— Боюсь, что некому, — пробормотала она практически себе под нос, и он испугался, что обидел ее. Но когда девушка подняла глаза, на ее лице играла улыбка. — Никого, заслуживающего доверия. Только мои верные собаки. — Она поспешно стала собирать свои вещи. — Не волнуйтесь. У меня коробка-автомат, а правая нога работает нормально. Но я бы не отказалась, если бы вы проводили меня до машины. Если вам не сложно.
— Нисколько. — Он взял ее портфель, предложил ей руку, а сам напрягся, как струна, от ее теплого прикосновения.
«Она не замужем». Сцепив зубы, Стивен прогнал эту мысль, а вместе с ней погасил и искорку, которая загорелась у него внутри. Он должен сосредоточиться на том, чтобы проводить ее к машине, а потом отправиться домой выяснять, что, черт возьми, случилось с его сыном. Вот об этом он должен думать. Если он хороший отец, то думать должен только об этом. Наверное, отец из него никудышный, потому что сейчас он мог думать только о том, как соприкасаются их плечи, пока доктор Маршалл, хромая, идет по кафельному полу школьного вестибюля.
Она отлично смотрится рядом с ним. Высокая, выше его жены — от этого сравнения тут же нахлынули мучительные воспоминания. Он попытался их подавить, запихнуть в самый дальний уголок сознания, чтобы притвориться, что их вообще не существует, но они накатили, как снежный ком. Было время, давным-давно, когда мальчишки были еще маленькими и Мелисса терлась щекой о его грудь… Он наклонял голову, вдыхал аромат ее волос… Сердце пронзила острая боль. Он не может позволить себе жить воспоминаниями.
Мелиссы больше нет, она умерла и унесла с собой покой. «Черт бы тебя побрал, Мэл!» — подумал он. На смену жалости пришла злость.
Стивен так резко выпрямился, что доктор Маршалл удивленно взглянула на него.
— Я наступила вам на ногу? — спросила она.
Он видел, как ей больно. На губах играла улыбка, но улыбалась девушка исключительно из вежливости.
Он покачал головой.
— Нет.
В ее глазах остался немой вопрос, потом она опустила взгляд. Стало ясно, что он ничего объяснять не намерен. Она наклонила голову, волосы упали вперед, пряча ее лицо. Она поспешно заправила их за ухо. Кокос. Ее волосы пахли кокосом. Пляжем и лосьоном для загара. И бикини. Господи!
От нее приятно пахло. Он не хотел замечать этого запаха, как не хотел замечать изгибов ее подбородка или прямой линии носа. Или ее полных губ. Или ног, которые начинались прямо от плеч. Стивен не хотел замечать ее достоинств, но ловил себя на том, что не может не обращать на них внимания. Он вздохнул, стиснул зубы.
Не хватало еще, чтобы в такой сложный период жизни он отвлекался на нее. Обычно ему прекрасно удавалось не обращать внимания на прелести женщин — к неудовольствию тетушки Хелен. Но сегодня справиться было непросто. Сегодня он чувствовал себя таким… уязвимым. Он поморщился. От одного этого слова во рту появился неприятный привкус. Но от правды не скроешься, как не скроешься от эмоционально тяжелого общения с родителями Саманты Иглстон или от очевидного факта, что жизнь его сына идет псу под хвост, а он, похоже, понятия не имеет, как ему помочь.
Доктор Маршалл остановилась, когда он открыл перед ней дверь, чтобы выпустить из школы. Ее рука, которая так нежно держала его собственную, легонько сжалась.
— Все будет хорошо, мистер Тэтчер, — негромко пообещала она. — Вы должны в это верить.
Он должен был в это верить. Он почти поверил. Почти пожалел о том, что рядом с ним нет такой женщины, как она, которая бы изо дня в день вселяла в него уверенность. Почти пожалел.
Он коротко кивнул.
— Как думаете, сами сможете доехать домой?
Она склонила голову набок, будто для того, чтобы лучше сфокусировать взгляд, и он почувствовал себя голым, так, как если бы она могла видеть его самые потаенные страхи. Он ожидал очередного мудрого замечания, но она просто ответила на вопрос:
— Да. Как я уже говорила, правая нога у меня работает отлично, а в машине коробка-автомат. Со мной все будет в порядке.
Он наблюдал, как она роется в сумочке, достает связку ключей.
— Красный «ягуар».
Он не поверил своим ушам.
— У вас «ягуар»? На учительскую зарплату?
— Машина досталась мне в наследство, — сказала она, указывая в дальний угол стоянки. — Она вон там.
Он взял у нее ключи, помог спуститься со школьного крыльца. Внизу она отпустила его руку и схватилась за железные перила. А он почувствовал себя обделенным. И это чувство ему не понравилось.
