Оливье Дескампс ненавидел это чувство жестокой, мучительной, изматывающей тревоги, приходившей в его жизнь вместе с любыми переменами. И сами перемены он тоже ненавидел. Он вообще не терпел, чтобы его отвлекали.
Дескампс ценил покой. С самого раннего детства его лишали этого покоя. Дергали, отрывали от любимых занятий — сначала от конструкторов, потом от компьютера. Ему не повезло. Он родился в неподходящей семье, жил среди родных словно приемыш — ни общих интересов, ни понимания…
Его родители — обыкновенная деревенщина — никогда не понимали, как ценно то, что он умеет, какая это силища — его талант. Они до самой смерти так и не рискнули хоть раз подойти к компьютеру. Да и ему — ему! — купили компьютер только после разговора со школьным учителем. К счастью, тот считал Оливье одаренным мальчиком. Верил, что его ученика ждут большие перспективы.
Ну что же, он не ошибся. Оливье всегда помнил о первом признании своего дара. Он не был неблагодарным и заносчивым человеком. Он умел ценить сделанное ему добро. После того, как Дескампсу удалось стать одним из самых богатых людей на земле, он даже послал тому учителю чек на крупную сумму. Если бы Оливье знал, что старый дурак сразу же побежит в полицию, он бы, наверное, очень удивился. Или не удивился. Потому что привык к предательству. И к глупости человеческой тоже привык.
Оливье Дескампс достоверно знал: кругом — одни предатели. И глупцы. А вместе эти качества составляли самое отвратительное Зло. Раньше предатели и глупцы, носители и служители Зла, пытались его унизить, потом принялись мешать и дергать. Теперь старались получить от него деньги. Много денег. Ради них Зло было готово на все. И потому его адепты выглядели все мерзее и мерзее.
Один Лейбман чего стоит.
За все время, что Оливье находился в бегах, он успел обрасти целой сетью связных с «большой землей» — продажных юристов, алчных адвокатов и просто жадных людишек. И каждый следующий был хуже предыдущего. Но никто не раздражал его до такой степень, как этот Даниэль. Гнусный мелкий человечек оказался последней каплей, переполнившей чашу его, Дескампса, терпения. Все.
Он больше не желает быть самой богатой мышью в вонючей глухой норе. Хватит жить невидимкой, метаться от одной плавучей крепости к другой. Скоро на свет появится абсолютно новый человек, свободный и уверенный в себе. Все необходимые документы на имя Фабриса Десанжа уже оформлены, остается только подобрать этому красивому имени соответствующую внешность.
В Бейруте его уже ждут высококлассный пластический хирург и офтальмолог. Стоило заполучить состояние, чтобы узнать: проклятое косоглазие, из-за которого он столько лет был объектом насмешек и в школе, и за ее пределами, оказывается, исправимо! Мать с отцом даже не удосужились отвезти его к нормальному врачу. Да что с них возьмешь, деревенских дурней. Нет, не думать о них. Не вспоминать. Их больше нет.
Он уже закрыл все свои дела в Израиле. Теперь ему надо встретиться на Кипре с одним из директоров своих офшорных компаний, зарегистрированных, разумеется, на подставное лицо. Он больше чем уверен: проклятый Борух, который, кстати, и порекомендовал ему этого отвратительного Лейбмана, его обманывает. Так что придется лично встречаться с этими липовыми акционерами.
После чего и состоятся торжественные похороны Оливье Дескампса. Он многое видел, он много страдал.
Но все эти планы были моментально отложены сразу после того, как Лейбман прислал ему видео…
* * *Оливье сидел в каюте своей последней яхты под названием «Серебро». В третий раз он смотрел запись, сделанную Даниэлем на «Мейнстриме» — лодке, которую давно передумал покупать. Девушка… Тонкая, изящная, с широко распахнутыми зелеными глазами…
Как можно совместить в одном лице женщину и ребенка, как могут уживаться в одном теле хрупкость и сила?
И что-то новое появилось в ней: вот совершенно незнакомый ему жест — второй раз она именно так поправляет прядку волос. Или вот говорит практически без акцента. Нет, все же он слегка уловим — легкий русский акцент, который невозможно перепутать ни с каким другим… Так не бывает.
Наконец он взял телефон и позвонил Лейбману.
— Я получил видеопрезентацию яхты. Кто эта девушка?
Голос его был чуть хрипловатым, и говорил он медленно, с расстановкой, как человек, долго не имевший живого общения.
— Милейшее, милейшее существо, — закудахтал Лейбман, — и высокий профессионал! Представляете, она русская, специально из Москвы прилетела, чтобы показать вам все в лучшем виде! Но поскольку у вас такие проблемы со временем, мы решили предоставить вам вот такой вариант — видеоэкскурс… По-моему, лодка просто отличная, как вы думаете?
— Да… — помолчав, ответил Оливье.
— В общем, если вам понравилось, то документы можно подписывать, когда вам удобно! Единственная, так сказать, личная просьба девушки… Вы не подумайте, она не просила вам это говорить, так — намекнула лично мне. У нее виза кончается, так что ей надо улетать через три дня, сделку может совершить и местный представитель «North Triumph Boats», но тогда наша очаровательная русская потеряет свой процентик… Вы меня понимаете?
— Да… — ответил Оливье все тем же тусклым голосом. — Я перезвоню. — И положил трубку.
Он сидел ссутулившись напротив погасшего окна ноутбука и видел, как наяву, это лицо девочки-женщины: ямочки на щеках, огромные глаза, нежные, пухлые губы — губы маленького ребенка, готового вот-вот расплакаться…
Чего стоят все богатства мира, когда к тебе возвращается смысл твоей жизни?
Глава 7
Как только Женя вошла в свой номер, на нее обрушилась усталость. Будто целый день вагоны разгружала. Сегодняшняя съемка ее просто иссушила. Не осталось ни сил, ни мыслей.
Не так просто оказалось вести себя перед камерой естественно и непринужденно. Изображать легкость и непосредственность оказалось очень тяжело, пусть это всего лишь видимость. Автопилот периодически отказывал, и Женя была готова если не расплакаться, то помрачнеть и погрузиться в свои мысли.
Сейчас она чувствовала внутреннюю опустошенность и раздражение, словно весь день занималась совершенно пустым, ненужным делом. Да так оно и было, на самом-то деле. Вера в удачный исход операции покинула ее.
Но самое главное — неожиданное предложение поужинать от Алекса и теплота в его голосе… Зачем, зачем он это делает? Ведь она — живой человек, как можно так играть чужими чувствами? «Нет, — решила она, — лучше думать о Диме!» О Диме, которому, кстати, она обещала позвонить, когда вернется. Она взялась было за трубку, но поняла, что не может и не хочет вообще ни с кем разговаривать. Женя рухнула на кровать и прижала к себе подушку: «Наверное, я просто-напросто не выспалась, ведь за последние сутки спала от силы часа четыре». Потом, совершив невероятное усилие над собой, она протянула руку к телефону.
«Привет, — написала она Диме sms. — Только что вернулась с работы, устала, завтра созвонимся». Дождалась ответа: «Спокойной ночи, до завтра» — и тут же уснула.
Проснулась Женя совсем другим человеком. Свежесть, бодрость, вера в себя вернулись к ней. «Как странно, — удивилась она, — такое чувство, будто полдела уже сделано. Может, это из-за вчерашней съемки. Как будто запустился некий механизм. Старт для забега взят. Неизвестно, правда, короткой или долгой будет эта дистанция, и совсем непонятно, что ждет спортсмена на финише. Возможно — приз, а возможно… Нет, о плохом я думать не буду. Нельзя настраивать себя на провал».
Ее мысли все время возвращались к другому «концу цепи»: что подумает этот человек, увидев съемку, как сработает приманка? Ей было интересно — интересно и боязно…
Женя поразилась себе, своему неуемному любопытству: «Надо же! Что за странное существо человек! Ведь умом понимаю: лучше бы приманка не сработала, лучше бы на этом все и кончилось. Но если эта история не получит продолжения, если хакер проигнорирует нашу презентацию, — призналась себе Женя, — я буду разочарована. Забавно, в каждом из нас живет заядлый охотник… Или азартный игрок, как мой отец».
Она вспомнила один вечер из своего детства, вспомнила вплоть до мельчайших деталей, несмотря на то что была совсем маленькой — лет пяти или шести. В тот вечер отец взял ее с собой в гости, и мужчины сели играть в карты.
Перед Женей положили большую коробку шоколадных конфет в разноцветных обертках. Для начала она решила перепробовать все сорта и выбрать для полного уничтожения конфеты с наиболее понравившейся начинкой. И занялась любимым делом. Случайно она бросила взгляд на игроков и не смогла оторвать глаз от папиного лица. Про конфеты Женя просто забыла. Отец все проигрывал и проигрывал, а потом поставил на кон все… Как же она им любовалась, как восхищалась, как гордилась тем, что он все-таки выиграл. Тогда Женя вряд ли понимала, что играет отец на деньги… Она восприняла покер как обычную детскую игру, и ее, ребенка, заворожило то, что взрослые умеют так серьезно, самозабвенно играть.
И вот сейчас ей самой предложили сесть за игральный стол. И пусть она отказывается и не верит в удачу, в душе-то Женя давно решила: она готова играть. И не намерена проигрывать. Если ты садишься играть, говорил папа, нельзя даже думать о проигрыше. Эти мысли развеют твое везение в прах, пустят тебя по ветру, любой ход окажется неверным, каждая карта будет бита.
Поэтому пусть все идет как идет, а думать о плохом она ни за что не будет. Пускай об этом думают другие. И Алексу надо поднапрячь своих аналитиков. Судьба просто обязана сдать ей самые лучшие карты.
Мысли тут же качнулись в другую сторону. Алекс. Дима. «Это называется — любовный треугольник, — подумала она и тут же себя поправила: — Нет, неправильно. Треугольник — это когда двое любят одного, а тут другое». «Извини, больше такого не повторится», — сказал он, как отрезал. А теперь вот это приглашение на ужин и почти что нежность в голосе. В лучшем случае он ее жалеет, в худшем — продолжает использовать. Впрочем, для нее и тот и другой вариант — худший.
Теперь Дима. С ним, как ни странно, все было еще сложнее, чем с Алексом. Ах, если бы он вернулся в ее жизнь немного раньше — хотя бы год назад, в ее одинокую серенькую жизнь, когда она жила только воспоминаниями о нем и мечтами о нем же. Как легко он смог бы украсить ту ее жизнь, изменить к лучшему, расцветить всеми красками счастья! Но сейчас…
Со вчерашнего дня она гнала от себя эти мысли. И все-таки ей пришлось признаться себе в том, что ее герой, ее нежно любимый, долгожданный принц оказался не совсем похож — или даже совсем не похож — на трепетные воспоминания, которые Женя так долго лелеяла и не хотела отпускать от себя. Или, может, это они ее не отпускали, а она тихо плыла по течению…
Женя вспомнила нынешний облик Димы и улыбнулась. Нет, нельзя сказать, что произошло обратное превращение — из прекрасного лебедя в гадкого утенка. Повзрослевший Дима был все так же хорош, и даже лучше — такие мужчины нравятся женщинам до старости… Нет, дело было не в возрастных изменениях и вообще не во внешности — все гораздо глубже.
Женя понимала: проблема не в Диме, а в ней. Тот, о котором столько лет она думала не иначе как только в паре с прилагательным «мой» — «мой Дима», «мой любимый», «мой мужчина»… Этот Дима оказался абсолютно ей незнаком. Он был ЧУЖОЙ. Он был далекий. Он был другой. Не его Женя лелеяла в памяти и мечтала встретить снова, обнять, прижаться, забыть разлуку…
И близость не разрушила внезапно возникшего отчуждения, наоборот — усугубила. Торопливая, ненужная, преждевременная близость. Ей придется заново привыкнуть к этому новому, другому Диме. Если, конечно, она хочет продолжения их отношений. А хочет ли она? Это и предстояло решить. Пока Женя не могла сказать определенно. Даже себе.
«Итак, — подытожила она, — что мы имеем? Что касается хакера, то просто будем ждать и не торопить события. Тем более что поторопить их — не в моей власти. В отличие от отношений с Димой. Здесь я вполне могу влиять на ход событий. Правда, не время сейчас этим заниматься. Вот закончится операция, и тогда, скорее всего, я взгляну на Диму иначе. Не просто так Фортуна вела меня к нему такими странными зигзагами. А к кому же еще? Не к Алексу же… Вот уж кому я точно не нужна. Или нужна, но только на срок операции, как одна из ее составляющих».
И Женя позвонила Диме.
— Ну, наконец-то! — обрадовался он. — Привет!
И ей сразу стало легко и спокойно. Все будет хорошо — надо только, чтобы прошло немного времени…
* * *Они договорились встретиться на пляже. Приглашать его к себе она не собиралась, а на его попытки уговорить ее встретиться в отеле ответила решительным отказом.
— Нет, я хочу искупаться. Ты, надеюсь, не работаешь?
— Нет, Давид куда-то уехал, а потом, я же не сижу в офисе от звонка до звонка — я работаю на вызове.
Она пришла первая, искупалась и расположилась в шезлонге под тентом — солнце палило невыносимо. Диму она увидела издалека — он шел неторопливо, несмотря на то, что опоздал, и курил на ходу. «Да, — отметила Женя, — определенный животик, не сказать чтобы атлет, но эта походка, эти оценивающие взгляды, которые он бросает на всех без разбора… Большой, сильный. Как жаль, что нельзя ему рассказать обо всем… об этих странностях, что со мной происходят. Он точно обидится, даже если поймет меня».
Он подошел и сразу присел на песок у ее ног, заглянул в глаза:
— Привет! Я уже соскучился…
Она почти машинально протянула руку и провела по Диминым волосам, а он взял ее руку и поднес к губам.
— Может, все-таки пойдем куда-нибудь, где не так людно? — многозначительно предложил он.
— Нет, Дим, прости. Я не могу… — И поспешно добавила: — Пожалуйста, дай мне привыкнуть к… — она запнулась, — к тому, что ты есть.
Дима шутливо надул губы, изображая обиженного ребенка, но тут же вновь стал серьезным.
— Хорошо, — пожал он плечами, — но должен тебя предупредить: потом я отыграюсь по полной…
И слегка дернул ее за веревочку от купальника.
— Хорошо, хорошо, — засмеялась Женя.
— Купаться? — спросил он.
— Да…
Второй раз заходить в море оказалось холодновато. Зато Дима с разбега рухнул в воду, обрызгав ее с ног до головы. Женя взвизгнула, и тогда он схватил ее и поволок на глубину, а она визжала и отбивалась. Они смеялись и барахтались у берега так, будто счетчик времени открутился назад на много лет и они снова стали детьми. А потом уплыли далеко-далеко… Просто лежали на спине и смотрели в высокое голубое небо…
После купания оба страшно проголодались и зашли перекусить в прибрежное кафе.
— А откуда у тебя этот шрам на спине? — спросила Женя. — Автокатастрофа?
— Нет, это ранение.
Женя вскинула на него удивленные глаза.
— Да, Женька. Я воевал. Была тут пару лет назад заварушка…
Женя ахнула:
— Это Вторая Ливанская?
— Да, только по другую сторону она называлась Июльская.
Женя относилась к тому редкому типу женщин, которые всерьез интересуются политикой. К тому же в родном Севастополе после присоединения к Украине в политике стали разбираться практически все жители Крыма. Даже бабушки на рынке, гордо восседая на ведрах и ящиках рядом со своими грушами и перцами, обсуждали влияние курса Доу-Джонса на ценообразование вареного кукурузного початка с солью. Поэтому кое о каких тонкостях войны между Израилем и Ливаном она знала хорошо…
— То есть ты хочешь сказать, что воевал на стороне Ливана?
— Да, наемником…
— Но почему?
Дима смотрел на нее с легкой насмешкой в глазах:
— Да-да, я понимаю, что весь цивилизованный мир стоит на стороне Израиля. Брось… В войне нет правых и неправых. Тем более у меня тогда не было другого способа выбраться из России…
Женя задумалась: как многое ей предстоит узнать об этом человеке…
— Ну а ты? Как ты жила все это время?
— Скучно жила, — улыбнулась она ему. — Не то что сейчас. Лодки, вертолеты, сумасшедшие сирийцы.
— Хочешь, вечером полетаем? — предложил он. — Я могу брать машину.
— Нет, — покачала она головой, извиняясь. — У меня еще остались дела, а завтра, возможно, опять рано вставать.
Женя не обманывала: когда они только собирались уходить с пляжа, ей пришло sms от Алекса:
«В 3 часа у тебя. Это важно»
* * *Алекс шел к Жене сообщить новость — приманка сработала.
Рано утром Даниэль Лейбман сообщил о том, что его клиент просит повторить презентацию, на этот раз — в его присутствии. Встречу на «Мейнстриме» он назначил на послезавтра, сразу после того, как вернется из деловой поездки. Согласие уже было дано через Лейбмана. А почему бы и нет? Ведь агентство заинтересовано в продаже, и к капризам клиентов им не привыкать. Теперь Алексу предстояло сообщить эту новость Жене и заодно подготовить ее к возможной встрече.
Она открыла ему дверь — такая свежая, отдохнувшая, еще больше загоревшая.
— Ты купалась? — догадался он.
— Да, проходи, — поторопила Женя Алекса, неловко застывшего на пороге. — Тебе налить что-нибудь?
— Воды, если можно.
— Можно, конечно, — Женя пожала плечами. — Я так понимаю, хакер откликнулся?
— Да, — кивнул Алекс. — Назначил личную встречу. Пока ничего страшного.
— А я и не боюсь, — искренне ответила Женя. — Ожидание, неопределенность — все это уже невмоготу. Пусть уж скорей все закончится. Я хочу спать спокойно, дышать ровно и жить нормально. Без вас.
— Я понимаю, — тихо произнес Алекс.
Она принесла ему воды из бара. Он сделал всего несколько глотков и достал из кармана серебристый мобильный телефончик.
— Это твой.
Женя взяла его в руки и вопросительно посмотрела на Алекса.
— Значит, так, — начал он. — На «Мейнстриме» под видом команды будут наши люди. Доставлю тебя туда лично я. Все зависит от того, какой причал он выберет: если на машине — то я буду шофером компании, если перенесет встречу куда-нибудь в открытое море — вертолетчиком…