Четыре мощные волны эмиграции выбросили за кордоны России не менее 25 миллионов россиян. Собственно, тех, кто уехал из России после Октября 1917-го, называть эмигрантами не поворачивается язык. Это беглецы, изгнанники. Но это был цвет нации, люди высокой культуры и эрудиции.
В начале двадцатых годов большевики устроили вторую волну: насильственно выслали многих ученых, философов, мыслителей. Представители этих двух «волн» всегда хранили верность России, были ее истинными патриотами. Лучшие из них внесли существенный вклад в развитие мировой науки и культуры.
Много россиян оказалось за рубежом после второй мировой войны: пленные, угнанные в фашистскую Германию на принудительные работы. Среди них были и те, кто запятнал себя сотрудничеством с оккупантами и бежал вместе с ними под натиском Советской Армии. Вся эта разношерстная публика образовала довольно многолюдные русские колонии в Канаде, Австралии, некоторых странах Латинской Америки.
Наконец, четвертая волна эмиграции, набравшая силу в последние годы существования Советской империи и после ее крушения, выбросила на чужие берега сотни тысяч очень разных людей. Это были уже не диссиденты, не гонимые коммунистическим режимом поэты и писатели, не жертвы политической или национальной дискриминации. На Запад хлынули толпы тех, кто стремился к комфортной жизни, кто решил, что там можно лучше заработать, найти более широкие возможности для применения своей энергии, знаний, предприимчивости.
«СТАРЫЕ» ЭМИГРАНТЫ — и мне в этом не раз приходилось убеждаться — с некоторым пренебрежением смотрят на новое «пополнение» из России. И, следует признать, у них есть для этого основания. Ибо на виду прежде всего те, кого называют «новыми русскими», — предприимчивые дельцы, заработавшие огромные суммы на спекулятивных сделках, на наркотиках, торговле драгоценными и редкоземельными металлами, антиквариатом и еще Бог знает чем. Эти скупают виллы на Лазурном берегу в Испании, квартиры на Кипре, особняки в Париже. Только в прошлом году в Лондоне было заключено свыше 70 сделок на приобретение русскими недвижимости. Поставлены здесь и своеобразные рекорды. Один из санкт-петербургских бизнесменов приобрел недавно в английской столице дом стоимостью в один миллион фунтов стерлингов.
Запад, внешне раскованный и лишенный «предрассудков», на деле довольно щепетилен в том, какими путями заработаны деньги, поэтому наши нувориши оказываются там чужаками. Их деятельность наносит большой ущерб репутации России, на несчастьях которой они обогатились. Разборки между ними, связанные с дележом добычи, — это постоянная «пища» для многих бульварных газет. Но «новых русских» не так уж и много. Гораздо больше тех, кто уверовал в то, что на Западе легче, чем у нас, пробиться к славе и большим деньгам. И на смену эмигранту-изгнан-нику, романтику, искателю приключений пришла весьма колоритная фигура уроженца российских городов и городков, бросившегося покорять Запад с неистовостью неофита.
Только в Москве действуют свыше двухсот легальных и полулегальных «фирм», предлагающих свои услуги в оформлении выезда и трудоустройстве в различных странах практически всех континентов. У них тщательно отработана система поборов за свои «услуги», которые не подкрепляются никакими гарантиями. Неискушенные люди считают, что если им вручили загранпаспорт и билет на самолет, то будут выполнены и другие обязательства — их ждут жилье, работа, им будут предоставлены льготные кредиты, оказана помощь. Но неприятности, как правило, начинаются сразу же после прибытия: искателей приключений никто не встречает, а фирмы, якобы взявшей на себя заботу о них, просто не существует. Толпы этих несчастных осаждают посольства и другие российские учреждения. Но там им ничем не могут помочь.
Редакция нашей газеты как-то проделала довольно сложную работу: проверила, действительно ли требуются квалифицированные рабочие из России для немецких предприятий, которые были поименованы в проспектах одной из московских фирм, развернувшей бурную деятельность по отправке россиян на работу за рубеж. Оказалось, что все адреса «настрижены» из рекламных объявлений в германских газетах, но об эмигрантах, тем более из России, и речи не шло. Расчет здесь прост: человек заплатил деньги и уехал в другую страну. Он не скоро возвратится оттуда: у большинства просто не будет денег на обратный билет. А когда наемный рабочий все же вернется, предъявлять претензии уже будет некому. Действительно, «фирма», собрав деньги, исчезла, не оставив адреса.
