаша, давшего ему приют, и мысленно поблагодарил Жибе, который, сам того не зная, построил это убежище.
И загадал загадку о тех двух детях…
Солдат знал, что далеко не все могут видеть призраков. Истории о том, что привидения являются любому человеку, не более чем выдумки. Сказки! Лишь редкие люди наделены даром разглядеть существа иного мира. Гораздо чаще можно увидеть муатье [8] — призраков наполовину, которые могут принимать телесный, осязаемый облик.
Но все-таки заметить их способны лишь те, чья судьба каким-то неведомым образом связана с судьбой муатье.
Призракам необходимо завладеть чужим телом, чтобы ходить по земле днем, а для муатье солнечный свет не страшен.
В самом ли деле Жибе видел муатье погибших детей? Где это произошло? И кто такая Жюли, которая тоже видела их?..
Солдат опять отправился к лавуару. Он пытался найти нору, в которую проскользнул барсук, чтобы обнаружить хоть какие-то его следы. Но напрасно.
А проникнуть сквозь толщу земли он не мог.
Где же враг? Скрывается в своем тайном логове и действует с помощью несчастных, покорных ему муатье? Или выбрался наружу?
Солдат скользил по улицам деревни, высматривая барсука или двух этих детей.
Никого!
Осталось только одно место, где он еще не был нынче ночью. Дом Терезы.
Но Терезы давно нет на свете. Что делать в ее доме призраку Огра?
И все же побывать там необходимо!
* * *Алекс проснулся от боя часов на церковной башне.
Старая церковь стояла на другом конце деревни, около кладбища, но в ночной тишине удары разносились далеко по округе. Били они вдобавок и каждые полчаса, так что после приезда в Мулян первые ночи Алекс то и дело просыпался. Потом постепенно привык и спал крепко. Как все здешние жители.
Церковные часы были старые и имели свои причуды. Например, каждый раз в семь часов они били сначала девять раз, а потом, спустя две минуты, правильно — семь. Когда Алекс был маленький, он думал, что в этой путанице скрыта какая-то тайна. Но потом узнал, что виноват неисправный механизм, ремонтировать который для деревенской мэрии слишком дорого. Да и опасно — вдруг часы вовсе встанут? Пусть уж как угодно бьют, лишь бы били.
Алекс очень любил этот звук. Даже когда просыпался и потом не мог заснуть — тоже любил. Он вообще любил Мулян, хотя его родители деревню терпеть не могли и приезжали к бабушке раз в год, а то и реже. Алекс был просто счастлив, что теперь, когда он перешел в лицей, ему можно самому садиться в скоростной поезд «тэжэвэ» [9] и отправляться в Монбар. Туда, на вокзал, чтобы его встретить, приезжала бабушка на своем «Рено», до того старом, что Алексу было стыдно на него смотреть. Машину бабушка выводила из гаража, только чтобы встретить или проводить внука, но в любое место, куда ему было нужно, Алекс добирался на велосипеде. Или соседи могли подвезти. Вот и завтра на вид-гренье в Троншуа кто-нибудь, конечно, подвезет.
Может быть, Алекса возьмет с собой отец его приятеля Кзавье. Это семья из Лиона, они купили свой дом всего пять лет назад. Они очень хорошо относятся и к Алексу, и к мадам Бурдон, его бабушке, покупают у нее яблоки, персики, помидоры и яйца.
Алекс никогда не мог понять, почему те соседи, которые недавно купили дома в Муляне и приезжают сюда лишь на лето, поддерживают прекрасные отношения с мадам Бурдон и с ним самим, а немногочисленные постоянные жители деревни их сторонятся.
Алекс никогда не мог понять, почему те соседи, которые недавно купили дома в Муляне и приезжают сюда лишь на лето, поддерживают прекрасные отношения с мадам Бурдон и с ним самим, а немногочисленные постоянные жители деревни их сторонятся.
Например, старый Николя Миго, владелец чудесного сада, и его внук, этот чокнутый Жибе, обходили их стороной. Алекс с детства таил обиду именно на них. Ему так хотелось хоть разок прийти поиграть в саду старого Николя, где стояли чудесные статуи и были такие отличные качели! Но Жибе его никогда не приглашал, а сам Алекс не собирался напрашиваться.
Просто чувствовал — его не любят. Может быть, даже ненавидят. Почему?!
