Антонов на эту тему сам лично общался с одним из участников тех событий. С тем самым генералом, который не захотел раскрывать эту информацию приехавшей для разговора с ним в Монино журналистке.
Причин для засекречивания данного ЧП по меньшей мере две.
Во-первых, фронтовой бомбардировщик «Су-24М» был всего лишь за год до этого происшествия принят на вооружение (с июня 83-го). На нем стояли новые двигатели (прежние, у «старого» «Су-24», с титановыми лопатками, оказались неудачными, подверженными поломкам и пожароопасными). Эти двигатели оставались секретными вплоть до начала девяностых годов… Также у этого воздушного аппарата была продвинутая по тем временам авионика: прицельно-навигационная система ПНС-24 «Пума» не имела мировых аналогов, то же самое можно сказать про РЛС переднего обзора «Орион-А» и РЛС предупреждения о столкновении при низковысотном полете «Рельеф». И еще много интересного для тех же американцев, получи они доступ к остаткам разбившегося самолета…
Но доступ к этому разбившемуся на склоне одной из гор Восточной Соломоновой гряды аппарату они так и не получили. В течение нескольких суток, работая днем и ночью, в условиях среднегорья, прикрываемая ведущими заградительные бои подразделениями, переброшенными сюда из Кандагара, Джелалабада и других мест, а также прикрываемая с воздуха «Грачами» и штурмовыми вертолетами «Ми-24», спасательно-эвакуационная партия собрала на месте крушения самолета все, что только смогла там найти. А затем и вывезла этот груз из пограничного района, доставив собранные на месте крушения «Су-24М» остатки в Кандагар…
Советское руководство не стало афишировать потерю нового фронтового бомбардировщика в Афганистане; а затем и вовсе засекретило материалы по авиапроисшествию. Вторая причина, побудившая больших начальников того времени засекретить это ЧП, как ей, Козаковой, сейчас представляется, такова.
Начиная с пятнадцатого августа в том же районе – но несколько восточнее, километрах в десяти от места падения «Су» – уже непосредственно на пакистанской территории стали разворачиваться драматические события. Они, эти события, начались с ошибки пилота «Ми-8», действовавшего, впрочем, в сложных погодных условиях. Если быть точным, в условиях тумана, сложного рельефа и низкой облачности. Также следует учитывать и то, что в данном районе концентрировались силы моджахедов; еще на подлете к району высадки их вертолет обстреляли духовские «ДШК»…
Анна, глядя в иллюминатор на проносящиеся внизу всхолмленные пейзажи, невольно покачала головой. Эка ее занесло…
Она не знала, о чем думали молодые ребята из лашкаргахского отряда спецназа ГРУ, когда они летели в полной боевой выкладке, в набитом цинками и рюкзаками салоне «мишки», когда они видели в иллюминаторе подобный этому ландшафт предгорий.
В событиях, начавшихся с перехвата бойцами группы «Каскад» духовского каравана, довелось поучаствовать также и двадцатипятилетнему старшему лейтенанту Николаеву, назначенному старшим группы ООСПН, вылетевшей в полдень шестнадцатого августа из аэродрома Лашкаргах Буст в квадрат 44-а…
Уже через несколько минут группу высадят на горной площадке в районе Черных пещер; им уже известно, что внизу, в ущелье, идет бой. Им, этим ребятам, поднятым по тревоге нынешним утром, предстоит занять эту позицию прежде духов, иначе с эвакуацией уцелевших, не говоря уже о раненых и «двухсотых», возникнут проблемы. Именно им, их отряду, дано задание прикрыть отход из ущелья уцелевших бойцов группы «Каскад», а также прибывших тем на выручку с рассветом бойцов кандагарского ООСПН.
Козакова могла лишь догадываться, о чем они думали, кому молились, кого какими словами поминали. На одном из сохранившихся листов из воспоминаний Николаева вкратце, со слов старшего группы «Каскад», описана прелюдия тех событий…
(52)
Небольшое отступление.
Вечером 17-го мне с шестью бойцами удалось спуститься к позиции, удерживаемой нашими у сторожевой башни (спускались по пологим карнизам, часть пути проделали через ходы и пещеры). Случилось небольшое затишье; духи, подтягивающиеся к башне и комплексу пещер с двух сторон ущелья, а также прибывающие из Зхоба подразделения пакистанского спецназа (парашютисты, коммандос) решили отложить, как мы тогда подумали, штурм до наступления рассвета. У меня появилась возможность расспросить старшего «каскадовцев» – старлея Алексея, Лешего. Расспросить прежде всего на предмет того, как они вообще попали в этот район и с чего началась вся эта заруба.
