— Сядем за стол, — коротко велел он, — я проголодался.
— Не вздумай наклюкаться! — вспыхнула супруга. — Имей в виду: нажрешься — домой не повезу.
— Да пошла ты… — протянул Константин.
Вера взяла его под руку и, поправляя алый бархатный палантин, попыталась погасить разгорающийся скандал.
— Костик, хочешь пирожок? Лика испекла с капустой! Лика, принесите, пожалуйста, пироги в столовую.
На секунду я растерялась. Потом сообразила, что Лика — это я, и кивнула:
— Сей момент.
Как праздник начнется, так он и пройдет. Через час я задумалась: ну что заставляет этих людей собираться за одним столом? Общей беседы не получилось. Исидор и Мотя, подняв по рюмке за счастье молодых, сели играть в шахматы. Светлана непрерывно шпыняла Константина, твердя:
— Прекрати пить! Хорош ханку жрать!
Ее супруг, несмотря на уже не юный возраст, очевидно, был в душе подростком, поэтому из духа противоречия вливал в себя спиртное бокалами. Когда Костю развезло, Вера отвела его в одну из гостевых комнат, а Светлана переключилась на свою дочь — тихую прыщавую девочку с круглым лицом, сидевшую с краю стола с книгой в руках.
— Васька! — рявкнула Света.
— Да, мама, — не отрываясь от тома, откликнулась та.
— Сядь прямо.
— Хорошо, мама.
— Выпрями спину.
— Да, мама.
— Не крути волосы.
— Хорошо, мама, — на автопилоте отвечала девочка, скорее всего, давно не обращавшая внимания на тычки Светы.
— Что ты читаешь?
— Да, мама, — привычно согласилась дочь.
— Васька! Посмотри на меня.
— Хорошо, мама.
— Чем ты так увлеклась? Что за книга?
— «История государства Российского».
— Где взяла?
— Сидя дал.
— Фу! В твоем возрасте надо думать о моде! Или о мальчиках!
— Да, мама.
— Сядь прямо! Васька!
— Как зовут девочку? — тихо спросила я у Клары.
— Василиса, — ответила любимая жена Григория. — Бедная детка! Она очень хорошая, умненькая, отлично учится. Да и Костя неплохой человек. Напивается он назло Свете. В их семье она деньги зарабатывает — владеет магазином, торгует книгами.
Я чуть не уронила чашку с чаем. Меньше всего крикливая мадам похожа на человека, который продает литературу, скорей уж ей подошло бы работать в тюрьме надзирателем.
Еще двое гостей — худенькая блондинка по имени Лена и полный парень Никита — были подчиненными Павла, они общались только между собой.
Притащив к столу очередной поднос с пирогами, я перевела дух и решила на секунду сгонять в свою спальню, чтобы воспользоваться дезодорантом. Похоже, Сидя боится сквозняков, все окна в громадной квартире были задраены, и я вульгарно вспотела.
Попшикав на себя из баллончика, потянула дверь за ручку, но не успела ее открыть, как услышала из коридора тихий мужской голос.
— Да, Ваня, да, конечно. Ванечка, не стоит беспокоиться. Предоставь дело мне. Как всегда, разрулю ситуацию. Ты же знаешь, папа способен на все.
В ту же секунду у меня в носу защекотало, я оглушительно чихнула. Чтобы не выглядеть человеком, который исподтишка подслушивает чужие разговоры, я быстро вышла из спальни и увидела Григория с мобильником в руке.
— Напугала вас? — улыбнулась я. — Простите, чихнула как медведь и помешала разговаривать.
— Никогда не видел чихающего Топтыгина, — засмеялся Селезнев. — И я даже рад, что беседа прекратилась. С работы беспокоили, вечно там что-нибудь случается, ни на минуту нельзя офис оставить.
— Лика! — крикнула из гостиной Вера. — Сделайте еще чаю!