Учительница Брэда явно привлекает его внимание. Брэд должен как можно быстрее взять себя в руки. И ради себя самого, и ради того, чтобы его отцу больше не пришлось встречаться с доктором Маршалл.
Глава 5
Пятница, 30 сентября, 16.45
Брэд Тэтчер сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Он провалил контрольную по химии. Он знал об этом, хотя не стал задерживаться в классе, чтобы посмотреть проверенную работу. Достаточно было взглянуть в лицо доктора Маршалл. Он терпеть не мог ее разочаровывать, особенно после всего, что она для него сделала. Брэд вспомнил свою последнюю контрольную, вспомнил, как учительница положила его работу ему на парту лицом вниз. Он всегда жалел тех ребят, которые тут же прятали свои работы в рюкзак, даже не переворачивая, чтобы посмотреть на оценку, потому что и так знали, что там «неуд». Они были неудачниками.
«Такими, как я», — подумал он.
— Боже, какой я неудачник! — пробормотал он, проводя руками по небритому лицу, щетина колола ладони. После первой «Д» — «удовлетворительно», первой «Д» в его жизни, доктор Маршалл попросила его остаться после уроков. Поинтересовалась, что произошло, чем она может помочь. Напомнила, что если он не исправит оценки и будет катиться вниз, то потеряет стипендию, на которую так рассчитывает.
Катиться? Он не катился. Он прыгнул в чертов омут с головой. Брэд стиснул зубы. Она должна была сказать ему, чтобы он прекратил валять дурака. Должна была стукнуть его по голове. Но она этого не сделала. Она просто посмотрела на него такими грустными глазами. Она очень старалась, чтобы он не почувствовал себя тупицей. Брэд откинул голову назад и уставился в потолок. Она была так добра. Ему хотелось выплеснуть все наружу, рассказать о том, что съедало его живьем в последнее время. Она бы поняла. Не стала бы гладить по головке и успокаивать, мол, все будет в порядке.
Но что она могла сделать? Разве кто-нибудь мог помочь?!
Брэд вскочил, стал мерить шагами комнату, потом повернулся, посмотрел на свою разобранную кровать, зная, что ОНО хранится там, под матрасом, и так и просится, чтобы его достали и взглянули на него еще раз.
Он стал… одержим. Чувствуя отвращение, парень плотно сомкнул веки, заставил себя не смотреть на щель между матрасом и блоком пружин. Постарался избавиться от видений. Открыл глаза, взглянул в зеркало над комодом. От увиденного даже вздрогнул. Глаза красные, волосы грязные, нечесаные. Он несколько дней не брился.
Настоящая развалина.
— Брэд!
Нервы будто лопнули, как струна, он обернулся и увидел стоящего в дверях Ники, который держался за ручку двери. Мальчик никогда не стучит. Никакого уважения к личной жизни, ни от кого не дождешься уважения в этом чертовом доме! Ярость ослепила Брэда, оттого что в его комнату ввалились без приглашения. Он шагнул вперед.
— Чего тебе надо? — прорычал он и тут же пожалел о своих словах — глаза Ники расширились от испуга, и младший брат попятился назад, прячась за дверью. Нижняя губа ребенка задрожала, и Брэд почувствовал себя последним дерьмом.
Он заставил свой рот улыбнуться, но Ники не улыбнулся в ответ. Брэд шагнул вперед — Ники попятился, не сводя широко открытых карих глаз с лица брата.
— Прости. — Брэд протянул руку, чтобы взъерошить рыжие волосы Ника, и сам себя возненавидел за то, что тот дернулся. Его брат только-только стал опять привыкать к прикосновениям, только-только оправился от кошмаров с пистолетами и убийцами, которые похитили его прямо из постели. Меньше всего Ники нужно видеть злость, да еще и со стороны старшего брата.
Брэд присел, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с веснушчатой мордашкой мальчика. Он медленно протянул руку и коснулся кончика маленького носа.
— Прости меня, — прошептал он. — Я не должен был на тебя кричать.
Ники кивнул.
— Тетя Хелен зовет ужинать, — прошептал он в ответ, слишком серьезно для семилетнего ребенка. Брэд вновь себя возненавидел.
В последнее время он только это и делает.
Ненавидит себя. Он опять подумал об ЭТОМ, спрятанном под матрасом. Лучше бы его там не было, лучше бы он никогда его не видел. Лучше бы его жизнь была другой! Такой, как раньше, но как раньше уже не будет. И нужно смириться с этой горькой правдой.
Брэд потянул уголки губ Ники вниз — как будто тот театрально насупился, и почувствовал, как сам улыбается, когда с губ младшего братишки сорвался легкий, едва слышный смешок.
Брэд потянул уголки губ Ники вниз — как будто тот театрально насупился, и почувствовал, как сам улыбается, когда с губ младшего братишки сорвался легкий, едва слышный смешок.
Он решил, что это хорошо, — они еще могут улыбаться.
Уже что-то.
Пятница, 30 сентября, 17.00
Дженна схватилась за перила крыльца, холодное железо обожгло теплую после прикосновения Стивена Тэтчера ладонь. Она смотрела ему вслед, когда он уверенными, широкими шагами направился к ее машине. Даже издалека ей было видно, как плотно облегает куртка его широкие плечи, и она вспомнила, как ссутулились эти плечи, когда они разговаривали о его сыне, — как будто ему было не по силам нести груз тревоги. Дженна пожевала нижнюю губу. Она пообещала, что все будет в порядке. И надеялась, что не обманула этого мужчину.
Сейчас она уже жалела, что не сказала: «Ой, нет, мистер Тэтчер… Не может быть, чтобы Брэд связался с наркотиками!» — уверенным голосом, который бы развеял муку в его взгляде. Но так было бы нечестно. Она давным-давно усвоила, что лучше решать проблему с открытыми глазами (даже если реальность тяжело принять, а страх и боль еще свежи). Поэтому она сказала правду. Хорошие дети тоже попадают в неприятности. Да он и сам это знает. Но удивительным образом сейчас правда помогла, его плечи немного расслабились.
— Дженна, ты дура, — сказала она себе под нос. — Дура-оптимистка.
Но на самом деле она так не думала. Ее уже давно нельзя было назвать оптимисткой. Однако в некотором смысле она действительно считала, что с Брэдом Тэтчером будет все в порядке. Вероятно, уверенность поселилась в ней потому, что она узнала: у мальчика есть отец, которому он не безразличен.
Да, в этом все дело.
А еще именно в этом крылась причина ее желания, с которым она едва могла совладать, — коснуться кончиками пальцев брови Стивена Тэтчера, разгладить тревожные морщинки у него на лбу. Потому что он хороший отец, который печется о своем сыне.
А вовсе не из-за его теплых карих глаз, в углах которых появлялись морщинки, когда он улыбался.
И не потому, что у него такие широкие плечи. И не потому, что у него такие крепкие и сильные руки и при этом такие нежные ладони. И не потому, что от его насмешки над ее глупыми туфлями у нее просто захватывало дух.
Да, ей хотелось утешить его из-за Брэда.
Но остальные ее порывы, если уж говорить откровенно, испугали ее не на шутку. Она не испытывала ни малейшего желания, даже самого невинного, с тех пор как… Она вздохнула — одинокий звук тихим вечером. С тех пор как Адам заболел. С тех пор как он умер. «Слышишь, Кейси? — подумала она, — я это сказала. Умер. У-МЕР, умер. Я не отрицаю очевидного!»
Со дня смерти Адама прошло два года, и за все это время к ней не прикасался ни один мужчина — если только не считать последнего приятеля жениха Кейси, руку которого ей пришлось решительно убрать со своей задницы.
Она склонила голову, задумавшись над тем, как бы отреагировала, если бы Стивен Тэтчер попытался сделать то же самое, — она не так разозлилась бы. Если честно… «Ну-ка, прекрати! — мысленно одернула она себя. — Прекрати немедленно!»
— Дженна Маршалл, — прошептала она вслух. — Как вам не стыдно? — Она посмотрела в дальний угол стоянки, где рядом с ее машиной стоял мистер Тэтчер, уперев руки в узкие крепкие бедра.
Кейси пришла бы в восторг, и оттого, что она вообще заметила, что Стивен Тэтчер — мужчина, и оттого, что теперь ругает себя за то, что обратила на него внимание. Поэтому Кейси ничего не узнает. С этим проблем не будет. Сложнее отмахнуться от того, что тело очнулось от двухлетнего сна и гормоны вновь активизировались. «Что ж, ты же человек, — подумала она. — Когда-то тебе придется оглядеться вокруг. Оглядеться, но не прикасаться».
Подул прохладный ветерок, Дженна вздрогнула, потом нахмурилась. Минуты шли, а она так и стояла на одной ноге, витая в облаках. Мистер Тэтчер уже давно должен был подъехать на ее машине. И правда, где он? Она привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть дальний угол стоянки, и увидела серый «вольво универсал», за рулем которого сидел Стивен Тэтчер.
Он остановил машину рядом с ней, вышел из салона и скрестил руки на крыше авто.
— У вас есть враги? — сердито поинтересовался он.
Сердце Дженны ухнуло. Любимый «ХК 150» Адама. Она не сдержалась.