Пришла как-то к нам в редакцию юная балерина, показала контракт: ее приглашали в серьезную, по словам посредников, фирму в Турции для сольных выступлений. Проверили… Оказалось, девочка едва не подписала контракт, по которому нанималась в ночной клуб самого низкого пошиба развлекать гостей. Причем контракт предполагал совершенно дикую систему штрафов, ограничивал передвижение по городу, наконец, давал право владельцу клуба выбросить девушку на улицу в любой момент за малейший проступок. Но основной поток писем в редакцию — от девушек, мечтавших о семейном счастье в чужих краях.
Вот типичный случай. Лена вышла замуж за итальянца, родные мужа ее не приняли, муж после этого указал ей на дверь. Нет, она не докатилась до панели, просто время от времени переходит из одних рук в другие.
Рассказываю эту маленькую историю потому, что потоку россиян за рубеж проложили русло именно наши девушки. Еще когда, казалось, нерушимо стоял «железный занавес», когда даже в зарубежные туристские группы простому смертному было попасть необычайно сложно, они отважно бросались «расписываться» с иностранцами, оформляли фиктивные браки, лишь бы прорваться за кордон. В СССР не приходили даже скудные вести, как они там живут, но в том особом мирке, который составляли наши возмечтавшие стать иностранками девочки, об их жизни ходили легенды. Вот Женя… Шлифовала по вечерам Тверскую, на кафе-мороженое «Север» рублей не было. И надо же, вышла замуж за французского банкира, старик вскоре отдал концы, оставил ей все. Она прибрала к рукам такого же немощного его партнера, тот тоже вскоре сказал последнее «прощай»… Сейчас Евгения Ивановна — миллионерша, покровительствует поэтам и артистам, на ее «пятницы» ходит только избранная публика.
Вот так и слагаются легенды о супермоделях, счастье эстрадных певичек и манекенщиц. Под некоторыми легендами есть реальная основа — иные из наших соотечественниц пробиваются к деньгам, с успехом осваивают новое для них «жизненное пространство».
Даже в африканском Найроби живут ныне более сотни русских женщин, вышедших в разное время замуж за африканцев. Русские женщины есть практически в каждой стране, они оказались удивительно жизнестойкими. Правда, нередко бывает и так, что именно они вынуждены кормить неудачливых мужей.
Но и в каждом мало-мальски «пристойном» публичном доме в Греции, Турции, Италии и других странах тоже есть русские, запутавшиеся в сетях торговцев живым товаром. Причем ехали чаще всего по «брачному объявлению», а попали в бордель.
МНОГИЕ РОССИЯНЕ предпочитают подыскивать за рубежом временную, сезонную работу. Они подряжаются убирать урожай, сколачивают строительные бригады, нанимаются работниками к фермерам. Все это уже перепробовал мой знакомый Володя Нестеренко. Он несколько лет подряд работал в Польше по девять-десять месяцев в году, от ранней весны до глубокой осени. Последнее время вместе с собранной из приятелей бригадой занимался реставрацией старинных зданий — у него золотые руки и инженерное образование. Это было очень прибыльное, по нашим понятиям, дело, но работали ребята полный световой день, без пощады к себе. И вот в нынешнем году не поехали на заработки. Почему? «Смысла нет, — объясняет Володя. — Обирают и там, и здесь, у нас». Организованные шайки вымогателей, часто интернациональные по своему составу, берут на заметку практически каждого, кто пересекает границу с целью заработка. И, дождавшись своего часа, отнимают у жертвы под угрозой пыток практически все. Это для преступников относительно безопасно — исчезнувшего русского никто не будет искать, ибо русские в чужой стране бесправны, они как бы вне закона.
К нам в «Эмиграцию» нередко обращаются родственники исчезнувших парней и девушек. Но чем мы можем помочь, если близкие порою даже не знают, куда отправились их родные: то ли в Польшу, то ли в Болгарию…
«РУССКАЯ МАФИЯ» — это тоже новые слова, появившиеся в словаре западных обывателей. Русскими мафиози пугают, им приписывают кошмарные злодеяния, на них списывают многие преступления. И вот уже появились утверждения, что мировой центр преступности переместился в Россию, что через нее ныне идут многие преступные пути-дороги.
Конечно, среди множества русских, выезжающих на Запад, есть немало и криминальных элементов, преступников. В наиболее развитых странах мира, таких, как США, Германия, Англия и других, существуют десятки преступных групп и организаций, в которые входят русские. Правда и то, что они безжалостны и жестоки, ибо действуют на чужой земле. Один из американских полицейских чинов говорил мне: «Если уж КГБ с вашими преступниками не справился, то нам и пробовать нечего»… Это, конечно, сказано было с оттенком «черного» юмора, но есть тут и доля правды: выжив в условиях тоталитарного режима, «наши» уголовники легко приспосабливаются к новым «демократическим» условиям. Но вот уж что из области фантастики, так это то, что Россия становится центром мировой мафии. Преступность не имеет национальной окраски, и русских в преступной среде западных стран ничуть не больше, чем представителей других национальностей. Но аргументы, связанные с особой опасностью русской мафии, служат серьезным основанием для ограничения въезда русских.
«РУССКАЯ МАФИЯ» — это тоже новые слова, появившиеся в словаре западных обывателей. Русскими мафиози пугают, им приписывают кошмарные злодеяния, на них списывают многие преступления. И вот уже появились утверждения, что мировой центр преступности переместился в Россию, что через нее ныне идут многие преступные пути-дороги.
Конечно, среди множества русских, выезжающих на Запад, есть немало и криминальных элементов, преступников. В наиболее развитых странах мира, таких, как США, Германия, Англия и других, существуют десятки преступных групп и организаций, в которые входят русские. Правда и то, что они безжалостны и жестоки, ибо действуют на чужой земле. Один из американских полицейских чинов говорил мне: «Если уж КГБ с вашими преступниками не справился, то нам и пробовать нечего»… Это, конечно, сказано было с оттенком «черного» юмора, но есть тут и доля правды: выжив в условиях тоталитарного режима, «наши» уголовники легко приспосабливаются к новым «демократическим» условиям. Но вот уж что из области фантастики, так это то, что Россия становится центром мировой мафии. Преступность не имеет национальной окраски, и русских в преступной среде западных стран ничуть не больше, чем представителей других национальностей. Но аргументы, связанные с особой опасностью русской мафии, служат серьезным основанием для ограничения въезда русских.
Эйфория в связи с падением тоталитарного режима в СССР на Западе уже прошла. При виде приехавших в поисках работы и лучшей доли русских уже никто не бросает в воздух чепчики и не дарит цветы. Наоборот, прикидывают: отнимают рабочие места, сбивают цены в оплате труда, а то гляди, еще и уворуют что-нибудь… И ограничивают квоты на въезд, возводят новые иммиграционные барьеры, оснащают пограничный и таможенный контроль электроникой.
…Пришел к нам в редакцию «Эмиграции» один россиянин, уехавший на Запад лет пятнадцать назад. Когда уже переговорили о многом, вспомнили всех общих знакомых, он вдруг сказал:
— Странные мы все-таки люди, русские. Все мечемся, сомневаемся. Все думаем, что лучше там, где нас нет. Да мне бы тогда, когда умчался на Запад, такие возможности, которые сейчас есть в России для умных, предприимчивых людей — никуда бы я не поехал.
Вот почему и мы в своей газете не устаем напоминать: десять раз подумайте, прежде чем примете окончательное решение, которое перевернет всю вашу жизнь.
«Есть у времени иллюстрация —
Черно-белая — не обрамлена.
Эмиграция, эмиграция,
Я прощаюсь с тобой, сестра моя.
Ты сегодня звалась Мариною —
Завтра будешь Марияграция.
Это что-то неповторимое —
Эмиграция, эмиграция!
Я запомню их лица белые,
Этих лиц выражение,
И движения пальцев беглые
И руки моей положение,
Эмиграция, эмиграция…
Провожающие — на примете вы.
Регистрация, регистрация,
Регистрация в Шереметьево.
Эмиграция, эмиграция.
И снимаются с места стаями…
О, осенняя птиц миграция —
Поднялись и во тьме растаяли.
Ну, видать, пора собираться мне,
Если это само не кончится.
Эмиграция, эмиграция.
Мне лететь никуда не хочется.
До свидания, Марияграция.
Позабудь дорогу обратную.
Эмиграция, эмиграция, —
Это что-то невероятное.
Там, далеко, родится девочка,
И, когда расцветет акация, —
Называть ее станут Эммочка.
Если полностью — Эмиграция.
Вероника ДОЛИНА
Теодор Старджон
БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮДИ
Часть первая
Фантастический идиот
Идиот жил в черно-сером мире. В его ветхой одежде зияли окна прорех. В них выглядывало то колено, угловатое и острое, как зубило, то частокол ребер. Долговязый, плоский парень. И на мертвом лице — застывшие глаза.
Мужчины откровенно отворачивались от него, а женщины не решались поднять глаза. Лишь дети подолгу разглядывали идиота. Но он не обращал на них внимания. Идиот ни от кого ничего не ждал. Пропитание он добывал сам или вовсе обходился. А случалось, его кормил первый встречный. Идиот не знал, почему так происходит, но стоило прохожему заглянуть в его глаза, как в руке идиота оказывался кусок хлеба или какой-нибудь плод. Тогда он ел, а неожиданный благодетель торопился прочь в смутной тревоге.
