Остальные вертолеты были, в общем-то, ничем не примечательны — для военного, имеющего отношение к специальным операциям. Много ударных — Адмирал Колчак использовался как платформа для базирования ударных вертолетов, атакующих берег, на них были даже крылатые ракеты класса воздух-земля, которые до этого никогда не применялись с вертолетов. Некоторое количество десантных — я знал, что вторая палуба переделана под размещение личного состава. Два самолета с вертикальным взлетом и посадкой — это на самый крайний случай, вообще-то здесь должно базироваться авиакрыло из шестнадцати таких машин.
Моряки, проведшие в море по три месяца — встретили Крис настолько приветливо, что она еще крепче схватилась за мою руку. Мне оставалось надеяться только на то, что она не сумела разглядеть совершенно секретную технику.
Пахло авиационным топливом.
— Куда мы идем? — настороженно спросила моя спутница.
— В адмиральскую кают-компанию. Я договорюсь насчет рейса в Италию. Здесь есть транспортный самолет, способный доставлять личный состав на берег, но экстренный рейс выбить не так то просто. Если конечно ты умеешь прыгать с парашютом…
— Не умею! — зло сказала Крис.
— Тогда придется сказать, что ты больна. В этом случае — итальянцы примут нас. На месте придется немного заплатить, чтобы они отстали. У тебя есть документы? Паспорт с итальянской визой?
— Дай мне интервью! — вдруг сказала Крис.
Я… не то чтобы удивился. Это ведь ее работа…
— Интервью? Но о чем?
— О том, что ты делаешь.
— О том, что я делаю?! Ты уверена, что людям нужно это знать?
— Уверена.
Британцы… Что меня поражало в британцах… меня многое в них поражало — но и это тоже. Британцы — прирожденные лжецы, нет мастеров тайной деятельности лучше, чем они. И в то же самое время — среди них есть какое-то болезненное стремление к правде… это проявляется, в том числе и в существовании многочисленных газет так называемой "желтой прессы", смакующей грязные сплетни и скандалы. Вот согласитесь — кому нужно знать, что Наследный принц неверен своей супруге и она тоже неверна ему… кого, кроме них самих, этой несчастной семьи касается подобное? Для чего подкарауливать с фотоаппаратом у забора, преследовать машины… кому и зачем это нужно? Это низость. Но, тем не менее — британские репортеры раскапывают подобное… раскапывают и похлеще, то, что составляет государственную тайну. Нет, мне, наверное, никогда не понять Британию.
— Ты англичанка? — спросил я.
— Если тебя это интересует — да!
Глупый вызов в голосе. Очень глупый.
— По нашему уставу любой военнослужащий должен получить разрешение своего непосредственного командира перед тем, как давать интервью. Но я… дам тебе интервью. Только как частное лицо. И ни слова о работе…
Крис спасла часть аппаратуры в своей сумочке, аппаратуры, которая нужна была ей как репортеру. Я наотрез отказался от фотографирования, сейчас это совершенно ни к чему. Интервью должно было идти без указания моего имени, только — как слова дворянина Российской Империи. Этого было достаточно… все то, что я мог сказать, как дворянин, я мог сказать, и как офицер разведки и как вице-адмирал русского флота. Все это — и ничего кроме этого…
Контр-адмирал Талалиев, командующий ударной группой — он начинал на Каспии в засекреченной части на мысе Зых — любезно освободил нам адмиральскую каюту, помнящую еще, наверное, Нетесова, командовавшего ударной группой, когда я впервые прибыл на корабль. Кстати… если так подумать… наверное, я первый из подводных диверсантов, получивший адмиральское звание… а сейчас я могу назвать не менее пяти адмиралов русского флота — выходцев из подводных диверсионных частей. Тот же Нетесов был "классическим" адмиралом, до назначения на авианосец был первым помощником на крейсере УРО… в те времена боевому пловцу и думать не стоило, чтобы получить под свое начало корабль, тем более авианосную группу. А сейчас… времена другие… командование специальных операций, раньше выклянчивавшее денег на скоростные лодки, сейчас получило устаревший, но вполне еще ходкий авианосец, а бывший боевой пловец — командует им. В углу, где обычно все адмиралы вешают фотографии с личным составом, модели кораблей, где им довелось послужить — у Талалиева висел черный, распластанный на стене гидрокостюм и двуствольное гарпунное ружье, которое использовалось до появления подводных пистолетов и автоматов. Крис этот гидрокостюм даже напугал… она не сразу поняла, что это такое.
