— Наверное, она не играла в шахматы и не училась музыке, — равнодушно пожала плечами я.
— К черту музыку, — огрызнулась Ирка, хватая со стола одну из бумажек. — Вот тебе копия гражданского паспорта Аделаиды. Ты читать умеешь? А считать? Ну, так почитай и посчитай: гражданке Титоренко было тридцать восемь, чуть больше, чем нам с тобой. Ты успела побыть в комсомоле?
— Конечно, — кивнула я. — Вышла из него сразу после окончания университета, когда начала трудовую деятельность. Честно говоря, просто стало жалко платить с честно заработанных копеек членские взносы.
— Вот! — торжествующе вскричала Ирка. — И я тоже была комсомолкой и в студенческий профсоюз вступала! Красная книжица комсомольского билета и бордовая — профсоюзного сохранились у меня до сих пор!
— И еще членский билет общества ГТО, — кивнула я. — Ну и что из того?
— А то, голова твоя дырявая, что Аделаида тоже успела пожить при развитом социализме и должна была иметь весь этот обязательный набор дурацких корочек! — рявкнула Ирка, покрутив у виска сцапанной из пустой чашки ложечкой и свалившись-таки с табурета.
Впрочем, бухнулась она, на удивление, мягко, как большой рулон поролона. Звякнула только ложечка, упавшая на стол.
— Гм… Твоя правда, — согласилась я, подбирая ложечку и машинально залезая ею в баночку с кофе. — Тебе с сахаром или без?
— И с конфетами, — немного сердито ответила Ирка. — Говорят, шоколад способствует улучшению работы мозга.
С этими словами подруга открыла кухонный шкафчик и достала из него большой набор шоколадных конфет «Ассорти».
— Которые с белой начинкой? — спросила я, обозревая стройные ряды круглых и овальных конфеток. — А, ладно, не говори, я сама найду!
Я набила рот шоколадом и выразительно потрясла перед Иркой чашкой с маленьким курганчиком растворимого кофе, безмолвно требуя наполнить ее горячей водой. Получила порцию кипятка, размешала порошковое пойло, но не успела сделать глоток, как подавилась конфетами и закашлялась.
— Когда я ем, я глух и нем! — назидательно сказала Ирка, занося над моими лопатками свою могучую руку с явным намерением огреть меня ладонью по спине.
Я увернулась, поставила на стол горячую чашку, с усилием проглотила клейкую шоколадную массу и сказала подруге:
— Ирка, мы с тобой две идиотки!
— Ну уж нет, мы с тобой одна идиотка и я, — не согласилась Ирка.
Не дождавшись возражений, она полюбопытствовала:
— А почему ты идиотка?
— Потому что примеры на вычитание учат решать еще в первом классе, — непонятно ответила я.
— Ладно, ты права, мы две идиотки, — немного подумав, сказала Ирка. — Не понимаю, при чем здесь примеры на вычитание?
— Сколько, по-твоему, будет тридцать восемь минус двадцать три?
Ирка подняла глаза к потолку, немного пошевелила губами и несколько неуверенно сказала:
— По-моему, пятнадцать. А как по-твоему?
— По-моему, также. — Я запила шоколад горячим кофе и с намеком постучала по ксерокопии свидетельства о рождении Димы. — Получается, что Ада родила сына в пятнадцать лет!
— Ага, вот почему у нее нет комсомольского билета! — обрадовалась Ирка. — Ее просто не приняли в ряды ВЛКСМ! Моральный облик девицы, которая забеременела в четырнадцать лет, никак не соответствовал идеалу коммунистического воспитания!
— Похоже, у Аделаиды было довольно бурное прошлое, — согласилась я. — Может, именно в нем нужно искать разгадку насильственной смерти Ады и Димы?
Ирка, у которой явно случился приступ сообразительности, поспешно выхватила из кучи бумаг на столе ксерокопию Аделаидиного аттестата о среднем образовании.
— Смотри на штамп: она окончила новопетровскую среднюю школу номер десять, — воскликнула подруга. — Давай смотаемся туда, расспросим школьных учителей и выясним, что представляла собой наша мадам Титоренко в юные годы.
— С тех пор прошло больше двадцати лет, — напомнила я.
— Ничего, у бывших педагогов отличная память на проделки и проступки учеников, главное — найти подходящих пенсионеров-долгожителей. — Ирка под столом азартно перебирала ногами, словно собираясь бежать на поиски школьных аксакалов прямо сейчас. — Ты случайно не знаешь, где этот Новопетровск?
— Новопетровский, — поправила я. — Это небольшой приморский поселок в ста двадцати километрах отсюда.
