Стив Джобс и Джефф Безос должны были привлечь капитал, чтобы открыть Apple и Amazon. Иными словами, некоторым инвесторам пришлось отказаться от трат, чтобы вложить свой капитал в эти компании. Но если бы налог на доход с капитала был 98 %, как в Великобритании 1970-х гг., у вас, вероятно, не было бы сейчас карманного компьютера-телефона, равно как и возможности покупать товары онлайн.
Конечно, Джерри Джонсу не нужно было привлекать капитал для покупки Dallas Cowboys. Он использовал свои собственные деньги, поэтому, возможно, его не обескуражили бы высокие налоги. Тем не менее, капитал зависит от наличия накоплений и инвестиций, поэтому Джонс сумел вложить в покупку команды НФЛ доходы от предыдущих инвестиций. Вы не забыли его слова, что он всегда хотел заниматься именно футбольным бизнесом? Если бы Джонсу пришлось столкнуться с налогами образца 1970-х гг., вполне возможно, что футбольный бизнес не показался бы ему столь привлекательным.
Коллективный успех НФЛ во многом является плодом амбициозного желания владельцев лиги тратить деньги на квалифицированных менеджеров, тренеров и игроков. Часто говорят, что гениальность НФЛ заключается в равенстве шансов на успех. Год за годом ранее проигрывавшие команды вдруг становились претендентами на Суперкубок. Но если бы налог на доход с капитала обнулял прибыль, полученную за успехи на поле, у владельцев вряд ли был бы стимул вкладывать свой капитал в тренеров или квотербеков, которые наглядно показывают разницу между посредственностями и теми, кто способен завоевать Ломбарди Трофи, вожделенный приз футбольный лиги. А если быть до конца реалистичным, то современной НФЛ попросту не было бы, останься налог на прирост капитала таким же, как некоторое время назад. Зачем кому-то идти на риск, чтобы улучшить свою компанию, если политики все равно отберут большую часть прибыли, если таковая вообще будет?
К счастью, налоги на доход с капитала теперь намного ниже, чем в 1970-х гг. А для таких людей, как Джерри Джонс, капитал существует для того, чтобы «вести счет», поэтому они продолжают рисковать. На самом деле успех Джонса научил других владельцев тому, как нужно увеличивать ценность своей команды. Dallas Cоwboys не выигрывали Суперкубок с 1996 г., но Джонс проторил путь для бизнесмена по имени Роберт Крафт, который влез в чудовищные долги в процессе сделки и купил клуб New England Patriots за $172 млн в 1996 г.{64} «Патриоты» Крафта, пять раз сражавшиеся за суперприз американского футбола и трижды выигрывавшие его, сегодня считаются образцовой командой НФЛ. Стоимость команды выросла до $2,6 млрд{65}. Все остальные команды НФЛ получили определенную долю выгоды от успеха Джонса и Крафта.
Покупка команды НФЛ была большим риском для Крафта – и этот риск испортил его отношения с женой. Она «была просто вне себя, когда я вернулся домой, купив команду», – признается он{66}. Вероятно, он не купил бы «Патриотов», если бы в 1996 г. ставки на доход с капитала были бы такими же, как в 1970-х гг. Не имея возможности превратить свою покупку в нечто более ценное, Крафт не стал бы брать на себя такой огромный долг и навлекать на себя гнев жены.
Кто-то может возразить, что ни Крафт, ни Джонс не собираются продавать команду. Дело не в этом. Если бы налог на доход с капитала был 98 или даже 50 %, Джонс, вероятно, не заработал бы капитала, который был нужен для покупки команды, а Крафт не смог бы привлечь инвестиции для своей покупки. НФЛ стала успешной и процветающей лигой, благодаря появлению таких собственников, как Крафт и Джонс, но важно также помнить, что другие сферы бизнеса в этом смысле ничем не отличаются от этой. У инвесторов есть выбор, и они принимают решения, которые диктуются выгодой.
Неудача – это тоже способ экономического развития. Таким образом предприниматели получают новую информацию, а капитал высвобождается для более продуктивного использования. Но возможность неудачи делает инвестирование рискованным. Инвесторы, которые могут позволить себе рисковать капиталом в частном секторе, знают, что могут потерять деньги, и, кроме того, они должны выплачивать 20 %-ный налог с прибыли независимо от результатов своего инвестирования. У инвесторов всегда есть выбор: они могут купить государственные облигации. И хотя доход по ним будет небольшим, они надежны, а если это муниципальные облигации, то не придется даже платить налоги.
