К удивлению Альдо, впрочем, не чрезмерному, на глазах Видаль-Пеликорна и в его голосе, который он старался сделать нарочито хриплым, были заметны слезы.
– Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я свое дело знаю? – запротестовал комиссар. – Мы предприняли все меры, всех предупредили, но, судя по тому, что нам рассказал Морозини, смерть вряд ли грозит мадемуазель. Скорее ее держат как заложницу.
– Но для чего?
– Вижу, что путешествие вас утомило. Кто, как не вы, придали совершенно иной смысл свершившемуся преступлению? Разве не у вас находится теперь рубин, который, как я понял, принадлежал покойной госпоже Хагенталь, сестре жертвы? Шантажом, вполне возможно, пугая судьбой внучки, госпожу де Гранльё принудили отдать принадлежащий ей камень. Нет сомнения, что будут искать и другие, так как речь, судя по всему, идет о сокровище Карла Смелого. А есть возможность узнать, кто третья сестра и, стало быть, где находится третий камень?
Альдо на секунду заколебался. Назвать третье имя значило открыть плотину, чтобы на них с Адальбером хлынул поток проблем. Но если это как-то поможет спасти План-Крепен...
– Мне известна фамилия третьей сестры, – решительно заявил он.
– И это...
– Госпожа Тиммерманс, вдова бельгийского шоколадного короля!
– Черт и дьявол!
Восклицание вырвалось у Адальбера. И он поспешно добавил:
– Ты уверен?
– Совершенно уверен. Но, согласись, женщин такого сорта трудно забыть!
– Ты это мне говоришь?!
– Простите меня, господа, – вмешался в разговор Ланглуа, – но я еще не ушел, и мне хотелось бы принять участие в ваших заботах.
– Так оно скоро и будет, – вздохнул Альдо, смирившись. – Но если бы было возможно, мы бы предпочли держаться подальше от этого дела, и в особенности от этой дамы.
– По какой причине?
Адальбер прокашлялся, прежде чем ответить.
– Вы помните изумруды Монтесумы?
Во взгляде Пьера Ланглуа замерцал иронический огонек.
– Мне трудно было бы их позабыть, равно как и все остальные дела, в которых вы принимали участие. – Комиссар повернулся к Альдо. – Я знаю, что вы тогда потеряли дорогого друга, а Видаль-Пеликорн принял на себя выстрел, посланный в отмщение, чтобы не подвергать опасности карьеру молодого человека, метившего в прокуроры Республики. Однако молодой человек после этого дела не захотел идти в прокуроры.
– Вы знаете даже это?!
– Будем считать, что я догадался.
– Вы представить себе не можете, как вы облегчили мне задачу! Хотя я вас за это не благодарю.
– Главное, чтобы правосудие было на высоте. А теперь объясните, по какой причине вы хотите избежать встречи с госпожой Тиммерманс?
– И с бывшей баронессой Вальдхаус, дочерью госпожи Тиммерманс, тоже. Хотя в истории с ней больше пострадал Морозини, – сообщил Адальбер, более тихо, потому что в соседней комнате послышался голос Лизы. – Она сыграла с ним прескверную шутку...
– Прошу прощения за вторжение. – В дверь заглянула золотоволосая головка Лизы. – Тетя Амели спрашивает, не порадуете ли вы нас, пообедав с нами, господин комиссар?
Приглашенный вежливейшим образом отказался: к сожалению, у него этот вечер занят. Но, возможно, в какой-нибудь другой?
– В любой, какой пожелаете! Только назовите дату вашим собеседникам. Оставляю вас...
Лиза исчезла, дверь за ней закрылась.
– Ты думаешь, твоя жена подслушивает под дверью? – с комическим ужасом шепотом спросил Адальбер.
– Непременно подслушивает. Она не посрамит семьи Морозини. Однако вернемся к нашим баранам...
– Может быть, вы мне все расскажете у меня в кабинете на набережной? Мне почему-то кажется, что там вы почувствуете себя свободнее.
– Будем вам благодарны, – с явным облегчением ответил Альдо.
– Тогда до встречи. У меня в одиннадцать часов утра. Не напоминаю о точности, зная вашу пунктуальность. Думаю, сегодня вечером вам лучше побыть со своей семьей. Госпожа де Соммьер очень нуждается в вашей поддержке. Я не позволяю себе даже думать, что с ней будет, если вдруг...
Ланглуа остановился, не закончив фразы. Но ее подхватил и закончил Альдо:
– Если Мари-Анжелин не вернется живой? Думаю, тетя Амели постоянно думает об этом и не может справиться с наваждением. Уверен, она ни одной ночи не спала после исчезновения нашей План-Крепен.