— Всего полтора часа езды! — с энтузиазмом воскликнула Ирка, срываясь с места.
Она добежала до середины просторной кухни, мимоходом глянула в окно и остановилась. Между двумя крыльями тюлевой занавески в темном небе висела кривая улыбка убывающей луны.
— Вот именно, — веско сказала я, проследив направление ее взгляда. — Мы же не отправимся в путь прямо сейчас, среди ночи? Давай дождемся утра. Во-первых, нужно сочинить предлог, под которым мы сможем сбежать на поиски приключений. Во-вторых, надо предупредить Коляна и Моржика, что они остаются за нянек и на хозяйстве. Да и пенсионеры, как правило, по ночам спят, так что разговорчивую старушку-учительницу проще будет найти при свете дня!
На том мы и порешили, после чего допили кофе и разошлись по спальням.
Воскресенье
— Я вызвала сантехника, — громогласно объявила я за завтраком, кое-как прикончив один из сооруженных Иркой гигантских сандвичей.
Подружка умудрилась затолкать в каждую бутербродную булку здоровенный ломоть ветчины, кусок сыра толщиной со спичечный коробок, пригоршню всяческой зелени, по ложке кетчупа и майонеза, после чего разрезанная вдоль булочка решительно не желала закрываться и походила на книжку, между страницами которой в качестве закладки сунули что-то совершенно неподходящее для этой цели. Например, консервную банку.
Есть было вкусно, но очень неудобно. Кусая супербутерброд с одного конца, приходилось бдительно следить за тем, чтобы начинка и соусы не вылезли в этот момент из булочного нутра в каком-нибудь другом месте. Я потерла глаза, которые заболели оттого, что приходилось напряженно скашивать их на затейливо поедаемый сандвич, и повторила:
— Сегодня к нам придет сантехник. Он должен починить унитаз и поставить новые смесители в ванной и на кухне.
Это была почти правда: практикующего частным образом сантехника по объявлению в газете с утра пораньше вызвонила Ирка. Мастер клятвенно пообещал прибыть по указанному адресу к десяти часам. К этому моменту должны были подъехать и мы с Иркой. Я предполагала оставить сантехнику ключи от квартиры и некоторую сумму на покупку всего необходимого оборудования, чтобы мастер успел завершить ремонт к нашему с Иркой возвращению из Новопетровского. Я была уверена, что сумею уговорить кого-нибудь из добрых соседей присмотреть за сантехником. Не сомневалась я и в том, что Колян предпочтет отсидеться в благоустроенном особняке наших друзей с Масянькой, лишь бы не принимать никакого участия в сантехнических трудах.
Так и вышло. Колян сам вызвался нянчить малыша на просторах Пионерского микрорайона, предоставив все общение с мастером канализационных дел мне. Потихоньку потирая руки, мы с Иркой с видом заговорщиков сбежали в машину и укатили в город. В условленное время встретили сантехника, обрисовали ему фронт работ, оставили подотчетную сумму на расходы и для присмотра за ходом ремонта зазвали посидеть в нашей квартире соседа-студента, который тут же с огромным удовольствием припал к компьютеру, подключенному к Интернету. После чего с чистой совестью рванули к морю.
Уже в полдень мы были у цели. Доехали быстро, потому что я знала дорогу, кроме того, промахнуться и миновать Новопетровский было невозможно: этот населенный пункт по большей части вытянулся вдоль трассы, ведущей в Сочи, да еще с десяток его улочек короткими ответвлениями убегали прямо к морю. Поселок с пятитысячным населением в ожидании начала курортного сезона усердно прихорашивался, и мы угодили на воскресник. Какие-то граждане старательно белили деревья и бордюры клумб, а на просторном газоне вблизи автовокзала женщины с короткими лопатками высаживали по намеченному контуру яркие цветочки, постепенно заполняя ими большие буквы призыва: «Одыхайте вместе с нами!» Судя по раскрасневшимся под полуденным солнцем лицам тружениц, правильнее было бы написать «Отдыхайте вместо нас!».
— Извините, пожалуйста, не подскажете ли, где тут школа? — притормозив рядом с уличным кафе, прокричала я тетке, которая вдохновенно мыла разноцветные зонты.
Стирала она их в расправленном состоянии, намыливая губкой и поливая водой из шланга, так что с зонтов на тротуар, а с высокого тротуара на проезжую часть красивыми каскадами лилась радужно переливающаяся пенистая водица. Это зрелище очень украшало пейзаж, но выйти из машины и подобраться к собеседнице поближе я не могла: очень не хотелось замочить ноги.
— Какая школа? — не прекращая работать, проорала в ответ трудолюбивая мойщица зонтов.
— Средняя!