«Люди бывают разные, — уклончиво отвечала бабушка на его вопросы. — Семья Миго живет здесь давно, возможно, старые обиды корнями уходят в прошлое и передаются из поколения в поколение… Я это сразу почувствовала, когда замуж за твоего деда Алекса вышла и сюда переехала. Кажется, твоя прабабка Тереза что-то натворила во время войны, ее все ненавидели и даже хоронить увезли очень далеко отсюда. Но мы с тобой ничего дурного ни Миго, ни кому-то другому не сделали. Поэтому просто не обращай внимания!»
Алекс старался не обращать внимания. Но все же было немного обидно. Тем более обидно, что он очень любил Мулян!
…Часы пробили один раз, но Алекс не понял — это час ночи или половина первого. А может быть, второго? Третьего? Сколько времени он уже не спит, ворочается и думает?
Сна ни в одном глазу!
Алекс осторожно растворил ставни и высунулся в окно.
Ну и жара, ну и духота! Ночь тихая, лунная. Воздух, пронизанный светом, словно дымится. Благоухают розовые кусты, которые растут под высоким каменным забором. Бледные голубоватые полосы лежат между персиковыми деревьями. Изредка доносится легкий шум и слабый стук — это, задевая листву, с веток падают переспелые персики.
Алексу ужасно захотелось съесть персик. Прямо сейчас, сию минуту! Прохладный, шершавенький, влажный от ночной росы, с примятым от удара бочком. В столовой на комоде была целая ваза с персиками, но, если идти в столовую, можно разбудить бабушку, которая спит очень чутко. К тому же хотелось именно персика, который только что упал с ветки. Этот вкус неописуем!
Алекс осторожно перебрался через подоконник и как был, в коротких пижамных штанах, босиком, быстро пошел по траве. Он нашел персик под деревом, обтер о штаны и с наслаждением откусил.
Внезапно какое-то движение почудилось ему в кустах роз.
Алекс присмотрелся и увидел, что там кто-то прячется. Какой-то зверек? Ну, тогда он оставит на шипах половину своей шерсти! Эти розы сорта «Виктуар» очень колючие. Как шиповник.
— Брысь! — шепотом прикрикнул он, и кусты тотчас перестали шевелиться.
Нет, это не зверек… это человек. Мальчишка или девчонка, сидит на корточках.
Воришка! Залез в сад набрать персиков, да с перепугу скрылся в розовых кустах.
Ох и больно, наверное, воришке! Весь оцарапается, одежду раздерет!
— Что, нравится нюхать розочки? — насмешливо спросил Алекс. — Ну, выходи, не трону!
Человек вышел из кустов.
Это была девочка. Казалось, она не замечает Алекса.
Она медленно приближалась — совершенно бесшумно, как тень. Но она не была тенью. Алекс отчетливо видел ее мелко вьющиеся всклокоченные волосы, которые закрывали лицо. Видел заплатки на локтях грубошерстного короткого пальто с разнокалиберными пуговицами, видел некрасивые, слишком для нее длинные и плохо натянутые чулки, которые собирались складками вокруг тонких ног. Девочка была обута в грубые, тяжелые ботинки.
Пальто, чулки, ботинки… в такую-то жару!
Однако Алексу уже не было жарко.
Ему было холодно. Стужа сковала его тело.
Он оледенел от страха, и никакая жара не могла его согреть. И ему становилось все холоднее и холоднее с каждым мгновением, с каждым шагом девочки.
Кусты роз почему-то не шелохнулись, когда она вышла оттуда. Плотно сплетенные ветки остались сплетенными, не дрогнул ни один лепесток на пышных цветах. И не похоже было, что ее оцарапали колючки!
Как будто она их даже не почувствовала…
Ее ноги касались травы, но не сминали ее. Она наступила на персик, но он не покатился в сторону и не был раздавлен, как будто девочка весила не больше мухи.
Она шла нагнувшись, руки ее были простерты над землей, растопыренные пальцы слабо шевелились, как травинки, которых касается ветерок.
Но ветра не было…
Казалось, она что-то ищет этими своими шевелящимися пальцами.
Надкушенный персик выпал из руки Алекса и ударился о землю.
Словно бы все загудело вокруг от этого удара!
Девочка начала медленно поднимать голову.
У нее были совершенно белые, словно бельмами затянутые глаза. Но когда их взгляд начал перемещаться к Алексу, он увидел, что это не бельма — это отражение лунного света.
Так свет отражается в оконных стеклах пустых, необитаемых домов.
Сейчас и Алекс отразится в этих глазах…
Стало страшно, как никогда в жизни не было!
Алекс зажмурился, отпрянул, поскользнулся, чувствуя, что росистая трава уходит из-под ног, и упал.
Чуть приоткрыл глаза…
Девочка махала кому-то рукой, как бы приглашая подойти.
Алекс покосился туда — и увидел еще одну фигуру, которая приближалась к ним. Это был мальчик в плотно надвинутой на голову кепке. На нем было такое же пальтишко и башмаки, как на девочке, только вместо чулок — обтрепанные брюки.
Вдруг где-то рядом затрещали ветки.
Громкий крик — в два голоса — раздался над Алексом. В этом крике было столько страха и боли, он был так пронзителен, что Алекс вскочил и огляделся, уверенный, что проснется бабушка, включит свет, что вообще во всех домах в деревне вспыхнут огни! Но по-прежнему светила только луна, и Алекс понял, что он один слышал этот отчаянный вопль.
Дети повалились на колени, припали к земле, словно рабы при виде своего властелина, которого боялись до смерти.
Зашелестела трава, и в лунном свете Алекс увидел барсука, который, проворно перебирая лапками, бежал по саду.
У него была какое-то странное темное пятно на морде…
«Пошел вон!» — хотел крикнуть Алекс, но не успел.
Барсук приблизился, неся с собой вонь гниющей плоти. Он поднял голову, и Алекс увидел, что темное пятно — это запекшаяся кровь. Голова барсука была разбита так сильно, что нос вдавился внутрь морды. Но глаза сверкали сквозь кровавые сгустки, а пасть медленно раздвигалась, словно в улыбке.
И Алекс снова грянулся наземь, лишившись сознания.
Барсук подошел, постоял над ним, трогая его то одной лапкой, то другой. Потом приблизил морду к бледному, похолодевшему лицу Алекса и широко разинул пасть, полную запекшейся крови и осколков разбитых зубов.
* * *Солдат был уже рядом с домом Терезы, когда раздался звук, который он с прошлой ночи возненавидел. Конечно, пение петуха противно любому призраку, но солдат чувствовал в нем нечто роковое.
Опять! Опять, как в прошлую ночь, он застигнут этим криком слишком рано, когда еще ничего не нашел!
Плохо ищет? Удача не на его стороне? Может быть, повезет будущей ночью?
Но где укрыться на день?
Движение воздуха, незаметное для любого живого существа, но только не для призрака, заставило солдата насторожиться. К нему кто-то приближался…
Он вгляделся и узнал свою птицу, пропавшую прошлой ночью.
— Дружище! — тихо сказал солдат. — Куда ж ты пропал? Где день пересидел?
Голубь закружился над головой солдата, а потом куда-то полетел, но тотчас вернулся и снова принялся описывать круги, как бы приглашая следовать за собой.
И солдат, который верил этой птице как самому себе, отправился вслед за ней без малейших сомнений.
Спустя немного времени они добрались до какого-то сада. Солдат вошел в калитку — и замер при виде гипсовых статуй посреди большого фруктового сада. Луна красиво освещала их.
Это что-то напоминало… Юность, вот что! Солдат вспомнил: когда его семья перебралась из деревни в город, он очень полюбил гулять в парке среди гипсовых фигур.
В том парке стояло изображение девушки в купальнике и с веслом. Купальщица казалась ему воплощением женской красоты, даром что у нее был отбит нос. С купальщицей соседствовал пограничник с собакой, которую все гуляющие очень любили гладить. Стоял в том парке и мальчишка с вихрастым чубом, галстуком на шее, в коротких штанах; в правой руке он держал горн, картинно уперев его в бедро. Статуи ночью казались таинственными и очень красивыми, но, когда их освещало солнце, видно было, какие они облезлые, обшарпанные и оббитые со всех сторон.
Но в этом сонном, залитом луной саду, куда солдата привела птица, не было красавицы с веслом, не было пограничника и горниста. Зато здесь стояла фигура оленя с ветвистыми рогами, а также имелись лиса, заяц, аист и еще большая-пребольшая черепаха. Была здесь и статуя девушки с длинными волосами, в пышном платье, но очень неуклюжих башмаках, которые французы называют сабо. Солдат помнил: в войну в деревянных сабо даже в городах ходили, не только в селениях. Судя по всему, это была Золушка (Сандрильона, как ее тут называют) — еще до того, как обзавелась хрустальными башмачками.