— Вот именно.
Девчонка, кстати, почему-то не выглядела особо испуганной. Или просто быстро пришла в себя, увидев Макса.
— Я вообще-то к тебе намылилась. Дай, думаю, зайду, давненько не виделись… К подъезду подошла, а тут эти… Вовремя ты подбежал, спасибо.
— Да не за что. — Максим подхватил девушку под руку. — Ты вообще где хоть обреталась-то?
— Да везде. — Ника махнула рукою. — У родоков, у подружек зависала. Эдик, с работы, сказал, что можно не ходить. Случайно с ним встретилась…
— Понятно. Ну что, идем тогда? Угостимся чем сможем. У меня брусники немного есть, водка… Кстати, ты грибы жарить умеешь?
— А что там уметь-то? Масла на сковородку плеснул… Ой, Макс, давай в магазин зайдем, вина купим… того, французского.
— Если есть, — хохотнул Тихомиров.
Вообще-то вино в магазинах еще было, как и водка, и пиво — спиртное не расхватывали так, как муку и соль. Хотя, конечно, находились некоторые господа-товарищи — били витрины, грабили…
Взяв вина, они поднялись к Максу.
— Ой, а у тебя ничего и не изменилось! — скинув сапожки, воскликнула гостья. — Ну, где твои грибы?
Грибами угостила та женщина, Валентина, как и брусникой, — Максим довез ее с сыном до самой Калиновки.
— Давай сначала отварить поставим. Спички где у тебя? А, у меня у самой зажигалка…
Ах, с какой сексуальностью Вероника возилась у плиты! Слава богу, газ еще был… интересно, надолго ли его хватит?
— Ах!
Не выдержав, Максим подкрался к гостье сзади и ухватил за талию:
— Ага, попалась!
Засыпав в кипящую воду грибы, девушка обернулась, подставила губы… Макс тут же принялся целовать их с таким жаром, будто не видел женщины по крайней мере два года!
— Подожди… — оторвалась Ника. — Посолить надо.
Снова повернулась к плите, потянулась к солонке…
Молодой человек, не тратя времени даром, живо стянул с девчонки шортики заодно с бельем… Погладил рукой животик и ниже… Задрал маечку…
Вероника довольно выгнулась… задергалась, застонала…
А на плите, из кастрюли, вдруг повалил дым, запахло паленым!
— Черт! Грибы упустили!
Со смехом они переложили грибы на сковородку, к картошке…
— Сливочного маслица хорошо бы добавить, — погладив девушку по спине, предложил Макс. — Так вкуснее будет.
Ника повела плечом:
— Знаю. У тебя электричество есть?
— Как когда… — Тихомиров пощелкал выключателем. — Сейчас вот, видишь, нету. Ничего, при свечках посидим — первый раз что ли?
Девушка повернулась:
— Вино-то открой!
— О, да, а, ма шери… умм… — Макс присосался к девичьей груди, лаская языком упругий сосок.
— Ой, что ты делаешь, нахалюга? Грибы-то кто будет жа… Ах… Ладно… помешаем потом… Ух, какой у тебя диван мягкий… Я раньше не замечала… не замечала… не…
Они угомонились, наверное, минут через двадцать, а то и много больше — грибы, кстати, не сгорели, а, наоборот, хорошо так поджарились, а картошка покрылась аппетитной корочкой.
— Ну? Выпьем же, наконец!
Вероника лично наполнила бокалы рубиновым искристым вином.
А Тихомиров в данный момент предпочел бы водку — после всего, сегодня случившегося, неплохо было б расслабиться… не вином же?
— Выпьем за любовь! — Ника подняла бокал и тут же поставила обратно на придвинутый к дивану журнальный столик. — Ты хлеба-то принеси… ну, в смысле — галеты.
Галеты… конечно, галеты — свежего хлеба в городе давно уже не было.
Максим поднялся:
— Сейчас…
Заодно с галетами захватил и водку, початую бутылку «Хлебной»… Не хотелось бы ее с вином-то мешать — от такого коктейля у Макса всегда были сильные головные боли. А не выпить вина неудобно… разве что пригубить… А лучше — девчонку отвлечь.
Молодой человек так и сделал — вбежал, растрепанный, в комнату, округлил глаза:
— Ой, Ника! Там, у магазина, такое! Выйди на балкон, посмотри.
Вероника всегда была девушкой любопытной. Вот и сейчас вскочила…
— Эй-эй! — Макс тут же поднял бокал. — Чин-чин!
Чокнулись.
Прихватив бокал с собой, Ника убежала:
— Ну, где там что? Что-то ничего такого этакого не вижу.
— Лучше смотри!