Я метнулась на кухню и стала наливать в эмалированного монстра воду. В это время боковым зрением я увидела, как из коридора входит Вера, одетая в черное платье и ярко-алый бархатный палантин.
— Минут через пятнадцать закипит, — пообещала я, водружая раритет на огонь.
— Мне захотелось кофе, — вдруг не своим голосом произнесла Вера. — Вы не волнуйтесь, я сама сварю.
— Клара! — удивилась я, поняв, что у плиты находится жена Григория. — Но вы же были в синем шарфе!
— Гриша брызнул на меня духами, — сказала она и взяла турку.
— Помню, — кивнула я.
Клара стала насыпать в джезву молотую арабику.
— Муж такой ребячливый, — пустилась она в пояснения, — он сначала совершает поступок, а потом думает. У меня аллергия на некоторые запахи, в частности на ваниль.
— Сочувствую, — сказала я.
Клара поставила турку на слабое пламя.
— И на шарфе остались пятна от парфюма. Жаль, но они, наверное, не отстираются. А платье без рукавов, на плечи нужно что-нибудь набросить, я стесняюсь демонстрировать голые плечи.
— Я бы на вашем месте разозлилась!
Селезнева пожала плечами.
— А смысл? Мы поженились в студенческие времена, я уже много лет руковожу Гришей, стала ему и мамой, и другом! Муж очень хороший человек, но он слаб, ведом и слегка ленив. Но я успешно борюсь с его недостатками, у меня правило: нельзя быть занудной, замечания я делаю только по значительным поводам. Если постоянно орать, как Светлана, вас перестают воспринимать. Ну брызнул Гриша духами на шарф, испортил вещь и обеспечил мне насморк, но ведь он не хотел навредить, просто не подумал. Зачем кулаками махать? Я даже шарф не сразу скинула, только что его в сумку сунула и попросила у Веры кофту, а она мне палантин отдала, сказала: «С черным шикарно смотрится!» Правда, мило с ее стороны? Заверила, что ей жарко и она давно собиралась остаться в одном платье. Вера прекрасно одевается, она сегодня тоже в черном, но ее наряд на порядок лучше моего.
— У Путинковой другие финансовые возможности, — решила я приободрить Клару.
Она кивнула.
— Вы правы, надо подавлять в себе зависть. Хотя мне не всегда удается справиться с этим разрушающим душу чувством. Мы с Верой похожи и ростом, и фигурой, даже цветом волос. Но, мне кажется, ее платье сидело бы на мне лучше. Это нехорошо! Давайте налью вам кофе, я сварила на двоих. Гриша говорит, что я делаю вкусный напиток.
— Вот ты где! — обрадовался Селезнев, влетев на кухню. — М-м-м, пахнет кофе? Надеюсь, милая, его варила ты? Лампа, вы должны это попробовать. Клара готовит восхитительную, феноменальную амброзию! Впрочем, она все делает безукоризненно, господь послал мне лучшую жену на свете.
— Ой, перестань, — отмахнулась Клара, — я самая обычная.
— Нет! — с жаром воскликнул Григорий и, притянув супругу к себе, похлопал ее по попе.
— Гриша, — покраснела Клара, — что с тобой? Это уж слишком. Простите, Лампа. Он, кстати, зовет вас Ликой даже наедине со мной! Извините мужа, раньше он никогда не позволял себе…
— А что я сделал? — ухмыльнулся Гриша. — Ты же у меня такая красивая! Или после многих лет брака муж уже не должен хотеть жену?
Лицо Клары превратилось в бордовую маску. Мне стало неудобно, я быстро сделала глоток и сказала:
— Кофе потрясающий.
Гриша потянул Клару за руку:
— Пошли.
— Куда? — сопротивлялась она.
— Ну… в ванную.
— Зачем?
— У меня… э… галстук развязался.
— Гриша! Ты пьян! — заметила Клара. — Дорогой, ты забыл о своем повышенном давлении!
И тут Григорий, схватив Клару в охапку, буквально вынес ее в коридор, приговаривая:
— Точно! Давление! Его необходимо понизить! Я знаю чудесный способ!
Я осталась на кухне, пытаясь привести мысли в порядок. Похоже, в семье Селезневых до сих пор царит медовый месяц. Гриша не только считает жену самой умной, она для него желанная женщина, а кофе, сваренный ею, самый лучший. Хотя, поверьте мне, Клара приготовила напиток весьма среднего качества — слишком сладкий и не крепкий.
— Лика, чай готов? — донесся до меня голос Веры.
Я подхватила чайник, потащила его в столовую и снова стала свидетельницей зудежа Светланы, односложных ответов Василисы и веселой перебранки Исидора с Матвеем. Следить за окружающими было трудно — Вера считала меня настоящей домработницей, поэтому гоняла в хвост и в гриву. Я без конца бегала туда-сюда по коридору и в какой-то момент достала из… шкафа маленькие чашки, рассчитанные под эспрессо.
— Нет, для кофе предназначен серебряный сервиз, — заявила невеста. — Сейчас я сама его принесу! Лика, пока достаньте из холодильника торт. Свечи приготовлены, но без меня их не зажигайте!
Оставив после себя облачко едкого аромата, Вера направилась в глубь квартиры, а я занялась сладким.
— Наверное, я покажусь вам обжорой, — сказал Селезнев, входя на кухню, — но мне очень хочется бутерброда с колбаской.
— Нет ничего проще, — улыбнулась я, — вон на блюде нарезка. Я унесла из гостиной мясное, потому что велели чай подавать.
— Отлично, — потер руки Гриша. — А где хлеб?
— В пакете, на окне, — ответила Вера, появляясь на пороге.
— Там ничего нет, — сказал Григорий.
— Там ничего нет, — сказал Григорий.
— Не может быть! — поразилась невеста. — Я купила десять батонов! Неужели все съели?
— Похоже, что да, — ответил Гриша.
— Лика, — тут же распорядилась Путинкова, — беги в булочную. Вдруг еще кто-то сэндвич захочет?
— А где здесь магазин? — спросила я.
— Лучше я схожу, — улыбнулся Селезнев.
— Ты гость, а она прислуга, — заявила Вера.
— Лика еще не знает окрестности, — возразил Гриша, — от нее будет больше пользы на кухне. Я живо смотаюсь. Уже убежал!
Помахав нам рукой, муж Клары удалился, я продолжала нарезать торт.
— Верушка, — спросил Павел, показываясь на пороге, — а где фрукты?
— На столе, — ответила та, взяв поднос с чашками, ложками и розетками.
— Но там нет моих любимых абрикосов… — как-то очень по-детски расстроился Павел. — Я же только их и ем!
— О черт! — закатила глаза Путинкова. — Забыла купить! Милый, извини, впервые запамятовала! Ты же не дуешься?
— Нет, — ответил Павел.
— Спасибо, больше никогда не совершу такой ошибки, — прощебетала Вера и ушла в гостиную.
— Простите, вас Ликой зовут? — спросил Павел, вытирая платком пот со лба.
— Да-да, — закивала я, похоже, у хозяина нелады со здоровьем, он бледный как смерть.
— Жаль, что абрикосов нет, — вздохнул он. — Но это и правда единственные фрукты, которые я ем. Меня от них никогда не тошнит, поэтому они у нас всегда на столе. А сегодня, увы, отсутствуют.
Брыкин повернулся к двери, сделал пару шагов, обернулся и сказал:
— Вы печете замечательные пироги!
— Спасибо, могу вас научить, — не подумав, ляпнула я.
Бизнесмен засмеялся:
— Ну уж нет! Лучше жевать готовые, хотя сегодня у меня совсем нет аппетита.
Я проводила Брыкина взглядом. Кто бы спорил, намного приятнее, когда тебе все подают, готовить лучше под настроение, а не по обязанности. Но мне предстоит еще заняться грязной посудой, лучше не отвлекаться!
Минут десять я терла губкой тарелки, потом решила передохнуть и села.
— А-а-а-а… — заорали издалека. — А-а-а-а! Помогите! Люди! Кто-нибудь!
Забыв обо всем, я ринулась на звук. Вопль несся из той части квартиры, которую мне пока изучить не удалось. Поэтому я сначала завернула в какую-то кладовку, забитую старыми коробками, потом кинулась в обратном направлении и влетела в библиотеку.
У стены, прижавшись к книжным полкам, тряслась Лена, сотрудница Павла. По ее лицу бежали слезы, перемешанные с тушью, яркая помада переместилась на рукав белой блузки, а румяна размазались по щекам.
— А-а-а-а! — выводила Лена.
— Что случилось? — воскликнула я и тут же увидела лежащую ничком фигурку в черном платье и ярко-красном бархатном палантине.
— Вера! — не по-мужски взвизгнул Павел, выныривая из проема двери. — Вера! Что с тобой? Вставай!
— Вау! — заорала Света, влетевшая следом. — Верка нажралась! Пьяная невеста — позор семьи.
— Заткни хлебало, — рявкнул Константин.
— Ой, мама! — откровенно испугался Никита, прибежавший в библиотеку. — Вызовите «Скорую»!
— Врач уже не поможет, — тихо сказал вошедший Сидя.
Все уставились на него.
— Живой человек ни за что не сумеет так вывернуть руки, — добавил Мотя, выглядывая из-за его плеча и сжимая в кулаке ферзя.
— Вера… — прошептал, хватаясь за сердце, Брыкин. — Нет! Нет!
— Что «нет»? — спросил женский голос, и в комнату вошла Вера. — О боже! Ей плохо! Что вы стоите? Скорей врача! Где телефон?
— Ты жива! — эгоистично обрадовался Павел. — Вот счастье, а я… увидел палантин… и решил… подумал…
— Если Верка тут, то кто на полу? — спросил внезапно протрезвевший Константин.
Мотя присел на корточки и осторожно перевернул тело. Широко раскрытые глаза Клары смотрели в потолок.
Все замерли. И тут в прихожей резко прозвучал звонок.
— Откройте, — велел мне Павел.
Я побежала в прихожую, распахнула незапертую входную дверь и увидела Григория с длинным батоном в руке.
— «Нарезного» нет, — бойко отрапортовал он. — В две булочные сбегал, нашел только какой-то французский багет, но ведь это лучше, чем ничего. Кларочка! Где моя любимая жена Клара?
— В библиотеке, — ляпнула я. И тут же опомнилась: — Гриша, стойте! Пойдемте-ка на кухню, сделаю вам бутерброд.
— Клара лучше приготовит, — отказался Селезнев и пошел прямо по коридору.
— Не ходите туда! — закричала я и ринулась вдогонку за ним. Но, как назло, запнулась о пуфик и чуть не упала.
Григорий тем временем вошел в библиотеку, я поспешила за ним.
Тело лежало на полу в том же месте и в той же позе, на спине.
— Клара… — еле слышно прошептал Гриша. — Моя любимая жена… Что с ней?
— Все в порядке, — не растерялся Павел, — она просто устала. Пошли!
— Куда? — пролепетал Гриша.
— В столовую, — решительно заявил Брыкин.
— А моя Клара? — цеплялся за дверь Григорий.
— Ее положат на диван, — пообещал бизнесмен и вывел приятеля из спальни.
Глава 5
«Скорая помощь» прибыла раньше милиции.
— Что у вас? — мрачно спросила девушка в синей форменной куртке. И, не дожидаясь моего ответа, добавила: — Если пьяный, то мы не похмельщики.
— Пойдемте со мной, — попросила я, — по коридору налево, сюда… ой, простите, это не та комната, нам чуть дальше.
— Хотел бы я такую квартиру иметь, чтобы в ней путаться, — громко заявил мужчина лет сорока, сопровождавший юною врачиху.
Мне почему-то стало неудобно, я принялась оправдываться:
— Я служу здесь первый день домработницей, никак не разберусь в местной топографии.
— Прикольно, — не успокаивался медбрат. — А мы всемером в двушке ютимся! В дурдоме и то спокойнее.
— Михаил Львович, замолчите, — велела девушка.
— Есть, Анна Сергеевна! — изобразил он послушание. — Вы доктор, а я так, пристяжной осел.
Наверное, Анна Сергеевна недавно работала на «Скорой», потому что, увидев Клару, она откровенно испугалась и спросила у Михаила Львовича:
— Что делать?
Медбрат присел на корточки, осмотрел тело и спросил:
— Переворачивали?
— Да, — подтвердила я.
— А не надо было! До прихода милиции не следовало ничего трогать!
— Знаю, — кивнула я, — но все подумали, вдруг она жива — искусственное дыхание там сделать…
— Ну-ну, — кивнул медбрат. — При первом осмотре следов насильственной смерти не замечено, но в подобных случаях всегда делают вскрытие. Ментов вызвали?
— Они уже едут, — заявила я.
— Зачем нам звонили, если больная — труп? — возмутилась Анна Сергеевна, жавшаяся в сторонке.
Я развела руками:
— Сработал автопилот — пришла беда, набирай ноль-два и ноль-три.
— Хорошо хоть к пожарным не обратились. — Михаил Львович выпрямился. — Ничего не трогайте — и избавите себя от неприятностей. Похоже на несчастный случай.
— А как вы это определили? — пропищала Анна Сергеевна.
— Вокруг посмотрел, — пояснил медбрат. — Труп в туфлях на каблуке, к одной подметке прилипла раздавленная абрикосина. У вас гости?
— Верно, — согласилась я. И, не удержавшись, добавила: — Вам нужно работать следователем. Как вы догадались про вечеринку?
— Шум из комнат доносится, умершая в вечернем платье и на шпильках, — изложил свои наблюдения Михаил Львович. — Наступила на абрикос, поскользнулась и упала!
— Могла и встать, — пробормотала я.
Медбрат вытащил из кармана резиновые перчатки, ловко натянул их, осторожно пощупал шею Клары и констатировал:
— Сломана. Не повезло женщине. Видимо, она, когда падала, вон о того идола треснулась. Видите фигурки на полу?
— Верно, — опешила Анна. — Зачем они тут?
Я посмотрела на двух драконов, очевидно, привезенных из Китая, — монстры находились в сантиметре от головы погибшей. Это была, так сказать, скульптурная группа: один урод тащит на веревке другого. Никакой настоящей бечевки, конечно, нет, чудовищ соединяет толстая проволока.
— Некрасивая и опасная вещь, — не успокаивалась врач.
— В доме полно подобного хлама, — ответила я. — Пожалуйста, пройдите в столовую.
— Не откажемся от чая, — обрадовался Михаил Львович. — И по паре бутербродов с удовольствием примем!
— Говорите только за себя! — фыркнула врач. — Я не ем на выездах!
— Ниче, через полгодика поговорим про аппетит, — хмыкнул в ответ Михаил Львович.
Меня покоробила их перебранка и полнейшее равнодушие к умершей, наверное, поэтому я слишком резко оборвала медиков:
— Могу предложить вашей бригаде и кофе, и бутерброды, но в столовую я звала вас для оказания помощи — туда отвели мужа погибшей. Похоже, ему плохо!
— Понятно, — нахмурилась Анна. — Михаил Львович, поживее!
Медбрат саркастически ухмыльнулся, но послушался. Не успели они проследовать в комнату, как в квартире появилась милиция.