Леший рассказал следующее. Бойцов группы «Каскад», насчитывавшей десять человек, высадили едва ли не в пятнадцати километрах восточнее назначенного им района, по другую сторону хребта, на территории Пакистана. О чем они, кстати, поначалу сами не догадывались, продолжая считать, что находятся в трех-четырех километрах от границы, на афганской территории (идущий параллельно этому хребет имеет схожий рельеф). Не прошло и часа с момента высадки, как послышался рокот автомобильных двигателей. Еще спустя несколько минут на местной дороге – которую таковой можно считать с натяжкой, – идущей по низу ущелья, вдоль подошвы крутых склонов, испещренных норами и ходами, из туманной дымки показались три транспорта. То были два пикапа «Тойота», каждый с пулеметом в кузове, и следующий между ними грузовичок с закрытым тентом кузовом…
Это определенно были «духи». В грузовике, сопровождаемом «тачанками», наверняка есть что-то «интересное» для охотников на «духовские» караваны: оружие, боеприпасы или иное военное снаряжение.
Старший «каскадовцев» решил, что грех упускать такую возможность поохотиться…
(53)
Уже через несколько минут на каменистом ложе ущелья лежали тела моджахедов: их оказалось столько же, сколько и охотников за караванами… Смолк натужный рев автомобильных движков; умолк грохот автоматных очередей, метавшихся в узком спертом пространстве, отбивавшихся от круто уходящих к небу дырчатых склонов. В наступившей тишине стало слышно, как по каменистому руслу струится, обтекая валуны, собираясь в небольшие воронки, пенясь, небольшая горная река. Название ее, кстати, мы узнаем позже (оставшиеся в живых, имеется в виду). Это приток реки Зхоб, так же называется и расположенный километрах в тридцати на юго-восток город.
Старший группы «Каскад» выставил два парных дозора, чтобы наблюдали за этой горной дорогой. Сам же вместе с оставшимися при нем бойцами принялся инспектировать свою добычу.
И уже вскоре они обнаружили в кузове грузовика японского производства нечто интересное: закрепленный тросами ящик, смахивающий на домовину…
Примечание к этому эпизоду. Позже, уже после выписки из госпиталя, я разговаривал с одним из уцелевших в том бою «каскадовцев». Он высказал предположение, что духи разъярились неспроста. Причиной служит захваченный у них ящик или контейнер. Аслан – так зовут этого осетина – рассказал, что они вскрыли сам деревянный ящик. Внутри, завернутый в мешковину, а также в несколько слоев чего-то вроде металлофольги, лежал металлический контейнер. Вскрыть его не удалось, да и духи уже вскоре хватились пропавшего каравана. Вес контейнера без ящика и прочей упаковки примерно полтора центнера. Леший сначала распорядился, чтобы подготовили эту «хрень» – так они называли эту штуку между собой – к подрыву. Но потом почему-то передумал и приказал перетащить контейнер в ближнюю пещеру, где имеется огромной глубины провал. Туда они сбросили и сам контейнер, и обломки ящика.
В иллюминаторе показались городские окраинные кварталы – они приближаются к цели. Город Зхоб оказался, кстати, не таким уж и маленьким: судя по тому, что она видела, в нем проживает до полусотни тысяч жителей…
Справа поблескивает река; она течет параллельно кажущейся черной на фоне расцвеченного закатными красками неба горной гряды. И проходит этот водный поток не через центр данного населенного пункта, как можно было бы ожидать, а обтекает его – берег виден километрах в четырех от окраины.
Bell 412 приземлился на асфальтированной площадке неподалеку от небольшого здания местного аэропорта. Когда журналисты и охранники выбрались из салона, китаянка взяла Козакову под локоть.
– Анья! Сейчас вас отвезут в гостевой коттедж! – Она кивком указала на подкатившие к вертолету два джипа. – Встретимся уже завтра; мы с товарищем в девять утра сами заедем за вами.
ГЛАВА 32
Зхоб, Белуджистан
До пункта назначения Козак и его спутник добрались уже в темноте. От погранперехода на кандагарском шоссе и до самой окраины Зхоба машину с двумя седоками сопровождает внедорожник с затемненными стеклами. Кто в нем находится, сколько там народа в салоне, Козак мог лишь догадываться.
В водительском кресле их бэушного, но весьма досмотренного «Лендкрузера» устроился человек Сэконда. Тот самый, что находился вместе с британцем в «Хамви» и вел машину, когда Козака вывезли из точки № 4, подложив вместо него в салон «Патрола» чей-то труп.