— Средняя пятая или средняя десятая?
— Оказывается, у них тут аж две школы, — обернувшись к Ирке, несколько растерянно сообщила я. — Пятая и десятая.
— Ада училась в десятой, — припомнила подруга.
— Средняя десятая! — прокричала я работнице шланга и мочалки.
— Сейчас поверните направо, а потом езжайте все прямо и прямо, пока не увидите динозавров!
— Первый поворот направо и прямо, — пересказала я Ирке, не решившись упомянуть про динозавров.
Может, работящая зонтомойка — местная сумасшедшая? Какие могут быть динозавры — в наше-то время?!
Мы свернули в кривой проулок, ширина которого не позволила бы разъехаться двум автомобилям, а дорожное покрытие безоговорочно устроило бы только танк, и медленно поволоклись по этой канаве, надеясь, что не встретим никакого транспорта, кроме разве что средних размеров ослика, да и то без тележки. Ослик нам не попался, зато обещанные динозавры открылись во всей красе за последним поворотам виляющего, как собачий хвостик, проулка: две здоровенные фигуры ярко-зеленого цвета отчетливо вырисовывались на фоне голубеющего в отдалении моря.
— Это еще что такое?! — вскричала Ирка, от неожиданности слишком резко нажав на тормоз.
— Я не спец в палеонтологии, но, по-моему, справа от нас диплодок, а слева — тиранозавр, — ответила я, удержавшись от того, чтобы упрекнуть подругу за резкое торможение.
Приветливо скалящиеся пятиметровые рептилии дегенеративными передними лапами указывали на ворота, украшенные сразу двумя вывесками: «Частный музей художника Васюка» и «Новопетровская СШ № 10».
— К Васюку не пойдем, — постановила Ирка, выйдя из машины и с содроганием рассмотрев очень натуралистично исполненного тиранозавра.
Очевидно, зверюгу совсем недавно подремонтировали, зеленая туша еще пахла краской, и блестящие алые капли, стекавшие с огромных зубов чудовища на его чешуйчатую грудь, выглядели устрашающе.
— Пойдем в школу, — согласилась я.
Оставив машину под присмотром динозавров, мы по растрескавшимся плитам двора прошли к двухэтажному зданию стандартной архитектуры и постучали в окошко рядом с закрытой входной дверью. Помня свое фиаско с зуботехнической крепостью, Ирка деликатно поскребла оконную раму ноготком и, лишь когда поняла, что это действие не имеет результата, бухнула кулаком в тяжелую дверь. На шум примчался полутораметрового роста старичок с белой головой одуванчика и выправкой настоящего полковника. Бравый вид сторожа портили только огромные очки с толстыми фиолетовыми стеклами. При одном взгляде на них у меня возникли серьезные сомнения в том, что дедушка способен уследить за происходящим на вверенном ему объекте. Впрочем, нас дедуся с некоторым трудом разглядел — во всяком случае, крупногабаритную Ирку он увидел совершенно точно, потому что именно ее строго спросил, распахнув скрипучую дверь:
— Кого надо?
— Объединенная комиссия краевого отдела народного образования и управления соцзащиты населения! — немного обиженная тем, что меня проигнорировали, высокомерно сообщила я поверх головы-одуванчика. — Проверяем выполнение приказа номер четыре-восемь-двадцать-дробь-шесть об организации шефства над ветеранами учительского труда!
— А директора нету, — огорчился сторож.
— А директора нам и не надо, — утешила его Ирка. — Мы хотим побеседовать с кем-нибудь из бывших работников школы.
— С учителем, который работал здесь не менее двадцати лет назад, — поспешила уточнить я. — Только нам нужен педагог, который имел авторитет, может быть, даже занимал руководящий пост — например, был завучем.
— И сейчас пребывает в здравом уме и твердой памяти, — закончила Ирка.
— Так вам к Анне Семеновне надо, — обрадовался сторож.
Он бочком пролез в щель приоткрытой двери, поднял на лоб свои устрашающие окуляры и всмотрелся в кипень летней зелени левее диплодока.
— Видите, красная черепичная крыша? Ну, с петушком на флюгере? В этом доме Анна Семеновна и живет, — сказал божий одуванчик. — Ступайте к ней, она хоть и древняя старуха, но до маразма еще не дожила.
— Благодарим вас, — через плечо важно бросила Ирка, величаво отплывая от двери.
— Эй, погодьте! А директору-то что передать? — запоздало всполошился сторож.
— Наши наилучшие пожелания, — улыбнувшись, как тиранозавр, сказала я.
Говоря, что Анна Семеновна живет «во-он в том доме под красной крышей», школьный сторож всего лишь указывал нам направление. В упомянутом доме пока что никто не жил, там вовсю шел ремонт, вернее, чистовая отделка внутренних помещений. Работы вели, как мне показалось, представители одной дружной семьи, потому что все члены бригады как на подбор были рыжеволосы, конопаты и чрезвычайно улыбчивы. Стоило нам с Иркой нерешительно шагнуть в широко раскрытые ворота, как из окна второго этажа нового дома высунулось симпатичное девичье личико и звонкий голос весело прокричал:
— Заходите, не стесняйтесь! Мы гостей любим!
— Здравствуйте, нам бы Анну Семеновну! — улыбнулась я в ответ.
— Идите прямо по дорожке! — отозвались сразу несколько голосов.
Мы прошли по аккуратной брусчатке, обогнули огромный куст цветущей сирени и сразу нашли жилище Анны Семеновны — маленький кирпичный домик самой умилительной архитектуры, явно старинный, но любовно ухоженный. Резные деревянные ставни блестели свежей краской, на порожке лежал пестрый вязаный коврик, два окошка затеняли накрахмаленные белые занавески с вышитыми крестиком маками и васильками. Под окнами стояла новая дачная мебель — мягкий диван-качели, на сиденье которого с большим удобством расположилась старуха, похожая на переодетого бабушкой Иоанна Грозного. У бабули были пронзительные черные очи, слегка крючковатый нос и твердо сжатые губы. На высоком челе Анны Семеновны Грозной покоилась не шапка Мономаха, а синяя беретка спецназовца, что придавало старушке еще более суровый вид. Я бы не удивилась, будь старуха облачена в камуфляжную форму и тяжелые армейские ботинки, но на ней был всего лишь новенький красно-белый спортивный костюм и уютные глубокие тапки из натуральной овчины. Случайно я знаю, сколько стоит такая непритязательная обувка производства знаменитой немецкой фирмы, так что сразу поняла: Анну Семеновну потомки любят, ценят, на экипировке старушки не экономят.
— Вы ко мне? — строго спросила нас бабушка.
Немного робея, мы с Иркой синхронно кивнули. Я открыла было рот, но Анна Семеновна остановила меня величественным жестом и воззвала к пробегающему мимо юноше с упаковкой обойных рулонов на спине:
— Александр, поди сюда!
Молодой человек мгновенно свалил свою ношу под сиреневый куст, распрямил спину и молодцевато гаркнул:
— Да, моя бабуля!
Это прозвучало в точности, как «Да, мой генерал!»
— Предложи девочкам кoмпоту, — повелела Анна Семеновна.
— Компоту, девочки? — медноволосый Александр обернул к нам лукавое конопатое лицо. — Есть малиновый, есть вишневый!
— Только не вишневый! — содрогнулась я, вспомнив поедание сакуры в собственном соку.
— Мне все равно! — смущенно зарделась Ирка, которую давно никто не называл девочкой.
— Александр, малину! — постановила старуха.
— Слушаюсь, моя бабуля! — вторично гаркнул юноша, исчезая в дебрях сирени.
— Вы можете присесть, — милостиво разрешила нам Анна Семеновна.
Оглядевшись, мы с Иркой опустились на простую деревянную скамью, установленную под прямым углом к бабкиной монаршей качели с видом на строящийся дом. Очевидно, старушка была признанной главой семьи и в этом качестве внимательно следила за происходящим в ее королевстве.
— Малина, девочки! — голосом искусителя проворковал мне в ухо незаметно возникший Александр.
Мы послушно взяли с подносика стеклянные стаканы с названным напитком. Александр с полупоклоном подал бабушке кружку с удобной ручкой, оставил на скамейке подносик, подхватил свои обои и убежал, попутно подмигнув нам. Ирка, от смущения и полуденной духоты сама сделавшаяся малиновой, выдула свое питье одним махом, после чего уставилась на старуху с искренним восхищением.
— Если я доживу до ста лет, непременно потребую от потомков таких же королевских почестей, — сказала она мне на ухо.
— Мне всего восемьдесят пять, — сообщила старуха, обладающая, по всей видимости, поразительно острым для своего возраста слухом.
Ирка покраснела еще больше, сделавшись похожей на перезрелый помидор. Опасаясь, что она лопнет, я поспешно сунула в руку подруге свой стакан с холодным компотом и льстиво сказала бабке:
— Вы прекрасно выглядите!
— Я и чувствую себя совсем неплохо, — неожиданно хихикнула Анна Семеновна. — Если бы эти идиоты из отдела народного образования пять лет назад не выперли меня на пенсию, я бы и сейчас продолжала учить детей. В наших школах катастрофически не хватает опытных педагогов со стажем.