К несчастью, так оно и было. И на следующее утро, когда Альдо и Адальбер поехали на набережную Орфевр, Лиза потихоньку отправила Сиприена к профессору Дьелафуа, старинному другу и врачу их семьи, с тем чтобы он прописал тете Амели легкое снотворное, которое ей можно было бы давать без ее ведома.
Профессор рассмеялся прямо в лицо верному мажордому.
– Скажите княгине, что ее предприятие обречено на провал. У нашей дорогой подруги нюх ищейки, она мигом распознает, что ей что-то подмешивают. А вы, Сиприен, никогда ко мне не приезжали. В квартале сразу начнут болтать об этом, а я на сей счет необыкновенно чувствителен. В общем, сегодня я к вам заеду сам, в обычный час, когда у вас пьют шампанское.
– Самое печальное, профессор, что маркиза больше не пьет шампанского. Не хочет.
– Неужели? Дело гораздо серьезнее, чем я предполагал. Заеду непременно.
* * *
Собираясь к Ланглуа, Альдо и Адальбер стали настраивать скрипки в унисон, договариваясь, о чем будут рассказывать комиссару, а о чем промолчат, повествуя о своих взаимоотношениях с госпожой Тиммерманс и госпожой Вальдхаус. Но в конце концов решили, что говорить надо с полной откровенностью.
– Расскажем ему все! – предложил Адальбер. – Ей-богу, это будет лучше для наших дальнейших отношений. Тем более что мы понятия не имеем, что он знает сам и о чем успел догадаться. Я уверен, он оценит нашу прямоту и не станет вставлять нам палки в колеса, если мы осуществим небольшое путешествие, о котором, я думаю, ты мечтаешь так же горячо, как и я.
– Ты имеешь в виду путешествие во Франш-Конте? В самом скорейшем времени?
– Приятно, когда тебя понимают с полуслова.
– Согласен, но с одним условием: говорить будешь ты. Во-первых, всем известен твой ораторский талант, а во-вторых, ты врешь гораздо натуральнее меня.
* * *
Положив руки на подлокотники кресла, не выпуская из пальцев карандаш, Ланглуа с бесстрастным видом слушал Адальбера, ни разу не прервав его. И ни разу не шевельнувшись. Хотя Альдо, наблюдая за комиссаром, был уверен, что тот временами едва удерживается от смеха. Когда оратор завершил свою речь, комиссар оставался так же серьезен и даже закурил сигарету, прежде чем начать говорить.
– Благодарю за вашу искренность, господа. Итак, если я вас правильно понял, то вы оба опасаетесь встречи с этими дамами. Вы, Адальбер, с самой госпожой Тиммерманс, а вы, Морозини, с ее дочерью? Думаю, что смогу вас успокоить. Пока никакие слухи о деле графини де Гранльё не дошли до Брюсселя, и вполне возможно, никогда не дойдут...
– Никогда? В это я не поверю, – тут же откликнулся Альдо. – Судите сами: госпожу де Гранльё убили вдали от ее дома, и ничего при ней не нашли. Ни портмоне, ни сумочки. Опознала ее старушка-прихожанка, которая всегда ходит на утреннюю мессу и знает графиню, потому что та многие годы тоже жила в этом квартале. Я предполагаю, что графиня принесла на роковую встречу тот самый рубин, который у нее хранился. И почти в то же самое время ее шурин, барон Хагенталь, приглашает меня к себе и отдает мне второй рубин из трех, оставленных голландским коллекционером Кирсом своим дочерям. Безусловно, теперь мне ясно, что я должен был действовать, приняв хоть какие-то меры предосторожности... Скажу больше, злоумышленники, взяв План-Крепен в заложницы, начали охоту на второй камень. Они не оставят в покое и третий. Он может быть у шоколадной королевы, может быть у ее дочери, но наверняка ни та, ни другая не делают из этого тайны. Не сомневаюсь, что нужно их предупредить. Им грозит опасность.
– И при этом вы не хотите оказаться в поле зрении этих двух дам, когда они вынуждены будут принять участие в происходящем. Я вас правильно понял? – усмехаясь, уточнил полицейский. – А можете вы мне объяснить, Морозини, вы ведь как-никак специалист в этой области, как могло случиться, что три исторических драгоценных камня, о которых всем коллекционерам известно как о славе коллекции банкира Кледермана, вдруг оказываются в руках трех дочерей – и весьма уже немолодых – совершенно другого коллекционера, умершего не один десяток лет тому назад? Почему это было неизвестно до сих пор? Мне это кажется совершенно невероятным.
– Напрасно. Все коллекционеры ревниво хранят свои секреты. Что касается рубинов банкира, то я их видел вчера, и они совершенно того же возраста, точно такой же огранки, как этот. Они взаимозаменяемы. Я отдал оправу тестю, они идеально подошли к ней и великолепно смотрелись. Он не понимает, что происходит. Я тоже!
– Но вы не оставили свой рубин у него.
– Он хотел, чтобы я его оставил, но я предпочел взять его с собой.
– А вам не кажется, что при существующих обстоятельствах это опасно?
– Вполне возможно. Но он может послужить спасению человеческой жизни, и я счел за лучшее с ним не расставаться.
– Он при вас?
– Да, у меня в носке.
– Но ведь это неудобно? Китайская поговорка гласит, что камешек в обуви мешает смотреть на звезды.
– Повторяю, он в носке, так что все в порядке. И потом этот камешек все же не "Берег Бретани"[13]!
Комиссар поднялся со своего кресла.
– Ну что ж, господа, в таком случае до следующей встречи, – произнес он. – Примите мои искренние поздравления по поводу истории с сокровищами Монтесумы. Ваши методы, может быть, не всегда легитимны, но уж точно действенны. Наша полиция строга, и я не могу предложить вам поступить к нам на работу, но Второе бюро[14] вы могли бы прославить.
– Не хотим вас огорчать, но нам хватает других занятий, – проскрипел Видаль-Пеликорн.
– У нас есть намерение продолжить поиски План-Крепен и продвинуться в них как можно дальше, – прибавил Альдо.
– И как далеко вы намереваетесь зайти? – осведомился комиссар.
– До победного конца. Надеюсь, вы в нас не сомневаетесь?
– Нисколько. Но прошу, обойдитесь, пожалуйста, без средств, которые вынудили бы меня вас арестовать.
Возвращаясь на улицу Альфреда де Виньи в красном с черными кожаными сиденьями "Амилькаре" Адальберта, который дежурный полицейский проводил добродушным взглядом, потому что он был знаком почти всей парижской полиции, Адальбер спросил:
– Как думаешь, он на это способен?
– Арестовать нас? Думаю, что да, если долг этого потребует. Но что-то мне подсказывает, что в случае, если невиновность наша будет доказана, нам без труда удастся избежать этого. Потому что арест и в самом деле был бы всего лишь досадной ошибкой.
* * *
Во второй половине дня, когда Альдо вернулся, купив сигареты, Сиприен сообщил ему, что у маркизы в гостях госпожа де Гранльё, она приехала и попросила принять ее.
– Графиня в трауре, – уточнил старый мажордом, – и это меня очень удивляет: она не носила траур даже по мужу.
– Можно подумать, что вы с ней знакомы?
– Близким знакомством это трудно назвать, но улица Веласкеса в двух шагах от нас, а госпожа де Гранльё вполне хороша собой, так что заметить ее нетрудно.
– Попробуем рассмотреть этот феномен поближе. Я впервые слышу о вдове, которая бы оплакивала свекровь больше, чем мужа.
– Осмелюсь напомнить, что свекровь была убита.
– Вы правы, Сиприен, это обстоятельство налагает особые обязательства.
Молодой говорливый голосок доносился из зимнего сада, и Альдо направился туда, радуясь про себя, что тетушка Амели опять сидит там в своем царственном кресле, а это говорит о том, что она немного пришла в себя и вновь готова бороться. Однако на столике, возле которого находилась Лиза, вопреки обыкновению не стояли бокалы и ведерко с шампанским. Да и Лизе плохо удавалась роль дю План-Крепен, она за этим столиком не раскладывала пасьянсов и не одерживала победу за победой.
Альдо вошел, и гостья тут же повернула к нему голову. Определение Сиприена, что гостья довольно хороша собой, было откровенным преуменьшением.
Глухое черное платье подчеркивало сияющую белизну кожи, какой славятся настоящие англичанки, большие голубые глаза – может быть, слишком бледные, – очаровательный рот и маленький безупречный носик. Увидев Альдо, она засверкала кокетливой улыбкой, которая плохо сочеталась с траурным платьем, и даже сделала движение, как бы устремившись ему навстречу.
– Мой племянник, князь Морозини, – представила Альдо несгибаемая госпожа де Соммьер. – Графиня де Гранльё, невестка погибшей в церкви Святого Августина.
Альдо слегка наклонил голову, но не поцеловал протянутой ему руки в кольцах.
– Примите мои искренние соболезнования, мадам.
После чего Альдо сел рядом с Лизой у столика.
– О, мы не были так уж близки, и я огорчаюсь прежде всего за вас. Как мне рассказали, ваша служанка, желая прийти на помощь моей свекрови, бросилась...
– Мадемуазель дю План-Крепен принадлежит к знатному роду, ее предки принимали участие в Крестовых походах. Она не заслуживает того, чтобы в доме родственников ее называли служанкой, – сухо отозвался Альдо.
