Федор спросил:
— Ты чего задумался-то, Георгич? Нет, с тобой в натуре непорядок! Случилось что серьезное?
Прапорщик взглянул на соседа:
— Со мной порядок, а вот у тебя действительно проблема. Раз о веревке заговорил. Выпить, говоришь, надо?
Федор подтвердил:
— Ага! Край, как надо! Нальешь? У тебя, знаю, есть!
— Я сейчас домой не поеду!
— Жаль!
— Но помочь помогу! Не подыхать же тебе в самом деле.
Прапорщик извлек из лопатника две сотни:
— Держи, Федька! На сегодня тебе хватит?
Федор схватил купюры:
— Да мне этих бабок и на два дня хватит!
— Вот и хорошо! А потом… потом буду дома, заходи, налью! Люди друг другу помогать должны!
— Ну, Георгич, ну… ты, в натуре, человек. Один во всем этом сраном поселке. Не забуду.
И тут же поинтересовался:
— А ты на службу к восьми аль к девяти ездишь?
— Заходи в семь, не прогадаешь, или вечером после шести!
— Не, вечером не получится. В шесть я уже в отрубе, если с утра хоть каплю поймаю. Потом все одно доберу. С миру по нитке, да так, что рогами в землю! Если не против, в семь утра навещать буду! И сделать, если чего надо, но пока не нажрался, а это часов до десяти, сделаю без вопросов!
Прапорщик хитро прищурился:
— А не боишься, что твоя ко мне метнется?
Федор равнодушно махнул рукой:
— Да хер с ней! С тобой ли, с пожарником, с беженцем, мне-то какая разница? Так что на этот счет не загоняйся. Подставится, всади! В обиде не буду!
— Да я пошутил, Федя! Мы ж соседи. Как же такое меж нами возможно?
— Шутишь? А я не шучу! Мне бабы, бля буду, теперь до фонаря. И жена тоже! Ну, ладно, спасибо тебе, добрая душа, побежал я. До магазина! Душа горит, а сердце ноет! Но это до первого стакана. А за базар я, Георгич, отвечаю! Назад слов не беру. Должник я твой тапереча! А ты мужик! Уважаю!
— Давай, беги! Похмеляйся!
Федор скрылся за углом парикмахерской.
Прапорщик подумал:
«День, можно сказать, удачный, если бы не этот гараж. Но нечего болтать. Пора заняться блоками. А там и Ленка подвалит! Первое, что я сделаю, так это заставлю ее при мне подмываться. Это будет нечто!»
Довольный жизнью прапорщик сел в «семерку» и направился к своему дому.
Блоки прапорщик перетащил под навес к семи часам. Еще час ушел на то, чтобы складировать их. В восемь освободился. Принял душ, поужинал. Накрыл в гостиной нехитрый стол. В девять включил телевизор, узнать новости. Сериалы и боевики он не смотрел. Любовные истории его не прельщали. На любовь, как сказал умный человек, надо не со стороны смотреть, ею надо заниматься, что прапорщик и делал по мере возможности. А войну он в реальности видел. Так что видеть бутафорию, особенно американскую, не имел ни малейшего желания. Да и новости его интересовали постольку-поскольку. Больше по привычке. Показывали-то в основном одно и то же. Ну, иногда выбрасывали какую-нибудь сенсацию. То лайнер где-то грохнулся, то теракт кавказцы организовали, то чиновника за взятку взяли. Ну и, естественно, погода!
Программа «Время» закончилась, начало темнеть. Детрун прошел в спальную комнату. Сбросил на кресло покрывало, поправил простыню, подушки. Почувствовал прилив желания. Совсем скоро на этом ложе он будет иметь парикмахершу. Та хоть и полная, но не толстая. А такая крупная, сбитая, ловкая. С прелестями, за которые подержаться одно удовольствие, точно, не жена. С той напряги. Проще меж двух кирпичей кончить, чем с ней мучиться. Ни ноги худые раздвинуть как следует не может, ни подмахнуть. Ее трахаешь, а она – колода колодой. Глаза закроет да губы сожмет, словно он в ее щель не член вставляет, а дубину. А перевернешь на живот, так вообще желание пропадает. Нет, с ней – только после стакана, да в полной темноте, чтобы не видеть это тощее тело. Ленка – другое дело. И Федькина Маша ничего. Помельче Ленки будет, но ядреней. Хотя хрен ее знает, как она на самом деле. Если согласится, тогда и сравнит!