Сегодня правительство берет на себя определенные функции, необходимые для существования свободной экономики, функции, которые больше не может исполнять никто: например, обеспечивает безопасность и исполнение законов – вот только капитал это не создает. Тем не менее, наш налоговый кодекс ставит предпринимателей в крайне невыгодное положение, когда они пытаются конкурировать с правительством, привлекая инвестиции. Что мы потеряли из-за налогового кодекса, который обеспечивает привилегии государственным расходам в ущерб инвестициям в нового Стива Джобса? Вычислить это невозможно, но так как экономический прогресс – это результат совпадения способностей и идей с капиталом в частном секторе, страшно даже представить, что мы теряем – лекарства от рака, продвинутые средства коммуникации, перед которыми поблекнет даже iPhone, усовершенствованные виды транспорта.
В разумном обществе политики отменили бы налог на прирост капитала и увеличили бы налог на доход с государственных облигаций. Но этого не случится в скором времени, потому что политики живут на налоги и отнимают у нас плоды нашей работы, чтобы воспользоваться ими. И не забывайте о снижении уровня жизни, который и является ценой растраты чужих денег.
Глава шестая
Лучший способ повысить общее благосостояние – отменить налоги на наследство
Приносят ли капиталы, накопленные трудом и бережливостью предыдущих поколений, выгоду лишь тем, кто унаследовал их по закону? И не наследуем ли мы множество приобретенных знаний, как научных, так и эмпирических, благодаря мудрости и трудолюбию тех, кто жил до нас и создал наше благополучие?
Джон Милль[22]. Принципы политической экономииПэрис Хилтон прославилась в начале 2000-х гг. не потому, что удостоилась «Оскара» в номинации «Лучшая актриса», не потому, что основала успешную компанию по разработке программного обеспечения или создала новый гостиничный бренд. Она получила всемирное признание и огромный доход… В общем-то, за то, что она – Пэрис Хилтон. Молодежь, а порой и старики оказались странным образом очарованы смазливой правнучкой Конрада Хилтона, основателя международной сети отелей, носящих его имя. Пэрис снималась в реалити-шоу «Простая жизнь», а выход «домашнего порно» с ее участием, на удивление, способствовал еще большей популярности ее личного «бренда». Пока мисс Хилтон, возможно, с нетерпением ждет крупного наследства, ее настоящая скандальная известность обеспечивает ее ежегодным доходом в миллионы долларов.
Внимание, неизменно сопровождающее мисс Хилтон после каждой ее эксцентричной (или эротичной) выходки, вызвало определенный общественный интерес в кругах, связанных – удивительное дело! – с налогообложением; а особенно, с налогом на наследуемое имущество, который, по мнению некоторых, стоило бы значительно увеличить, чтобы лишить наследства таких прожигателей жизни, как Пэрис. Но если бы недоброжелатели наследницы самой крупной в мире сети отелей поразмышляли над этим делом более тщательно, они бы пришли к прямо противоположному решению.
Все знают, что деньги не возьмешь с собой в могилу, но правительство хочет добиться еще и того, чтобы вы не смогли оставить его после себя – по крайней мере, своим друзьям и тем, кого вы любите. Поэтому Дядя Сэм заберет себе 45 % всех ваших сокровищ, если вы умрете более или менее обеспеченным. Так почему бы не тратить деньги направо и налево при жизни? Как только вас закопают, половина нажитого вами имущества, которое вы оставили бы своей семье, отправится «в ненасытную утробу Левиафана».
Политики любят говорить, что богатство не должно быть сосредоточено в руках тех, кто его не заработал. Президент Обама прямо изложил суть дела во время предвыборной кампании 2008 г.: «Когда политики работают над "распределением благ", это лучше для общества»{67}. Возможно, Обама был излишне прямолинеен, и его советники, вероятно, пришли в ужас от того, что так открыто высказал свои взгляды. Тем не менее, президент Обама показал глубокое непонимание того, что происходит, когда правительство занимается конфискацией денежных средств.
Самый лучший способ «распределить материальные блага» – это оставить их в руках тех, кому они принадлежат. Это звучит парадоксально, но задумайтесь о таких людях, как Ларри Эллисон, сооснователь корпорации Oracle, чье состояние измеряется десятками миллиардов долларов. Денег у Эллисона в буквальном смысле больше, чем он может потратить. Но это неважно, потому что не существует такого понятия, как неиспользуемый капитал – за исключением, конечно, того случая, когда вы прячете деньги под матрасом. Когда вы кладете их на депозит в банк, банк ссужает эти средства другим под более высокий процент, чем платит вам за привилегию хранить ваши деньги в своих сейфах.
Политики любят говорить, что богатство не должно быть сосредоточено в руках тех, кто его не заработал. Президент Обама прямо изложил суть дела во время предвыборной кампании 2008 г.: «Когда политики работают над "распределением благ", это лучше для общества»{67}. Возможно, Обама был излишне прямолинеен, и его советники, вероятно, пришли в ужас от того, что так открыто высказал свои взгляды. Тем не менее, президент Обама показал глубокое непонимание того, что происходит, когда правительство занимается конфискацией денежных средств.
Самый лучший способ «распределить материальные блага» – это оставить их в руках тех, кому они принадлежат. Это звучит парадоксально, но задумайтесь о таких людях, как Ларри Эллисон, сооснователь корпорации Oracle, чье состояние измеряется десятками миллиардов долларов. Денег у Эллисона в буквальном смысле больше, чем он может потратить. Но это неважно, потому что не существует такого понятия, как неиспользуемый капитал – за исключением, конечно, того случая, когда вы прячете деньги под матрасом. Когда вы кладете их на депозит в банк, банк ссужает эти средства другим под более высокий процент, чем платит вам за привилегию хранить ваши деньги в своих сейфах.
Еженедельник US Weekly специализируется на скандалах из жизни знаменитых и совсем незнаменитых, а Пэрис Хилтон мелькала на обложках глянцевых журналов бесчисленное множество раз. В одном из разделов журнала печатают фотографии знаменитостей, занимающихся обычными вещами. Звезды – точно такие же люди, как и мы с вами, уверяет читателей US Weekly. Они заезжают на заправку и ходят по магазинам. У них тоже есть счета в банке, ценные бумаги и брокерские счета. Денег на этих счетах, конечно, побольше, чем у нас с вами, но в этом и смысл. Богатые люди обладают более крупными сбережениями.
Однако, независимо от количества денег на счете, сбережения не уменьшают спроса и количества инвестиций в тех сферах бизнеса, которые создают новые рабочие места. Сбережения одного лишь сдвигают возможность потребления от одного к другому. Депозиты в банке немедленно перенаправляются как заём кому-то, кому нужны деньги на покупку машины или оплату учебы в колледже. Когда Пэрис Хилтон кладет деньги на банковский счет, ее состояние перераспределяется между людьми, которые нуждаются в деньгах для различных покупок или открытия своего бизнеса.
С другой стороны, когда Конгресс США изымает в виде налогов наследуемое состояние, деньги, которые в банке были бы доступны всем по рыночной процентной ставке, переходят под контроль законодателей и бюрократов, особенно презираемых американским обществом.
Но на этом история не заканчивается. Стоит повторить еще раз – без первоначальных инвестиций не бывает ни компаний, ни рабочих мест. Возможность взять в долг и вложить в бизнес деньги, которые Пэрис Хилтон не истратит на полеты на частных самолетах и одежду, плюс все те миллионы, что она унаследует, может дать начало будущей Microsoft. Предпринимателей буквально распирает от идей о том, как разбогатеть, выпустив новые товары, которые понравятся всем и каждому. Чтобы пойти на пользу людям, эти идеи должны получить инвестирование. Навязывание высоких налогов богатым изнеженным наследникам, которые могли бы предоставить свой капитал для воплощения этих идей в жизнь, наказывает далеко не только их – оно наказывает нас всех.
Чтобы понять, о чем я говорю, давайте вернемся в 1970-е гг. Тогда телеэфир был практически пуст. Был канал PBS плюс еще три общенациональных канала и, если вы жили в большом городе, еще несколько местных. Телевизор называли «ящиком для дураков» (плоские экраны появились несколько десятилетий спустя) из-за второсортных шоу, которые снимались в условиях низкой конкуренции. Американцы, как и сейчас, были без ума от спортивных соревнований, но выбор спортивных программ был ограничен тем, что выбирали существующие три канала.
Возьмем Билла Расмуссена. Этому предпринимателю и опытному продавцу пришла в голову мысль купить эфирное время на новом спутниковом канале и показывать на нем спортивные передачи двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю{68}. Этот новый канал постепенно превратился в самый крупный кабельный канал в США – всеми любимый ESPN{69}.