На миг ему показалось, что гостья вот-вот расплачется, такой у нее стал горестный вид.
– Простите меня великодушно, князь. Я повторила только то, что слышала. Я живу на улице Веласкеса, но, может быть, оттого что я англичанка и много путешествую...
– Кто же вам сказал такую нелепость? – поинтересовалась Лиза с сочувствующей улыбкой. – В квартале все знают мадемуазель дю План-Крепен и считают ее скорее экзотической птицей...
– Даже не знаю кто... Скорее всего тот полицейский инспектор, который пришел ко мне и сообщил ужасную новость.
– Инспектор Соважоль? – уточнил Альдо.
– Да, наверное. У этих людей нет доступа к высшим слоям общества. Им ничего не стоит спутать салфетку с тряпкой. Но как бы там ни было, я выражаю свое глубочайшее сочувствие госпоже де Соммьер и очень хотела бы теперь поддерживать с вашим домом дружеские отношения, раз уж жизнь нас сделала, так сказать, друзьями по несчастью...
– Ничего не может быть нам приятнее, – неожиданно сменил гнев на милость Альдо. – И ваша любезность, думаю, позволит мне задать вам вопрос: как случилось, что вы даже не подозревали, что госпожа де Гранльё в Париже? Для того, чтобы прийти так рано в церковь, она должна была где-то переночевать. Не с вокзала же она пришла. Так почему же не у вас?
– Из боязни побеспокоить. Вы представить себе не можете, до какой степени она была щепетильна. И очень застенчива. Поэтому, приезжая в Париж, всегда останавливалась в гостинице.
– Какой? "Рояль Монсо"?
– Нет, в гостинице для пассажиров возле Восточного вокзала. "Терминюс", так она, кажется, называется. Богатые отели ее смущали.
– Хотела бы я знать чем, – поинтересовалась Лиза, которой, судя по всему, не терпелось внести свою лепту в любопытный разговор. – В хороших гостиницах, как правило, опытный персонал, умеющий оценить клиента по достоинству и помочь ему в любой ситуации. Застенчивой знатной даме находиться в таком месте гораздо комфортнее, чем в сутолоке привокзальной гостинички.
– Откровенно говоря, даже не знаю, что вам ответить. Но случилось то, что случилось, вот и все.
Гостья встала.
– Позвольте мне поблагодарить вас за прием, и я искренне надеюсь, что мое короткое посещение положит начало долгой дружбе. Я, со своей стороны, побывав в вашем приятном обществе, очень бы этого хотела...
– Ваше пожелание нас радует, и мы его разделяем. Кстати, вы обмолвились, что много путешествуете.
– Да, все зависит от настроения. Но из-за этого неприятного дела я какое-то время поживу у себя. А потом поеду в Англию за дочерью.
– Мне говорили, что ваша дочь часто ездила к бабушке, – заметила маркиза.
– Да, часто. Горный воздух полезен для ее легких. И потом она полюбила те края, безусловно, красивые... Но суровые. И невероятно холодные зимой. По счастью, она не присутствовала при драме. Гувернантка моей дочери, мисс Фелпс, должна была поехать в... Карлайл по семейным делам и попросила у меня разрешения увезти с собой Гвендолен. Девочка не любит с ней расставаться. А в горах как раз было так много снега, и он грозил завалить замок...
Появление на сцене Адальбера прервало разговор, который стал казаться Альдо несколько бессвязным. Вновь последовала церемония представления, и, увидев перед собой столь прелестную особу, археолог сразу расцвел. Особа сразу же это заметила и послала археологу сокрушающую улыбку. Альдо поспешил положить конец опасному сближению. Он прекрасно помнил, чем чреваты вспышки сердечной активности его обожаемого друга, и демонстративно взглянул на часы.
– Чудо из чудес! Впервые вовремя! С вашего разрешения, милые дамы, мы вас покидаем!
– А ку... – начал было Адальбер, но толчок ногой под столом помешал ему продолжать.
Хотя он так и не смог припомнить, на какую встречу его так торопит Альдо, но тем не менее любезно распрощался с дамами, искренне уверив свою новую знакомую, что крайне огорчен, расставаясь с ней, едва успев ее увидеть. И буквально через пять минут Адальбер уже сидел в машине, так и не поняв, как это произошло.
– Что-то я никак не припомню: какая же это встреча у нас назначена? – пробурчал он. – Куда мы едем?
– Куда пожелаешь, – миролюбиво отозвался Альдо, закуривая сигарету. – Можем выпить по стаканчику в кафе "Де ла Пэ", в "Серкль" на улице Рояль или в "Хэррис-баре".