Ирка, уже не решаясь в присутствии чуткой бабки озвучивать свои мысли, с намеком посемафорила мне бровями. Я это поняла так, что она призывает меня не использовать вторично легенду о комиссии наробраза, раз уж Анна Семеновна столь невысокого мнения об учительском начальстве.
— Вы ко мне по делу? — спросила бабка.
— Да, — я откашлялась. — Мы представляем екатеринодарскую фирму «Планида», оказывающую юридическую, бухгалтерскую и иную помощь. Одна наша клиентка, Аделаида Титоренко, скоропостижно скончалась, не оставив после себя ни завещания, ни прямых наследников: ее единственный сын Дмитрий Желтиков также трагически скончался. Мы пытаемся найти родственников госпожи Титоренко, которые могли бы претендовать на наследство. В противном случае, если наследники не объявятся в течение года, имущество отойдет государству.
Я приготовилась долго и многословно излагать суть нашего дела, но продолжительной речи не получилось.
— А много ли имущества нажила Аделька? — перебила меня внимательно слушающая бабка.
Ирка ткнула меня локтем в бок. Востроглазая старуха заметила это движение и истолковала его совершенно правильно:
— Да-да, я знала вашу госпожу Аделаиду Титоренко, в девичестве Желтикову, еще девочкой, тогда ее все звали Аделькой.
— Кто все? — быстро спросила я.
Антрацитовые очи уставились на меня с явной иронией.
— Не терпится найти Аделькиных родственников? — спросила понятливая бабуся. — Это легко.
Она махнула рукой в сторону ворот и сказала еще:
— Поселковое кладбище там, под горкой.
— Вы хотите сказать, что все родственники Аделаиды умерли? — огорчилась Ирка.
— Да у нее и была-то только одна бабка, моих лет старуха, померла еще в прошлом веке, — сказала Анна Семеновна, явно довольная тем, что сама благополучно дожила до двадцать первого столетия. — Зоя Петровна ее звали, тоже в школе нашей работала, даже когда уже на пенсии была, все Адельку непутевую тянула, чтобы та хоть десятилетку окончила. Родителей-то девчонка еще лет в пять лишилась, в машине они разбились.
— Извините, Анна Семеновна, можно спросить? — Я подняла руку, как школьница.
— Спрашивай, девочка, — милостиво кивнула мне старуха.
— Скажите, а почему вы назвали Аделаиду непутевой?
Бабка задумчиво пожевала губами. Ирка от внимательности приоткрыла рот, рискуя проглотить пчелу. Впрочем, деловито жужжащих насекомых цветущие деревья привлекали больше, чем запах «Орбита без сахара», перебивающий даже аромат малинового компота. Полосатые любительницы сакуры облетали Иркину раззявленную пасть стороной.
— Ладно, думаю, теперь уже эта информация никому не повредит, — бабка пожала плечами, которым толстая спортивная куртка придала внушительный рельеф. — Аделька лет с тринадцати погуливать начала. Девка она была красивая, видная: ноги от шеи, глаза блюдцами.
Ирка вздохнула, явно представив себе пучеглазую головоногую девушку. Впрочем, может быть, это был вздох зависти: сама Ирка с детских лет имела внешность гладкого щекастого пупса, который с годами увеличивался в размерах, почти не меняя формы.
— Поселок у нас курортный, летом полно приезжих, народ отдыхает, кому как нравится: кто в море купается, кто вино пьет. Любовь, конечно, крутят, как шарманку! — продолжала Анна Семеновна, щурясь с оттенком мечтательности. — Адельке тоже красивой легкой жизни хотелось, вот и начала она путаться с отдыхающими мужиками. Потом сезон кончился, залетные кавалеры разъехались, а Аделька разогналась, как скорый поезд, где уж было бедной Зое Петровне ее удержать! Задружилась наша красотка с Толиком Саниным, задурила парню голову да и забеременела от него — это в четырнадцать лет, срам-то какой! А Толик был хороший парень, он уже в десятом учился, готовился в военное училище поступать. Родители у него были обеспеченные, отец директор пионерского лагеря, мама — главный бухгалтер в лесничестве. Думаю, Аделька хотела в приличное семейство затесаться, только не получилось у нее.
— Почему же? — влезла Ирка. — Разве она не родила Саниным внука?
— Родила, как не родить, — кивнула бабка. — Зоя Петровна не разрешила малолетке избавиться от ребенка, хотя родители строго-настрого запретили Толику жениться на этой шалаве. Пришлось Адельке рожать, и получился у нее не один ребенок, а сразу два: близнецы, мальчик и девочка.
Мы с Иркой аж подпрыгнули на лавочке, причем более тяжелая подруга, опустившись на скамью, едва не подбросила меня в воздух.