— Человек девятьсот, — выдавила она сквозь стиснутые зубы. Весть об отстранении Руди от игры разнеслась по школе, и теперь она — враг номер один для девятисот подростков, у которых играют гормоны. Она вздохнула. — Все настолько плохо?
— Вам колеса порезали. Все четыре.
Дженна похромала к машине, оперлась о пассажирскую дверь.
— Починить можно?
Он покачал головой.
— Сомневаюсь. Колеса не просто проткнули, их порезали. На ленточки. Но не это волнует меня больше всего. — Он протянул через крышу листок бумаги. — Возьмите только за уголок, — предупредил он.
Дженна пробежала глазами написанное, сердце ее замерло.
— «Верни его в команду, или пожолеешь о том дне, когда родилась, сука», — прерывающимся голосом прочла она, потом откашлялась и посмотрела на мистера Тэтчера. — Правильно писать «пожалеешь», — пробормотала она, просто потому, что не знала, что еще сказать.
Мистер Тэтчер невесело улыбнулся.
— Не думаю, что их волнует орфография. Кого это вы выперли из команды?
Дженна перевела взгляд на бумажку. Раньше ей никто не угрожал. Злость испарилась, уступив место немому страху.
— Руди Лютца, — прошептала она.
— Квотербека? — Она подняла голову и заметила, как Стивен поморщился. — Вы не местная, да?
Дженна медленно закипала. Сначала хулиганы испортили ее машину, а теперь этот человек намекает, что она же во всем и виновата. Томительное восхищение его нежными карими глазами и крепкими бедрами как ветром сдуло.
— Я уже десять лет живу в Северной Каролине.
— В таком случае вы должны понимать, как опасно вмешиваться в дела школьной футбольной команды здесь, на юге.
Дженна разозлилась не на шутку.
— Я знаю одно: он не сдал мой предмет, и не только мое право, но и моя обязанность как учителя… — Она запнулась, когда Тэтчер поднял руку.
— Я говорил не о том, что вы должны были закрыть глаза на его оценки. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Если откровенно, я бы сказал, что у вас хватило духу поступить так, как не поступал, возможно, ни один другой учитель.
— Что ж, спасибо, — начала Дженна и тут же вновь замолчала.
Тэтчер опять поднял руку.
— Как бы там ни было, вы должны понимать, что ваш поступок имеет последствия. Придется поменять все четыре колеса, и вам угрожают. Впредь не стоит оставлять машину в дальнем углу стоянки. И попросите кого-нибудь провожать вас после уроков — особенно когда уже темно. — Он окинул взглядом машины на стоянке. — Лучше я отвезу вас домой. Не хочу, чтобы вы оставались одна, когда толпа людей появится здесь в перерыве между таймами. Это может быть опасно.
Дженна взглянула на записку с угрозой, которую продолжала с опаской держать двумя пальцами за самый краешек, как и было велено.
— Уже не спокойно. — Она подняла глаза, и сердце ее замерло от искренней тревоги, мелькнувшей в его карих глазах. «Боже мой, Дженна, — подумала она, — если уж твои гормоны просыпаются, их уже не унять». Неожиданно во рту пересохло. — Мне… мне очень неловко отрывать вас от семьи.
— Моя тетя, пока мы разговариваем, как раз кормит семью ужином, и все уже привыкли к моему ненормированному рабочему дню. Когда придет время купаться и ложиться спать, я наверняка попаду домой.
Дженна затаила дыхание, когда со стороны футбольного поля донесся злобный рык.
— Не похоже на радостные возгласы, верно?
Он покачал головой.
— Не похоже. — Он обошел машину и открыл дверь, второй рукой подхватив портфель Дженны. Притворился, что ноша неподъемная, и в уголках глаз появились морщинки. — Что вы в нем носите? Золото? — Он положил портфель на заднее сиденье и сделал вид, что потягивается.
Дженна с усмешкой села в машину.
— Именно. Я лично изобрела способ превращать металл в золотые слитки. Я каждый день превращаю несколько складных стульев в золото в надежде пораньше выйти на пенсию.
Стивен смеялся, занимая место водителя.
— Я бы не стал кричать об этом так громко. Родители, которые еще не ненавидят вас за то, что вы отправили квотербека на скамью запасных, за эту тайну будут готовы вас убить. — Одной рукой захлопывая дверь, второй он потянулся за сотовым телефоном. — Сейчас сообщим о повреждении вашей машины, а потом я отвезу вас домой, чтобы вы наконец избавились от этих нелепых туфель. — Он поморщился. — Я вслух это произнес, да?
Дженна улыбнулась в ответ, пристегнулась ремнем безопасности — ей стало так уютно от добродушного подшучивания…