Время до наступления темноты пробежало незаметно. Тихий стук в окошко застал Григория курящего на кухне. Он понял, кто пришел, но раздвинул шторки, выглянул в палисадник. Так и есть, Ленка! Прошел в сени, открыл дверь.
Парикмахерша молча проскользнула мимо прапорщика в гостиную. Закрыв дверь на щеколду, Детрун прошел следом. Если бы он знал, что местная давалка не единственный сегодня гость прапорщика, то закрыл бы на засов не только двери, но и оконные ставни, приготовив переправленный из Чечни короткоствольный автомат «АКСУ-74» с полным магазином, или по связи вызвал бы патруль к дому. Но он прикрыл дверь, как обычно, на щеколду, которую легко можно поднять с обратной стороны. Просунь нож, подними щеколду вверх – и вход открыт.
Елена встала в центре гостиной, опершись пухлой рукой о край стола, похотливо улыбаясь, глядя на любовника, демонстрируя свой наряд, практически не закрывающий ее прелести. И посмотреть было на что. Сегодня Ленка с чего-то решила почудить. Короткая юбка облегала ее полные ляжки, чуть не до трусов, оставляя полоску белого тела поверх черных, в мелкую сетку чулок. Туфли на длинных шпильках придавали ногам стройность и привлекательность. Светлая майка чуть прикрывала большие и упругие груди. Казалось, тронь их, и соски, длинные, смуглые соски вывалятся наружу. Открыт был и живот. Так что виден пупок. Волосы уложены в пучок, губы накрашены, но не так ярко, как днем. Какой-то коричневой помадой.
Колыхнув задницей, она спросила:
— Ну, как я тебе сегодня, дорогой?
Прапорщик оценил внешний вид любовницы:
— Супер, детка! Но почему именно сегодня ты решила нарядиться проституткой?
— Фу, как грубо! Я старалась, подобрала шмотки, как у одной стервы из модного журнала, что одна проезжая шлюха в парикмахерской оставила, а он недоволен. Было бы лучше, если бы я к тебе в халате и тапочках заявилась?
— Ну, ладно, ладно! Такой ты мне нравишься больше, чем обычно! Сейчас выпьем, закусим, перекурим. После чего разденешься догола и пойдешь в ванную!
Женщина воскликнула:
— Неужели ты думаешь, что, идя к тебе, я не мылась? Час в ванной пролежала. Даже подбрилась. Ты же любишь, когда волосы только на лобке!
Но прапорщик повторил:
— Ты разденешься и пойдешь в ванную. А я посмотрю, как будешь подмываться. И плевать, чистая ты или нет, я хочу посмотреть, как ты будешь подмываться.
— Послушай, Гриша, с каких пор ты стал извращенцем?
— Все! Хорош бакланить. Сделаешь, как я хочу!
Парикмахерша согласилась.
Прапорщик налил два полных стакана первачка, рядом выставил фужеры с минеральной водой. После выпивки и манипуляций Елены в ванной, за которыми, глотая слюну, наблюдал Детрун, любовники прошли в спальню. Прапорщику пришлось вернуться, дабы подбросить угля в титан, чтобы его пассия могла пользоваться горячей водой. А потом Детрун с парикмахершей слились в дикой, развратной случке. Свет в гостиной остался гореть. Оторвались они друг от друга, когда стрелки часов показывали 0.30 минут. Уставшая, опустошенная, но довольная Елена скрылась в ванной. Прапорщик же, набросив халат, уселся за стол. В два глотка выпил стакан самогона. Бросил в рот дольку лимона, закурил. Он чувствовал себя превосходно. Елена могла доставить удовольствие. И она это сделала. Удовлетворение, легкое головокружение от действия спиртного привели его в отличное расположение духа. Да, что ни говори, а жизнь хороша. Вот только жизни прапорщику осталось немного, но он об этом не мог знать.