Иван расположился в кресле пассажира. В закрепленной на пузе борсетке хранится переданный ему лично Майклом комплект документов. Теперь он не Айвен Козак, наемник и гражданин Украины, а гражданин Канады Эндрю Маховски (эмигрант из Украины). Ему не тридцать четыре, а пятьдесят восемь… У него грива волос с проседью, пышные усы, такие же густые сросшиеся брови, в глазах контактные линзы, изменившие цвет глаз. А еще накладка на животе – эдакое солидное пивное брюшко. И вторая «накладка» из вшитого в ткань силикона, на спине – она заставляет его сутулиться, старит его, еще сильнее меняет его фактуру, его «экстерьер»…
Эндрю Маховски – журналист-фрилансер. Время от времени он поставляет сюжеты из разных экзотических мест для крупных и не очень крупных информационных агентств. У него есть свой сайт, имеется колонка в двух или трех канадских газетах. Его фотоснимки публикуются в различных журналах. В своем блоге и в Фейсбуке он оставил запись – еще девятого октября, – что отправляется в поездку по Центральной Азии. В этой записи Маховски сообщил также, что он намерен сделать во время этого выезда «классную фотосессию», что он собирается отснять серию фотоматериалов, запечатлев на снимках суровые красоты и дивные ландшафты Афганистана и Пакистана, этих двух далеких стран, которые канадские обыватели привычно связывают с войной, наркотиками и терроризмом.
С сегодняшнего дня и вплоть до выполнения «просьбы» мистера Сэконда ему, Козаку, предстоит жить в шкуре Эндрю Маховски – старого педераста, любителя травки и горячительных напитков, человека с тройным дном.
Водитель свернул в один из переулков отходящего ко сну города.
Проехали мимо то ли каланчи, то ли невысокого минарета, после чего еще раз свернули…
Строения в этом квартале обнесены стенами из обожженного кирпича; ворота хозяева держат на запоре. Наконец «круизер» остановился возле одного из таких строений, смахивающих внешне на небольшие укрепленные форты. Кто-то открыл изнутри створки ворот; джип проехал внутрь участка.
– Выходите, Эндрю! – скомандовал водитель. – И не забудьте взять из багажника сумку с вещами и баул с оборудованием.
Козак, прихватив с собой обе сумки, направился в дом. Мягко ступая по застеленному ковром полу, прошел через освещенный настенным светильником вестибюль. В гостиной, тоже устланной коврами, с низким столиком и двумя кожаными диванами, царит сумрак. Из-за чуть приоткрытой двери на пол гостиной ложится косым клином золотистый свет. В воздухе витает легкий, приятный обонянию аромат восточных благовоний. Слышен звук водных струй; кто-то принимает за этой дверью душ…
Иван оставил сумки на полу. Пройдя в глубь этой довольно просторной гостиной, осмотрелся. Окна не только зашторены, но и закрыты ставнями. Еще одна дверь ведет в спальню – на кровати разбросаны предметы женского туалета.
Он выложил на стол борсетку, туда же положил сигареты и зажигалку. Снял куртку, бросив ее сверху на сумки. Затем через голову, подобно свитеру, стащил вшитую в полотняную жилетку накладку с силиконовым горбом. Уселся на диван, откинувшись спиной на мягкие подушки; ноющие от усталости ноги возложил на стол.
Некоторое время сидел так, думая о своем. Потом взял со стола початую пачку «Мальборо», извлек сигарету, закурил.
Звук водных струй стих. По полу прошлепали босые женские ступни. В открытых дверях, освещенная струящимся из настенных светильников ванной комнаты золотистым светом, возникла женская фигура – в чем мать родила.
– А! – сказала Джейн. – А вот и Эндрю приехал!..
– Привет, – буркнул Козак. – Давненько не виделись.
Мадам Борель, нисколько не стесняясь своей наготы, держа в руке банное полотенце, прошествовала в спальню мимо устроившегося на диване в расслабленной позе мужчины.
– Как добрались, Эндрю? – долетел из спальни ее голос.
– Нормально.
– Без приключений?
Козак призадумался; следует ли считать то, что он в данный момент числится мертвецом, «приключением»? Пока он размышлял над этим, Джейн успела надеть крохотные трусики и вернуться в гостиную.
– Прекрасно выглядите, – сказала она, оглядев внимательно сидящего на восточном диване мужчину. – Вылитый Эндрю.
– Так и будете голой ходить? – поинтересовался Козак. – Могли бы и накинуть что-нибудь на себя… ради приличия.
– Не думала, что педе… гомосексуалиста, каковым вы являетесь, дружок, уже много лет, смущает женская нагота. – Джейн взяла из вазы с фруктами персик. – Во-вторых, милейший, я после душа всегда хожу голой… Ну, вот такая у меня привычка.
– Умгу, – процедил Козак. – Мы это уже проходили.
Хотя он знал, кто перед ним, хотя у него давно уже сформировалось мнение об этой особе, все же нельзя не отдать должное ее женским чарам. Иван ощутил, как напряглась плоть; три месяца вдали от женушки, среди одних мужиков – это ли не серьезное испытание…
Джейн откусила от сочного плода; ее лицо вдруг перекосила гримаса, как будто она отведала не мякоти персика, а съела что-то кислое или пересоленное. В следующую секунду дама отбросила прочь надкушенный плод и плюхнулась на диван рядом с только что приехавшим мужчиной.
– Вы редкостная сволочь, – прошипела она. – У меня с вами вечные неприятности!..
– Это вы мне говорите? – ледяным тоном поинтересовался Козак. – Или ваша реплика адресована старому педерасту, под которого…
– Заткнитесь! – Джейн вцепилась острыми коготками в его руку. – Вам, вам говорю… кому же еще!
– Я не искал с вами встречи.
– Это ж надо быть таким идиотом?! – Джейн по-прежнему не отпускала его руку, но теперь уже окончательно перешла на шепот. – Когда выяснилось, что этот долбаный вертолет упал именно на вас…
– Я просто мимо проезжал.
– И что фамилия дебила, который сунулся на минное поле спасать других… что это именно вы…
– Полегче, – сказал Козак. – Не вонзайте в меня свои коготки!
Он наконец вырвал ладонь из ее когтистых конечностей.
– Можно подумать, что я сам в восторге от случившегося, – пробормотал он.
– Ладно… – уже почти спокойным голосом произнесла женщина. – Ладно, – сказала она, прильнув к плечу «канадца». – Давайте о деле…
– Ну? Я слушаю. – Иван чуть отодвинулся, стараясь сохранять хоть какую-то дистанцию от этой фурии. – Мне было сказано, что именно вы введете меня в курс дела.
– Мероприятие намечено на завтра, на одиннадцать утра, – сказала Джейн. – У нас три аккредитации – ваша, на известные имя и фамилию, моя, полученная через контакт в Исламабаде, и на того, кто вас привез… Кстати, он по документам тоже канадец.
– А где пацан? – спросил Козак. – Без него ничего не выгорит.
– Тут он, – прошептала женщина. – Неподалеку отсюда…
Она положила ладонь на мужское бедро.
– Признайся, скучаешь по своей женушке?
Иван снял ее ладонь, да и сам вновь отодвинулся в сторону.
– Дурачок, – прошептала она. – Я же вижу, я же чувствую, что ты хочешь…
Джейн, улыбаясь странной улыбкой, коснулась поочередно указательным пальчиком своих – идеальной конической формы – грудей; зовуще поглядывая на соседа, потеребила небольшие заостренные соски… Грудь у нее, надо признать, хороша – как у двадцатилетней девушки. А ведь ей не двадцать, и не двадцать пять; ей тридцать два, если его сведения об этой женщине верны.
– У вас оч-чень дорогой пластический хирург, мадам Борель, – сказал Козак. – Вы не зря платите ему высокие гонорары за его услуги.
– Вот же сволочь! – прошипела давняя знакомая, перейдя на русский. – Как был хамом, так хамом и помрешь!..
– Вот теперь, мадам Борель, вы похожи на саму себя… Кстати. Помереть я, как вы мне желаете, не могу, поскольку уже числюсь покойником. А дважды помирать как-то не комильфо.
Козак вытащил из пачки сигарету. Коль есть еще в запасе немного времени, надо пораскинуть мозгами, как ему дальше жить. Вопрос, кстати, сродни гамлетовскому «быть или не быть»… Продолжать ли ему и дальше играть навязанную Сэкондом, а, возможно, косвенно и их общим недругом американцем Доккинзом партию? Или попытаться сбежать отсюда, пока его уже по-настоящему не обслужили, не превратили в мертвеца?..
Он вновь откинулся спиной на подушки, ощущая неудобство и от носимой им чужой личины, и от присутствия нагой женщины, и еще больше от того, что сам он пока не может найти должного решения.
Дама наконец поднялась с дивана. Взвилась, если быть точнее… Некоторое время Джейн, подбирая слова, – понимает, что ничего лишнего она сказать здесь и сейчас не может – сжимала и разжимала кулачки… Затем, что-то прошипев, подобно той змее, которую отловил в своем отсеке Козак, – наконец произнесла уже человеческим голосом: