Снова полетели мыльные пузыри, снова облепили куклу-мальчика, и вдруг он начал расти, расти… и опять сделался таким, как был прежде, только еще более убогим и кривобоким.
— На место! — рявкнул Огр, и мальчик, качаясь, двинулся к Юле, вытягивая вперед трясущиеся руки.
Казалось, он упадет, если не схватится за Юлю!
Она торопливо подала ему руку, помогая удержаться.
Мальчик вцепился в нее, содрогаясь от беззвучных всхлипываний.
Юля тоже готова была разрыдаться от страха и жалости. И от безысходности…
Она отлично понимала, что ничего хорошего не ждет ни ее, ни этих несчастных детей!
Огр положил на стол суфляжи с наполовину опустевшими резервуарами и открыл одну из коробок, стоящих на столе.
По знаку Огра дети подвели, вернее подтащили, Юлю к столу, и она заглянула в коробку.
И вскрикнула испуганно…
В коробке рядами лежали куклы — мальчики и девочки. Каждая кукла была около двадцати сантиметров ростом. Одеты просто, некоторые даже бедно — вроде тех детей, которые держали Юлю. Однако все были целые, не изуродованные, и тут уж нельзя было сказать, что их собрали из частей, принадлежавших разным куклам.
Их лица были сделаны с невероятным искусством! Они выглядели как живые дети — только очень маленькие. Одежда их была тоже аккуратной, только ужасно старомодной и очень бедной. Как у муатье.
Глаза у всех кукол были закрыты.
— Правда, как новенькие? — гордо сказал Флажоле. — А ведь лежат тут с сорок третьего года!
Юля растерянно хлопнула глазами.
— Не понимаешь? Ничего, сейчас поймешь, — сказал Огр, поглядев на Юлю кривыми глазами жандарма Флажоле. — Ну-с, кого бы взять для начала? Пусть будет номер, скажем, девятнадцатый!
Он вынул куклу с длинными рыжими косами, одетую в белую блузочку, красную юбку в горошек, носочки и сандалии, положил на стол и открыл другой сундучок, длинный и узкий. Там стояли фотографии — точно так, как стоят карточки в библиотечном каталоге.
Огр покопался в сундучке и достал одну фотографию. Показал Юле.
Сверху было написано: 19, Арлетт. Это был снимок девочки на велосипеде. Веселой, смеющейся! Юбка в горошек взвивалась над коленками, ноги в сандалиях крутили педали. Фотография была черно-белой и, кажется, такой же старой, как тот снимок, который пропал из дома Верьеров.
Огр направил желтую лягушку на куклу. Радужные пузыри облепили ее всей массой, а когда лопнули, на столе лежала девочка.
Та самая, которая ехала на велосипеде и смеялась! Но теперь она лежала неподвижно, как мертвая. Юле было видно, что она не дышит, и лицо ее бледно, в нем нет ни искорки жизни…
— Смотри, какая она хорошенькая, аккуратненькая! — умиленно промурлыкал Огр. — А почему? Потому что у меня был ее снимок. И все эти детки — он повел культей над коробкой с куклами, — тоже получатся ну просто загляденье. Все они есть на фотографиях! Как видишь, я иду в ногу с прогрессом, — самовольно сказал Флажоле. — Раньше приходилось рисовать портреты. Это отнимало уйму времени! К тому же я не наделен талантом портретиста. Оттого никогда не удавалось добиться хороших результатов после превращения. Но теперь все иначе! Прогресс — великое дело!
Огр счастливо вздохнул.
— Взгляни на этих уродов, — он небрежно махнул культей на мальчика и девочку. — Их зовут Люк и Клоди. А твое имя Жюли? Ну, познакомьтесь! Пожмите друг другу руки!
Юля ощутила, как мальчик и девочка еще крепче сжали ее пальцы.
Люк и Клоди…
Она словно услышала голос Жибе: «Дед говорит, что живет за своего брата и сестру, Люка и Клоди, которые погибли во время войны с бошами».
Неужели это те самые дети? Но разве такое может быть?!
Кажется, да…
— Люк и Клоди потому такие кривые и корявые, что их фотография сгорела. Понимаешь, я вез этих двух кукол и их снимки в своей походной сумке. Но я был ранен, не справился с мотоциклом, врезался в дерево… произошел взрыв. Все бумаги сгорели, меня и кукол разорвало на куски. Конечно, мои останки сгнили, — доверительно объяснял Огр, — поэтому мне пришлось искать чужое тело. Помнишь барсука?
Он хитро подмигнул нарисованным глазом, и Юля тихо застонала от ужаса.
— На счастье, один флакон с моим снадобьем тоже уцелел, — продолжал Огр. — Как только я наконец подчинил себе тело барсука, мне удалось заставить работать его довольно неуклюжие лапы. Барсук кое-как смог собрать останки кукол и оживить их. Правда, они получились довольно неуклюжие. Но не только потому, что их мастерил барсук! У меня не было фотографии, а я подзабыл, какими были эти дети раньше… Но я запомнил, что мельком увидел снимок на камине в вашем доме в ту ночь, когда к вам заглянул…
Окровавленная ухмылка барсука вновь проступила на его деревянной физиономии…
— Кажется, в этом доме раньше жила тетка Люка и Клоди. Она снимок и сохранила. Я подумал: явлюсь в виде Алекса, тайком заберу его — и бедные детки перестанут быть уродцами. Но не удалось! Так они и остались кособокими и ужасно бестолковыми! Хорошо, хоть немного моих флаконов со снадобьями нашли на вид-гренье и умудрились стащить.
Вдруг Огр схватил желтую лягушку и наставил ее на Юлю:
— Хочешь стать куколкой?
Юля, наверное, упала бы, но Люк и Клоди прижались с двух сторон, поддержали ее.
— Хочешь?
Она слабо покачала головой.
— Не хочешь, — кивнул Огр. — Отлично, я так и думал, что ты не захочешь! А теперь слушай внимательно. Мне необходима твоя помощь… Я открыл тайну, которая была прежде неведома даже самым мудрым и искусным магам. Я научился с помощью особого снадобья уменьшать человеческое тело, останавливать в нем жизнь, а потом возвращать его в нормальное состояние. Я могу увеличивать даже вещи! Именно так я увеличил куклу жандарма Флажоле.
Юля смотрела на него сквозь слезы. Но сейчас она плакала не о себе и не от страха. Ей было невыносимо жаль жертв Огра. И эта жалость придала ей смелость.
— Возвращать в нормальное состояние? — повторила она. — Да ведь Арлетт не дышит! Она мертва! А разве можно назвать живыми Люка и Клоди? И всех тех детей-кукол, которые лежат в этом сундучке?!
— На самом деле они просто спят! — возразил Огр. — Спят колдовским сном. Я могу разбудить их. Могу оживить их и вернуть в семьи! Представляешь, сколько будет радости!
— Но ведь это было в войну, — недоверчиво сказала Юля. — Очень давно! Их родители давно умерли!
— Ну конечно, конечно, — забормотал Огр, — но кое-кто из родственников остался. Например, жив брат Люка и Клоди. Его зовут Николя, он дед твоего приятеля Жибе. Кто-то найдет своих близких, а если даже и не найдет, это ведь все равно счастье — вернуться к жизни! Помоги мне! Нет, помоги им!
Огр махнул в сторону сундучка:
— Ты только представь, что будет, когда эти дети снова окажутся на улице, под лучами солнца, снова будут играть, веселиться! Сколько благодарностей услышишь ты, Жюли, русская девочка!
И Юля словно увидела узкие улицы Муляна между каменными домами. На этих улицах даже летом редко кого встретишь, а зимой они и вовсе пустынны. Многие дома стоят заброшенные, многие выставлены на продажу. Люди уезжают в города, увозят своих детей, поэтому здесь нет ни школы, ни магазинов. Остались одни старики. А если вернутся эти дети… Здесь все изменится!