Рустам с Артуром вышли из жилища последнего ровно в полночь. Начался дождь, что было на руку бандитам. Каждый из них знал, что делать. Предстоящая акция не выглядела сложной, Детрун нападения не ожидал. А это половина успеха. К дому прапорщика подошли быстро.
Увидев свет в центральных окнах, Артур произнес:
— Что-то не спит наш прапорок! Как бы гостей не держал в хате?!
Рустам спокойно ответил:
— Если у него гости, то это совсем неплохо. До утра сидеть не будут, ну, еще час-два, и свалят. А мы подождем! Да. Гости, это было бы очень хорошо. Ведь завтра именно на них первых пало бы подозрение в том, что сделаем мы.
Он повернулся к помощнику:
— Так, я встану за кустом у забора, недалеко от калитки, ты – во двор и к окнам. Осторожно взгляни внутрь дома.
Артур спросил:
— А если меня заметят?
— Ну и что? Вызовешь Детруна. Скажешь, пришел от меня предупредить, чтобы утром ждал. И уйдешь как ни в чем не бывало.
Артур согласно кивнул головой:
— Хорошо! Посмотрю, что в хате и – к тебе?
— Нет! Встанешь у крыльца, подашь сигнал, я подойду! И начнем, если все будет нормально!
— Понял! Пошел я!
— Иди, Артур! Да поможет тебе Всевышний!
Бандит юркнул во двор. Возле освещенного окна затаился. Прислушался. Тишина. Заглянул внутрь. Сквозь полосу окна, образованную неплотно задвинутыми шторами, увидел сидящего в кресле прапорщика, курившего, задрав голову к потолку. Рядом стол. На нем бутылка, почти пустая, два стакана, нехитрая закуска. Больше в комнате никого. Видимо, гости, а точнее, гость все же навещал прапора. Но ушел. И прапорщик, перекурив, отправится в спальню! Выждав еще с минуту, Артур подал сигнал Рустаму. Тот внимательно осмотрел улицу, на которой жил Детрун. Всюду тишина, темнота и только шелест мелкого дождя по кустам. Поселок спал. Рустам вышел из-за куста, спросил подельника:
— Ну, что?
— У прапора был гость, но ушел. На столе пустая бутылка и два стакана, ну еще закуска. Сам Детрун сидит в кресле, курит. Одет в халат. Собирается лечь.
— Он точно один в доме?
— В комнате один! Да и в доме тоже наверняка один, прапор ни с кем не разговаривает. Если кто-то у него и был, то уже ушел. Недавно ушел!
Рустам кивнул:
— Хорошо! В принципе, мы это проверим. Плохо, если и еще кто-то окажется в доме. Тогда придется валить и его, этого гостя, невзирая на то, кто им будет. Ну, разве что Лопухов. Тот поймет! Работаем, Артур!
Помощник Рустама поднял руку к звонку, но главарь неожиданно остановил его:
— Погоди, Артур! Кажется, дверь в сени закрыта всего на щеколду. Воспользуемся этим. И войдем в хату неожиданно для прапора.
Он достал нож, раскрыл его. Вставил лезвие в щель, поднял щеколду, медленно открыл дверь, рукой перехватил крюк щеколды, бесшумно опустив его вниз. Вошел в сени, за ним проследовал Артур. Толкнул дверь в жилые помещения, пропустив вперед Артура. Тот прошел по коридору. Елена в это время, насладившись душем, выключила воду и взялась за полотенце, поэтому вошедшие не узнали, что в ванной находится ненужный свидетель. Тот самый гость или гостья, о которой они говорили ранее.
Артур умел передвигаться бесшумно, как кошка.
Поэтому возник в гостиной до того неожиданно, что прапорщик, увидев его, невольно вздрогнул, выронив почти выкуренную сигарету на ковер. Воскликнул:
— Черт! Артур! Тебя какого хрена в это время принесло? И без предупреждения? И как ты дверь открыл?
Артур усмехнулся:
— Так закрываться надо, а то бросил щеколду, и все. Да ее любой пацан подымет и войдет в хату!