Предприниматели богатеют, решая различные проблемы, или, как в случае с ESPN, предлагая людям что-то такое, что они хотели бы, но сами даже не подозревают об этом. И очень часто им приходится сталкиваться с немалой долей скептицизма. Сегодня офис ESPN занимает огромную территорию в Бристоле, штат Коннектикут. Но когда проект был на стадии разработки в 1979 г., сомнения в его будущем были настолько велики, что под офис каналу отвели место размером с гостиную. Аренда стоила сто долларов в месяц, а письменные столы основателей были сделаны из листов фанеры, прежде приколоченных к дверям{70}.
Когда мы представляем себе богатых и успешных людей, мы всегда в первую очередь думаем о «видимой» стороне: больших домах, роскошных офисах, репортажах в таких журналах, как Vanity Fair. Но ведь это конечный результат. Все, что было до достижения успеха, остается за кулисами. Когда Расмуссен объявил о том, что начинает вещание спортивного канала четырем журналистам, которые появились в отеле Holiday Inn в Плейнвилле, штат Коннектикут, Билл Пеннингтон, будущий репортер New York Times, был «одним из тех, кто рассмеялся. Я подумал, что это, наверное, самая большая глупость, какую мне приходилось слышать».
Инвесторы в то время были, очевидно, с этим согласны. Майкл Фриман, автор книги «ESPN: история без купюр», пишет, что «ESPN испытывал такие трудности, что был на грани гибели, и многие с телевидения боялись, что канал не проживет и года»{71}. Сын Расмуссена Скотт снял последние девяносто долларов со своего банковского счета, чтобы оплатить регистрационный сбор, а самому Расмуссену пришлось взять кредит на $9400, чтобы оплатить накопившиеся счета{72}. Тогда финансовые трудности только начинались.
Несмотря на то, что Расмуссен был одним из первых, кто оценил потенциал спутниковых каналов, цена доступа к ним была непомерно высока для работавшего на последнем издыхании кабельного канала. Но чего у таких предпринимателей, как Расмуссен, всегда в избытке, так это веры в свою идею. Не имея источников финансирования, Расмуссен заключил договор с Американской радиовещательной корпорацией RCA об аренде одного из круглосуточных спутниковых каналов по роскошной по тем временам цене $35 000 в месяц{73}. Тот факт, что ему удалось оплатить контракт, лишний раз объясняет, почему попытки конфисковать наследуемое имущество с помощью налога контрпродуктивны.
Джон Пол Гетти был основателем одноименной нефтяной компании. Предприятие стало настолько успешным, что в 1957 г. журнал Fortune назвал его самым богатым американцем{74}. Гетти умер в 1976 г., оставив капитал, оцененный в миллиарды долларов. Ответственным за инвестиции компании Гетти, не связанные с нефтяным бизнесом, был назначен Стюарт Эви{75}. Опытный продавец Билл Расмуссен нашел в его лице сторонника, за спиной которого было огромное состояние Гетти. После долгих переговоров нефтяная компания Гетти вложила $10 млн в канал ESPN. Идея Расмуссена, вызывавшая поначалу усмешки, воплотилась в жизнь.
Сторонники налога на наследуемое имущество не преминут поиронизировать над тем, что $10 млн от такой компании, как Гетти, – это жалкая подачка, и что успешные бизнесмены все равно много чего оставляют своим наследникам. Нам нужен налог на наследство, говорят они, чтобы уменьшить постыдную концентрацию богатства в одних руках. Звучит справедливо, но скромная сумма, вложенная компанией Гетти в ESPN, как раз говорит в пользу отмены налога на имущество.
Этот великолепный телевизионный канал был создан именно благодаря тому, что $10 млн значили очень мало для семьи Гетти. ESPN был очень рискованным проектом – это доказывает тот факт, как трудно было Расмуссену найти инвестора. Проект получил финансирование, потому что у Гетти было столько денег, что он был не против рискнуть. Если ESPN профинансировали на жалкие гроши от состояния Гетти, то сколько еще захватывающих проектов могли бы найти своего инвестора, если бы правительство не грабило состояния богатых людей после их смерти?
В настоящее время имущество стоимостью $5 млн или менее не облагается налогом, а имущество стоимостью более $5 млн облагается государственным налогом в размере 45 %. На первый взгляд такая система кажется довольно справедливой. Так как подавляющее большинство из нас оставит после себя гораздо меньше $5 млн, нашим наследникам не придется беспокоиться о том, на какую сумму нужно выписать чек Дяде Сэму. И только действительно богатым людям придется иметь дело со службой внутреннего налогообложения.