Изредка с ним пытались заговорить. Он слышал звуки, но смысла для него они не имели. Он жил сам в себе, далеко-далеко, не ведая связи между словом и его значением. Видел он великолепно, и мгновенно замечал разницу между улыбкой и гневным оскалом, но ни та, ни другая гримасы ничего не значили для него.
Страха в нем было ровно столько, чтобы сохранить целыми шкуру и кости. Да и то всякая занесенная палка, любой брошенный камень заставали его врасплох. Правда, первое же прикосновение пробуждало его. Он спасался бегством. И не успокаивался, пока не стихала боль. Так он избегал бурь, камнепадов, мужчин, собак, автомобилей и городов.
Поэтому он жил в лесу.
Четыре раза его запирали, но он этого не замечал. Он бежал всякий раз, когда наступало время бежать. Средства для спасения предоставляла внешняя оболочка его существа, сердцевина же его или вовсе не тревожилась, или никак не распоряжалась своей скорлупой. Но когда приходило время, тюремщик или охранник замирали перед лицом идиота, в глазах которого словно кружили колеса зрачков. Тогда запоры сами собой открывались, идиот уходил, а тюремщик торопился найти себе какое-нибудь занятие, чтобы скорее забыть то, что произошло.
Идиот казался диким животным, обреченным скитаться среди людей. И старался держаться подальше от них… По лесу он передвигался с изяществом зверя. И убивал он как хищник: не наслаждаясь и без ненависти. Как зверь ел: досыта, но не более. И спал он подобно животным: неглубоким и легким сном. Он был зрелым зверем: игры котят и щенят не занимали его. Не знал он и радости. Настроение его менялось от тревоги к удовлетворению.
Было ему двадцать пять.
Мистер Кью был отличным отцом, лучшим из всех отцов. Так он сам сказал своей дочери Алисии в ее девятнадцатый день рождения. Эти слова он повторял Алисии с той поры, как дочери исполнилось четыре года. Столько ей было, когда появилась крошечная Эвелин, и мать обеих девочек умерла, прокляв мужа…
Только хороший отец, лучший из всех отцов, мог сам принять роды. И только исключительный отец мог вынянчить и выпестовать обеих девиц с беспримерной заботой и нежностью. Ни один ребенок на свете не был огражден от зла столь надежно, сколь Алисия. «Зло я знаю отменно — во всех его проявлениях, — говаривал мистер Кью, — а потому учил тебя только добродетели, чтобы ты была примером, звездой для Эвелин. Тебе ведь уже известно, чего следует избегать девушке».
В свои девятнадцать Алисия твердо усвоила, что есть «добродетель». Ведь уже в шестнадцать отец объяснил ей, как, оставшись наедине с женщиной, мужчина теряет рассудок и на теле его выступает ядовитый пот… Этот пот способен отравить женщину. В книгах отца были отвратительные картинки, подтверждающие эти слова. В тринадцать у нее впервые случились некие неудобства, и она рассказала об этом отцу. Со слезами на глазах он поведал ей: ЭТО произошло потому, что она слишком занята своим телом. Алисия со всем усердием старалась не думать о теле, но это не всегда ей удавалось. Не помогал даже утвердившийся в доме обычай — купаться в полной темноте, не спасала и устрашающая картина, висевшая в спальне, на которой отвратительный мужчина по имени Дьявол протягивал когтистые пальцы к прекрасной женщине, которую звали Ангел.
Жили они в старом большом доме на челе заросшего лесом холма. К дому не вела ни одна дорога, лишь тропка петляла сквозь заросли, так что из окон не был виден весь ее извилистый путь. Тропа подходила к стене, к железным воротам, не открывавшимся целых восемнадцать лет; рядом с ними было стальное окошко. Раз в день отец Алисии отправлялся к стене и двумя ключами открывал два замка в окошке. Потом поднимал металлическую панель, забирал продукты и письма, оставлял деньги и свою почту и вновь запирал окно.
Стену продолжал железный частокол высотой футов в пятнадцать, такой плотный, что между стальными прутьями едва можно было просунуть кулак. Сверху они ощеривались страшными остриями, а понизу уходили в цемент, утыканный битым стеклом. На территории, отгороженной от людских глаз, был оставлен участок девственного леса с ручьем и маленьким прудом, небольшими потаенными лужайками, полными душистых цветов. Частокол прятался за стеной сомкнутых дубов. Этот крошечный пятачок был для Эвелин целым миром, больше она ничего и не знала — все, что она любила, заключалось внутри ограды.