Началось все со стандартных вопросов — родился, учился… я отвечал на эти вопросы относительно правдиво… например, забыл, что из Севастополя я перевелся в Санкт-Петербург. Разведки всего мира собирают информации о потенциальном противнике… и пусть поломают голову над идентификацией офицера, давшего интервью. Пусть думают… это полезно…
… Простите… не понял — я отвлекся.
— Как вы оцениваете сделанное вами в Персии?
Я пожал плечами — вопрос был из тех, на которые не знаешь, как ответить.
— Как малую часть того, что нужно было сделать. Но мы старались изо всех сил, делали то, что считали правильным. Я был всего лишь одним из многих людей, которые гасили там пожар, не стоит преувеличивать мои заслуги. В сущности, работа любого командира заключается лишь в том, чтобы не мешать подчиненным одерживать победы…
Такое скажут многие — и многие будут в этот момент лицемерны. Но не я. Это и есть основное качество хорошего командира — брать все ошибки на себя, достижения же делить на всех. Тот, кто делает наоборот — командиром не станет: его будут ненавидеть и в критической ситуации подставят.
— А как вы оцениваете повстанческое движение? Может быть, стоило пойти на переговоры с наиболее авторитетными его представителями, тогда бы пролилось меньше крови.
Я улыбнулся.
— Милая барышня, крови пролилось бы больше, причем намного. Просто не сразу, а в течение какого-то времени… согласен, это кажется менее болезненным. Но, по моему еще Авраам Линкольн сказал: возможность потерпеть поражение в бою не должна мешать нам сражаться за дело, которое мы считаем справедливым[24]. Мы сражались за то, что считали и считаем справедливым.
— Но они были слабее вас! Повстанцы, я имею в виду.
— В этом нет нашей вины. Они были слабее по одной причине — они были на стороне варварства, а мы были на стороне цивилизации. Это и есть то самое, что определило дальнейший ход событий. Захватив страну… Персия, юная леди, пусть в ней была очень несправедливо устроена власть, она стояла на стороне цивилизации, не варварства. Электроэнергии на душу населения там вырабатывалось больше, чем в любой другой стране мира, в том числе в России. Они экспортировали в Африку и на наш Восток бетон и вот — вот были готовы начать экспортировать пшеницу.
— Но…
— Я не закончил. Когда происходили перевороты до этого — мы как то договаривались с новыми властями о правилах игры. Нельзя заставить народ стать свободным, если он того не хочет. Если бы персидский народ, став свободным, стал бы и на путь цивилизации… точнее бы продолжал оставаться на нем — мы не вторглись бы в Персию. Но персы выбрали одичание. Многократное повторение первой суры Корана вместо врача. Разбойный набег — вместо выращивания хлеба. Молитва пять раз вдень — вместо работы на заводе. Утопия равенства — вместо упорной работы над процветанием. Они принесли в наш двадцать первый век — век восемнадцатый, и более того — напали на нас, чтобы заставить нас принять их правила игры. Но если бы они не напади на нас — мы все равно захватили бы Персию и заставили их восстановить цивилизованный образ жизни. Мы не смогли бы существовать как государство, как нация, как общество — рядом со страной, где расстреливают на площадях, забивают женщин камнями и отрубают руки детям. Потому что у людей есть право быть свободными — но при этом есть и обязанность оставаться людьми…
Резко прозвякал телефон. Я, немного замявшись, снял трубку… могли звонить и мне.
— Вице-адмирал Воронцов у телефона, — представился я, как положено по уставу — чтобы не пойми кто не услышал по телефону ничего личного.
— Господин вице-адмирал, разведцентр, сектор три. Просили передать следующую информацию — контакт с Коленвалом предположительно восстановлен. Вы приняли сообщение?
— Есть!
— Что — есть?
Я пришел в себя — старею, старею… уже не соображаю, что говорю. Крис недоуменно смотрела на меня.
— Ничего. Интервью закончено, мне надо немедленно идти. Прошу прощения.
— Но я не успела задать и половины…
— Если на то будет воля Господа, встретимся. Обещаю, что мы в таком случае продолжим. Самолет на Рим через… сорок минут.
Разведывательный центр, находящийся на Колчаке был мобильным, он располагался в специальных контейнерах, которые можно было транспортировать любым видом транспорта и собрать в чистом поле за три — четыре часа. Это были легко бронированные, с системами жизнеобеспечения, с дизель-генератором, монтируемые так, чтобы переходы образовывали единое пространство сорокафутовые контейнеры, в которых находился весь необходимый набор аппаратуры. Станция дальней связи, рабочие места операторов беспилотников, мощные серверы для хранения и анализа информации, рабочие места для рядового и командного состава. На Колчаке этот центр был представлен не полностью — никаких средств жизнеобеспечения, все подключено к системам корабля. Смонтировано это все было на второй палубе, там же где и жилые модули. К контейнерам — шли, змеясь по полу, толстые, в бронированном корпусе кабели. На посту стояли часовые, все люди были задраены…
— Господин вице-адмирал, разведцентр, сектор три. Просили передать следующую информацию — контакт с Коленвалом предположительно восстановлен. Вы приняли сообщение?
— Есть!
— Что — есть?
Я пришел в себя — старею, старею… уже не соображаю, что говорю. Крис недоуменно смотрела на меня.
— Ничего. Интервью закончено, мне надо немедленно идти. Прошу прощения.
— Но я не успела задать и половины…
— Если на то будет воля Господа, встретимся. Обещаю, что мы в таком случае продолжим. Самолет на Рим через… сорок минут.
Разведывательный центр, находящийся на Колчаке был мобильным, он располагался в специальных контейнерах, которые можно было транспортировать любым видом транспорта и собрать в чистом поле за три — четыре часа. Это были легко бронированные, с системами жизнеобеспечения, с дизель-генератором, монтируемые так, чтобы переходы образовывали единое пространство сорокафутовые контейнеры, в которых находился весь необходимый набор аппаратуры. Станция дальней связи, рабочие места операторов беспилотников, мощные серверы для хранения и анализа информации, рабочие места для рядового и командного состава. На Колчаке этот центр был представлен не полностью — никаких средств жизнеобеспечения, все подключено к системам корабля. Смонтировано это все было на второй палубе, там же где и жилые модули. К контейнерам — шли, змеясь по полу, толстые, в бронированном корпусе кабели. На посту стояли часовые, все люди были задраены…
По предъявлении удостоверения — нас пропустили. Несмотря на то, что со мной было сопровождение и меня знали многие в разведсообществе — у меня отсканировали паспорт и взяли отпечаток пальца.
— Господа, старший офицер на палубе! — крикнул кто-то.
— Вольно… что здесь у нас?
— Прошу сюда…
Когда что-то теряешь… деньги, любимую женщину…неважно — а потом это вдруг к тебе возвращается… мало в каких ситуациях человек испытывает большую радость. Правильно поговаривают в армии: лучшее поощрение — снятие ранее наложенного взыскания. В Армии вообще немало такой вот сермяжной, правильной мудрости, не стоит над ней смеяться. Флот, впрочем, намного мудрее…
— Обратный отсчет! Пять — четыре — три — два — один — контакт!
— Есть контакт! — подтвердил второй оператор.
На большом экране перед нами, представлявшем собой большой кусок прозрачного стекла — появилась неожиданно четкая картинка. Все выглядело как спутниковая карта в общедоступных социальных сетях — но в отличие от пользователей социальных сетей мы получали картинку с задержкой в несколько секунд.
— Есть изображение, изображение устойчиво. Приступаю к поиску контактов!
— Так точно… программа запущена.
То, что происходило сейчас перед нами — являлось плодом многолетнего труда сотен ученых, тысяч инженеров и изобретателей, в это вкладывались, наверное, даже не миллионы — миллиарды рублей. Я слышал, что ради обработки изображений и разработки математических моделей — Военное министерство приобрело десять суперкомпьютеров, каждый из которых входил в число пятисот наиболее мощных компьютеров Земли. Еще более мощные машины — обслуживали программу Невод.
Как идентифицировать террориста среди мирного населения? Как его отследить, как его изъять, или уничтожить без вреда для окружающих. Как за ним следить долгое время, как отслеживать контакты, как сводить информацию так, чтобы у каждого, кому она нужна — была возможность воспользоваться ею в полном объеме и прямо сейчас, именно тогда, когда она нужна. Я помню, как это все начиналось, как молодые умники в Хрустальном доме писали первые программы… им грозила тюрьма за кражи с электронных счетов, но вместо этого им предложили поразвлечься за казенный счет. Но теперь, глядя на экран, я понял — насколько масштабны плоды того, что начиналось в полуразрушенном Тегеране и как далеко мы шагнули вперед. Это был уже двадцать первый век… и возможно это — скоро сделает терроризм невозможным. В принципе невозможным.
— Есть контакт!
— Ждем подтверждения.
— Запускаю процесс идентификации.
— Как его определили? — тихо спросил я.
— У нас есть агент в аэропорту. Он пометил цель, точнее — машину.
— Где это?
— Алжир, Франция. Удалось засечь прибытие спецрейса, заказали экстренно. Оплата наличными. Самолет со швейцарской припиской, принадлежит какой-то оффшорной компании, сейчас выясняем. Пометили вручную и лазером, ошибки быть не может….
Это я понимал. Еще при мне — в Персии задумались о применении новых технологий в обычной полицейской работе — например, в слежке. У нас было большое количество разведывательных и ударных беспилотников — но как навести их на конкретную цель? Как показать им — что является их целью, как сделать так, чтобы полностью исключить возможность ошибочной идентификации. Для этого существуют маяки, работающие в инфракрасном режиме, армейские лазерные прицельные системы, они хороши, если надо пометить дом или машину — но что если целью является человек? Можно прикрепить маяк к нему — но это не всегда возможно. К тому же — у нас были агенты среди местных, они могли показать врагов — но как это сделать, не подвергая опасности агента? А ведь к некоторым целям невозможно было даже приблизиться.
Новых методик было две. Первая — специальное вещество, оно выдавалось агентам в виде замаскированного подо что-то гражданское аэрозоля. На Востоке принято прощаясь, хлопать друг друга по спине, обниматься. Если агент до этого брызнет на руку аэрозоль — то оставит на нужном человеке метку, которую можно будет видеть только сверху, с беспилотника, в определенном спектре излучения. Второй методикой было использование лазера — но лазера, замаскированного под мобильный телефон. Как и армейский лазерный прицельный комплекс — он использовался для указания на цели, целью мог быть дом, человек, машина. Лазерный луч был невидим, при включении сотового в специальном режиме — на пульт подавался сигнал тревоги, определялось местонахождение. При постоянном дежурстве беспилотника — находящийся в безопасности оператор уже через несколько секунд мог видеть то место, с которого подали сигнал и цель, на которую указывает лазерный луч. Тогда эти системы были еще несовершенны… например, потребная мощность лазера была такой, что стандартный аккумулятор телефона разряжался менее чем за минуту. Сейчас судя по всему — применение этих систем расширили, а сами системы значительно усовершенствовали.
— Так… первичный контакт. Пятно зеленого цвета на машине. Слева — сзади на крыше.
— Данные подтверждаются.
— У нас есть полевое сопровождение?
— Никак нет. Попробуйте телефон.
— А не опасно, господин капитан?
— Не думаю. У водителя он должен быть…
Именно поэтому — я никогда не носил с собой сотового телефона. Сотовый телефон — опасная штука Он постоянно подает сигналы, чтобы система связи знала его местоположение относительно вышек сотовой связи — даже выключенный, поэтому вынимайте аккумулятор! Его довольно просто прослушать, с него просто запросить распечатку звонков. Наконец — и это самое опасное — современные модели телефонов имеют выход в Интернет. Это смертельно опасно, потому что у спецслужб есть возможности для тайной активации телефона. Есть хакерские программы, которые внедряются в телефон за секунды, тайно включают его и… привет. В каждом телефоне есть встроенный микрофон, он превращается в подслушивающее устройство, данные по интернет-каналу передаются, куда надо. Так что если опасаетесь за безопасность — но носите с собой сотовый.
— Так… есть включенный телефон.
— Чей?
Оператор продиктовал номер.
— Буже[25]. Сейчас хакнем…
Чего и следовало ожидать. Поспешное бегство не оставило им выбора — им пришлось заказывать лимузин с водителем в аэропортовском сервисе, в отеле или где-то еще. Это то же самое такси, только роскошное. В девяноста девяти случаях из ста — у водителя с собой включенный сотовый телефон…
— Есть внедрение.
— Подключайся…
— Давай код…
— Пиши…
Несколько секунд напряженного ожидания. Машина — а это был германский Хорьх, может даже и бронированный — плыла в потоке машин, направляясь к Алжиру…
— Так… есть!
— Господин капитан, на громкую?
— Давай…
Хвала германским конструкторам — в машинах высшего класса абсолютная тишина даже на двухсот пятидесяти в час. Звук четкий как по заказу — очевидно, телефон в держателе. Генерал Тимур не дурак, и знает, что с собой телефон носить нельзя, опасается ракетного удара. Но вот того, что его уже выследили и подключились к находящемуся в машине телефону — он не знает и не может знать. Микрофон — прямо перед ним, а он этого не знает…