Тихомиров быстро выплеснул вино в давно подаренную по какому-то случаю вазу. Вышел на балкон — довольный. Зевнул:
— Видать, кончилось все уже… Пошли в комнату. Слышь, Ника. А можно я все-таки водку буду? Ну, под картошку вино — как-то…
— Да пей ты чего хочешь. Тебе спать, кстати, не хочется?
— Да часок вздремнул бы… А ты?
— А я пока посуду помою… Уж не сомневайся, ровно через час разбужу! — Вероника хищно ухмыльнулась.
Максим вытянулся на диване, накрывшись пледом, и действительно вскоре задремал — сказывалось полученное за день напряжение. Ничего конкретно ему не снилось — одна сплошная тьма, сияющая каким-то пошлыми красными звездами.
А проснулся он сам… Ника не разбудила.
Темно уже было… и по квартире явно кто-то ходил, подсвечивая фонариками. Макс хотел было тут же вскочить, но повременил, услыхав вдруг негромкий голос:
— Ничка, где у этого хмыря бабки-то?
— В тумбочке под теликом посмотрите.
— Да смотрели уже — нет ничего.
— Тогда в книгах.
Вероника! Одетая, она стояла на пороге и деловито руководила каким-то непонятными личностями, поигрывая на ладони… Максовой золотой цепочкой! Сука! Вытащила, видать, из кружки!
— В диване еще обычно прячут, — голос был подростковый, ломкий.
Ника усмехнулась:
— Так проверьте!
— А этот?
— А выкиньте! Нет, осторожненько переложите на пол.
— А не проснется?
— Ха! Я ему три таблетки всыпала. До утра будет храпеть, а то и больше.
— Ну ты молодец, Ничка!
Тихомиров похолодел: он сразу все понял. Ах, вот как, значит?
И как только незваные гости ухватили его за ноги, намереваясь стянуть с дивана, от всей души заехал одному пяткой в глаз…
— Уй-а-а-а! — завопил тот…
Свет выпавшего фонарика выхватил из темноты большой лягушачий рот… Ага! Знакомая компания!
Вскочив, Максим ударил кулаком в зубы одному, второй убежал на кухню… А Ника?
А Ники в квартире уже не было! Лишь в распахнутую дверь тянуло с лестничной клетки холодом и затхлой мочой.
— А ну стоять, гоблины!
Ага, будут они дожидаться, как же! Один кинулся под ноги — сообразил, черт, — Максим споткнулся… Пока вставал, двое уже успели убежать… Но последнего он все-таки прихватил, прижал в дверях:
— Ну, говори, сука! Убью!
— А что говорить-то, дяденька? Все скажу, только отпустите.
В общем, он рассказал, что знал, и Тихомиров его отпустил — и в самом-то деле, не убивать же?
Не первая это была квартирка. А бандой руководила Вероника — ушлой оказалась девочка, мигом сообразила, что в смутные времена не грех и поживиться, пошарить, где что плохо лежит. С работы почти всех обнесла — это уже потом Максим узнал, да вообще многих своих знакомых. Не просто так в квартирки проникала — с выдумкой. Вот как тут, во дворе, — здорово разыграла, артистка.
Что ж, вот она, оказывается, какая любовь-то бывает, а в общем-то — и была ли? Скорее уж — нет, чем да. Потому и переживать нечего, а цепочку золотую… да черт с ней, с цепочкой. В крайнем случае, если затянется все до зимы, найдется еще, что продать.
Ну Ника!!!
Глава 4
Осень
…Глазам не уследить за множеством козявок,
За всполохом людей в кореньях цепких сосен.
Осень в этом году выдалась дождливой, а солнышко из-за проклятого тумана не светило в полную силу и не могло высушить грязь. Народ помаленьку приспосабливался к сложившейся ситуации, однако многие отчаялись — кто-то вешался, кто-то умирал с голоду, а кто-то грабил, выметая из магазинов и складов остатки продуктов — муку, макароны, тушенку. Отбившаяся от рук молодежь начинала сколачивала лихие банды, экспроприировавшие продукты у «куркулей» — так они именовали хозяев огородиков и частных домишек. Бензин повсеместно закончился — машины начинали менять на велосипеды, пока давали одну за три, но пропорция имела явную тенденцию к увеличению. Магазинная торговля давно замерла, зато несказанно оживилась рыночная, опять таки меновая, бартерная.
Первого сентября родители по привычке отправили детей в школу… увы, учебный год продлился меньше недели — убедившись, что не получат за свой труд никакой платы, учителя обратились к собственным насущным нуждам. Заниматься благотворительностью в таких условиях — непозволительная роскошь.
То же самое творилось и с другими учреждениями, почти все частные фирмы закрылись, за отсутствием топлива встала и автобаза, лишь ТЭЦ, слава богу, еще дымила, исправно снабжая город электроэнергией. Почему — непонятно. То ли у директора была еще какая-то совесть, то ли так — по привычке.
Максим, пока не сжег весь бензин, ездил на пригородные поля, раньше колхозные, а ныне принадлежавшие какому-то акционерному обществу. Организовать охрану общество не сумело: сами же охранники начали воровать первыми — урожай вывозили машинами, за ними потянулись работники, затем и весь прочий люд, у кого хватало смелости, наглости и силы. Картошка, свекла, горох, не брезговали даже турнепсом — перед наступлением зимы все имело цену. В частных домах резко возрос спрос на домашних животных — свиней, коз, коров, все вдруг быстро вспомнили народную мудрость о том, что коровушка богатым не сделает, но и умереть не даст. А призрак голодной смерти уже маячил не так уж и далеко, хотя многие этого еще в полной мере не осознали.
Едва не ограбленный Тихомиров стал теперь осторожнее, сведя к минимуму случайные связи. Частенько, почти каждый день, навещал сестру — помогал с огородом, потом укрепил забор, пустив поверху колючую проволоку, несколько мотков которой Макс обменял на музыкальный центр. Бартер, естественно, происходил на рынке, разросшемся почти на два квартала. Пожалуй, сейчас там можно было приобрести все, особенно велик был спрос на резиновые сапоги и дешевые теплые вещи, брали также свечки, и фонарики, и — во множестве — батарейки, благо те стоили дешево — четыре штуки можно было легко выменять за пару морковин. А вот на сотовые телефоны, компьютеры, телевизоры и прочие подобные вещи спрос резко упал, как и на автозапчасти. Неожиданным дефицитом вдруг стали книги, причем самые разные. Скупив все на лотках и в магазинах, народишко с нехорошим прищуром начинал присматриваться к библиотекам.
Тихомиров, как и многие его знакомые, тоже приобрел привычку коротать вечера с книжкой, правда, пользовался пока своими собственными запасами и сейчас вот перечитывал Джойса. «Улисс» чем-то напоминал ему все происходящее вокруг, иногда наталкивая на самые неожиданные мысли.
Каждый день Максим старался провести с пользой — что-нибудь выменять, что-то где-то найти, погоня за продуктами занимала почти все его время, как, впрочем, и у всех. Он уже сделал солидный запасец тушенки, макарон и круп, пересыпав последние по пластиковым полуторалитровым бутылкам, которые сложил аккуратной поленницей у стены. Когда кончился бензин, перетащил в квартиру аккумулятор — машины сейчас грабили вовсе уж беззастенчиво: милиции нет, а в салоне каждую ночь спать не будешь. Брали, конечно, то, что неосторожно оставляли в бардачках и салонах, — запчасти были не нужны. Правда, молодежь куролесила и просто так, окончательно ошалев от полнейшей безнаказанности и скуки. Некоторые автовладельцы, правда, объединялись, выставляли патруль… выглядело все это глупо — ну кому, спрашивается, нужны сейчас эти красивые, но абсолютно бесполезные «ауди», «рено», «форды»?
Другое дело — велосипед! За последний месяц подорожали они страшно — за старый, еще советских времен, «Салют» без зазрения совести просили десять мешков картошки. Правда, ходили слухи, что кому-то повезло купить велик просто за деньги… за бумажки, ныне годные лишь на то, чтобы оклеивать стены. Продукты! В них была сейчас вся сила.
* * *В один из таких хмурых сентябрьских дней Максим возвращался домой от сестры. Приближался вечер, с желтого неба сыпал мелкой крупой дождик. В грязных темно-коричневых лужах, дрожа, отражались лампочки уличных фонарей, горящие вполнакала. Спасибо энергетикам и за это — иначе сидели бы в полной тьме, как при царе Горохе. А ведь рано или поздно так и будет! Если ничего не изменится, если город так и останется в этом проклятом коконе.
Уже подходя к своему подъезду, Тихомиров увидел на стене написанное от руки объявление. Красным фломастером, крупно: «Люди, давайте объединяться!» И ниже, чуть мельче — «Кто не хочет превращаться в зверей, кому небезразлична судьба нашего города, наших детей и своя собственная…»
В общем, звали в библиотеку, где и должно было состояться собрание. Максим посмотрел на часы — до встречи оставалось полчаса… как раз хватит, чтобы неспешно дойти до библиотеки, хоть с кем-нибудь пообщаться, а то дома уже хуже горькой редьки. Темные одинокие вечера, унылый Джойс… Черт с ним, с дождем, все равно, промок уже… Идти — по главным улицам… правда, потом — сквером, ну, там уже недолго.
* * *Вечерело. Расталкивая шинами лужи, проносились по мокрому асфальту редкие велосипедисты. Собачники выгуливали своих питомцев, и чем больше и зубастее был зверь, тем уверенней чувствовал себя его хозяин. Кстати, резко возрос спрос на щенков собак крупных пород. Какая-никакая — а все же защита.
Свернув с улицы в сквер, Макс прибавил шагу, стараясь поскорей миновать компанию подростков, расположившуюся под раскидистой кроной какого-то большого дерева. Что там делали недоросли, черт его знает. То ли пили, то ли курили, то ли кололись. Последнее — вернее, уж больно тихо было, ни дурацкого смеха, ни чего такого прочего… Нет, вот!
— Оба, гляньте-ка — девка!
Тихомиров замедлил шаг, хотя все его чувства прямо кричали: уходи! Уходи! Уходи скорее, не твое это дело…
Небольшая девчушка лет пятнадцати как раз остановилась под фонарем, слезла с велосипеда — что-то у нее там сломалось, — вот дура, что же она, не видит, что ли, гопников? И место выбрала… встала, словно на подиуме, в короткой джинсовой юбочке, в маечке с открытым пупком — и как не холодно-то в таком виде? Ладно — холодно, как не страшно?
— А ничего цаца!
Девчонка как раз наклонилась.
— Вот это да-а-а! Пошли, пацаны.
Сразу четверо — все, что сидели, — сорвались, подбежали, окружив несчастную жертву, словно стая волков.
— Девушка, девушка, а как вас зовут? — глумливо спросил кто-то из гопоты, поддержанный таким же глумливым хохотом.
Девчонка наконец оглянулась:
— Наташа…
— Три рубля — и наша!
Беги, дура!!!
— Ой, мальчики, вы не поможете цепь натянуть?
И в самом деле — дура, тут и говорить нечего.
— Мы не только цепь, мы и тебя натянем…
Послышался визг…
Максим втянул голову в плечи и тут же нагнулся, подобрал с земли палку, развернулся… Пару-тройку можно вырубить с ходу, тем более, что щадить гопников Макс вовсе не собирался — а следовательно, и удары не нужно было бы рассчитывать, тупо бить насмерть!
Ладно, еще посмотрим, кто кого!
Сжав палку в руке, молодой человек прибавил шагу… и вдруг…
Он даже не понял, откуда что взялось. Каким образом возникли здесь быстрые и ловкие тени…
Велосипедисты! Пятеро молодых людей на велосипедах, с бейсбольными битами, они выскочили из темноты ураганом…
Спрыгнули с великов… Удар! Удар! Удар!
И слабые вскрики гопников… теперь уже они превратились в жертв. И все быстро закончилось…
Вовремя, черт побери, появились здесь эти крепенькие парнишки.
— Здорово ты их зацепила, Наташка!
— Я же говорила, короткая юбочка действует безотказно. Особенно на таких сволочей.
— Ну вот, на четыре рожи в городе стало чище!
— Записку не забудьте! Что, теперь по домам? Или еще к Дому культуры прокатимся? Ты как, Наташка?
— Да я бы и прокатилась, чего ж!
Пожав плечами, девчонка уселась в седло, и велосипедисты вмиг растворились в желто-зеленом мареве сквера.
Всего-то минута прошла… или чуть больше.
Подойдя к поверженным гопникам, Максим наклонился: все четверо лежали с пробитыми головами и не дышали. Мертвые глаза испуганно таращились… нет, не в небо… а черт знает куда… кажется, прямо на Макса, которому вдруг стало не по себе от такой вот простоты велосипедистов. Да, конечно, с заполонившей весь город швалью нужно было как-то бороться но вот так, убивать… весело и непринужденно. Просто детки на прогулку вышли, немножко поразмяться решили. И вон как хитро — с подсадной уткой.
Тихомиров быстро огляделся вокруг — пора было убираться отсюда. Хотя, с другой стороны, зачем спешить? Милиции-то нету. Нет и закона, точнее, один закон — право сильного.
На груди гопника Макс увидел записку — листок стандартного формата А4 — с красными буквами — «Новый комсомол»…
Молодой человек покачал головой и ухмыльнулся: комсомольцы, мать вашу, скорей уж чистильщики.
* * *В читальном зале библиотеки, располагавшемся в цокольном этаже добротного пятиэтажного дома, было тепло и уютно, как в старые добрые времена. Неярко горел свет, загадочно-маняще поблескивали разноцветными переплетами книги, на стоящем в углу журнальном столике закипал чайник. Народу, правда, было мало — человек двадцать, и те в основном женщины, многие уже в возрасте. Ну, понятно — мужики больше заняты поиском пропитания, а тут уж каждый сам за себя.
— Добрый вечер, — войдя, кивнул Максим.
— Здравствуйте. Проходите, садитесь.
Тихомиров прошел к последнему столу, там и сел, как раз за двумя мужиками — единственными здесь представителями сильного пола.