— Ладно! Пришел зачем?
— Ты один в доме?
Детрун не хотел, чтобы чечен узнал о парикмахерше, к которой, по слухам, сам подбивал клинья, а может, и спал с ней. Эта блядь только на словах одного прапора жалует, а сама… Лишь бы не вышла из ванной, но не должна. Слышит наверняка, что к любовнику пожаловал чеченец. Поэтому ответил:
— А ты не видишь?
— Но ведь был кто-то?
— Тебе какая разница, Артур? Был, да весь вышел, или я отчитываться перед тобой должен.
Елена, собравшись выйти в комнату, действительно услышала разговор двух мужчин и опознала гостя. Благоразумно решила на глаза своих любовников не попадаться, отсидеться в ванной. И услышала третий, незнакомый ей голос.
На вопрос Детруна ответил Рустам, вышедший из коридора:
— Ты, прапорок, не перед Артуром, а передо мной сейчас отчитаешься, как воевал в Чечне, как грабил наши дома, убивал наших братьев!
Хмель как рукой сняло с Детруна. Противная дрожь пробила его тело:
— В чем дело, мужики? Мы ж, насколько понимаю, сейчас одно дело делаем. И все с Грабовым связаны. А Чечня? Я ж туда не по своей воле ездил. По приказу. Это контрактники специально нанимаются, чтобы на войне «бабло» сбить, а я всего лишь исполнял приказ. Кстати, подполковник тоже там служил, даже в плену побывал, но бежал. Что, вы и к нему претензии выставите? А я никого не убивал, никого не грабил, да, ходил на зачистку сел, но нас туда для этого и посылали. Не знаю, как другие, а наша группа никого не трогала.
Рустам усмехнулся:
— Ссышь, прапорок? Тебя послушать, так ваши спецгруппы вообще в Чечне формализмом занимались. Кто ж тогда разорял села, убивал мирных жителей? А то, что Грабов в плену был, я знаю. И что бежал, тоже. Но он не ходил на зачистку. Признайся, много добра из Чечни привез?
Детрун повысил голос:
— Да какое добро? Сами не видите, в каких «хоромах» живу? «Боевых» хватило блоки на гараж купить. Разбогател, конечно, охрененно. А вот что касается общего дела, обязанности свои справляю как следует. Вот и сегодня…
Рустам подошел к прапорщику вплотную. Тот попытался встать, но чеченец ногой отбросил тело водителя Грабова назад:
— Сидеть, паскуда! О деле забудь, ты больше не участник в нем, как, впрочем, и не жилец на этом свете. Все! Пришел закат твоей жизни.
Прапорщик дернулся, но Рустам, открыв перочинный нож, ударил Детруна под кадык. Затем вошел тем же клинком в область сердца. Оба удара являлись смертельными, а главное, раны от них особо не кровоточили. Хотя это было не столь важно для убийцы.
Прапор захрипел, задергавшись в предсмертных судорогах. Караев протер нож о халат умирающего, затушил начавший тлеть от окурка ковер, удовлетворенно произнес:
— Вот и все!
Повернулся к Артуру:
— Осмотри дом. Прапорок получал за транзит баки. Неплохие. И не тратил их. Значит, где-то в доме прятал. Надо их найти. Не пропадать же добру вместе с этой, – чеченец указал на затихшего Детруна, – свиньей? Ты осмотри кухню, коридор, ванную, туалет, я – комнаты. Не найдем здесь, вместе посмотрим перед уходом сени. В надворные постройки не полезем. Светиться не будем. Искать быстро, но не тебя мне учить. Продолжаем работу, Артур!