— Но как такое возможно? — пробормотала Юля, недоверчиво глядя на Огра. — Вы правда сможете это сделать?
— Это нелегко, — сказал он серьезно. — Я могу это сделать, если сюда придет один человек. Только ты способна уговорить его прийти сюда. С тобой отправятся Люк и Клоди. Без них он сюда не проберется. У этого человека хранятся запасы снадобья, которые необходимы для оживления детей. И он, конечно, захочет участвовать в таком благом деле!
— Это… Алекс? — тихо спросила Юля.
— Глупости! — рявкнул Огр, но тут же сбавил тон: — Нет, это не Алекс. Мой дорогой мальчик уже сделал свое дело. Тут нужен взрослый и очень умный человек. К нашему счастью, такой человек есть неподалеку, это отец твоих подруг…
— Мсье Верьер? — догадалась Юля.
— Конечно, — ласково сказал Огр. — Ты умница. Поможешь мне воскресить этих детей? Приведешь сюда мсье Верьера?
— Не слушай его! — раздался в этот миг звонкий девичий голос. — Не верь ему! Огр остается людоедом!
* * *— Дедушка, ну ты как? — тихо спросил Жибе.
Старик махнул рукой, но было непонятно, означает ли это, что ничего страшного нет или что ему совсем худо.
Еще в Нуайере, в гостях, когда дед схватился за сердце, Жибе хотел вызвать врача, но старик не разрешил:
— Ты сам на врача учишься, зачем кого-то звать? Да и лекарств в доме полно. Поехали домой, мне там сразу станет лучше.
Но даже дома лучше не стало, несмотря на лекарства и массаж груди, который сделал Жибе.
Однако вызывать врача дед по-прежнему не позволял. В постель ложиться тоже не захотел — прикорнул на диване под пледом и велел включить телевизор. Сказал, что хочет отвлечься. Но на экран не смотрел и наконец попросил выключить телевизор и свет, открыть ставни — и какое-то время лежал, уставившись в большой серебряный круг луны за окном.
Однако вызывать врача дед по-прежнему не позволял. В постель ложиться тоже не захотел — прикорнул на диване под пледом и велел включить телевизор. Сказал, что хочет отвлечься. Но на экран не смотрел и наконец попросил выключить телевизор и свет, открыть ставни — и какое-то время лежал, уставившись в большой серебряный круг луны за окном.
Потом луна померкла. Короткая летняя ночь шла к концу, а дед все не спал. И Жибе не спал. Боялся: вдруг уснет, а дед в это время… а дед в это время покинет его навсегда?! Нет, Жибе ни на минуту не сомкнет глаз.
И не смыкал.
— Что-то происходит, — вдруг прошептал дед. — Что-то плохое.
— Где? — встревожился Жибе.
Старик промолчал, только беспокойно сбросил с себя плед.
— Тебе просто нехорошо, вот и кажется, — сказал Жибе, пытаясь его успокоить и размышляя, как бы умудриться незаметно позвонить доктору Леве, дедову приятелю. Беда в том, что номера его телефона Жибе не знал — а дед разве даст?!
— Кажется! — проворчал старик. — Ничего мне не кажется! Думаешь, если человеку восемьдесят лет, значит, ему непременно что-то должно казаться? У меня знаешь какое чутье? Вот так всю жизнь было — как чувствую беду, так она приходит. Перед тем, как твой отец погиб, то же было. Или когда нас Огр приехал забирать…
Он запнулся, и Жибе поспешно схватил его за холодную руку, начал растирать пальцы:
— Не надо об этом, дед. Давай лучше о чем-нибудь хорошем поговорим!
— Не идет ничего хорошего в голову, — вздохнул старик. — Почему-то так и стоят перед глазами Люк и Клоди. Я обычно гоню мысли о них: совесть мучает, что убежал тогда из машины один, не смог уговорить их, вот и остался жив, а они погибли, — а сегодня думаю и думаю, вспоминаю и вспоминаю… Сколько в окрестных селах детей погибло!.. Их всех забирал Огр. И он многих бы еще забрал, если бы не тот русский! Это он Огру помешал. А ему даже памятника нигде нет. Только та статуя, что у нас в саду.
И вдруг старик резко поднялся.
— Вот что… — хрипло выдохнул он. — Вот где беда! В сад иди, слышишь?
Жибе посмотрел на его бледное лицо и сам испуганно схватился за сердце.
— В какой сад, ты что? Зачем? — воскликнул он. — Тебе плохо, разве я могу тебя одного оставить?
— Помоги мне встать! — с неожиданной властностью прикрикнул старик. — И возьми фонарь.
Около двери, ведущей в сад, всегда стоял на полке большой фонарь. Им старый Николя распугивал сов. Они по ночам иногда залетали в сад и громко жутко ухали под окнами. Фонарь помогал также гонять зайцев, которым пришлась по вкусу декоративная кудрявая капуста.
Фонарь был очень мощный, но он не понадобился, потому что уже начинало светать.
Неподалеку, на нижней дороге, ведущей к лавуару, слышались голоса. Судя по всему, там собралась вся деревня!
— Что там такое? — удивился Жибе. — Никак пожарные приехали? В лавуар шланги протянули… С утра пораньше водоем вздумали прочистить, что ли?
Но дед, ни на что не обращая внимания, тянул его за руку, и вот перед ними показалась статуя девушки, которую Жибе старательно раскрасил днем: волосы — золотой краской, платье — белой. Неподалеку должна была находиться фигура солдата, до которой руки у Жибе так и не дошли. Но сейчас на ее месте стояло какое-то странное и уродливое изваяние, сплошь залитое темно-коричневой краской.
— Солдат… — простонал дед. — Кто это сделал?!
Ответом ему было молчание.
Жибе молчал, потому что не знал, что сказать. А призрак не мог говорить с людьми.
Он мог только мучительно корчиться внутри своего убежища, ставшего для него новым гробом.
* * *— Кто здесь? — озираясь, вскричал Огр.
— Не слушай его, девочка! — продолжала невидимая незнакомка. — Невозможно вернуть к жизни мертвых. Возможно ненадолго сделать их муатье — такими же полупризраками-полулюдьми, как эти несчастные дети, Люк и Клоди. Далеко не каждый способен разглядеть муатье, в этом ты сама могла убедиться. Одинокие, неприкаянные души, никем не видимые, они будут слоняться по деревням, с тоской глядя на свои дома, где живут другие семьи. Души этих детей давно уже встретились на небесах с душами их отцов и матерей. Если они обратятся в муатье, они вновь переживут горе и ужас разлуки — вечной разлуки! Это страшно… так же страшно, как то, что все новые муатье будут беспрекословно повиноваться воле Огра. А он обретет человеческое тело, тело отца твоих подруг, — и продолжит свои страшные дела, за которые ему дали прозвище Людоед!
— Кто здесь? — воскликнул Огр, озираясь. — Кто ты такая?!
— Ты должен меня помнить, барсук, — сказала девушка. — Однажды я тебе уже не дала завладеть этим человеком — не дам сделать это и теперь.
Огр издал сдавленное яростное рычание:
— Но что тебе до него? Ты тоже призрак, как и я. С каких это пор призраки вмешиваются в жизнь людей?!
— Я могу спросить тебя о том же, — усмехнулась девушка. — Разве ты не вмешиваешься в их жизнь? Но ты делаешь это по злобе. А я — по любви… Этот человек мог быть моим потомком, если бы на то была воля моей несчастной судьбы. Но он потомок того, кого я любила так, что не смогла пережить разлуки с ним. И я не позволю причинить ему вред!
— Ах, ты не позволишь… — с ненавистью протянул Огр. — Да кто ты такая, в конце концов? Назовись! Ну?
— Меня зовут Мирабель, — сказала девушка, и через Юлю словно электрический ток пропустили — так вздрогнули Люк и Клоди. Да и она, несмотря на страх, изумилась.
Мирабель! Неужели та самая, о которой здесь постоянно говорят?!
— Мирабель? — с издевкой повторил Огр. — Что-то я такое слышал… Красотка Мирабель! Ну что ж, Мирабель, если ты не позволишь причинить вред тому человеку, я причиню вред этим детям.
Он снова повернулся к Юле:
— Приведешь ко мне Мориса Верьера?
Она ничего не могла сказать, только слабо покачала головой.
— Не-ет? — протянул Огр. — Ну, тогда получай!
Схватил со стола желтую лягушку и нажал на рычажок.
Десятки мелких, сверкающих, необыкновенно красивых пузырей полетели к Юле.
И она, и дети, державшие ее за руки, замерли от ужаса. Вот сейчас, сейчас… вот сейчас пузыри облепят их — и на полу останутся валяться три куклы. Две убогие, кривые — а одна хорошенькая, с длинной косой, в розовой майке и белых шортах, в кармане которых спрятана маленькая красная звездочка, подаренная на счастье и победу.
Юля станет куклой! И никогда больше…
Она не успела додумать эту страшную мысль.
Пузыри уже почти коснулись ее, когда вдруг что-то словно вырвалось из ее груди. Это оказалась птица, которая загородила Юлю своими крыльями! А на помощь ей из темного угла выбежала девушка, одетая в белое платье. Она принялась разгонять пузыри, и золотые волосы реяли вокруг ее лица.
Пузыри лопались, не причиняя ей вреда.
Девушка била их ладонями, птица — крыльями, девушка топтала их, птица клевала… Это было похоже на волшебный танец!
Огр отшвырнул лягушку с опустевшим резервуаром, с ненавистью глянул на Мирабель и на птицу, которая опустилась на плечо девушки, и повернулся к Юле.
— Ну что ж, — проговорил спокойно, однако это спокойствие было страшнее, чем любой всплеск ярости. — Ну что ж… Последний раз спрашиваю — поможешь мне?
Юля снова покачала головой.
— Тогда послушай, что тебя ждет.
Теперь голос Огра звучал так задушевно, словно он собирался рассказать волшебную сказку.
— Как ты думаешь, почему Люк и Клоди так крепко держат тебя за руки? — вкрадчиво спросил Огр.
Юля пожала плечами, а Мирабель тихо ахнула. Птица всплеснула крыльями, словно в испуге.
— Ага! — злорадно усмехнулся Огр. — Твои защитники уже поняли, что тебя ждет. И от этого они не могут тебя защитить… Понимаешь, тот человек, которого муатье берут за руки, начинает видеть призраков и может пройти тропами призраков в самые тайные подземелья. Но если муатье отпустят его, он будет погребен здесь заживо. Он задохнется. Погибнет мучительной смертью! Понимаешь?
И мгновенно изменившимся, страшным голосом приказал:
— Клоди! Люк! ОТПУСТИТЕ ЕЕ РУКИ!
— Нет! — воскликнула Мирабель. — Не надо!
Юля в ужасе зажмурилась и изо всех стиснула ладони детей, пытаясь отдалить тот страшный миг, когда начнет задыхаться… но вдруг изумленно поняла, что Люк и Клоди и не думают ее отпускать, а держат так же крепко, как держали раньше.
Они ослушались своего повелителя!
В это время птица метнулась к Огру и принялась что было сил клевать в деревянную голову и бить по ней крыльями. Огр визжал и закрывал руками глаза.
— Бегите! — крикнула Мирабель. — Скорей за мной!
Ее белое платье замелькало впереди; дети, не размыкая рук, ринулись следом.
Коридор был гораздо теснее, чем тот, по которому они попали в лабораторию: здесь можно было двигаться только по одному, и все же дети как-то ухитрялись не отпускать Юлиных рук.