— Как близнецы?! — переспросила я, вцепившись двумя руками в трясущуюся лавочку, чтобы не упасть. — У Аделаиды был только сын Дима! А куда же делась девочка?
Анна Семеновна, глядя на наши с Иркой прыжки, очевидно, почувствовала, что засиделась. Она тихонько оттолкнулась овечьими чувяками от земли, и диван-качели, мелодично скрипнув, поплыл над тюльпанами узкой клумбы.
— Говорю вам, Санины были порядочные люди. Они хоть и возражали против брака своего сына с непутевой девкой, но детям в метриках записали Толика отцом, а близнецов поделили: Зоя Петровна взяла на воспитание мальчика, а Санины — девочку. Альбиной ее назвали, по бабушке.
— Значит, Альбина Анатольевна Санина, — подытожила я.
— Вот насчет фамилии не знаю, врать не буду, — отрицательно покачала головой старуха. — Может, и не Санина. Толик с Аделькой не расписывался, так что фамилия у девчонки могла быть и мамашина: Желтикова.
Мы с Иркой тихо хлопали глазами, усваивая полученную информацию. Старуха, очевидно, заподозрила в нашем молчании немой упрек.
— Я бы, конечно, и насчет девочки Альбины все знала, если бы она в нашей школе училась, — развела руками бабка. — Но Санины уехали из поселка, едва их сын окончил школу. Отцу Толика очень кстати предложили руководящий пост в крайкоме партии.
— В крайкоме? Значит, Санины уехали из Новопетровского в краевой центр, то есть Екатеринодар? — сообразила я.
Старуха снова пожала плечами и вдруг оживилась:
— Вот про Толика я вам могу рассказать! В восемьдесят пятом к нам в школу пришло официальное письмо от военного начальства, в нем благодарили учительский коллектив за воспитание воина-интернационалиста Анатолия Санина, Героя Советского Союза. Правда, звезду парень получил уже посмертно. Думаю, старики Санины не раз еще порадовались, что удочерили Аделькину девочку, хоть внучка у них осталась, все ж родная кровиночка.
— Еще компоту? — прокричал с дорожки пробегающий мимо рыжеволосый Александр.
На сей раз он волок ведерко с краской. Анна Семеновна, неожиданно расчувствовавшаяся при упоминании о внуках, посмотрела на юношу с горделивой нежностью.
— Нет, спасибо, мы уже уходим, — поблагодарила я.
— Надеюсь, я вам помогла, — величественно изрекла Анна Семеновна.
Ирка встала, одернула на себе платье, шаркнула ножкой и торжественно произнесла:
— Огромное вам спасибо, уважаемая Анна Семеновна! Вы оказали фирме «Планета» неоценимую помощь!
— «Планида», а не «Планета», идиотка! — шепотом рыкнула я на подругу, уже рыся по дорожке к воротам.
— Да какая разница? — весьма довольная результатом беседы с доисторической старухой, Ирка улыбалась так широко, что можно было разглядеть гланды.
Приветливые потомки Анны Семеновны, снующие внутри нового дома и вокруг него, одаривали нас вслед такими же радостными улыбками.
В поселковый ЗАГС мы заглянули на всякий случай, не особенно надеясь застать там кого-нибудь в выходной день, но нам неожиданно повезло. Спасибо воскреснику, милая тетушка, осуществляющая по будням записи актов гражданского состояния, копалась в палисаднике перед конторой, безжалостно удаляя с клумбы сорняки. Я даже позавидовала женихам и невестам, которые придут сюда на следующей неделе регистрировать брак: на фоне белого домика ЗАГСа, все подступы к которому покрывает яркий цветочный ковер, у них получатся чудесные свадебные фотографии!
— О, это же антверпенские пятнистопупырчатые фрезии! — тыча пальцем куда-то в середину клумбы, радостно воскликнула Ирка, прекрасно разбирающаяся в цветах и овощах благодаря существованию их общей с Моржиком фирмы «Наше семя».
Антверпенские пятнистопупырчатые фрезии неприятно напомнили мне арлекинистого аспида Фаню. Или арлекинового? Надо же, уже забыла! Я даже не стала пытаться разглядеть упомянутые фрезии, заранее зная, что вряд ли буду ими восхищена. Уже не раз замечала, что наиболее звучные названия даются не самым приятным растениям и животным.
— Совершенно верно! — отозвалась миловидная дама.
За секунду до этого она один за другим выбрасывала из клумбы удаленные с корнем кустики бурьяна и амброзии, делая это так энергично и быстро, словно была не женщиной, а специальным сорнякоуборочным механизмом высокой производительности.
— Совершенно верно! — отозвалась миловидная дама.
За секунду до этого она один за другим выбрасывала из клумбы удаленные с корнем кустики бурьяна и амброзии, делая это так энергично и быстро, словно была не женщиной, а специальным сорнякоуборочным механизмом высокой производительности.
Женщина распрямила спину и внимательно посмотрела на Ирку из-под ладони, козырьком приставленной ко лбу: мы стояли против света.
— А эти ростки в торфяных горшочках вы, наверное, полуфабрикатом брали, луковицы плюс наполнитель? — профессионально спросила Ирка, указывая на новый объект.
— Что еще за полуфабрикат? — невольно заинтересовалась я.
— Мышиный горошек, — ответила Ирка, улыбаясь даме, осторожно выбирающейся из клумбы к нам.
— От мышей или для мышей? — поинтересовалась я.
— Вместо мышей, — пренебрежительно отмахнулась от меня подруга.
Она уже нашарила в сумочке визитку «Нашего семени» и встретила даму в садовых перчатках с протянутой рукой.
Цветоводихи познакомились — чужая тетка представилась Ириной Ивановной, и минут пятнадцать я, теряя терпение, слушала совершенно неинтересный мне разговор о луковичных, декоративных кустарниках и сухоцветах. Утешало меня только то, что, по мере того как собеседницы все больше углублялись в обсуждение достоинств готовых цветочных композиций, глаза Ирины Ивановны лучились все большей симпатией к тезке и сестре по разуму. С трудом дождавшись паузы в беседе двух увлеченных теток, я встала перед ними, помахивая, как веером, сложенной вдвое ксерокопией cвидетельства о рождении Дмитрия Желтикова.
— Ах, Ирочка, простите, ради бога, но мы к вам по делу, — спохватилась Ирка. — Хотя, конечно, какие дела в воскресенье…
Она жалобно посмотрела на собеседницу, и та, разумеется, сказала именно то, чего от нее ждали:
— Ничего страшного! Если я могу вам чем-то помочь, только скажите!
— Нам хотелось бы найти запись о рождении ребенка, сделанную двадцать три года назад, — получив разрешение говорить, выпалила я. — Это девочка, назвали ее Альбиной, запись о ее регистрации должна находиться рядом с этой.
Я подала Ирине Ивановне развернутое cвидетельство, при взгляде на которое милая дама переменилась в лице.
— Опять? — непонятно спросила она, сужая улыбку вдвое.
— Душенька, Ириночка Ивановночка, давайте быстренько покончим с этим делом, а потом мы с вами просмотрим новый каталог голландских луковичных! — затарахтела Ирка, спасая ситуацию.
Перспектива посмотреть на луковицы чудесным образом вернула даме хорошее настроение. Оставив нас глазеть на пышную клумбу, она сбегала в белый домик и буквально через пять минут вернулась с новой бумажкой. Это была заверенная печатью копия стародавней записи в Книге актов гражданского состояния. Рождение Альбины Анатольевны Желтиковой было запротоколировано по всем правилам.
— Удивительно, как быстро вы нашли нужную запись! — совершенно искренне похвалила я любезную Ирину Ивановну. — Признаться, я думала, что отыскать запись более чем двадцатилетней давности окажется очень сложно!
— Ну, в первый раз так и было, — согласилась милая дама, принимая из рук Ирки обещанный иллюстрированный журнал.
Мы с подругой переглянулись.
— Вы хотите сказать, что мы не первые, кто обратился к вам с такой просьбой? — спросила Ирка, придерживая каталог.
— По правде говоря, вы даже не вторые, — засмеялась дама.
И она вкратце, явно торопясь припасть к каталогу, поведала нам, что первой с аналогичной просьбой в Новопетровский ЗАГС еще в прошлом году, по осени, обратилась некая приятная дама, а вторым — совсем недавно, на этой неделе, не менее приятный молодой человек. Оба они получили такую же справку, как и мы.
— Думаю, это были сама Аделаида и ее сын Дима, — предположила Ирка, когда мы уже сели в свою машину и укатили от милой Ирины Ивановны, которая махала нам вслед подаренным ей иллюстрированным каталогом. — Похоже, сынишка вовсе не от маменьки узнал о том, что у него есть сестрица.
— Все может быть, — задумчиво сказала я. — Слушай, а почему Аделаида Титоренко, а Дима — Желтиков, как черт знает кто?
— Почему черт? Я знаю, — самодовольно ухмыльнулась Ирка. — Ты невнимательно изучала дубликаты Адиных бумаг. Там есть копия свидетельства о браке с гражданином Титоренко, имени-отчества его я не помню.
— А копия о расторжении брака есть?
— Кажется, нет.
— Значит, либо этот гражданин Титоренко умер, либо их с Адой брак действителен до сих пор! А что это означает?
— Это означает, что ты ненормальная, — убежденно кивнула подруга. — Сама-то Аделаида уже покойница, как ее брак с кем-нибудь может быть действительным? Мертвая жена, слыханное ли дело!
— Я просто неправильно выразилась, — отмахнулась я. — Хотела сказать, что Ада до самой своей смерти формально была супругой этого Титоренко. А что это означает?
— Это означает, что она ненормальная, — заявила Ирка. — Если уж ты не живешь с мужиком, почему не оформить развод?
— Сама ты ненормальная! — рассердилась я. — Отвяжись от нас с покойницей, мы не дурнее тебя! Я прошу не оценивать наши умственные данные, а сделать совершенно очевидный вывод: если Титоренко не были разведены, муженек и есть Адин наследник!
— Оп-ля! — озадаченно воскликнула Ирка. — Где наследник, там, вполне возможно, и убийца!
— Вот именно, — удовлетворенно констатировала я, откидываясь на подушки с твердым намерением поспать по пути домой.
— Шоколадку будешь? — спросила Ирка.
— Давай! — не открывая глаз, я протянула руку.
— Сейчас.
Слышно было, как Ирка шуршит и гремит содержимым своей сумки. Надо полагать, делала она это одной рукой, так как не переставала рулить, поэтому процесс немного затянулся. Я почти задремала, когда снова услышала голос подруги:
— Держи! — «Сникерс» потыкался в мою ладонь, как мышка, собирающая крошки.
— Спасибо, — поблагодарила я, не глядя сдирая с «мышки» шуршащую «шкурку» обертки.
— А это еще что такое?
Удивление в голосе подруги побудило меня открыть один глаз. Ирка держала в правой руке свернутый вдвое бумажный лист, косясь одним глазом на него, а другим — на дорогу.
— Дай-ка, — я отложила шоколадку и развернула бумагу. — Ирка, это последний лист «атлантовской» анкеты!
— Какой анкеты? — нахмурилась подруга.
— Той самой, которую ты заполняла вместо меня. Должно быть, выскользнул из-под скрепки.
— Кстати, я и адрес там свой указала, — вспомнила Ирка.
Я с интересом просмотрела страничку с вопросами, на которые Ирка отвечала в лаконичном телеграфном стиле, так что получился довольно живой диалог.
— Умеете ли вы работать в команде? — интересовались составители вопросника.
— Запросто, — отвечала Ирка.
— Под давлением времени?
— Легко!
— Соблюдать субординацию?
— А надо?
— Можете ли быть лидером?
— В принципе, да.
— Ваши симпатии?
— Муж, подруга, крестник!
— Антипатии?
— Змеи!
— Критерии успешности дела?
— Целостность шкуры!
Мне особенно понравился последний ответ.
— «Целостность шкуры» — это превосходно! — одобрила я. — Чеканная формулировка!
— Я имела в виду, что наши с тобой дела всегда почему-то такие опасные, что остаться к моменту их завершения целыми и невредимыми — это уже успех, — словно оправдываясь, объяснила Ирка.
— Я поняла твою мысль, — кивнула я, откладывая в сторону бумагу и с аппетитом принимаясь за шоколад. — Правда, мои наниматели могут подумать, что моим предыдущим местом работы была скорняжная мастерская!
— Ну, извини! — обиделась Ирка.
— А, пустяки, какая разница, что там написано! — легкомысленно отмахнулась я объедком батончика. — Я же не собираюсь на самом деле трудиться у этих «Атлантов»!
— Тогда зачем ты вообще туда лезешь?
Я вздохнула.
— Понимаешь, это дело повесили на меня в той конторе, где работал Дима, и я должна хотя бы изображать бурную деятельность, потому что это превосходный предлог время от времени бывать в «Планиде». Не могу отделаться от ощущения, что разгадка Диминых тайн где-то там!
Я помолчала и неохотно призналась:
— Кроме того, мне уже заплатили аванс.
— Большой?
— Маленький, но я его уже потратила. — Я поерзала на сиденье, сползая пониже. — Когда будем в городе, давай проедем мимо «Атланта», я заброшу им в ящик и эту бумажку. Наверняка предыдущие два листа тоже все еще лежат там, кто бы стал вынимать почту в выходны-ы-ы-е-э…
Я закончила фразу широким зевком и закрыла глаза.
Послеобеденный сон — это редкое для меня удовольствие. Ирка великодушно не стала меня тормошить, и за полтора часа я неплохо отдохнула. Правда, уже на подъезде к родному дому мне приснилась какая-то ерунда про активно действующих покойников. Сон явно был навеян последним разговором с Иркой.