Елена, в ванной услышав то, что произошло в комнате, и особенно последние слова неизвестного кавказца, вся затряслась от страха. Если ее найдут в ванной, а ее обязательно найдет слюнявый горбоносый Артур, то в живых не оставит. Не он, так другой, что пришел с ним. В панике парикмахерша бросилась к окну над ванной, но, как ни старалась, пролезть в проем не смогла. Тогда Елена впервые прокляла свое плотное тело и Детруна. В окно могла пролезть только его жена, эта ободранная шпала. А улица – значит свобода и жизнь так близки! Спрятаться в ванной невозможно. Что ж делать? Да еще голая она. Но это уже не важно. Какая разница, как умирать, одетой в шикарную шубу или в чем мать родила. Но Елена умирать не хотела. Она встала напротив двери, сжав кулаки. У парикмахерши оставался один выход – первой напасть на Артура и выскочить из дома. Оттуда в лес. В лесу чеченам ее не поймать! Бежать по поселку не имело смысла. Кричать тоже! Кричи не кричи – никто и ухом не поведет, даже услышав в ночи мольбы о помощи. Люди подумают, гоняет пьяный муж свою бабу. И пусть гоняет. Значит, заслужила. Таким здесь никого не удивишь. А у бандитов наверняка есть оружие. На улице она станет прекрасной мишенью. Другое дело – в лесу. Правда, до него еще добежать надо. Но из двух зол выбирают меньшее. Парикмахерша напряглась.
Тайник в спальне нашел Рустам.
— Артур! Ты где?
— Шмонаю кухню!
— Иди в комнату, есть тайник!
Артур прошел в комнату, где Рустам, смахнув со стола скатерть с закуской, установил небольшой саквояж. Открыл, сказав, алчно глядя на помощника:
— Взгляни, брат! Прав я был. Эта сука, Детрун, грабил дома наших земляков. Взгляни на драгоценности. Их по праздникам носят чеченки.
Артур, посмотрев внутрь саквояжа, воскликнул:
— Вот это да! Богатую чеченскую семью зацепил прапор!
Рустам добавил:
— И напарника убил, чтобы не делиться. А земляков наших снарядом разорвало. Не за ту ли зачистку ему орден дали? Мразь.
Вот тут-то Елена и допустила оплошность. Ей бы, пока бандиты рассматривали драгоценности, рвануть из ванны и дернуть голяком по коридору на улицу, но она решила дождаться, пока, получив свое, чечены не покинут дом. Она немного расслабилась и присела на унитаз. А крышка хрустнула. Звук услышали бандиты. Переглянулись.
Рустам бросил взгляд на Артура:
— Ты ванную смотрел?
— Не дошел. Ты позвал!
— Там кто-то есть! Держи нож и иди проверь. Я встану сзади. Откроешь дверь рывком, в ванную не входя. Пусть тот, кто находится там, первым проявит себя! Ты понял?.. Пошел!
Артур подошел к ванной.
Поднялась и Елена, поняв, что обнаружена.
Жажда жизни пересилила страх, и она готовилась к нападению.
Младший чечен рванул на себя дверь.
И изумленно застыл в проеме, увидев парикмахершу:
— Ты, Лена? Здесь?
Секундным замешательством и воспользовалась женщина. Оттолкнув Артура, она бросилась к сеням. Из них – на улицу. За ней рванулись Рустам с помощником. Увидев дверь открытой, главарь зло бросил подельнику:
— Идиот! Почему дверь в хату на засов не закрыл?
— Забыл! Но ничего! Дура к лесу бежит.
— Дура, согласен. Ей бы орать во всю глотку на улице поселка, а она сама к своей могиле бежит.
Парикмахерша не учла, что ее полное голое тело хорошо видно даже в сплошной темноте. И бандиты бежали за ней след в след, несмотря на то, что Елена пыталась кружить, выискивая место, где могла бы скрыться. Какую-нибудь яму под корневищем сваленного старого дерева.
Рустам, более физически крепкий, нежели подельник, настиг женщину возле глубокой канавы. Сбил с ног, навалившись на спину и ударив Елену рукояткой ножа по затылку. Парикмахерша закричала. Рустам схватил ее за волосы, рванул голову вверх. Крик оборвался. А лезвие ножа распороло кожу на шее. Из глубокой открытой раны в канаву хлынула черная кровь. Рустам встал с дергавшейся в судороге умирающей парикмахерши. Подбежал Артур:
— Догнал-таки? Ну вы и бежали. Я чуть не задохнулся.
Рустам посоветовал: