— Отпустите! — всхлипнула Юля.
Напрасно.
Но тут что-то теплое ворохнулось на груди, и Юле снова стало чуть легче.
Как будто кто-то шепнул так тихо, что было слышно одной только Юле: «Держись! Я с тобой!»
Она молча кивнула, сама не зная кому. Ей страшно, ей невыносимо страшно, ей страшно так, что ноги заплетаются, но она постарается держаться!
И она сама изо всех сил стиснула руки мальчика и девочки.
Дети вдруг замедлили шаги…
Кажется, они удивлены? Или им тоже страшно? Может быть, именно поэтому они так крепко сжимают Юлины ладони?
Вдруг стало жалко их — несчастных, запуганных…
Но заминка длилась лишь секунду.
Злобный окрик: «Пошевеливайтесь!» донесся из глубины коридора, и дети вновь заспешили.
Юля чувствовала, что угадала: им тоже страшно. Так же, как ей! Но они не могут противиться кому-то, кто сильнее их, кто зовет их.
Скоро Юля тоже его увидит.
Кто он? Какой он?..
Теперь все трое почти бежали, спотыкаясь на неровном земляном полу, и вот низкий свод коридора начал постепенно подниматься. Стало светлей, и Юля очутилась в комнате с низким потолком, покрытым осклизлой плесенью. Такая же плесень покрывала и пол.
Посреди комнаты стоял тяжелый широкий стол, на нем громоздилось несколько коробок и лежали две пластмассовые лягушки — одна тошнотворно-желтая, другая ядовито-зеленая.
Юля узнала суфляжи для мыльных пузырей, купленные Алексом.
Тусклый, словно бы призрачный свет озарял середину комнаты, а углы скрывала густая тень. Казалось, что-то ужасное, отвратительное и беспощадное затаилось там — и только и ждет, чтобы наброситься на вошедших.
Юля затравленно огляделась, тяжело дыша.
И увидела, что из одного из темных углов к ней медленно, прихрамывая, идет какой-то человек.
Он приблизился, и Юля невольно вскрикнула.
Это был не человек!
Это был жандарм Флажоле. Тот самый, которого Алекс купил в Троншуа!
На Флажоле все тот же двухцветный, красный с зеленым, потертый и кое-где порванный мундир с белым плоеным воротником. Черная шляпа-двууголка с отломанной кокардой все так же плотно натянута на деревянную, потрескавшуюся от времени голову. Не изменилось и круглое лицо с облупленной краской, отчего один глаз выглядит подслеповатым. Рот покривился, щеки полыхали неестественно-красным пятнистым румянцем.
Но теперь Флажоле был ростом со взрослого высокого мужчину!
Он по-прежнему оставался наполовину босым, с ботфортом на одной ноге, но вместо коротких, до колена, кюлот на нем были серые выцветшие галифе.
Юля узнала их. Это были галифе, купленные Алексом! Галифе какого-то гитлеровца!
Флажоле погладил их своей ужасной рукой, напоминавшей грязную тряпичную рукавичку, и издал короткий лающий смешок, причем Юле на миг почудилось, что на его деревянной физиономии проступил кровавый оскал убитого барсука.
«Это барсук! Это он принял облик Флажоле!» — догадалась Юля.
— Когда-то и я носил такие галифе, — сообщил Флажоле. — Не представляешь, как приятно снова их надеть! Жаль, Алексу не удалось купить мне сапоги и мундир. Ну ничего, я его и сам раздобуду. И ты поможешь мне в этом… и не только в этом.
Он вынул из кармана галифе два маленьких флакончика — красивых, темного стекла, с пробками, залитыми потрескавшимся сургучом, — и показал Юле.
Такие же флаконы, как те, которые дети украли на вид-гренье!
Значит, они сделали это по приказу Флажоле…
— Посмотри на них, — приказал тот, кивнув на детей и устремив на Юлю взгляд своих нарисованных глаз. — Видишь, какие они уродливые, бедняжки? А почему? Потому что у меня не было их образа, когда я вернул их сломанных кукол к жизни.
Юля только моргнула. Какой-то бред сумасшедшего.
Или это она сошла с ума?!
— Думаешь, спятила? — грубо спросил Флажоле. — Вовсе нет! Конечно, случалось, люди сходили с ума, познакомившись с моей колдовской силой. Но у молодых крепкие нервы. Не волнуйся, ты в здравом уме. Я тебе сейчас кое-что покажу. Но только сначала скажи, где их образ.
— Какой образ? — еле слышно выдохнула Юля.
— Запечатленный образ! — нетерпеливо крикнул Флажоле. — Не понимаешь? Тупица! Запечатленный образ — это фотография!
— Фотография? — растерянно переспросила Юля.
— Вот именно, — ухмыльнулся Флажоле. — Где фотография, которая пропала из рамочки в вашей комнате?
Юля поняла: он говорит о фотографии этих детей, которая стояла на камине в спальне девочек.
— Я не знаю! Я не брала! — пискнула Юля.
— А кто взял?
— Не знаю! Она просто исчезла… сама…
Конечно, фотография сама исчезла: ее не брала Юля, ее не брали Лиза и Таня, и мсье Верьер ее не брал, и тетя Марина! Кто-то чужой, наверное, проник в дом, пока все они были на вид-гренье!
Нет, это невозможно — дом был заперт, ставни закрыты. Может быть, когда они обедали, кто-то пробрался в дом и, незаметно вытащив фотографию, бесследно исчез?
Нет, не бесследно. Тетя Марина сказала, что чувствовала запах краски.
Краска… Жибе должен был красить фигуры в саду своего деда!
И он видел детей на вид-гренье… Наверное, они ему тоже показались знакомыми. Ну конечно, он ведь бывал у Лизы и Тани в гостях, видел эту фотографию. И решил убедиться, что это они. А потом стащил ее… зачем-то.
Вот свинство! Стащил чужую вещь, а теперь у Юли из-за него неприятности! Может быть, если бы Алекс тогда забрал фотографию, Юлю сейчас не притащили бы сюда!
Вот недаром она всегда терпеть не могла этого противного Жибе!
— Сама исчезла, говоришь? — фыркнул Флажоле. — Даже в сказках ничего не исчезает само собой. Нужен колдун. И кто же тот колдун, который заставил фотографию исчезнуть?
Черные нарисованные глаза уставились в глаза Юле, и та быстро зажмурилась, словно опасалась, что Флажоле проникнет в ее мысли.
— Смотри на меня! — рявкнул он, но Юля не открывала глаз, хотя было страшно до невозможности.
А может, сказать ему? Выдать Жибе? Ну кто ей этот ботан и тормоз?! Брат, друг? Надо сказать: «Отпустите меня, и я скажу, кто взял фотографию!» И тогда вместо Юли Флажоле притащит в этот подвал Жибе, и…
И что сделает с ним? Да какая разница, ведь не с Юлей он это сделает!
Вдруг теплый комочек ворохнулся на груди, и Юле стало стыдно своих мыслей. Этот Флажоле в гитлеровских штанах — он же фашист! С каким отвращением он говорил про русского медведя! Он заставлял Алекса кидать дротики в фотографию солдата. Теперь Юля понимала, что Алекс все это время был не в себе, им властвовал Флажоле, вернее барсук! И она выдаст ему Жибе?!
Юля открыла глаза. Они были полны слез, и деревянная, увенчанная черной двууголкой голова Флажоле словно бы покачивалась из стороны в сторону.
— Я не знаю, — всхлипнула Юля. — Не знаю, правда!
— Правда или нет — не важно, — с пугающим благодушием ответил Флажоле. — Я и сам уже догадался, кто взял снимок. Конечно, этот недоумок Жибе. Ведь только вы двое смогли разглядеть на вид-гренье моих муатье, — пренебрежительно ткнул он своей замурзанной культей в мальчика и девочку. — Жибе, видимо, решил убедиться, не ошибся ли, не почудилось ли ему… Ну что же, ничего страшного. Он уже завтра отдаст мне фотографию… вернее, мсье Верьеру отдаст, — хохотнул Флажоле.
* * *— Слушайте, а где Юля? — спросила Лиза. — То есть Жюли?
— И где Алекс? — спросила Таня.
— Ха-ха, — сказал Виктор, пятерней причесывая свои взлохмаченные волосы. — Мы танцуем парами, и не танцующие исчезли тоже парой.
Рашель, рыженькая, коротко стриженная, похожая на мальчишку-сорванца, нахмурилась.
— Юля! — крикнула Лиза. — Жюли! Ты где?
— А пошли их поищем! — предложил Ксавье, невысокий, очень широкоплечий — типичный бургундец! — темноволосый мальчик. — Может, они нарочно спрятались!
Танцевать все порядком устали и очень обрадовались неожиданному развлечению.
Они обошли дом и сад, однако никого не нашли.
— Кажется, наша парочка спряталась слишком хорошо, — проворчал Мишель, покачивая головой. — Ох, не понравится это Мари-Элен!
— Она про это не узнает, если никто не проболтается, — усмехнулся Виктор.
— А при чем тут Мари-Элен? — в один голос спросили Рашель, Лиза и Таня.
— При том, что это подружка Алекса, — сообщил Виктор. — Они учатся вместе, и Алекс рассказывал, что она безумно ревнивая.
— У Алекса есть подружка? — пробурчала Рашель.
— Ой, а мы подумали, это Мари-Элен из страшилки про куклу, у которой были пальцы оттопырены! — сказала Лиза смущенно.
Все засмеялась, но Лизе почему-то стало не по себе.
Она посмотрела на сестру. Конечно, Таня младше, но она была Водолеем по знаку зодиака, а мама всегда говорила, что Водолей — самый умный и рассудительный знак. И неугомонным Весам — а Лиза была Весы — надо с Водолеями советоваться в затруднительных или загадочных обстоятельствах.
Сейчас обстоятельства явно загадочные и затруднительные: куда пропали Юля и Алекс? Вот Лиза и посмотрела на Таню.
Но у Тани и у самой был растерянный вид.
— Как-то странно все это, — сказала она. — Куда они могли подеваться?
— Наверное, где-нибудь целуются! — небрежно сказал Виктор, но Ксавье погрозил ему кулаком и показал глазами на девочек.
Вести такие разговоры с девчонками десяти-двенадцати лет просто неприлично! Танцевать с ними — пожалуйста, а про поцелуи им рано думать. Нажалуются родителям, те нажалуются родителям мальчиков… здесь, в деревне, все очень строго, это вам не какой-нибудь Париж! Отец запросто может наказать Кзавье. Бить, конечно, не станет, но что-нибудь вредное обязательно придумает. Скажем, запрет велосипед в сарае и ключ спрячет. Или не разрешит ходить к соседям купаться в их бассейне. Или не возьмет на следующий вид-гренье. Или еще что-нибудь измыслит. Взрослые ведь каждое утро просыпаются с одной мечтой: сделать наступающий день невыносимым для своего чада.
— Алекс — серьезный человек, — сказал он успокаивающим тоном. — Ему не до глупостей. Может быть, Жюли просто устала и он повел ее домой?
— Нет, она без нас не пошла бы, — сказала Лиза. — Она бы нам сообщила, что уходит.
— Да ну, не захотела мешать вам танцевать, вот и все, — небрежно бросил Виктор.
Решили немного подождать и пошли есть персики. Но почему-то аппетит у всех пропал. И танцевать больше не хотелось. И вообще, это исчезновение Алекса и Жюли обеспокоило ребят больше, чем они хотели показать. Вроде бы и не было в этом ничего страшного, но беспокойство нарастало, как будто над домом собирались грозовые тучи и все это смутно, даже не отдавая себе толком отчета, чувствовали. И поминутно посматривали на дверь, ожидая, что сейчас вернется Алекс и в самом деле скажет, что у Жюли заболела голова, вот он и отвел ее домой…
Когда у ворот зазвенел звонок, все вскочили и бросились на террасу.
Ксавье подбежал к калитке… но это был не Алекс.
— Папа! — в один голос вскричали Лиза и Таня.
— Решил вас пораньше забрать, — пояснил мсье Верьер. — Мама что-то беспокоится.
— Юля уже дома? — спросила Лиза.
— Пока нет. Она что, ушла без вас? — удивился отец.
— Мы думали, Алекс пошел ее провожать, — торопливо объясняла Лиза. — Понимаешь, они куда-то подевались, и мы думали…
— Давно? — нахмурился отец.
— Примерно полчаса, да? — оглянулась Лиза на сестру.
Таня кивнула.
— Примерно полчаса, — подтвердил Ксавье.
— Заблудиться они не могли, конечно, тут десять минут ходу, — спокойно проговорил Верьер, хотя и его вмиг накрыло то же гнетущее ощущение, которое неодолимо давило остальных. — И еще только восемь, довольно светло… Может быть, пошли погулять к лавуару?
— Алекс не бросил бы гостей! — покачал головой Ксавье. — Что-то случилось.
Он вслух произнес то, о чем втайне думали все.
Верьер пытался принять небрежный вид, но на сердце становилось все тяжелей.
— Вы дом осматривали? — спросил он, обнимая дочерей: девочки были уже на грани слез.
— Осматривали, — кивнул Ксавье. — И дом, и сад. Стойте, мы забыли посмотреть на заднем дворе!
Он пробежал через гостиную и кухню — слышно было, как стукнула кухонная дверь, — и тут же раздался громкий крик:
— Сюда! Скорей!
Все так и бросились опрометью через кухню… и замерли, столпились на пороге, увидев Алекса, лежащего на траве в тени сарая.
Над ним склонился Ксавье.
Лиза и Таня испуганно вскрикнули, Рашель завизжала, но тотчас притихла. Клер расплакалась.
— Тихо, — сказал Верьер. — Не подходите, я его осмотрю.
Он наклонился над Алексом, поискал пульс. Похоже было, что мальчик спит: пульс бился ровно, лицо было спокойным.
Верьер осторожно потрогал его за плечо:
— Алекс… Алекс, проснись!
Потряс сильней, но Алекс не открывал глаза.
Верьер поднял голову, посмотрел на детей…
— Он что, умер? — прорыдала Клер, и девчонки хором расплакались.
— Дурочка, он дышит! — крикнул Ксавье.
— Да, Алекс дышит. — Верьер старался говорить спокойно, но это плохо получалось. — Думаю, у него просто обморок.
Он достал мобильный телефон, набрал номер:
— Марина, пожалуйста, приди прямо сейчас к Бурдонам: надо отвести домой девочек.
Он решил пока не говорить жене, что Юля пропала. Может быть, она где-нибудь спряталась, испугавшись того, что случилось с Алексом, и появится раньше, чем придет Марина? Хотя Верьер в это слабо верил…
— По пути загляни к Жильберу, Филиппу и Марку. Пусть тоже идут сюда, — добавил он.
Это были их соседи и друзья, на которых всегда можно рассчитывать в случае чего. Если придется организовывать поиски, их помощь окажется кстати.
— Ничего страшного, небольшие неприятности, — уклончиво ответил он взволнованной жене. — Давай побыстрей, хорошо?
И отключился.
— Мсье Верьер, позвоните один-восемь, — прошептал стоявший рядом Ксавье.
Верьер кивнул:
— Похоже, надо позвонить.
Один-восемь — телефон пожарной службы. Во Франции именно этот номер набирают первым делом, что бы ни произошло. Пожар, или сердечный приступ, или авария на дороге, или что-то случилось, например один человек лежит без сознания, а другой пропал… Всегда первым дело звоните один-восемь! Пожарные приедут быстрее остальных. И обязательно помогут!
Во всяком случае, Верьеру очень хотелось на это надеяться.
* * *«При чем здесь мсье Верьер? — испуганно подумала Юля. — Почему Жибе завтра отдаст ему фотографию? Алекс тоже говорил, что мсье Верьер завтра будет с удовольствием бросать дротики в фигуру «русского медведя»… Что это значит? Неужели мсье Верьер с ними заодно?!»
Тем временем Флажоле принялся отвинчивать резервуары пластмассовых лягушек.
— Эти глупые дети не могли даже раздобыть хорошие суфляжи! — пренебрежительно сказал Флажоле. — Принесли один, да и то сломанный! На счастье, Алекс оказался более толковым помощником. Это неудивительно — Алекс мой правнук. Он весь в меня. Одно лицо! У меня была здесь подруга по имени Тереза, и она поклялась, что назовет своего сына в мою честь, что все мужчины в их роду будут носить мое имя! Она меня очень любила, да… — Флажоле утер нарисованные глаза тряпичной культей. — А все остальные меня ненавидели и дали мне прозвище Огр!
«Огр… Ну и прозвище! Огр — значит людоед!»— вспомнила Юля Танины слова.
Вот он — людоед…
Огр проворно — даже удивительно, что он мог так ловко действовать тряпичными беспалыми ручонками жандарма Флажоле! — наполнил резервуары суфляжей жидкостью из двух флаконов.
— Замечательные суфляжи, — сказал он одобрительно. — Раньше у меня таких красивых не было. А когда я возвращал из небытия моих муатье в горной расщелине, мне и вовсе пришлось выдувать пузыри мундштуком, который случайно завалялся в моем портсигаре. Хотя ты, наверное, не знаешь, что курить следует через мундштук, — пренебрежительно взглянул он на Юлю. — Откуда знать это русским дикарям?
— Дикари как раз те, кто курит, — буркнула Юля, но тут же прикусила язык. На счастье, Флажоле ее не услышал.
— Алле-оп! — воскликнул он, с шутовским видом хватая желтую лягушку и нажимая на рычажок.
Радужные пузыри — крупные и необычайно красивые — полетели на мальчика.
— Это очень нравится детям! — хохоча, воскликнул Огр. — Каждый так и норовит схватить пузыри! Как они радовались, как бегали за этими пузырями, дурачки!
Однако мальчик вовсе не радовался. Он отпустил руку Юли и заметался, пытаясь спрятаться, как будто сама смерть летела к нему в виде этих красивых мыльных пузырей!
Не удалось. Пузыри гонялись за ним, словно чувствовали, куда он побежал.
Это было как во сне, в страшном сне. Беззвучные шаги мальчика, его беззвучный крик — и беззвучный полет пузырей…
И вот они настигли его, облепили — и лопнули.
Мальчик исчез.
В первое мгновение Юле показалось, что он исчез потому, что тоже лопнул, как мыльный пузырь, но нет… он лежал на полу, словно сломанная кукла. И он был маленьким, как кукла!
Только кукла эта была сделана каким-то неумелым мастером. Казалось, она небрежно собрана из деталей, принадлежавших разным игрушкам. Голова слишком велика для хилого тельца, одежда, тоже странным образом уменьшившаяся, сшита на живую нитку, ноги разной длины…
Юля покачнулась, невольно прижавшись к девочке. И та прижалась к ней, и они обе стояли, дрожа, поддерживая друг друга, объятые одинаковым неодолимым ужасом.
— Представление продолжается! — закричал Огр, хватая зеленую пластмассовую лягушку.
Снова полетели мыльные пузыри, снова облепили куклу-мальчика, и вдруг он начал расти, расти… и опять сделался таким, как был прежде, только еще более убогим и кривобоким.