Женя прижала телефон к сердцу, которое стучало: завтра-завтра-завтра!
«Завтра у меня помолвка», — написала она.
Алекс понял, что это значит:
«Женя, прости меня! Пожалуйста, прости, если можешь!»
Женя не ответила. Нет, она еще не готова говорить о прощении. Сначала надо, чтобы весь этот кошмар закончился. И чтобы она вернулась в нормальный мир. Без сумасшедших хакеров, помешанных на любви и мести.
А сейчас… ей пора возвращаться в каюту — к тому, кто хочет, просыпаясь, видеть ее рядом с собой.
Но прежде нужно было спрятать телефон.
Женя подумала и решила положить его на старое место — в диванную подушку. И вернулась в каюту.
Оливье спал. Женя мельком взглянула на его впалые щеки, бледную влажную кожу в родинках и светлых волосках… Ее передернуло. Стараясь случайно не дотронуться до Дескампса, она легла рядом.
«Если я хочу остаться в живых, — сказала себе Женя, — а не разделить кладовую с несчастным Лейбманом, придется побыть феей, исполняющей желания. Пусть даже тошнотворные».
Она отодвинулась подальше от Оливье, укрылась краем одеяла и, кое-как согревшись, стала погружаться в сон, повторяя про себя заветное: «завтра-завтра-завтра…»
* * *Проснулась Женя часа через два, и ее сразу охватило тревожное чувство. Было раннее утро — солнце еще не взошло, но окна каюты уже посветлели. Несколько секунд Женя просто лежала с открытыми глазами, потом осторожно приподнялась и сразу же увидела темный бесформенный силуэт на краю кровати.
Оливье Дескампс сидел, закутавшись в плед, сгорбленный, с опущенной головой, и чуть покачивался вперед-назад. На его лице застыла маска боли и страдания…
— Что с тобой? — спросила Женя как можно мягче. — Опять не спится?
— Холодно, — просипел он, продолжая покачиваться.
Женя подобралась к нему поближе и дотронулась до лба. Никаких сомнений, что у Дескампса жар. Оливье никак не прореагировал на ее прикосновение, продолжая смотреть куда-то в пустоту прямо перед собой и покачиваясь. Губы его чуть заметно шевелились.
— Что ты сказал? — тихо спросила Женя.
— Я увидел ее в кафе. Она сидела за столиком и плакала… Такие большие глаза, полные слез. Я пошел за ней, а она все жаловалась мне на продюсеров, на каких-то агентов, еще на кого-то…
Он начал кашлять. Женя сидела рядом с ним, не зная, как реагировать…
— Потом, — продолжил Оливье, откашлявшись и по-прежнему глядя в одну точку, — потом я стал приходить к ней. Я приходил каждый день, иногда она меня пускала в дом, но чаще — нет. А когда впускала… то вела себя так, словно меня рядом не было — переодевалась при мне, дверь в туалет не закрывала. И все время смеялась, смеялась, сбиваясь с французского на русский. Странный язык. Непонятно, то ли она ругалась, то ли смеялась надо мной, но все равно это звучало как музыка…
Оливье помолчал, беспокойно ворочаясь под пледом.
— Однажды у нее что-то случилось, я видел это по ее глазам… Они были такие злые и печальные… Такие красивые. Она позволила мне войти. Я сидел на диване, а она все говорила и говорила, смеялась и плакала, и опять ходила полуголая… Выпила целую бутылку шампанского, а потом…
Оливье замолчал. Его остановившиеся глаза округлились и лихорадочно блестели.
— Потом она совсем разделась, села мне на колени и… и… Она потрогала меня и, поняв, что я кончил от этого прикосновения, стала смеяться.
Оливье повернулся к Жене и посмотрел на нее безумным взглядом.
— Как она смеялась! Мне было так стыдно, что я заплакал… А она сказала, что я никчемный, ни на что не годный сморчок. Она разозлилась и стала выгонять меня, а я плакал и просил разрешения остаться. Но она вытолкала меня, сказав, чтобы я больше не смел приходить. Если, конечно, у меня не будет при себе пары миллиардов ей в подарок…
Оливье начало трясти. Он все смотрел и смотрел на Женю пустыми, немигающими глазами, и у него зуб на зуб не попадал. Женя снова дотронулась до его лба — он просто горел.
Она решительно встала и пошла в душевую. Над раковиной в зеркальном шкафчике, как она и предполагала, стояли всевозможные пузырьки и коробочки с лекарствами. Женя нашла жаропонижающее, налила стакан воды и вернулась к Оливье. Он послушно принял из ее рук и таблетки, и воду, а потом лег, не сводя глаз с одному ему видных картин стыда, горя и унижения.
Женя сидела рядом и ждала. Минут через двадцать Дескампс глубоко вздохнул и вытянулся на кровати — жаропонижающее начало действовать.
— Пить, — попросил он.
Женя принесла Оливье теплого чаю, он приподнялся, выпил чай залпом и лег на спину. Его лоб покрылся каплями пота, а еще через несколько минут Дескампс снова начал говорить, глядя в потолок:
— С Вивьеном нас познакомили институтские приятели. Он работал в банке и очень этим гордился. Дурак. Все, что мне от него было нужно, — это бэкапы его рабочей машины. Я научил его, как делать копию, — и уже через неделю знал все механизмы банковских программ. Мне не составило труда, авторизовавшись от Вивьена, вывести несуществующие банковские активы на торги. Почти полгода я играл с фальшивыми деньгами, а зарабатывал настоящие, уводя их на свои офшорные счета. И ничего. Никто ничего не видел. И тогда я просто перевел банковский актив на свой новый счет.
Женя дотронулась до его лба — он был мокрым, температура продолжала спадать.
Оливье взял ее за руку, повернулся на бок и положил щеку на Женину ладонь.
— Седьмое июля — день ее рождения. И 2007 год. Все совпало — три семерки, число везения. Седьмое число седьмого месяца седьмого года… В этот день я пошел к ней. Впервые с тех пор, как она меня выгнала. Пошел, чтобы отдать ей все, что у меня есть. Оказалось, она уже там не живет — вышла замуж и переехала к мужу… Я нашел ее новый адрес и ждал там два дня, ждал круглые сутки, без еды, без сна, как снайпер в засаде. А потом они подъехали в открытой машине. Я прятался в кустах и видел, как они смеялись. Они меня не видели, они разговаривали и хохотали. И я знал, что они смеялись надо мной! Она до сих пор презирает меня! И говорит с ним обо мне!
Дескампс снова закашлялся и задохнулся от напряжения и злости. Было видно, что каждое слово дается ему с трудом, но все-таки он продолжал говорить — хрипло, с ненавистью выплевывая слова.
— Я ждал почти год, чтобы цифры совпали. Хотел, чтобы день ее рождения и день ее смерти следовали одному правилу. Она должна была умереть по расписанию — восьмого августа восьмого года, но вдруг… Вдруг появилась ты… Понимаешь? Ты появилась до восьмого августа! Шестого июля 2008-го! Понимаешь? Шесть, семь, восемь… Судьба подала знак. Часы жизни снова пошли…
Оливье заговаривался, у него слипались глаза, заплетался язык, но он отчаянно боролся со сном.
— Я все поменял… Новая жизнь… Она была фальшивкой, подделкой. Ты — настоящая…
Его голос наконец утих, глаза закрылись. И Дескампс заснул, совершенно изможденный.
* * *Последнее сообщение от Жени подняло целую бурю в отделе Аарона Эшколя. Всем было понятно: медлить с задержанием Оливье нельзя.
Во-первых, Женя, удивив всех своей храбростью и твердостью, все-таки не могла действовать профессионально. Даже женщина-спецагент, профессиональная подсадная утка, натренированная в обращении с психопатами, не справилась бы. Тем более удивительным было Женино везение. Ей удалось выжить (на что ни Эшколь, ни его люди уже не надеялись), но взять параноика и убийцу под контроль она не могла. Было очевидно, что силы девушки на исходе.
А во-вторых, скрывать происходящее от наблюдателей стало невозможно. С операцией по поимке хакера и по изъятию денег Моссад явно прокололся. Упустить яхту после изменения фарватера; оставить преступнику заложника — совершенно неопытную русскую девчонку, не имеющую ни малейшего представления, как ей выведать пароль; не получить никакой полезной информации о счетах; и, наконец, допустить убийство информатора Лейбмана… Моссад сдавал хакеру фигуру за фигурой. Пора было признать: операция провалилась.
Назревал международный скандал.
Так что сообщение Жени о возможной высадке на острове Клото стало сигналом к началу операции по захвату Дескампса. О том, кто возглавит эту операцию, Аарон даже не раздумывал, — Алекс.
Нужно было спешить. Немедленно высадиться на Клото — до того, как туда прибудет лодка Дескампса. Алекс сделал все возможное и невозможное, чтобы успеть. Оливье еще не закончил рассказ о своей любви к русской модели, а группа из пяти аквалангистов уже плыла в сторону Клото.
В тот самый миг, когда последний аквалангист вышел из воды, со стороны бунгало, стоящего в центре острова, просвистела первая пуля из снайперской винтовки.
* * *После того как Оливье заснул, Женей овладела полная апатия — итог физической усталости и пережитого страха.
После того как Оливье заснул, Женей овладела полная апатия — итог физической усталости и пережитого страха.
Она хотела было связаться с Алексом, но передумала. Пусть все идет как идет, решила Женя. Все равно ничего нового она сообщить не может.
Женя вышла на палубу. Солнце только что взошло, было еще прохладно.
«Клото, — подумала она. — Клото… Это же имя одной из трех сестер, древнегреческих мойр — богинь судьбы. Да, точно — именно Клото, пряха. Она прядет жизненную нить человека, скручивая все события и поступки его жизни в единое целое. И она определяет срок его жизни… Что ждет меня на острове, носящем такое имя? Сначала яхта по имени „Фортуна“, теперь остров Клото. Судьба, предначертанная заранее участь… Выходит, все усилия — бесполезны. Изменить предначертанное нельзя… Нить спрядена и ждет, когда щелкнут ножницы смерти. Как же я устала».
Женя понимала: ей обязательно надо поспать и поесть. Силы были на исходе. Она прошла на кухню, сварила овсянку и заставила себя съесть несколько ложек. Потом выпила чашку горячего чая, и ее разморило.
Женя пошла в каюту к Дескампсу, а войдя, сразу увидела его изможденное лицо. И не смогла заставить себя лечь с ним рядом. Это было выше ее сил. Она вернулась к себе в каюту, упала на кровать, в полусне накрылась пледом с головой и практически сразу заснула.
Когда Женя проснулась, лодка уже была в движении. Она встала и отправилась в рубку.
Оливье стоял за штурвалом. Он мельком глянул на нее и слегка кивнул головой. Из-за ввалившихся щек и отросшей щетины казалось, что он сильно похудел за эту ночь.
— Доброе утро, — поздоровалась Женя.
Дескампс не ответил, продолжая смотреть вперед.
— Приготовить тебе что-нибудь?
— Нет, — ответил он сухо. — Поедим на Клото.
Женя затрепетала. Больше всего она боялась, что Оливье Дескампс, проснувшись, не вспомнит о том, о чем говорил вчера, в полубреду. И решит, что Женя ему не нужна, если чуда не произошло, если он не излечился от позорного недуга, из-за которого потерял любовь своей жизни — жестокую насмешницу Анастасию…
Но Оливье вспомнил. И он по-прежнему надеялся уйти от судьбы, связав свою «новую жизнь» с другой, с мягкой и доброй Женей. Дескампс вез ее на остров, чтобы отпраздновать помолвку. А это значит, что спасение Жени близко.
Где-то через час на горизонте показалось небольшое пятнышко, которое стремительно росло…
— Мне понравилось название этого острова, — безразличным голосом произнес Оливье. — Ты помнишь миф про Мелеагра?
Женя покачала головой. Оливье бросил на нее короткий взгляд и продолжил все с тем же равнодушием в голосе:
— Жили в Калидоне царь с царицей, и родился у них долгожданный мальчик, которого назвали Мелеагр. Сидит счастливая мать перед очагом, а рядом с ней в щите своего отца спит маленький Мелеагр. И вдруг видит она: стоят перед нею три женщины неземной красоты. «Радуйся, царица, — говорит одна, — твой сын будет самым прекрасным юношей во всей Элладе». «Радуйся, царица, — говорит другая, — твой Мелеагр будет самым могучим воином во всей Элладе». А третья рассмеялась: «Если доживет, потому что твой сын умрет, как только догорит это полено в твоем очаге».
Дескампс хрипло рассмеялся.
— Веселые люди были эти греки… Заботливая мать выхватила полено из очага, потушила его и припрятала в ларец со словами, что это теперь ее высшая драгоценность, жизнь ее сына! И все для чего? Для того, чтобы дождаться, когда сын вырастет, ступит на тропу славы, после чего этими же самыми руками вытащить чудесное полено из ларца и бросить его в огонь…
И он снова рассмеялся. От этого смеха Жене стало нехорошо.
Клото. Остров судьбы.
Оливье Дескампс повел яхту вокруг острова, и Женя с замирающим сердцем догадалась, что он проверяет, не пришвартовано ли к его берегам какое-то другое судно.
— Что-то взять с собой? — спросила она Дескампса, когда он повел «Гриффин» к небольшому причалу. — Продукты или, может….
— Ничего не надо, — отрицательно покачал он головой, — там все есть.
И все же когда Оливье помогал ей сойти на берег, Женя отметила: он прихватил с собой небольшую сумку. Размером с ноутбук.
Остров Клото оказался очень красив. Пальмы шуршали лапчатыми листьями, беззаботно пели яркие птицы — настоящий рай.
Оливье вел Женю в самый центр острова, к небольшому бунгало. Женя шла за ним следом, стараясь никак не выдать свое волнение. Где же прячется Алекс? Если, конечно, он уже прибыл. Ах, только бы успел — только бы успел!!!
Они подошли к дверям бунгало. Оливье открыл незапертую дверь. Интерьер был довольно милым — кантри-стиль, чисто, красиво и ухоженно. И все равно было заметно: дом опустел давным-давно. Оливье устало опустился в кресло.
— Ванная на втором этаже? — спросила Женя.
— Не знаю, — ответил он, явно думая о чем-то другом, — не помню. Ванная? Да, наверное, наверху… Я тут никогда не был.
— Ты хочешь, чтобы мы тут жили? — Женя снова попыталась завязать разговор.
— Нет. Зачем? — поднял он блеклые глаза. — Как только достроят мою яхту, мы поедем на Багамы…
И опять впал в задумчивость.
— Я приму душ, — решительно сказала Женя и пошла к лестнице.
— Подожди, — остановил он ее.
Женя остановилась, и Дескампс подошел к ней.
— Вот…
Он что-то достал из кармана куртки и взял ее за руку:
— Я потом куплю тебе кольцо, а пока — вот…
С этими словами Оливье надел Жене на безымянный палец серебряный наперсток с драконом.
— Согласна ли ты, Анастасия, стать моей женой?
Женя поспешно кивнула головой. Итак, это произошло. Оливье Дескампс сошел с ума. Его связь с реальностью лопнула. Образ Жени слился с образом Анастасии. Что дальше? Будет ли он любить ее еще сильнее как Женю-Анастасию — или станет мстить, наказывая за прошлые унижения?
Стараясь предугадать дальнейшие шаги Дескампса, она внутренне собралась, приготовившись к поцелую, которого не последовало. Оливье молча развернулся, сел в кресло и опять замолчал, созерцая одному ему доступные виды и зрелища…
Женя торопливо поднялась наверх. Она была почти уверена: там, на втором этаже, прячется Алекс… Но она ошибалась. В комнате было пусто.
Женя приняла душ и, нацепив на лицо вымученную улыбку, стала спускаться вниз по лестнице. Теперь ей предстояло любой ценой вытащить Дескампса на прогулку. Может, Алексу нужно именно это? Может…
Спустившись, Женя замерла от неожиданности. Оливье сидел в кресле, связанный по рукам и ногам, с заклеенным скотчем ртом, а рядом с ним…
— Алекс! — закричала Женя.
Мужчина в черном обернулся к ней, и Женя не поверила своим глазам. Около связанного и тихо мычащего что-то сквозь скотч Оливье Дескампса стоял Дима.
Глава 10
— Дима? — выдохнула Женя. — Ты?
Совершенно потерянная, она стояла на верхней ступеньке лестницы и в полном недоумении смотрела, как ловко Дима обыскивает связанного Оливье.
— Ну, — распрямился Дима и посмотрел на нее снизу вверх, — чего ты там застыла? Спускайся быстрее, надо бежать.
Женя неуверенно сошла вниз. Остановилась, пытаясь собраться с мыслями… Но ничего не получилось: происходящее не желало укладываться у нее в голове. Дима же, наоборот, вел себя так, словно ничего особенного не происходит.
— Привет, — он быстро поцеловал ее в щеку. — Долго вы что-то, я уже начал беспокоиться…
Женя наконец опомнилась и взмолилась:
— Дима! Откуда ты здесь? Я ничего не понима…
— Женечка, дорогая, давай потом, ладно? — перебил он ее. — Времени в обрез — надо срочно отсюда уходить.
С этими словами он схватил Оливье за ворот куртки и с силой выдернул из кресла.
— Вперед, — скомандовал он и толкнул Дескампса в сторону двери.
Оливье, у которого руки были связаны за спиной, чуть не упал от этого толчка, но все-таки сумел удержать равновесие. У него были безумные невидящие глаза и мокрые волосы — то ли из-за жары, то ли снова начала подниматься температура. Он шагнул вперед — как-то нелепо, словно деревянная кукла. От этой сцены Женя пришла в ужас.
Дима тем временем повесил на плечо сумку и взял ее под локоть, намереваясь вместе следовать за Оливье. Но Женя решительно скинула Димину руку и сделала шаг назад, всем своим видом демонстрируя: она не собирается вот так, без каких бы то ни было объяснений, слепо доверяться ему.
— Дима! — повысила она голос. — Что происходит, в конце концов?!
Он раздраженно вздохнул:
— Ой-ё… Женя, ты в опасности, я здесь, чтобы тебя спасти.
— От кого? От кого спасти? Ты же его уже связал! Как ты вообще здесь оказался?!
— Женя, потом! — процедил сквозь зубы Дима. — Потом, нам надо бежать, тебе говорят! Или ты хочешь, чтобы моссадовцы нас здесь застали?
— Но ведь они… — опешила она.